Шахтёрский пони
28 сентября 2022 г. в 16:23
— И был сей Вознёсшийся талантлив в науках и приумножении знаний, но имел он слабость — любил смертных девиц, воздавая должное их прелестям как в живом, так и в мёртвом виде... Чушь какая, — Силко захлопнул потрёпанную книжку, на обложке которой красовалась щедро сдобренная завитушками надпись «Насус Великолепный» и коряво нарисованная голова шакала, а чуть ниже ютилась приписка мелким шрифтом: «Любовный роман с элементами каннибализма».
— Ну почему? — Вандер, на которого Силко опирался спиной, чуть пошевелился под попоной и звучно фыркнул. — Баб все любят. Есть их, правда, всё же перебор. Но, может, в пустыне совсем голодно было?
— Чушь, потому что... первое, — Силко запихнул книжку в сумку и принялся загибать пальцы, — с шакальей мордой невозможно нормально читать и писать, вниз же не видно ничего, а легенды и дошедшие до нас шуримские фрески изображают Вознёсшихся в основном как крупных людей со звериными головами. То есть мы можем спорить о росте, но не о пропорциях... Второе: каннибализмом называют поедание существ своего вида, а Вознёсшиеся вид определённо меняли...
— Зануда ты, особенно когда голодный, — Вандер шумно вздохнул и повёл плечами в тесноватой для него форменной куртке, не обратив внимания на раздавшийся при этом треск ткани. — Вот, положим, если я сожру бригадира Суслика, это будет каннибализм или нет?
— Это будет акт милосердия для всей смены, — мрачно буркнул Силко.
Своего начальника — склочного немолодого мужика по прозвищу Суслик — бригада номер семь дружно недолюбливала. И было за что. Впрочем, Вандер и Силко имели для этого не только общие с коллективом, но и личные основания.
Первый — за вечное бурчание на тему «понабирают тут всяких магических тварей заместо приличных пони, ещё и холостить не хотят», второй — за то, что вместо карьерного роста и звена из десяти человек в подчинение получил... кентавра.
Увы, в отличие от тех же вастайи, имевших в своём облике явно выраженные звериные черты, кентавры, русалки всех мастей и грифоны считались не разумными существами, а магическими тварями, права имели соответствующие и в случае привлечения к работе записывались ценным оборудованием, но никак не самостоятельными личностями с персональным трудовым договором.
В приложении к Вандеру, несколько месяцев назад пришедшему наниматься в шахту по собственной инициативе — на аркане никто не тащил, вином не опаивал — это выразилось в том, что к нему приставили «коногона» в лице Силко. Что поначалу совершенно не обрадовало их обоих.
И если на предложение въедливого бригадира охолостить вредную скотину, дабы та соответствовала определению «мерин возрастом от четырёх до двадцати лет», Вандер отреагировал на удивление спокойно, ограничившись лишь многозначительной демонстрацией копыта (размером оно приближалось к суповой тарелке, поэтому дело так и ограничилось разговорами), то Силко, вместо желанной свободы передвижения по выработке (и её не задокументированным «отноркам») вынужденный теперь торчать при кентавре неотлучно, ссорился с Сусликом по любому поводу ещё неделю.
Впрочем, положительный эффект эта баталия на инструкциях имела тоже — Вандер в итоге был экипирован не только сбруей и мешком для навоза под стриженый хвост, но и каской, курткой и фонариком. А также признан имеющим право на пятикратный паёк. Нормальный человеческий паёк, а не сено и кукурузные початки по праздникам.
Правда, с последним тоже поначалу не всё было гладко, но после кастрюли протухших рыбьих голов, аккуратно надетой раздатчику на голову и пристукнутой кулаком для надёжности, кормить стали нормально и мяса не жалеть — улыбался довольный своей проделкой Вандер широко и открыто, демонстрируя всем желающим выдающиеся в ряду крепких крупных зубов удлинённые клыки. Плотоядность и умение кентавров кусаться после этого сомнению не подлежала.
А вот борьбу за чистоплотность они едва не проиграли. Рабочих лошадей из основной шахты поднимали на волю — размять ноги и подышать свежим воздухом — хорошо если раз в месяц, и то по ночам, чтобы бедняги не ослепли окончательно, предпочитая вместо этого выгуливать их прямо в горизонтах пустующих выработок. Но Вандер был кентавром, поэтому, по мнению Силко, имел право подниматься наверх после каждой смены, благо в клеть подъёмника влезал целиком, хоть и исключительно по диагонали и согнувшись в три погибели. Но вот беда, выходить наружу следовало отмытым от грязи и пыли, для чего на поверхности была устроена мыльня с рукомойниками и раздевалка. Разумеется, рассчитанная исключительно на человеческие габариты. И вот туда Вандер уже не помещался, поэтому мыть его приходилось на улице, у коновязи, под шуточки отдыхающих после смены коллег.
Шутки эти исправно сменялись улюлюканьем и завистливыми комментариями, когда обсыхающий после мытья Вандер принимался с истинно звериной непосредственностью прилюдно проветривать деликатные части тела, которые в шахте приходилось держать при себе во избежание травматизма — штанов на кентавров не шили.
«Дурак он у тебя, хоть и смазливый», — резюмировала в один из таких дней Мэва, неслышно подошедшая к мокрому с головы до ног Силко, полоскавшему в ведре лошадиный скребок.
Спорить с рослой уроженкой Билджвотера по поводу мужской красоты Силко не видел смысла, комментировать её оценивающие взгляды в сторону Вандера не рисковал — в конце концов, каждый сходит с ума и подвергает своё здоровье опасности по-своему, а вот утратить возможность раз в три дня вывозить кентавра наверх было бы обидно.
Хотя тут тоже были некоторые сложности — Мэва, отвечавшая за работу грузопассажирского подъёмника, взятки брала исключительно низкопробной литературой, отдавая предпочтение любовным романам с максимально неаппетитными подробностями сюжета: сказывалась тоска по родине с её свободными нравами. И читала при этом быстро, поэтому новые книги приходилось приносить каждый раз. Хорошо хоть, оставляла себе Мэва только избранные сочинения, милостиво возвращая менее интересные экземпляры обратно. Книжка про «Насуса Великолепного» относилась как раз к таким. И Силко намеревался отнести её в лавку старьёвщика сразу после смены.
— Нет, обед нам сегодня точно не подвезут, — грустно резюмировал Вандер, глядя на переругивающихся под химтековым фонарём бригадиров. Градус скандала постепенно нарастал, но в драку в обозримом будущем вылиться не имел шансов, так что и смотреть было не на что.
С одной стороны, Суслик, давно уже мечтавший избавиться от надоедливой парочки, то и дело маячившей перед глазами, таки добился своего, отправив всю бригаду скопом в старую самоцветную шахту, с другой — старший бригадир Матиас, отвечавший среди прочего за безопасность работ, отказывался спускать смену вниз без сопровождения миротворцев.
Миротворцы, которым надлежало проверить заброшенную выработку на предмет гнёзд арахнидов и прочей дряни, бессовестно опаздывали. Впрочем, по слухам, старая шахта, сейчас находящаяся на усиленном проветривании — от гула выведенных на полную мощность вентиляторов третий день ныли зубы, — могла преподнести сюрпризы и похуже арахнидов. Куда-то же делась группа проходчиков, проверявших крепи в западном коридоре.
Не то чтобы они были первыми сгинувшими на работе доходягами, но не на втором горизонте же!
Цепь каверн, в которой самоцветы начали добывать ещё при Шуримской империи, была сочтена бесперспективной задолго до постройки Пилтовера и избежала затопления только потому, что стараниями древних строителей была включена в систему естественной вентиляции остальных шахт. А недавно обнаруженные в ней залежи петрицита вновь возродили интерес к этим крысиным норам.
Окаменевшие деревья, единственным полезным свойством которых была способность блокировать магию, пользовались в современном мире изрядным спросом. Демасия, на территории которой находилась основная часть месторождений, экспортировать столь специфический товар не спешила, предпочитая насыщать в первую очередь внутренний рынок, в Ионии добыча петрицита была под запретом, поскольку сам факт его существования считался оскорбительным для чувств верующих какого-то из местных культов. Оставалась земли бывшей Шуримской империи.
К несчастью, в местных грунтах петрицит соседствовал не только с самоцветами, но и с соединениями ртути, что сильно осложняло его добычу — горячие источники, в которых, собственно, и окаменевали древние деревья, даже уйдя глубоко под землю, нагревали воздух в кавернах, вызывая выделение вредных для здоровья газов. Именно поэтому старая шахта сейчас так усиленно проветривалась, а рядом с уже охрипшими от ора бригадирами стояло несколько клеток с нахохлившимися птичками — живые определители ядовитых веществ предчувствовали скорый спуск вниз и были ему совершенно не рады.
— Отставить скандал! — звучный женский голос отразился эхом от стен разворотной камеры и заставил всех присутствующих вздрогнуть.
Дама в форме миротворца с капитанскими вензелями на наплечнике поправила шлем и оглянулась, оценивая общий вид. За её спиной мялся ещё один миротворец, помоложе, и двое патрульных в полной выкладке — с респираторами, глухими забралами и карабинами в руках.
Силко замер, положив Вандеру ладонь на подрагивающий круп. Стражей порядка не любили оба, оба имели веские основания их избегать, но в этот раз стоило не привлекать к себе внимания, дав всем спокойно сделать свою работу.
— Да, мэм, — Суслик растерянно снял каску, потом спешно нацепил обратно под ненавидящим взглядом Матиаса — нарушение техники безопасности прямо перед потенциальными проверяющими было сейчас абсолютно некстати.
— Прошу прощения за задержку, требовалось согласовать некоторые моменты с руководством, — капитан миротворцев снова оглянулась, — но мы готовы к спуску. Только вот подъёмника я не вижу.
— Э-э-э, офицер? — Суслик, так и не выяснивший, как обращаться к суровой даме, теребил в руках край своей куртки.
— Капитан Грейсон, а это, — дама обернулась, указывая на своего спутника, — кадет Маркус. Мы проследим за спуском персонала и ходом проверки.
Суслик выдохнул, почувствовав знакомую почву под ногами.
— Спуск оборудования уже произведён через восточный ствол, та часть выработки была проверена две недели назад и признана безопасной. Там же начата прокладка путей. Здесь же, — бригадир ткнул в свисающие с потолка крюки и цепи, — установлен временный подъёмник для спуска рабочих и тягловой силы.
Грязный палец описал дугу в воздухе, указав в направлении Вандера, до сих пор смирно лежавшего под попоной и всеми силами стремившегося не выдать своей природы раньше времени.
Грейсон удивлённо приподняла брови при виде кентавра, но от комментариев воздержалась, а вот кадет вытаращился на диковинку во все глаза.
— Полагаю, сюда можно прицепить что-то понадёжнее ремённой петли? — Грейсон придирчиво осмотрела временный подъёмник, стараясь держаться подальше от сколоченного из досок щита, закрывавшего вход в колодец вспомогательного ствола. — Не хотелось бы подвергать людей опасности, если внизу окажется что-то существеннее арахнидов.
— Д-да, в отсутствие клети мы спускаем персонал по четверо, спиной к спине на скамейках с держателями, вот, посмотрите, — по знаку Суслика двое скучавших возле подъёмника рабочих выволокли на свет деревянную конструкцию. — Держатели можно просто оттолкнуть, они не защёлкиваются.
— Отлично, — Грейсон кивнула бригадиру и жестом подозвала своих закованных в броню подчинённых. Те сноровисто упаковались на скамейку, пристроив карабины так, чтобы не мешали спуску. Дождались, пока отволокут в сторону щит, оттолкнулись и повисли над рукотворной бездной.
— По-о-шёл! — один из рабочих подъёмника дёрнул рычаг, химтековый двигатель чихнул раз-другой, потом басовито загудел, раскручивая ворот, и скамейка с миротворцами медленно поползла вниз.
Грейсон проводила её взглядом, после чего обернулась к Матиасу. Суетящегося вокруг подъёмника Суслика она проигнорировала, безошибочно расставив присутствующих по старшинству.
— А как вы спускаете... тягловую силу? — Вандер стоически терпел любопытные взгляды миротворцев, притворившись немым и глухим заодно. Силко же пристально изучал собственные ботинки, опасаясь поднимать глаза, — внешность у него была не слишком приметная, но с Грейсон он уже сталкивался. Пусть видела она его мельком, но вспомнить всё ещё могла.
— О, вот как раз в ремённой петле, — Матиас скупо улыбнулся, — лошадь размещают крупом вниз, подвязывая ноги, чтобы не брыкалась, и завязывают глаза. В случае с кентавром процедура схожая, хотя центр тяжести будет немного смещён, так что ремни придётся затянуть потуже. Впрочем, сейчас вы сами всё увидите, упаковка — процесс не самый быстрый, вашим коллегам хватит времени на осмотр ближайших участков.
Вандер под рукой Силко вздохнул особенно тяжко — висеть над пропастью в полсотни метров хвостом вниз было неуютно не только из-за высоты, её кентавр как раз не боялся, но вот быть спелёнатым по всем ногам он терпеть не мог, а тут ещё и зрители, да какие...
Силко машинально погладил его сквозь попону, потом подумал и запустил руку под простёганную ткань — прямой контакт действовал однозначно лучше.
Увы, кентавры, невзирая на то, что верхняя половина тела у них была человеческой, унаследовали от своих лошадиных предков кое-какие особенности, среди которых имелись не только редкие вспышки беспричинной агрессии, но и склонность шарахаться от источника яркого света или громких звуков. А уж в обстановке всеобщей нервозности вероятность этого возрастала как минимум вдвое.
О миротворцах, которые могли начать стрелять в туннеле прямо во время спуска Вандера, тоже забывать не стоило... в общем, даже такое простое дело грозило закончиться скверно, поэтому имело смысл попросить Жанну о милосердии. Пусть Силко в неё и не верил, но вдруг?
Вандер, решив не затягивать процесс дольше необходимого, аккуратно стряхнул с себя узкую ладонь напарника, поднялся на все четыре и потрусил к ожидающим его рабочим. Попону он впихнул в руки шарахнувшему от неожиданности Суслику. Бригадир открыл было рот, но вовремя заметил находящееся в опасной близости от своего ботинка копыто и прикусил язык. Силко гаденько ухмыльнулся в кулак.
Но тут внизу звонко клацнуло, и Вандер передёрнулся всей шкурой, едва не сбив опутывающего его ремнями рабочего с ног, поэтому Силко пришлось вмешаться и успокаивающе обнять Вандера за талию — до плеч достать было затруднительно, поскольку кентавр возвышался над человеком на добрых полторы головы.
— Капитан, — кадет Маркус, отцепивший от поднятой вверх скамейки капсулу с запиской, попытался рассмотреть написанное под ближайшим фонарём, — проверка первой развилки завершена, метка оставлена, патруль выдвигается дальше к западному коридору. Следов на полу и стенах нет, арахнидов нет, посторонних запахов тоже нет.
— Выждем ещё полчаса и начнём спуск рабочих, — решила Грейсон, спрятав записку в карман. — Пропавшие проходчики ушли за восемь километров отсюда. И респираторы у них были не чета нашим, так что не удивлюсь, если ребята найдут их обглоданные трупы.
— Вы так думаете, капитан? — судя по побледневшему лицу кадета, подобная перспектива его совершенно не обрадовала.
— Не они первые, не они последние, — пожала плечами Грейсон. — Если пропажа найдётся — зафиксируем место обнаружения, дадим предварительную оценку причин смерти и отправим тела экспертам. Камеру взяли, кадет?
— Так точно, мэм! — Маркус вытянулся в струнку под снисходительным взглядом начальства.
А Силко задумчиво прищурился. Мальчишка-миротворец был не старше его самого, да и дело для него явно было первым — иначе бы не шарахался так от каждой тени и не стелился перед начальством в слепом обожании. Но... невинность в некоторых вопросах лучше терять пораньше, и Силко собирался в этом нелёгком деле пилтоверскому сосунку помочь. Без смертоубийства, конечно, поскольку прятаться глубже шестого горизонта шахты от недреманного ока правосудия было некуда, а сидеть тут, под землёй, предстояло ещё месяца два, пока переполох, устроенный им на поверхности, не уляжется окончательно. Но соблазн оказался слишком велик, да и Вандеру было скучно.
Поэтому к моменту, когда спелёнатого ремнями Вандера прицепили к подъёмнику, сценариев дальнейшего развития событий у Силко было как минимум три. Но Маркус по собственному почину выбрал четвёртый. Непредусмотренный.
Вид болтающегося над устьем шахтного ствола здоровенного кентавра, кажущегося в обвязке обманчиво беспомощным, явно пробудил в мальчишке инстинкт охотника. И не успел Силко моргнуть, как кадет уже совершенно детским жестом дёргал свою начальницу за рукав, умоляюще глядя ей в глаза. Что странно, желаемого он таки добился, хотя по улыбке Грейсон Силко заподозрил, что в стремлении преподать юноше урок они едины. Только вот методы наверняка выбрали разные.
Как бы то ни было, кадет встал у края колодца, приняв преувеличенно бравый вид, а Грейсон навела на мальчишку камеру. Вандер поспешил закрыть лицо предплечьем — яркая вспышка грозила ослепить привыкшие к полумраку шахты глаза. Но стоило Маркусу повернуться в явном намерении положить ладонь на внушительное, но совершенно безвредное (в ремнях-то) копыто, как Вандер протянул руку и крепко щёлкнул кадета по шлему.
Жалобное «ой!» испуганного мальчишки успешно заглушило два почти одновременных смешка. А камера безжалостно клацнула ещё раз.
— Кадет Маркус, соблюдайте технику безопасности! — Грейсон повысила голос, чтобы её точно услышали.
И мальчишка (о, чудо!) внял, ограничившись в адрес кентавра лишь злобным взглядом из-под съехавшего на глаза шлема, — похоже, сообразил, что внизу тот будет абсолютно свободен, да и силу удара оценил.
Вандер в ответ безмятежно улыбнулся, показав все зубы сразу, чем усугубил произведённое впечатление. Поэтому, когда Силко, старательно удерживающий на лице нейтральное выражение, положил Маркусу руку на плечо, тот едва не подпрыгнул на месте, вообразив, что его сейчас толкнут вниз, прямо в объятия волшебной твари.
— Молодой человек, вам и правда лучше сейчас отойти, — Силко почти идеально сыграл беспокойство, так и не выпустив из пальцев форменного наплечника и ощутимо оттолкнув кадета подальше от края. — Мы будем спускаться вдвоём, кентавр, как видите, нервничает.
— А вы кто такой?! — голос обозлённого мальчишки дал внезапного петуха, а на острых скулах расцвели пятна стыдливого румянца.
Что ж, если малыш так стремился закопать себя сам, мешать ему определённо не стоило. А вот насладиться зрелищем — вполне.
— Я? — искренне изумился Силко. — Коногон. По правилам, к каждой лошади прикреплён специальный человек, который за неё отвечает. В нашем случае лошадь умеет разговаривать, но всё ещё нуждается... в присмотре.
Вандер выразительно взглянул на них обоих сверху вниз и трубно фыркнул. Мальчишку как ветром сдуло.
— Ты ж мой хороший, — сдерживая смешок, проворковал Силко, перешагнув провал и обхватив массивный торс Вандера руками. Ноги он пристроил на дополнительных петлях обвязки. — Сообразительный, послушный и очень, очень здоровый.
Вниз они поехали под изумлёнными взглядами Суслика и Матиаса. А потом тьма приняла их в свои ласковые объятия — и стало немного не до того.
— Так, что тут у нас? — Силко, спрыгнувший на землю первым, быстро огляделся, мысленно отметив и оставленный миротворцами фонарь, и метку-печать на стене выработки. И следы в грязи, уходящие в сторону западного коридора. Исключительно человеческие, слава Жанне.
Похоже, кроме патрульных, тут и правда никого не было, но это совершенно не значило, что не надо и дальше держать ухо востро. Старая шахта наверняка скрывала много неприятных сюрпризов, причём самых обыденных, вроде щелей в полу или внезапных выступов на потолке. Подозрительно высоком, кстати. Даже для кентавра, а ведь ствол пробивали в перешейке между кавернами, поскольку грунт там был заметно легче.
Тут Силко неожиданно для себя задался вопросом, как близко верхняя часть каверн могла подходить ко второму шахтному горизонту, но поспешил отогнать мысль подальше — ещё не хватало о всяких ужасах думать. Одну тысячу лет простояло, простоит и следующую.
— Ногами не дёргаем, головой без каски не вертим... Напомни, кстати, сколько раз я тебе говорил приделать к ней ремешок?
Выпутав смирно лежащего на земле Вандера из ремней, Силко смотал обвязку и прицепил обратно к крюку, звонко стукнув по нему железной пряжкой, — дав тем самым сигнал на подъём ненужного более груза обратно. Теперь осталось дождаться сумок с барахлом для сегодняшней смены, и можно было приступать к работе.
Собственно, им двоим предстояло оценить участок от точки спуска и до восточного ствола на предмет проходимости его кентавром, перепадов высоты пола и возможности пропихнуть стандартную вагонетку через узкие перешейки, соединяющие каверны между собой.
Шуримцы, добывавшие тут самоцветы в незапамятные времена, использовали для перевозки руды деревянные или плетёные волокуши, рассчитанные на одного человека, поэтому наверняка не утруждали себя лишними горными работами. С другой стороны, если фрески не врали и Вознёсшиеся посещали туннели (а кто-то из этих легендарных существ точно должен был контролировать процесс добычи, иначе зачем было рисовать их отвратные рожи на каждой стене заунских катакомб?), то высота потолков должна была учитывать их рост. А прошли они — пройдёт и Вандер. Увы, но относительно вагонетки Силко подобной уверенности не испытывал.
Короб со снаряжением глухо стукнул об пол за их спинами, и Вандер ожидаемо сунулся к нему первым. Ну разумеется.
— О, а про обед они не забыли! — довольным тоном заметил кентавр, выудив из ящика судок и слегка встряхнув его. Внутри завлекательно булькнуло. А потом булькнуло ещё раз, но громче. — И даже остыть не успело!
— Проглот, — беззлобно отозвался Силко, скосив глаза на Вандера, заглядывающего в так стремительно опустевший судок в надежде на добавку. Кажется, их решили задобрить, выдав в качестве пайка любимый кентавром суп с потрохами. Правда, в объёме перекуса, но и то в радость.
— Хорошее питание — залог поддержания правильной мышечной массы! — отчеканил Вандер, расправив широченные плечи. Куртка угрожающе затрещала.
Силко понимающе ухмыльнулся. Массы в кентавре было около шести с половиной центнеров, именно поэтому их спустили сегодня вниз механизированным подъёмником, а не ручным — начальство берегло ценный ресурс тягловой силы, согласной пахать за обычное жалование и усиленный паёк. По счастью, не вникая в истинные цели Вандера, не собиравшегося задерживаться на этой работе дольше необходимого.
— Скажи на милость, друг мой каурый, а дождаться, пока я на тебя пояс надену, и только потом жрать было слишком сложно? Не застегнётся же!
— Гнедой, — машинально поправил Вандер, дёрнув стриженым хвостом и сделав шаг вперёд, чтобы Силко удобнее было надевать на него сбрую.
— А в справочнике написано иначе, — задумчиво заметил Силко, разбирая спутавшиеся ремешки. — Ладно, отмою в следующий раз до скрипа — проверим цвет. Хотя, на мой взгляд, ты каштаново-рыжий. И полоса на спине имеется, и вообще...
— А на боках — нету, — Вандер приподнял полы куртки, поморщившись, когда край широкого пояса царапнул его по спине, и втянул живот, искренне надеясь, что на этот раз Силко обойдётся без щекотки.
Надеялся он, как быстро выяснилось, зря — Силко не преминул провести пальцами по чувствительному месту на боку, где шерсть сходила на нет, открывая кожу. У нормальной лошади в этом месте должна была быть лопатка, у человека — кости таза, но неведомому магу древности, вздумавшему скрестить одно с другим, было плевать на анатомию, поэтому получилось нечто среднее. Достаточно подвижное, чтобы кентавр без особого труда мог посмотреть на собственный хвост, но чувствительное к нагрузкам, приложенным вдоль позвоночника, — в человеческой пояснице остро недоставало нужных мышц для поддержания всей конструкции. Поэтому сбрую для Вандера пришлось делать под заказ, и в полном варианте — со всеми вспомогательными ремнями и пряжками — она здорово напоминала женский корсет с подвязками для чулок.
Первому же шутнику, намекнувшему на подобное сходство, Вандер сломал челюсть, а неслышно подкравшийся к поскуливающей жертве Силко пообещал познакомить острослова с лошадиной анатомией чуточку ближе. Что, кажется, и стало решающим фактором — вся смена неделю делала вид, что никакого кентавра в забое нет, а вагонетки ездят сами собой.
— Вандер, ну выдохни ты по-человечески, в смысле... тьфу. Живот втяни получше, а то опять шерсть в пряжку затянет, — Силко безуспешно попытался пригладить курчавившуюся на животе кентавра шерсть ладонью и одновременно удержать второй рукой наполовину затянутый пояс.
Напомнив этим жестом Вандеру о первых неделях их знакомства, когда Силко, вооружившись одолженным у кого-то справочником-определителем пород лошадей, изводил его дурацкими вопросами об особенностях строения скелета, питании и прочем — вплоть до позы, в которой самка приносит приплод. В отличие от жеребёнка, младенец кентавра вряд ли мог пережить падение с высоты собственного роста — голова-то была человеческая, большая и хрупкая. Правда, к моменту обсуждения данной проблемы они уже успели изрядно набраться, поэтому в процессе поиска пупка совершенно случайно выяснили, что Вандер боится щекотки, а Силко умеет быстро и ловко забиваться в щели, разозлённому кентавру с его габаритами совершенно недоступные.
Шумно вздохнув, Вандер отпустил полы куртки и обеими руками взялся за пояс, позволив Силко застегнуть всё как положено. Мельком порадовавшись, что его человек оказался достаточно спокойным и лояльным к маленьким причудам кентавра. Самому Вандеру возиться со всеми этими ремешками и пряжками было попросту лень.
— Так, цепляй фонарь на кирку и подними повыше, — Силко, явно не собиравшийся задерживаться у шахтного ствола дольше положенного, уже зажёг выданную им лампу и теперь протягивал её Вандеру.
Коридор надо было не только проверить визуально, но и записать увиденное, для чего мощности налобных фонариков было совершенно недостаточно.
— А высоко-то как, — Вандер огляделся, рассматривая неровный потолок, в свете химтековой лампы вспыхнувший сотнями искорок.
Включения поделочного камня сохранились в породе до сих пор, но были слишком мелкими, чтобы окупить работы по их добыче. Именно поэтому шахтёрам (абсолютно неофициально, конечно же) разрешалось оставлять себе найденные кристаллы, если те были размером меньше ногтя на мизинце. Увы, изредка встречающегося тут самородного золота это не касалось.
Его Суслик отбирал с особым рвением, норовя не только изъять добытое, но и наложить на уличённого в укрывательстве работника штраф, да побольше. И это была только одна из многих причин острой нелюбви бригады к своему начальнику.
— Так, ширина подствольной камеры, по предварительной оценке, три-три с половиной метра, высота... — Силко задрал голову, пытаясь прикинуть высоту выработки, — метров пять, а то и шесть будет. Любопытно.
Вандер в ответ издал вопросительное «Гм?», понятливо шагнув в сторону и высветив следующий фрагмент свода.
— Это вроде как коридор, соединяющий две каверны, штука чисто техническая, — Силко указал кончиком химического карандаша на ближайший выступ породы, явно показывающий её слоистую природу и сомнительную прочность, — то есть добыча здесь не велась, а вынимать такой объем грунта просто для удобства проветривания... Магией они копали, что ли?
Так, фиксируя перепады высот, они прошли шагов десять, пока Силко, нацарапав в блокноте очередную цифру, не понял, что не видит написанного.
— Вандер, ты что... делаешь? — кентавр стоял неподвижно, опустив кирку с фонарём почти до земли, но в этой неподвижности остро чувствовалось напряжение зверя, учуявшего опасность.
Силко обернулся к вязкой темноте коридора, в которой часом ранее исчез патруль миротворцев, и тоже замер, прислушиваясь. Но кроме гула далёких вентиляторов ничего не услышал. А вот ощущение взгляда в спину исчезать не спешило. Наоборот — оно явно усилилось.
— Так, давай без глупостей, — сунув блокнот за пояс, Силко шагнул к кентавру и положил руку ему на спину, пригладив смятую поясом шерсть. — Мы сейчас зажжём вторую лампу и...
Вандер вдруг крупно вздрогнул и совсем по-лошадиному всхрапнул. А Силко услышал приближающийся цокот. Такой знакомый, пугающий звук десятков скребущих камень когтей.
И в следующую секунду едва не оглох от собственного вопля: из темноты туннеля прямо на них вылетело не меньше дюжины здоровенных — крупнее кошки — серых крыс, несущихся вперёд с неотвратимостью сходящей лавины или обвала породы.
Углядевший их вторым Вандер взвизгнул и взмыл в свечку вместе со вцепившимся в него Силко, хрипя и молотя копытами во все стороны.
А эхо щедро усилило крики, треск и влажное хлюпанье раздавливаемых крысиных черепов. Но всё это фиксировала какая-то другая, не поддавшаяся панике часть сознания, тело же вело себя совершенно безобразно — вопило благим матом и цеплялось за единственную доступную опору всеми четырьмя конечностями.
— Всё... всё... кончилось уже, — срывающимся голосом просипел Силко, когда отзвук последнего крысиного писка затих, раздробившись в темноте.
Судя по неровному буханью чужого сердца под его ладонью и грохоту собственного пульса в ушах, успокоительный эффект у слов вышел так себе. А вот жесты сработали лучше, хотя разжать пальцы, вцепившиеся в рукав Вандеровой куртки, удалось далеко не стразу.
Размышления о том, как он без посторонней помощи не только оказался верхом на кентавре, но и сумел на нём удержаться, Силко решил оставить на потом. Сейчас были проблемы поважнее — вместе с крысами раздавленной оказалась химтековая лампа, а «вечный» фонарь, оставленный миротворцами, светил еле-еле — будь проклят Суслик и его патологическая жадность. Оставалось надеяться, что хоть оброненная Вандером кирка уцелела — идти к коробу за второй Силко не согласился бы и под угрозой немедленной смерти. Собственно, слезать с тёплой надёжной спины вниз тоже категорически не хотелось, — мало ли, во что наступишь, — но пришлось.
Под ботинком ожидаемо чавкнуло, и Силко резко выдохнул через нос, подавляя подкативший приступ тошноты.
Как показал беглый осмотр места происшествия в постепенно меркнущем свете единственного уцелевшего источника освещения — крысы оказались удивительно везучи. На земле лежало не больше трёх тел из дюжины. Ну, насколько мог судить Силко, ориентировавшийся в первую очередь на число хвостов, — всё остальное опознанию не подлежало.
Его собственная каска с исправным фонариком — в отличие от Вандера, ронял он её редко — сгинула в неизвестном направлении, а вот отброшенная в сторону кирка нашлась за первым же выступом породы.
— Так, — Силко постарался убедить себя, что держит ситуацию под контролем, но ощущение чужого взгляда упорно не отпускало ни его самого, ни Вандера, — сейчас мы берём эту кирку, берём фонарь и делаем ноги. Все шесть. Медленно и аккуратно.
— Быстро и стремительно, — у Вандера, бесцеремонно отобравшего у Силко кирку, заметно тряслись руки. Но ухватить человека за шиворот и забросить себе на спину ему это нисколько не помешало.
— Ты что творишь?! — Силко едва успел вцепиться в пояс Вандера чтобы не кувыркнуться через круп кентавра носом вниз, и собирался при первой же возможности развёрнуто высказаться на тему аккуратного обращения с хрупкими людскими телами... Но тут из пустого коридора дохнуло такой потусторонней жутью, что всё остальное мгновенно потеряло смысл.
«Святая Жанна, можно, мы хоть убьёмся быстро?» — мысль болталась в гудящей голове, словно мячик, подскакивая вверх вместе с желудком при каждом ударе копыт о камень.
Вандер, не иначе как возомнивший себя призовым скакуном, летел по тёмному туннелю вперёд так, словно увидел путеводную звезду впереди. Или всех демонов Островов позади. В последнее верилось охотнее, но Силко куда сильнее боялся, что в этом импровизированном забеге любая их встреча с более приземлёнными — во всех смыслах — вещами закончится фатально. И, увы, не сразу — как умирают придавленные вагонетками кони и люди, он видел не раз и себе такой судьбы не хотел.
Истошный скрип металла и хруст вырываемого из креплений дерева привели его в чувство — Вандер, присев на задние ноги, отчаянно пытался притормозить на повороте, — подкованное копыто проскользнуло на рельсах, а доски, удерживавшие вместе стопку подготовленных для укладки фрагментов путей, не выдержали столкновения с тяжёлым телом кентавра и теперь падали на стоящие рядом вагонетки, утаскивая за собой всё остальное.
— Твою мать! — В клеть подъёмника восточного ствола, неслыханное дело — пустую и открытую, словно голодная акулья пасть, они влетели боком, едва не переломав ноги, и единственное, на что хватило Силко — это дёрнуть рычаг, отправив их вверх, к свету, и позорно свалиться Вандеру под копыта.
«Бездна и её дети, я на такое не подписывался!» — К моменту, когда клеть доползла до цели, на второй шахтный горизонт, Силко успел отдышаться ровно настолько, чтобы суметь подняться на ноги. И даже сделать несколько шагов вперёд, пусть и цепляясь при этом за Вандера, тоже ступавшего не слишком уверенно.
— О, явились, покойнички, — дежуривший у подъёмника рабочий невесело хмыкнул, окинув их скептическим взглядом с головы до ног, — а мы уж думали всё, задохлись.
Силко удивлённо переглянулся с Вандером, а потом посмотрел вниз, на стоящие возле рабочего клетки. В двух из них птички лежали на дне, не подавая признаков жизни, а пичуга в третьей сидела нахохлившись и здоровой не выглядела.
— Тут с час назад как задуло из туннеля, как дохнуло какой-то дрянью: обе пичуги с жёрдочек брык — и подохли. Ну и мы ждать не стали, в клеть забились всей толпой и вверх дёрнули. Не знаю, что за газ был, но двоих увели наружу, они всё никак проблеваться не могли, траванулись изрядно, — рабочий похлопал по висящему на шее респиратору, — а меня вот посадили дожидаться опоздавших. Но вы, ребята, видать, последние.
— Там... ещё миротворцы. Патруль, — Силко прочесал пятернёй спутавшиеся волосы, мельком подумав, что за потерянную каску Суслик из него крови выпьет как за золотой слиток, — но у них респираторы.
— А эти пусть в звоночек позвонят, — рабочий щербато ухмыльнулся и устроился на ящике поудобнее, — попросят вежливо. Может, дверка и откроется.
— Какие, в Бездну, крысы? Вы там совсем с катушек съехали? Неделю назад сверху донизу шахту с «пищалками» обошли, всю дрянь разогнали! — Матиас, возмущённый рассказом Силко до глубины души, полностью потерял самообладание и теперь ходил взад-вперёд у коновязи, размахивая руками. По счастью, кулаки старший бригадир при этом держал на достаточном удалении от чужих физиономий.
И на прислонившихся друг к другу для сохранения равновесия Вандера с Силко пока даже не смотрел. Во избежание.
— Вы, два недоумка! Мало того, что потеряли оборудование, так теперь изволите мне тут байки рассказывать и... И нечего в меня приборчиком тыкать, ты! — Силко покорно спрятал руки за спину, сильнее навалившись на Вандера плечом. — В задницу себе засунь анализатор свой, раз через голову не доходит. Вы отравились, ясно тебе? А крысы вам привиделись!!! А вот вычет из жалования — нет!
Старший бригадир с чувством плюнул себе под ноги, круто развернулся и пошёл прочь, ворча себе под нос достаточно громко, чтобы все услышали: «Понабирают образованных, с-сука, а ты мучайся потом, а!»
Суслик, молча пережидавший бурю в двух шагах за плечом начальника, шагнул вперёд, прочистил горло и рявкнул:
— Технический перерыв на проветривание выработки до рассвета. Кого поймаю в горизонте — штраф будет в две получки, ясно вам, грязееды?!
Собравшиеся у выхода из шахты рабочие возмущённо загалдели — никто не хотел терять половину дневной выручки из-за чьих-то страхов, но вид всё ещё пытающихся выблевать кишки товарищей слегка остудил их пыл.
Суслик отмахнулся от вопросов, жестом отправив всех недовольных и скорбных кто головой, а кто желудком в сторону брезгливо переступающего лужи доктора и двух дюжих санитаров с носилками, после чего обернулся к Силко и процедил:
— Скотину свою иди помой, умник, извалялись в дерьме, как не знаю кто, а туда же — мнением своим всем под нос тыкать. Никакой пользы, кроме вреда!
Силко кивнул и сделал попытку завалиться вперёд, прямо на резво отскочившего бригадира, но был пойман кентавром за воротник. Вандер, на которого, памятуя о его скверном характере и отвратном понимании границ допустимого поведения, орать предпочитали безадресно, поэтому в основном необидно, пожал плечами с абсолютно невинным выражением лица. За что заработал от Суслика очередной полный ненависти взгляд и неразборчивое бурчание сквозь зубы.
Благо ответный жест кентавра бригадир, резво улепетнувший в неизвестном направлении, разглядеть не успел.
Силко лишь вздохнул, подошёл к коновязи, снял с крюка на столбе их «именное» ведро со скребками и щётками — украсть его за последние три месяца не попытались ни разу — и поплёлся в сопровождении кентавра за штабеля подготовленного для установки крепи бруса.
— Чш-ш-ш! — кадет Маркус, чей рот зажала широкая ладонь, сдавленно пискнул и обмяк в ужасе, вжавшись лопатками в доски за своей спиной.
Кентавра, призраком возникшего по ту сторону казавшейся такой надёжной преграды, он не слышал и нападения совершенно не ожидал.
Вандер ласково (и невидимо для кадета) улыбнулся и потрепал того по голове свободной рукой. Покорность и сообразительность в жертвах он всегда ценил по достоинству, но ломать сопляку шею пока было рано.
Капитан Грейсон, сидевшая на соседнем бревне с сигаретой в руках, удивлённо нахмурилась, но за оружие хвататься не стала. Возможно, причиной этого было не только врождённое здравомыслие, но и Силко, вышедший из-за того же штабеля с поднятыми руками.
— Капитан, вы позволите? — вежливо поинтересовался он, усаживая на забытый рабочими ящик. Не настолько близко, чтобы спровоцировать ответную агрессию, но достаточно для соблюдения конфиденциальности беседы.
Грейсон ответила неопределённым жестом и затянулась почти догоревшей сигаретой.
— Ваш патруль вернулся? — Силко укоризненно взглянул на Вандера, покорно отпустившего слегка позеленевшего кадета, — ладонь у кентавра была не только широкой, но и весьма грязной, так что кляп из неё вышел на редкость неаппетитный.
— Ещё нет, но я не понимаю, почему тебя это интересует, — Грейсон, казалось, заданный вопрос не особо смутил. Или она умела отменно притворяться. — Фильтров у ребят хватит на двенадцать часов, вполне достаточно для возвращения.
— Их не будут ждать, — Силко сгорбился на своём ящике, спрятав руки под мышками. — Суслик, наш бригадир, объявил перерыв до рассвета, а значит, у подъёмника не будет дежурных. Да если бы и были... вас здесь достаточно сильно не любят, так что клеть наверняка оставят поднятой.
Дальнейшие подсказки капитану не потребовались.
— А в чём ваша выгода? — окурок утонул в луже, а на Силко уставились серьёзные серые глаза.
Что ж, задавать правильные вопросы эта женщина тоже умела.
— Мы, скажем так, намусорили, когда уносили ноги. Достаточно, чтобы вычет в два жалования показался... несущественным. А, как вы понимаете, переходить с временного контракта на пожизненную отработку ущерба желания ни у меня, ни у моего партнёра нет. Так что нам надо или убрать беспорядок, или убраться самим.
Грейсон выгнула бровь дугой и выразительно хмыкнула — выбор слов её искренне позабавил.
— Если у вас совершенно случайно найдётся пара запасных респираторов, то мы все вместе спустимся вниз, к подъёмнику, где или дождёмся патруля, или пойдём ему навстречу. А ваша компания, капитан, окажется очень кстати, если начальство застанет нас на середине пути. Производственная необходимость, приказ, риск оставления офицера в опасности... и прочее.
Грейсон улыбнулась шире, а Маркус за её спиной скривился, так и не решившись сплюнуть, — копыта обогнувшего доски кентавра всё ещё находились в опасной близости от его испачканных сапог. И весьма красноречиво месили грязь, утопая в ней чуть не по бабки, — веса в кентавре было изрядно. Дури — тоже.
Силко, уловив, что с его предложением если не согласились, то близки к этому, сел свободнее, оперев локоть одной руки на колено. Второй он полез в поясную сумку, из которой извлёк небольшую замызганную коробочку некогда красного цвета.
— Анализатор исправен, я поверял его вчера, так что рудничного газа в туннеле точно не было, а вот какая-то другая дрянь была — обе канарейки умерли почти мгновенно, чем изрядно напугали всё звено, да и люди, как вы видели, отравились достаточно серьёзно. При этом мы в этой же каверне примерно час спустя испытали максимум головокружение. С другой стороны, повода задержаться и принюхаться у нас не нашлось, а вот повод убраться побыстрее — очень даже. Хвостатый такой и зубастый.
— Трусы, — пренебрежительно, но очень тихо процедил Маркус, положив руку на кобуру.
Силко жест проигнорировал.
— Насчёт крыс тоже вынужден огорчить — они не галлюцинация, а реальность. И, не будь они сами так напуганы, нам пришлось бы несладко: кирка и копыта против дюжины тварей размером с кошку — арсенал недостаточный. В отличие от карабинов.
— Думаете, их спугнул патруль? — Грейсон похлопала себя по карманам, нашла блокнот и, нацарапав пару строк, выдернула из него листок.
— Мы не слышали стрельбы, но... — Силко неуверенно почесал нос, — возможно, крыс спугнул звук или запах — возле точки спуска перед их появлением стало как-то на редкость неуютно. То ли в результате ещё одного выброса, то ли ещё почему... не знаю, поэтому без защиты лезть туда не собираюсь.
— Ну тогда у тебя есть примерно три часа, чтобы вычистить своего кентавра, — Грейсон протянула свёрнутый в трубочку листок подскочившему по первому жесту Маркусу и откинулась на брёвна, явно собираясь насладиться зрелищем.
Кадет же, кипя негодованием, что было заметно даже со спины, побрёл в сторону здания конторы. Приёмника пневмопочты тут не водилось, зато был телеграф. Разумеется, Силко знал, что содержание записки станет всеобщим достоянием спустя пять минут после её отправки, но искренне надеялся, что идиотов, согласных лезть в неизвестность в компании миротворцев, кроме них не найдётся не только в седьмой бригаде, но и во всей сегодняшней смене.
Так и вышло.
— И всё же зачем было устраивать весь этот спектакль? — лениво поинтересовалась Грейсон, прикуривая третью по счету сигарету и преувеличенно внимательно разглядывая спящего стоя кентавра.
Но ни нахохленная поза Вандера, ни надвинутая на глаза каска её обмануть не смогли — она определённо считала его опасным даже в таком состоянии, и это стоило учесть на будущее.
Силко, больше для вида, чем для пользы, меланхолично возивший скребком по перепачканной шкуре сладко посапывающего кентавра, всерьёз задумался над ответом. Разумеется, у него был заготовлен вполне подходящий вариант полуправды, но окажется ли этого достаточно? И как быстро им придётся ступить на зыбкую почву лжи и умолчаний? Грейсон дурой определённо не была — красотой она не блистала, внешность имела... «интересную», как это называли в Пилтовере, когда сделать даме комплимент было жизненно необходимо, но хвалить было решительно нечего, — оставались ум, упорство и бесконечное терпение. Качества, больше подходящие охотничьей псине, чем человеку.
С другой стороны, любой из миротворцев, по сути, и был шавкой Совета, но красивый ошейник и косточку выдавали лишь лучшим. А Грейсон, дослужившаяся в свои тридцать (возраст Силко прикинул на глаз, больше ориентируясь на пластику тела, чем на ухоженность лица) до капитана, определённо была из лучших. А значит, играть с ней требовалось на равных.
— Чтобы Суслик не погнал смену вниз сразу же, как закончится проветривание, — пожал плечами Силко. — Я бы предпочёл сначала выяснить, что же там творится, а потом уже лезть василиску в пасть.
— Думаешь, выбросы повторятся? — Грейсон сменила позу, подставляя лицо пробившемуся сквозь смог солнцу. Но приглядывать за собеседником из-под полуопущенных век не перестала.
— Понятия не имею, — Силко отложил скребок и взялся за щётку: Вандер всхрапнул и дёрнул коротким хвостом, пытаясь уйти от щекочущего прикосновения. — Но могу поспорить на недельное жалование, что респираторов бригаде Суслик не выдаст. Мало их, да и качество... тут канарейки не всякий раз допросишься, а уж за казённую технику Суслик и вовсе удавиться готов.
— А тебя, значит, интересует благополучие коллег? — Грейсон наблюдала за ними обоими, уже не скрываясь. И явно делала выводы.
— Меня интересует сохранность собственной жизни, — сухо отозвался Силко, сильнее необходимого нажав на щётку и хлопнув обиженно дёрнувшегося Вандера по шерстистому боку. — И глупой головы вот этого недоразумения!
Грейсон хмыкнула. Участие и понимание она отыгрывала профессионально, демонстрируя ровно столько внимания, сколько ожидал получить её невольный собеседник, но делала это слишком... привычно. Силко предположил, что на допросах капитан работала в роли «доброго дознавателя», оставляя вторую маску истеричному мальчишке-кадету, — гонору у того было в самый раз.
И, кстати, упомянутый Маркус не спешил возвращаться к начальнице, явно решив, что сидеть в конторе и греть уши под казённый чай с сухариками куда безопаснее, чем торчать на бревне в компании непредсказуемой волшебной твари.
Но вот растрепать при этом лишнего он не просто мог, а был, по сути, обязан. В силу собственной глупости и спеси. Силко поморщился, прикидывая, чем им это может грозить. Расклад получался не лучший, но и не совсем паршивый.
— Ты именно поэтому добыл анализатор? Купил или украл? — Грейсон потребовалось минут десять, чтобы выстроить новую линию беседы.
Хотя на допрос это походило всё сильнее. Что ж, Силко был готов удовлетворить любопытство дамы, пока оно оставалось не слишком навязчивым.
— Взял у старшего бригадира, — он улыбнулся краешком рта, вспомнив давнишний разговор на повышенных тонах, — совершенно официально, кстати.
— Разбираешься в инструкциях, — одобрила Грейсон, поднимаясь на ноги и потирая уставшую поясницу. — На кого учился?
— Управление персоналом и бухгалтерский учёт, — чистейшая ложь, но поддерживать эту легенду было несложно, благо все необходимые учебники Силко действительно прочёл. — Знаю, звучит смешно, но эти полтора года в Техноколледже были едва ли не лучшими в моей жизни.
