Дневник Валькирии

      Последний пир богов отметился пугающим событием, сотрясшим весь Асгард. Перестал литься в чаши нектар, музыка сменилась душераздирающим криком Фригг, которая прижимала к груди своего любимого сына. Все гости великого аса замерли, не в силах что-то сказать или сделать, а в следующую секунду эта тишина сменилась беспокойным нарастающим гулом. Лив с трудом осознавