Эмоциональное истощение

      — У меня появилась блестящая идея!       — Я весь во внимании, — бесцветно отозвался Эспрессо, кусочком мела вырисовывающий на стене замысловатую пентаграмму.       — Ни один луч света не проникает в эту сырую тюремную камеру. Вездесущность Божия не может коснуться мест столь бездуховных и неприметных… — бросив быстрый взгляд на мага, словно тот и являлся олицетворением всего бездуховного и неприметного, Мадлен продолжил: — Идем домой.       — Не могу.       — Почему?!       Во-первых, Эспрессо нуждался в личном пространстве, своего рода уединении, которое позволило бы ему заниматься своими делами. Тюремная камера, размышлял маг, была идеальным местом для осуществления его планов. Никто мешает ему черкать мелом на стене. Или варить кофе. В тюрьмах, конечно, принято заваривать чай, но вряд-ли тюремщики способны отличить тонкое искусство кофеварения от утреннего досуга преступников.       Во-вторых, в тюрьме нет Мадлена.       С этим пунктом он просчитался.       — Из-за эмоционального истощения.       Рыцарь нахмурил брови и с задумчивостью, свойственной людям, предающимся плодотворными размышлениями только в случаях крайней необходимости, озвучил волнующий его вопрос:       — Почему ты пошел в тюрьму, а не к психотерапевту?       Вопрос оказалась действительно здравым, но Эспрессо был далек от всего здравого, не говоря уже о здоровом. Кусочек мела с глухим звуком упал на каменный пол. Опомнившись, маг быстрым движением руки подобрал его и вернулся к пентаграмме, грозящей поглотить своим разрастающимся периметром близлежащие палочки с черточками.       — Давай не будем об этом.       — Мало того, что ты работаешь на двух работах, тем самым лишая себя ночного сна…       — В Республике и Парфедии разные часовые пояса… — осторожно добавил Эспрессо.       — Ты еще не хочешь принимать никакую помощь! Я ведь сижу здесь уже тридцать минут только из-за тебя!       — Ты в любой момент можешь уйти. Никто тебя не держит.       — Меня держит здесь мое чувство справедливости! Ни в чем неповинные люди не должны сидеть в тюрьме! — с чувством выпалил рыцарь.       Тень раздражения промелькнула на усталом лице мага. За снятие комнаты он заплатил сто республиканских монет, что эквивалентно двум упаковкам куриных яиц. Помимо жесткой койки, в матрасе которой уже росло сорок седьмое поколение клопов, никаких удобств в комнате не было, но и имеющегося было вполне достаточно для комфортной жизни. Своему прошлому арендодателю он платил в несколько десятков раз больше.       — Эспрессо, — умоляюще произнес Мадлен, — пойдем в мой дом. Примешь горячую ванну, расслабишься, отужинаешь с моей семьей, — он присел рядом с магом и положил руки ему на плечи.       — Твоя семья слишком шумная.       — Они любят тебя и будет очень рады тебя видеть.       — Я тоже люблю тебя, Мадлен, — уголки его губ слабо дернулись.       Мадлен закашлился, словно ему под нос сунули все засекреченные архивы Республики, относящиеся к ее основанию. Несмотря на то, что они уже несколько лет состоят в особых отношениях, которые в обществе принято называть романтическим, Эспрессо осознанно сказал нечто подобное Мадлену лишь несколько раз. Ночные эпизоды Мадленом не учитывались. Под покровом луны Эспрессо говорил даже больше, чем следовало.       — Это… — рыцарь прочистил горло, — очень лестно слышать.       Les épaules aiment le dos à la folie, le dos ne le sait pas…       — Но я намерен остаться здесь.       Стражники уже успели запомнить худощавую фигурку, посвещавшую большую часть своего времени бормотанию себе под нос и пересыпанию кофейных зерен из одной банки в другую. Иногда мужчина, наклонив голову, шепотом спрашивал: «Не заходил ли сюда светловолосый Паладин?» Тихий. Никого не беспокоит. В общем, идеальный заключенный, как и многие в Республике, грезящей об известном выходце из одного из правящих домов. Каково же было их удивление, когда Мадлен действительно пришел навестить его! А эта худенькая фигура оказалась небезызвестным ученым, у которого, к тому же, были ключи от собственной камеры.       — Я готов сделать все, чтобы вытащить тебя отсюда!       — Все что угодно? — с подозрением спросил маг.       Проблески надежды засияли в глазах Мадлена. Буквально. По какой-то неизвестной причине, приближенные к Селестии, в особенности Паладины, имели свойство время от времени светиться. Эспрессо прищурился.       — Узнав, что amour de toute vie отправили за решетку, я был готов задействовать все имеющиеся у себя связи, доставшиеся мне в наследство от матушки! И я был несколько сбит с толку, когда мне сообщили, что ты поселился в тюрьме добровольно…       — Я хочу новое оборудование…       — И? — он заключил мага в объятия, готовый выслушать любую просьбу. Эспрессо прижался к его плечу и прошептал:       — Коробку пирожных-корзинок.