— А потом кончились деньги, — то ли спросила, то ли констатировала Грейсон.
Силко молча кивнул.
— Говорят, для успешного карьерного роста надо начинать с низов. И знать, как всё устроено, — капитан отряхнула прилипшие к кирасе опилки и хмыкнула, глядя себе под ноги. — Помогает... в работе.
Силко счёл это своеобразным признанием — похоже, перспективных молодых исполнителей Грейсон предпочитала натаскивать сама, как и вербовать осведомителей. Но в случае Маркуса половина пара совершенно точно уходила в свисток.
Впрочем, стоило только вспомнить о мальчишке...
— Капитан, мэм, — запыхавшийся кадет вылетел из-за кучи брёвен, едва не поскользнувшись в грязи, — из управления привезли респираторы, а две пары патрульных ждут за воротами.
— Отставить панику, — Грейсон шлёпнула опешившего от такой наглости Вандера по крупу, — у нас есть и пехота и кавалерия. Справимся сами.
— Интересно, почему с каждым шагом эта идея кажется мне всё паршивее и паршивее? — произнёс Силко, пытаясь приноровиться к новому респиратору.
Очищал воздух тот на отлично, но вот речь превращал в специфическое хриплое бульканье, с которым, в силу богатого жизненного опыта, что у самого Силко, что у Вандера, связаны были исключительно неприятные воспоминания.
Кентавр в ответ только хрюкнул и озадаченно скосил глаза к носу, явно удивившись получившемуся звуку. Силко мрачно (и раскатисто) вздохнул, заставив идущего рядом Маркуса испуганно дёрнуться. Сам кадет, как и Грейсон, дышали равномерно и в прочих шумах шахты почти неслышно.
Вой выведенных на пиковую мощность вентиляторов глушил всё остальное и отдавался уже не только в зубах, но и в суставах. Причём один из вентиляторов явно сбоил, вместо ровного гула режущих воздух лопастей выдавая какие-то исключительно мерзкие рулады. По оценке Силко, окончательно сдохнуть он должен был через сутки, максиму двое, но в данном случае это было всем им только на руку. На фоне крупных неприятностей мелкие спрятать проще.
Но вот безлюдный полумрак второго шахтного горизонта от этого лучше не становился.
— Слишком пусто. И темно, — Силко, сообразив, что от него всё ещё ждут объяснений, указал на цель их похода — разворотную камеру возле восточного ствола, — жестом обозначив границы проблемы.
Разумеется, он не ожидал увидеть тут дежурных — объявляя о возможных штрафах за нарушения, Суслик никогда не шутил и деньги, которые уже счёл своими, изымал с рвением мытаря. Но чтобы люди не только ушли, но и погасили большую часть ламп? Такого Силко не видел даже во времена большой забастовки.
Подняв фонарь повыше, он шагнул ближе к подъёмнику и присмотрелся к оставленным клеткам. Третья птичка, всего несколько часов назад подававшая признаки жизни, теперь лежала под жёрдочкой, поджав окоченевшие лапки, как и две её товарки, погибшие утром.
Вандер снова булькнул и попятился. Что ж, Силко был с ним солидарен — дело начинало действительно плохо пахнуть.
Ухватив за рукав Грейсон — потянувшегося к своему респиратору кадета Вандер успел хлопнуть по пальцам, — Силко жестом показал, что ему нужен блокнот. Капитан взглянула на недовольно сопящего Маркуса, потом на мрачного Вандера и вытащила из кармана тонкую книжечку с вложенным в неё карандашом.
«Респираторы проверить перед спуском. И не снимать (это Силко подчеркнул жирной линией) ни при каких условиях. При любом недомогании немедленно возвращаться», — для наглядности пришлось ткнуть пальцем в клетку с дохлой пичугой.
И в Маркуса заодно. Кадет внял и занялся ремешками дыхательной маски, подтягивая их поплотнее. Что удивительно, руки у него при этом почти не тряслись.
Силко вернул блокнот хозяйке и подхватил стоявшую у стенки кирку, отдав вторую Вандеру. Толку от них в схватке с вооружённым карабинами противником было мало, но на деле всё зависело от дистанции. И опыта.
— Дети и животные вперёд, — пробулькал он, распахивая клеть подъёмника.
Грейсон ухватила собравшегося оспорить сказанное Маркуса за плечо и потянула за собой, Вандер осторожно втиснулся следом, и Силко пришлось вжаться в его тёплый бок, чтобы суметь закрыть клеть, не оставив за её пределами ничего ценного. Обзаводиться протезами раньше времени желания не было ни малейшего.
Мрак внизу с непривычки показался непроглядным — а ведь когда они были тут в прошлый раз, светилось не меньше дюжины слабосильных дежурных ламп. И, насколько знал Силко, выключить их сверху было невозможно.
Сейчас же единственным источником света был фонарь, прицепленный к дверце клети.
— Бх-х-хрр! — Вандер, снова поскользнувшийся в темноте копытом на рельсах, выразился наверняка покрепче, но респиратор благополучно приглушил его возмущение.
Силко зажёг вторую лампу и поднял над головой, прекрасно понимая, что делает себя целью любой возможной атаки. Крысы не хуже других тварей знали, что мясо на двух ногах ходит с фонарём. И вне круга света почти ничего не видит.
Но за пять минут из темноты так ничего и не выпрыгнуло, позволив миротворцам и крадущемуся за ними Вандеру преодолеть весь освоенный седьмой бригадой участок без потерь. Силко при виде пары опрокинутых вагонеток страдальчески сморщился, но в остальном ущерб от их забега можно было назвать обратимым. Благо уже уложенные рельсы столкновение с копытами галопирующего кентавра выдержали, а значит, для всех остальных работ отставание от графика за границы разумного не выйдет.
Пристроив лампу так, чтобы её издали можно было принять за часть штатного освещения, Силко указал Грейсон на накренившуюся вагонетку. Совместными усилиями трех людей и одного кентавра её удалось вернуть на рельсы и подкатить к выходу из каверны поближе, превратив в укрытие. И даже не сильно нашуметь в процессе.
Оставив миротворцев сторожить коридор, Силко отошёл в сторону, к устроившемуся у штабеля шпал Вандеру, и, придирчиво осмотрев пол и стены на предмет выдающих их присутствие теней, прислонился к кентавру.
Идти в неизвестность в поисках патруля, как предполагалось изначально, желающих не нашлось — отключённое освещение, дохлая птичка и гнетущая атмосфера (причём у входа в коридор находиться было настолько неприятно, что Силко предпочёл там ни одной лишней минуты не задерживаться) к подвигам не располагали. А вот к засаде — вполне. Но уже через четверть часа, поймав себя на механическом наглаживании подрагивающего бока кентавра, Силко заподозрил, что из засады тоже ничего не выйдет: перенервничавший кадет сорвётся с резьбы раньше. Или Грейсон, что будет намного хуже.
Но тут условную тишину каверны прорезал новый звук — приближающиеся шаги и знакомое сипение респираторов. Слишком громкое. Слишком неправильное.
Силко прижал растопыренную ладонь к ходящему ходуном шерстистому боку, пытаясь заставить кентавра успокоиться, — Вандер явно старался дышать потише, но животная часть натуры брала своё, а при выборе «бей или беги» он сначала всегда выбирал первое и только потом — второе.
Оставалось надеяться на его здравомыслие и силу тактильного убеждения, воплощённую в узоре знаков, которые Силко лихорадочно чертил на дёргающейся под пальцами шкуре кентавра.
Судя по синхронно присевшим за вагонеткой Грейсон и Маркусу — сомнительным патруль показался не ему одному.
Догадка, посетившая Силко, когда «гости» уже шагнули в каверну, была абсурдной — и подозрительно правдоподобной. Патрульные миротворцы в полной броне всегда, всегда — за последние десять лет он не встречал исключений, — шли как победители. Несли себя, печатая шаг с уверенностью отлаженных механизмов. И не имело значения, шли они по грязным переулкам Зауна или чистеньким мостовым Пилтовера. А эти двигались... словно охотники.
Силко аккуратно наклонился, нашаривая свободной рукой кусок породы, и, коротко размахнувшись, запустил им в бок «миротворческой» вагонетки.
В ответ жахнуло сдвоенным выстрелом так, что Силко на добрую минуту ослеп и оглох — эхо в каверне оказалось исключительно гулким.
А проморгавшись, увидел, как Грейсон выпрямляется в полный рост, прижимая одну руку к кирасе и держа во второй пистолет, направленный на... Вандера.
Тот, неведомо когда и как оказавшийся у входа в каверну, нервно топтался на месте, оскальзываясь на том, что осталось от патрульных миротворцев. И отступать в сторону явно не собирался.
— Я тебе что приказал, скотина?! — Силко, забыв собственные рекомендации, содрал с себя респиратор и заорал на Вандера не выбирая выражений. — Оглушить, а не в кашу размазать! А если я ошибся и это... дерьмо с костями — настоящий патруль? Как их опознавать теперь, а?
Закашлявшись — после респиратора воздух выработки слишком сильно отдавал пылью, Силко пропустил момент, когда Вандер шагнул вперёд, нависнув над ним гротескной тенью.
— Знаешь, кто думает за маленькую лошадку, за шахтёрского пони? Коногон, — Вандер тоже стянул с себя респиратор и теперь говорил тихо, зло и уверенно. Непривычно. — Так что, будь добр, думай, а прыгать буду я.
— Пони... в попоне! — Силко с трудом проглотил вертевшееся на языке ругательство. Обстановка накалялась, а с учётом так и не исчезнувшего ощущения чужого взгляда — трупов могло прибавиться в любой момент. Грейсон, всё ещё держащаяся за собственный бок, оружие опускать не собиралась. Как и трясущийся за её спиной кадет.
Хрипло выдохнув, Силко поднял руки вверх, признавая своё поражение, после чего на полтона тише произнёс:
— Лампу подай, посмотрим, что мы тут... напрыгали.
При виде останков вздрогнули все. Голова первого трупа напоминала неудачно разрубленный медовый фрукт — макушка вместе со шлемом уехала назад, в то время как сплющенная ударом копыта часть верхней челюсти с половиной зубов осталась в раздавленном респираторе.
Глядя на влажно поблёскивающие осколки, Силко тоненько хихикнул и с силой потёр лицо рукой — пришедшая ему в голову ассоциация вряд ли понравилась бы Вандеру, но смолчать не хватило сил.
— Теперь этот парень тоже лошадка... — Силко обернулся к другому телу, но там дела обстояли не лучше.
Удар, пришедшийся сверху, не оставил никаких шансов на опознание — шлем лопнул, расплескав содержимое. Да и кираса больше напоминала видавший виды таз для стирки — измятый и кособокий.
Вернувшись к более целому трупу и отпихнув ногой в сторону разряженный карабин, Силко провёл пальцами по стыку кирасы в поисках застёжек, недовольно цыкнул и взялся за прислонённую к стене кирку.
Металл скрипнул о металл, что-то влажно хрустнуло — на этом нервы Маркуса не выдержали, и кадет склонился над вагонеткой, щедро делясь с ней выпитым недавно чаем с сухариками, — а кираса раскрылась, как ракушка, явив зрителям красно-синее нутро. Силко присел на корточки и так же молча дёрнул треснувший по шву китель... под которым оказалась не форменная рубашка, а голая, покрытая сетью рельефных рубцов, кожа.
— Это ещё что за дрянь? — озадачился он, проследив пальцем одну из закрученных линий. На ощупь рубцы больше напоминали витые шёлковые жгуты, вроде тех, которыми украшают диванные подушки. А вот с человеческой плотью имели подозрительно мало общего.
— Шрамирование, ритуальное, — скупо пояснила склонившаяся над трупом Грейсон. — Похоже, парень родом из западной Шуримы, там сейчас культистов как грязи. Скверно.
Распрямившись, она резко выдохнула, проведя ладонью по своей кирасе, в свете лампы сверкнувшей свежим сколом, — пуля лишь срикошетила от брони, не причинив серьёзного вреда. Но вот рёбрам под ней наверняка досталось.
— Всё ещё хотите прогуляться по западному коридору в поисках коллег? — Силко издевательски медленно кивнул в сторону тёмного туннеля. — Не думаю, что стоит это делать без поддержки.
Выразительный взгляд, брошенный им на побеждённого тошнотой Маркуса, не остался незамеченным — Грейсон нахмурилась, а потом резко мотнула головой.
— Сначала трупы. Их нужно вынести, и, по возможности, незаметно.
Силко посмотрел на растекающуюся под ногами лужу и вздохнул.
— Тогда, пожалуй, придётся одолжить вагонетку. Кадет Маркус, позвольте вашу посуду?
Как оказалось, толкать гружёную вагонетку вместо того, чтобы её тащить, — дело неблагодарное и крайне утомительное, даже при наличии под рукой одной почти лошадиной силы, без упряжи оказавшейся не слишком-то полезной.
Да и заполнять импровизированный катафалк пришлось в четыре руки из восьми имеющихся — Вандер от собирания останков отказался наотрез, хорошо хоть, лампу подержал, а Маркус, обнаружив, что собирать придётся всё, включая разлетевшиеся ошмётки, снова сложился пополам, пытаясь расстаться уже не с сегодняшним, а со вчерашним обедом.
Грейсон же помогла запихнуть в вагонетку только то, что за счёт брони до сих пор сохраняло относительную целостность и форму. Собирать остальное в грязи и засыпать образовавшиеся лужи песком Силко пришлось в гордом одиночестве.
Винить капитана в нежелании пачкать мундир он оснований не имел — со всем этим изрядно пованивающим добром им ещё предстояло выбраться наверх и не привлечь при этом ненужного внимания. А за помощь был даже благодарен — хотя убедить Грейсон взяться за сапог мертвеца удалось далеко не сразу, — поднять и перекинуть через высокий борт вагонетки тяжеленных патрульных самостоятельно Силко не смог, а идея разделать их киркой на части помельче понимания не встретила.
Так что пришлось утрамбовать покойников поплотнее, прикрыв торчащие части тел брезентом, и, понадеявшись на милость Жанны, стронуть совместными усилиями неаппетитный груз с места.
А потом только толкать, толкать и ещё раз толкать, то и дело поправляя сползающий с подскакивающей на всех стыках вагонетки брезент. И думать.
В первую очередь над тем, что делать дальше. А во вторую — над комментарием Грейсон, которого Силко удостоился, когда они поднимали вагонетку из каверны, — в клеть подъёмника восточного ствола влезали или груз, или кентавр, но не оба сразу, — поэтому, оставив так и не пришедшего в себя Маркуса с Вандером, наверх они поехали вдвоём. Молчаливая компания покойных культистов не в счёт.
«А крысёныш за два года подрос, да и трупов бояться отучился», — сомнительный комплимент, который Силко предпочёл оставить без ответа, но к сведению принял. Хотя выражения лица Грейсон, всё ещё скрытого респиратором, распознать не сумел.
С его стороны наивно было надеяться остаться неузнанным — изменился он мало, а профессиональная память на лица среди миротворцев была предметом гордости и постоянных тренировок. Так что оставалось лишь верить, что их с Вандером не сдадут ожидающему за воротами сдвоенному патрулю.
Или, если точнее, сдать не попытаются. Уходить не прощаясь, оставив за собой столько трупов в синей броне, Силко готов не был. А Вандера спрашивать о таком варианте — с учётом недавно проявленного кентавром смертоносного энтузиазма — побоялся. Впрочем, переселяться в «Тихий омут» никто из них двоих в обозримом будущем не планировал, так что предстояло или договариваться, или удирать. Причём быстро.
Но именно этот момент Жанна выбрала, чтобы отвернуться от своих непутёвых чад, и на выходе из шахты они встретили Суслика собственной персоной. Да не одного, а в компании дежурного учётчика. Вытащенный из уютной конторы клерк был хмур, мокр и мрачен — стояли они с бригадиром прямо посреди глубокой лужи, — но, к несчастью, смотрел не только под свои утопающие в грязи ноги. Да и любопытством отличался типичным для этой братии.
— Уволю!!! — трубно взвыл Суслик при виде неразлучной парочки, из последних сил толкающей перед собой вагонетку (идущих позади миротворцев он за Вандером попросту не заметил). — Без выходного пособия, без права подземных рабо...
— Ага, и немедленно. Обоих, — хмыкнул Силко, вытирая предплечьем потный лоб. Спутавшиеся грязные волосы лезли ему в глаза всю дорогу, и сейчас он убить готов был за возможность привести себя в порядок.
— Ты мне тут повысту... — Суслик, только разглядевший подозрительные бурые разводы, покрывавшие лицо, руки и рубашку Силко, озадаченно умолк на полуслове. А потом решительно шагнул вперёд и сдёрнул край брезента с остановившейся прямо перед ним вагонетки. И резко побледнел.
Из недр оной на него таращился глаз. Обычный человеческий глаз, только вот лежал он отдельно от тела. Прямо в измятой железной миске, за которую Суслик поначалу принял половинку миротворческой кирасы.
Осознание истинного положения дел, судя по нервно подёргивающемуся веку, далось бригадиру нелегко.
— Если вы думаете, — Силко тяжело опёрся на борт жалобно скрипнувшей вагонетки и зло оскалился, — что после этого кентавр пойдёт в забой, то можете сразу искать нового коногона, а лучше двоих. Первый быстро закончится.
В ответ Суслик булькнул горлом и начала наливаться цветом. Но высказаться не успел.
— Ваш коллега прав, — Грейсон, отодвинувшая Силко плечом, воззрилась на посмурневшего бригадира сверху вниз, — чем меньше людей будет знать о случившемся, тем лучше. А списать убытки вы всегда можете на... непредвиденные обстоятельства, скажем так.
Суслик медленно выдохнул, обвёл взглядом стоящих перед ним людей, умудрившись обойти вниманием заслоняющего свет кентавра, задержал взгляд на Маркусе, нагруженном двумя карабинами, и скривился.
— Уволь их... вчерашней датой. Ну, ты понял, — Суслик обернулся к клерку, щёлкнув пальцами, — никто ничего не видел, никого в забое не было. Но смотри мне — без выходного пособия!
Клерк, воодушевлённый возможностью выбраться, наконец, из лужи, в которой его ботинки тонули целиком, мелко закивал. Но хватать Силко за рукав, требуя немедленно следовать за собой, не рискнул — побоялся испачкаться.
— Надеюсь, мы больше не встретимся, крысёныш, — хмыкнула Грейсон им вслед. После чего хлопнула по борту вагонетки и потребовала вывезти её за ворота как можно быстрее. И тише.
Оборачиваться ради того, чтобы посмотреть на опешившего Суслика, Силко не стал.
— Вы только в конторе на стул не... э-э-э, в общем, постойте, пока я буду бумаги оформлять, — клерк семенил впереди, прижимая к себе планшет с накладными и нервно подёргиваясь на каждом шаге — мокрые ботинки давали о себе знать.
Силко проводил тоскливым взглядом корыто у коновязи — умыться хотелось до дрожи, но глупо было упускать шанс решить их с Вандером рабочие дела полюбовно, без штрафов и вычетов. Официальное увольнение «по обоюдному согласию сторон» на фоне их предыдущего опыта выглядело не хуже рекомендательного письма из хорошего дома. Ради этого стоило потерпеть полчаса.
— Да я могу и снаружи подождать, — в приступе благодушия предложил Силко, глядя, как учётчик пытается распахнуть тяжёлую дверь пошире, — наружная лестница на второй этаж здания конторы была устроена как раз на случай визитов «грязных» посетителей. Требующих жалования рабочих, их скандалящих вдов и чумазых детей. Для официальных визитов служил вход на первом этаже, рядом с телеграфом.
Клерк только отмахнулся, бросив на свой захламлённый стол накладные и с головой нырнув в картотеку, — бумаги на тягловую силу хранились отдельно и при изъятии требовали отметок в десятке разных журналов прихода-расхода.
Силко осторожно отодвинулся от быстро растущей и подозрительно кренящейся в его сторону стопки гроссбухов на краю стола, предоставив клерку разбираться со всем этим самостоятельно. Благо подписей работников в таких случаях не требовали.
— Причина невозможности продолжения работ для лоша... в смысле, кентавра? — Перо, до того бойко скользившее по желтоватой бумаге, застыло в воздухе.
— Клаустрофобия. В смысле — приступы паники в замкнутом пространстве, которые могут привести к травмам находящихся рядом шахтёров, — Силко стоял, сложив руки за спиной, и от скуки разглядывал засиженный мухами календарь на стене. Надо же, оказывается, в Зауне было немало религиозных праздников. Жаль только, выходные по их случаю полагались всего раз в году.
— То есть списываем подчистую, — резюмировал клерк, выводя под заполненной таблицей размашистую закорючку. Подув на подсыхающие чернила, он пришлёпнул на край листа печать и протянул бумаги Силко, стараясь держать их самыми кончиками пальцев.
— Коногон в таких случаях увольняется вместе с животным, в силу чего на него накладываются обязательства по пристраиванию списанной единицы тягловой силы на более лёгкую работу или её утилизации на бойне, — бодро протараторил клерк заученный текст, потом моргнул, осознав сказанное, и куда более скомкано закончил: — В общем, разберётесь самостоятельно.
Силко, перепроверив бумаги, свернул их поплотнее и сунул за пояс.
— Благодарю за быстрое решение дела, — кивнул он клерку, вновь вскочившему с места в попытке открыть двери раньше посетителя. — Спокойной ночи.
Клерк нервно кивнул в ответ, вжимаясь всем телом в тяжёлую створку, но стоило Силко перешагнуть порог, как в лицо ему пахнуло чем-то гнилостно-сладким, а мир перевернулся перед глазами и больно стукнул по затылку.
— Покойной ночи, — раздалось где-то над головой, и наступила чернота.
Жизнь не балует детей Зауна, заставляя вместо этого учиться сначала распознавать опасность, потом избегать её и лишь самым ловким и умелым позволяя противостоять ей. Силко, доживший до двадцати лет без серьёзных травм и болезней, по праву относил себя к последней категории. Но умение распознавать опасность, отточенное им до бритвенной остроты в бытность приютским мальчишкой в Стоках, а потом подмастерьем чистильщика в гулких трубах промышленной вентиляции, поглотивших без следа не один десяток его ровесников, ценил по достоинству. Поскольку именно оно спасало жизнь в первую очередь, позволяя предотвратить катастрофу до того, как придётся от неё уворачиваться.
Пригодилось оно и сейчас, ведь раздающееся где-то рядом натужное поскрипывание металла и приглушённая ругань наверняка не сулили Силко ничего хорошего. А там, где сосредоточенно ломают работающее, кто-то должен обязательно умереть. По «естественным», но таким внезапным причинам.
«Бездна, как же тошнит-то...» — Привкус осевшей на губах цветочной вони вызывал смутно знакомые ощущения: кажется, подобной дрянью его уже когда-то травили, правда, убивать тогда не планировали. А вот испытываемый им сейчас липкий, парализующий волю страх, сковывавший тело не хуже тюремных браслетов, явно был новым словом в химтековых технологиях. Или, наоборот, их забавным побочным эффектом?
Чем именно пахло в туннеле перед тем, как оттуда выскочили крысы, Силко не запомнил, да и вонь от самих впавших в панику тварей с лихвой перекрыла бы любой другой «аромат». А вот расспросить пострадавших от отравления коллег по бригаде о деталях не хватило времени. Ладно хоть, весь спектр возможных последствий они продемонстрировали. Но он тоже не внушал Силко ни капли энтузиазма относительно будущего, до которого ещё предстояло дожить.
Впрочем, раздумывать на столь отвлечённые темы разумнее было в более уютной обстановке. А сейчас... сейчас стоило попытаться хотя бы приоткрыть глаза, раз уж удалось худо-бедно разобраться с положением тела в пространстве: заткнутые за пояс бумаги, пребольно впивающиеся краем скрепляющего их зажима в ребра Силко, в этом ему изрядно помогли.
Веки подниматься упорно не желали, и со второй попытки удалось лишь немного разлепить ресницы, мысленно скривившись от резанувшего зрачки света, — где-то рядом светил фонарь. А раз был фонарь, то были и люди — освещать не используемые в ночное время участки территории руководство считало ужасным расточительством и вместо этого выдавало сторожам дубинку поувесистее. А уж как они ею распоряжались при встрече с неизвестным, было их личным делом. Главное, чтобы трупы в вентиляционные колодцы не сбрасывали. Но ведь хватало и других мест?
Картинка в голове собралась, словно детская игрушка, — щелчком внезапного озарения: раздражающее поскрипывание и царапание металла о металл обрело опознаваемый двуногий источник, а отдающиеся в костях сотрясения получили понятное, но пугающее объяснение.
Поленница. Именно так, с большой буквы, называли кучу разномастных брёвен, сложенную в незапамятные времена у задней стены здания конторы. Злые языки даже утверждали, что это контору пристроили к Поленнице, а не наоборот. Как бы то ни было, брёвна — а некондиция среди обтёсанного крепёжного бруса попадалась регулярно, — которые должны были использоваться на разные столярные нужды попроще, — требовалось где-то хранить. А при хранении соблюдать хотя бы подобие техники безопасности. Именно поэтому Поленницу не только подпирали снизу несколько вбитых в землю железных свай, но и удерживали сверху цепи, охватывающие по несколько брёвен сразу.
Помогало это так себе — только за последние полгода с кучи, уверенно достигающей окон второго этажа здания, свалилось несколько брусьев, покалечивших сторожа и перепугавших наземных откатчиков, — одно из брёвен свело с рельс полдюжины пустых вагонеток, застопорив отгрузку руды на сутки.
Но мальчишек-посыльных, сновавших по территории шахты, словно блохи по бездомной собаке, и везде совавших свои чумазые любопытные носы, подобные случаи не останавливали. Среди них считалось особым шиком взбежать по Поленнице на самый верх и постучать в окошко конторы — стянутые цепями брёвна неплохо удерживали небольшой дополнительный вес, но и перемалывали его тоже без труда.
И лишь самые везучие, сумевшие продержаться на вершине целую минуту, а то и две, получали от клерков сухарик или даже сигарету. А о телах тех, кому не посчастливилось не просто потерять в деревянных тисках руку или ногу, но и остаться там целиком, заботились голодные крысы.
Силко прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд на маячащей перед ним тени, — опасно перегнувшийся через подоконник клерк-учётчик увлечённо орудовал ломом и явно был близок к своей цели, — лишённые части цепей брёвна уже не просто постукивали о стену здания, но и ощутимо перекатывались туда-сюда.
А повторять судьбу невезучих мальчишек-посыльных Силко отчаянно не хотелось.
Скосив глаза вниз, он убедился, что кисть его правой руки лежит на полу совсем рядом с грязным ботинком клерка, — тот лишь чудом до сих пор не наступил Силко на пальцы. Или наступил, но туман в голове не позволил этого почувствовать. Как бы то ни было, чужая щиколотка находилась в пределах досягаемости и была достаточно тонкой, чтобы уверенно её сжать... оставалось лишь сделать одно маленькое движение. И дёрнуть.
Умер клерк молча. Только дрыгнули тонкие ноги, да слетел на пол ботинок, зацепившийся за раму каблуком.
Ну и брёвна глухо ухнули о стену здания, заполнив образовавшуюся пустоту.
Силко пошевелил пальцами раз-другой на пробу и пожелал крысам приятного аппетита — судя по ощущениям, наступить на руку ему таки успели. Ладно хоть, без переломов обошлось.
Везение, сопровождавшее его при спуске по лестнице (ползком) и на всём пути до коновязи (тут уже на четвереньках), покинуло Силко у самого корыта — ладонь, которой он ухватился за край, соскользнула, поэтому пришлось сначала нырнуть головой вниз, а потом долго отплёвываться и отжимать намокший рукав рубашки. Но холодная вода не только отрезвила, но и смыла с лица часть покрывавшей его дурманящей дряни. Остальное пришлось оттирать многострадальным рукавом.
Передохнув немного и убедившись, что земля уже не так резво убегает из-под ног, Силко выпрямился и побрёл в темноту, цепляясь за попадающиеся по дороге штабеля досок. Ему нужен был Вандер, и немедленно. И если эта магическая тварь опять всё сделала по-своему, традиционно не дождавшись объяснений... то они влипли.
Силко давно уже заподозрил Суслика в делах более серьёзных, чем перепродажа самородного золота и всё ещё попадающихся в породе самоцветов. Годных не только на подарки шахтёрским ребятишкам, но и на производство фальшивых камней рангом повыше. Ювелиры нижнего города неплохо умели выдавать голубой кварц за сапфиры, а горный хрусталь — за мелкие бриллианты. Да и вполне легальное изготовление театрального реквизита и побрякушек для дам лёгкого поведения требовало регулярных поставок сырья. А если на сырье этом, добытом на вполне официальном месторождении и даже проведённом по самым настоящим бумагам со всеми необходимыми печатями, можно было сэкономить, то грех было не воспользоваться подобной возможностью.
Но Суслику показалось мало, ведь в старых копях нашли петрицит. Продать его в Пилтовере было нереально, а вот вывезти из Зауна через безлюдную пустошь, покрытую отвалами отработанной породы, — проще простого. Разумеется, если знать нужных людей. Вандер, например, знал. Некоторых, увы, слишком близко.
И после «отпуска» в шахте, за время которого низовое поколение контрабандистов, тоже знавших покойных ближе необходимого, сменилось как минимум дважды, планировал занять заслуженную нишу в этом бизнесе.
Не в перевозке — за предложение поработать лошадью Вандер сразу ломал шутникам шеи, и даже не в охране караванов — тут обычно обходилось словесным отказом, нет, Вандер метил выше, мечтая подмять под себя контроль товарных потоков и сопутствующие ему агрессивные переговоры.
Убеждать кентавр, прекрасно создающий у незнакомых с ним людей впечатление существа недалёкого и склонного к компромиссам, умел. Пил при этом много, а пьянел сообразно массе. Поэтому на второй день кажущийся компромисс таковым уже не выглядел, а гордость мешала облапошенным контрабандистам признать поражение. Ведь скажешь кому — засмеют. И хорошо, если из денежного дела не вышвырнут.
А для тех (подобные случаи пока рассматривались лишь в далёкой перспективе), кто по скудости ума или избытку самомнения мог решить, что тварь магическая от твари неразумной отличается мало, а копытами пользуется лишь как средством передвижения, были припасены пара острых лезвий и прилагавшихся к ним умелых рук.
Именно этими руками Силко сейчас цеплялся за поленницу, нашаривая в щели обёрнутый в мешковину свёрток. Шахтёрские рукавицы — предмет давних мечтаний Вандера, добытый для него Силко путём нехитрой махинации и маленького подлога, — был на месте. А значит, Вандер за вещами зайти не удосужился, пустившись вместо этого на поиски приключений.
— Скотина парнокопытная, — сквозь зубы простонал Силко, в отчаянии прикладываясь лбом к доскам, — когда ж ты повзрослеешь уже, а?
О миротворцах кентавр, воодушевлённый лёгкой победой над фальшивыми патрульными, наверняка и думать забыл. Как и о том, что тела своих товарищей они в Зауне не бросают. Или, в самом крайнем случае, разменивают их — десять, а то и двадцать к одному.
«Ну можно же было ради разнообразия пошевелить извилинами, а не только хвостом?!» — Силко вытащил из свёртка всё своё барахло, окинул скептическим взглядом и принялся распихивать самое нужное по местам: нож за голенище, бумаги в поясную сумку, потайной фонарь рядом, респиратор на шею, моток верёвки на плечо.
Похлопав по карманам и убедившись, что ничего важного не забыл, Силко подтянулся, взбираясь на штабель досок, и тенью скользнул к широкой, забранной частой решёткой трубе. Съехав по ржавому металлу вниз, в переплетение труб помельче, Силко нажал всем весом на изогнутое почти под прямым углом колено воздуховода — тут жесть была покрыта целым созвездием блестящих заплаток, — сдвинул его в сторону и буквально провалился вниз, притормозив падение локтями.
Грейсон, называвшая его крысёнышем, была права — по трубам он ползал почти половину жизни и навык этот терять пока не собирался. А в шахту вели не только очевидные пути.
«Теперь бы в них ещё не запутаться», — срезать дорогу пришлось не только по вентиляции, но и по заброшенным выработкам основного шахтного горизонта.
К их консервации традиционно подошли спустя рукава, ограничившись где номинальными цементными «пробками», а где и вовсе деревянными щитами. Но, в отличие от древних строителей, на барельефах у входов в свои подземелья не только прославлявших богов и прочих тварей, но и рисовавших план, вполне понятный знающему человеку (о том, какой ценой ему эти знания достались, Силко вспоминать не любил), строители современные чертежами в основном пренебрегали. Поэтому поплутать пришлось изрядно, и к входу в колодец знакомого вентиляционного ствола Силко добрался, когда ночь уже перевалила за середину.
И чуть не столкнулся там с Сусликом. Бригадир суетился около работающего подъёмника, пытаясь одновременно долить в чихающий движок топлива и закрепить на рычагах управления тонкий тросик.
Силко замер за выступом породы, прикрыв потайной фонарь ладонью. Суслик, освещённый и наверняка ослеплённый ярким светом стоящей рядом с ним лампы, увидеть его не мог, но нарываться не стоило.
Тем временем короб, из которого до сих пор торчала забытая Силко кирка, подполз к краю провала, а Суслик резко дёрнул рычаг, останавливая подъём. После чего подтащил к колодцу деревянный щит-крышку, поплевал на ладони и... на четвереньках переполз с него в короб. И, пока Силко осознавал увиденное, рванул тросик на себя, отправляя короб в обратное путешествие.
Что интересно, одет бригадир был не по форме. Ни тебе каски, ни шахтёрской куртки... Из общей картины выбивался лишь коготь учётчика — надевавшаяся на палец конструкция, которой откатчики помечали борта вагонеток. Работала эта штука по принципу химического карандаша, только контакта с водой не требовала и писала на любой металлической поверхности. Ненужные отметки в начале каждой рабочей смены смывались щелочной болтушой, а «чистые» вагонетки шли на очередной цикл погрузки.
И, раз Суслик бродил в ночи в таком виде, то после ухода миротворцев он наверняка вернулся к тому, чем занимался до их появления — усушкой и утруской добытого бригадой. В свою, естественно, пользу. Спешку же Силко для себя объяснил тем, что заглянувший в контору за подельником Суслик нашёл лишь оставшийся от незадачливого клерка ботинок. И ожидаемо забеспокоился.
Ведь Грейсон — целого капитана, не поро чихнул — прислали в шахту не расследовать исчезновение проходчиков, а проконтролировать добычу петрицита. И обеспечение безопасности заключалось вовсе не в отстреле арахнидов или разожравшихся до неприличия крыс, а в проверке выработки на целостность. В ней не должно было быть лишних ходов и отнорков, позволяющих увести драгоценный товар из-под бдительного ока Совета, порицавшего стремление шахтёров немного подзаработать пуще любого из своих собственных грехов.
Пропажа проходчиков лишь дала повод заподозрить возможные махинации на этапе пробной добычи — разведку старой шахты проводили месяца два, не меньше, и найти там могли много интересного. А учтено было наверняка не всё. Другой вопрос, к чьим рукам оно прилипло и каким путём шахту покинуло...
Вот о возможном пути Силко догадывался и даже примерно прикинул его расположение, поделившись своими догадками с Вандером прямо у полустёртого древнешуримского барельефа. Дёрнула же Бездна похвастаться!
Прокравшись к краю колодца и проследив за тем, как достигший дна источник света мигнул и сместился влево, исчезая из виду, Силко вдруг понял, что подъёмник до сих пор разматывает трос, но уже вхолостую.
А зачем позволять оборудованию работать просто так?
Топот бегущих ног, эхом отдающийся от стен выработки, сбивал с толку, а усиливающееся с каждым шагом ощущение чужого враждебного присутствия испытывало психику на прочность. Но Силко почти не обращал на него внимания, безыскусно радуясь смене ролей: преследователем теперь был он сам, а жертвой — доставший его до печёнок бригадир. Поэтому скрываться особого смысла не имело — отзвук ещё одной шаркающей по полу пары ног вносил в нарастающее безумие происходящего пряную нотку: Суслик глухим не был и наверняка уже понял, что его преследуют. А происходит это на самом деле или является плодом его разыгравшегося воображения, бригадиру предстояло решить самостоятельно. Судя по тому, как усилилось и зачастило эхо, — нервы у Суслика сдали и теперь он бежал со всех ног.
Поэтому стоило поднажать. И ещё немного поднажать...
— И-и-и-грхх! — вылетевший из-за поворота Силко едва не поскользнулся в грязи при виде открывшейся ему картины. Суслику, увидевшему то же самое, но долей секунды раньше, повезло меньше.
Вставший на дыбы кентавр, в свете упавшей на пол лампы отбрасывающий на стены каверны гротескно огромную тень, сам по себе зрелищем был пугающим. А кирка в руках и полное отсутствие одежды и вовсе превращали его в безумное чудовище из страшных сказок.
Тоненько заверещавший Суслик отшатнулся, закрывая лицо руками, и даже не вздрогнул, поймав под ребро нож, всаженный возникшим за его спиной Силко по самую рукоятку. Медленно опустив вниз ещё сучащее ногами, но уже практически мёртвое тело, Силко выпрямился и зло уставился на кентавра.
— Вандер, мать твою, а меня дождаться нельзя было?
Тот опустился на все четыре, выбив копытом искру, виновато переступил с ноги на ногу и диковато взглянул на Силко сквозь растрепавшуюся чёлку круглым аквамариновым глазом. Раскаяния в этом взгляде не было ни на медную шестерёнку. Осмысленности — тоже.
Пришлось проглотить заготовленную тираду и шагнуть вперёд, обходя пританцовывающего кентавра сбоку, в опасной близости от сложенных друг на друга ящиков. Потрёпанных, но подозрительно чистых. Да и эмблема на них Силко была незнакома.
Зато кучку промасленных тряпок на крышке ближайшего из них он узнал — обмотки Вандера, которые тот использовал, когда надо было подобраться к цели тихо, не насторожив жертву стуком подкованных копыт раньше времени. Валявшиеся рядом рубашка и куртка Вандера, почему-то связанные рукавами в один большой комок, озадачивали куда больше — представить кентавра в тюрбане получалось с трудом, но сейчас Силко интересовало другое.
Именно поэтому он протянул руку и аккуратно, одним пальцем, нажал широкую клавишу на лаковом корпусе.
Игла мерно гудящего граммофона — предмета в этом месте удивительно неуместного — скрипнула последний раз, царапая заезженную пластинку, и застыла. Стало не только тише, но и значительно уютнее.
Вандер изумлённо всхрапнул.
— Помнишь, Матиас кричал про «пищалки»? Дескать, обошли всю шахту, живность разогнали? Так вот, полюбуйся, — Силко обвёл рукой конструкцию из десятков трубочек и динамиков, занимавшую чуть не половину небольшой каверны, — именно к ней был присоединён умолкший граммофон, — «пищалка» для дичи побольше. Весьма... искусно сделанная.
Силко легко, почти ласково щёлкнул по ближайшей трубке. Та отозвалась протяжным стоном туго натянутой струны. Тихим, но крайне неприятным. Вандера передёрнуло.
— Знаешь, за пару дней до нашего с тобой знакомства я говорил с одним из старых коногонов, проходил, так сказать, сокращённое обучение... — Силко задумчиво перекатился с носка на пятку. — Так вот, этот добрый человек сказал мне, что на время обработки шахты от паразитов всех лошадей поднимают наверх или хотя бы разводят по конюшням. А если звук «пищалок» пугает их, то чем мы лучше?
— Сообразительнее, — увлёкшиеся напарники позорно пропустили появление на сцене ещё одного действующего лица.
К чести Грейсон, надо было признать, что шагала она бесшумно, а респиратором не пользовалась. И направленный на кентавра карабин держала твёрдо.
Силко медленно обернулся, перехватывая нож лезвием вниз и в который уже раз за сегодня демонстративно поднимая руки. А Вандер чуть попятился, позволяя ему сместиться вперёд и влево. Кентавр, как и большинство людей, был правшой, а киркой орудовал не хуже, чем копытами.
Грейсон прищурилась, оценивая изменившийся расклад. Кажется, до неё начало доходить, что выйти из каверны могут не все. И её капитанский мундир в данном случае помеха, а не преимущество.
— Полагаю, мэм, вы относите себя к лучшей части если не человечества, то существ разумных, — вкрадчиво произнёс Силко, чуть поигрывая бликующим в свете лежащей на земле лампы лезвием. — А потому уже поняли, что цели у вас две. Одна из которых неплохо прыгает, а вторая — владеет ножом. А вот шанс на выстрел будет только один.
Отражённый блик раздражающе танцевал по синей с золотом броне, заставляя Грейсон отвлекаться на возможную и очевидную опасность. А переступающий с ноги на ногу кентавр, так и не утративший своего животного очарования, — именно этот его «нецивилизованный» вид всегда производил на женщин постарше почти сногсшибательное впечатление — провоцировал рассмотреть варианты дальнейшего времяпрепровождения, не включающие смертельный (и милосердный) удар копытом.
— Допустим, — сухо ответила Грейсон, чуть качнув стволом карабина из стороны в сторону.
— А что делают разумные существа, попавшие в неудобную для всех ситуацию? — Силко растянул губы в недоброй улыбке. — Договариваются, капитан. Полюбовно. А любовь, как мы знаем, бывает разная. И не всегда... взаимная.
У Грейсон дёрнулась щека. Намёк на возможные обстоятельства собственной смерти она уловила, и он ей не понравился.
— И вы предлагаете сделать вид, что вас в каверне не было, а бригада номер семь лишилась руководства по трагической случайности? — с нескрываемыми сарказмом уточнила она.
— А почему бы и нет? — Силко пожал плечами. — Назначите Суслика героем, погибшим при попытке задержания неизвестных контрабандистов, реквизируете всё найденное, а я думаю, тут не только музыкальная шкатулка припрятана, но и что посерьёзнее. Предъявите Совету дохлых культистов, наконец.
— Звучит неплохо, — Грейсон опустила карабин стволом вниз, сделав первый шаг к примирению. Но палец со спускового крючка не убрала.
Вандер, столь значимую деталь по невнимательности пропустивший, в свою очередь отбросил в сторону кирку, не преминув при этом покрасоваться игрой мышц. Мышцы, конечно, впечатляли, но, боги, как же это было не вовремя!
Силко устало закатил глаза. Пора было переходить от дипломатических танцев с саблями к действительно весомым аргументам.
— Полагаю, настоящего петрицита вы тут не найдёте, а вот поддельного — сколько угодно, — заметил он.
А в ответ на удивлённо поползшие вверх брови Грейсон достал из кармана кусочек странно серебристого дерева, повертел в пальцах и протянул на раскрытой ладони перед собой.
— Вот это я нашёл на столе в конторе. Клерк-учётчик был в доле и долю эту отрабатывал по мере сил. Так что проверка приходно-расходной документации даст много интересного.
Грейсон досадливо сморщилась, закусив губу. Похоже, работы у неё только что изрядно прибавилось. И капитана это нисколько не обрадовало.
— На этом считаю возможным откланяться, — Силко медленно присел, не спуская с Грейсон глаз, и положил деревяшку на землю.
— Катитесь, — смотреть на противника сверху вниз капитану было привычнее. И явно приятнее.
Силко выпрямился и шагнул назад, несильно двинув Вандера локтем в живот, побуждая тем самым очнуться и тронуться с места. Кентавр попятился, не особо понимая, куда именно его гонят, но после следующего тычка сообразил развернуться и увидел второй источник света — ночи в Зауне хоть и были тёмными, но от непроглядного мрака подземелий выгодно отличались.
Силко же, продолжая пятиться и не сводя с Грейсон глаз, сгрёб с ближайшего ящика оставленные Вандером вещи — упряжной пояс предательски звякнул расстёгнутым ремнём, но никаких ответных действий за этим не последовало. Капитан умела держать себя в руках и отличала провокацию от случайной небрежности. Но злоупотреблять её терпением больше не стоило.
Так что расслабиться и выдохнуть Силко смог только тогда, когда они вывалились из узкой расселины на свежий воздух. Свежесть, разумеется, была весьма относительной, но радовала до икоты.
— Больше никогда так не делай, — прошипел Силко, сунув Вандеру свёрток с его одеждой и складываясь пополам в попытке отдышаться. Перенервничал он за последние часы знатно, а успокоиться не получалось до сих пор.
— Как именно? — уточнил подрагивающий от предутренней прохлады Вандер, просовывая лохматую голову в ворот рубашки: лето заканчивалось, и ночи уже не были удушливо-жаркими. Да и ветер со стороны далёкой пустыни теплом, как ни странно, не радовал.
— Не лезь решать общие проблемы в одиночку, так понятнее? — Силко выпрямился и тут же покачнулся — от резкого движения закружилась голова.
Вандер, кое-как застегнувший пояс самостоятельно, шагнул ближе и положил Силко руку на плечо. Скорее придерживая, чем ободряя. Силко благодарно кивнул, зажмурившись. Через минуту-другую мельтешение искр под веками утихло и сменилось блаженной чернотой.
— Вандер? — Силко приоткрыл один глаз и уставился на кентавра сквозь ресницы.
— Ум-м? — рассеянно отозвался тот, оглядывая окрестности.
Старые отвалы пустой породы за промышленными районами Зауна, граничащие с подступающими с юга песками, днём не привлекали ни зверя, ни человека. Ночью дело могло обстоять иначе, но, похоже, местным обитателям хватило ума не связываться с кентавром. А вот о сохранности своего человека, выглядящего после всех их приключений прескверно, стоило позаботиться отдельно.
— Я знаю, что ты этого не любишь... — начал Силко, но тут его сгребли в охапку и уже почти привычно забросили наверх. Правда, на этот раз Вандер догадался своего невольного пассажира придержать.
— Да, именно это я и хотел сказать, — слегка озадаченно сообщил выпрямившийся Силко туго обтянутым рубашкой лопаткам Вандера. Потом подумал с минуту и уткнулся в них лицом, обнимая кентавра за талию и просовывая ладони под свободно сидящий пояс. — Постарайся меня не уронить... ну или хотя бы не головой вниз.
Вандер прислушался, ожидая дальнейших указаний, но вместо этого услышал мерное (и щекотное!) сопение. После чего перекинул куртку через левую руку, а правую прижал к боку, обхватывая тонкое предплечье Силко пальцами. И тронулся с места медленным шагом, размышляя над превратностями судьбы, умудрившейся свести их в таком месте и в такое время.
Песок похрустывал под тяжёлыми копытами, звёзды в светлеющем небе над головой потихоньку меркли, а Вандер жалел, что газеты, издающиеся в Зауне, содержали в основном новости производства да объявления о найме персонала.
Надеяться, что Пилтовер однажды обратит внимание на происходящее по ту сторону реки не только в ключе «добыто» или «пожертвовано», но и поместит на передовицу заголовок в духе «Таинственное исчезновение начальника бригады номер семь» было глупо. Но верить, что однажды в нижнем городе начнут печатать не только рабочие листки, но и что-то поинтереснее, хотелось.
Книга об их собственных похождениях, например, была бы куда занятнее истории «Насуса Великолепного». Только вот элементов каннибализма пока не содержала.
Вандер вспомнил о пропущенном ужине и печально вздохнул.
Впрочем, суп из человеческих потрохов Силко бы наверняка не одобрил. А жаль.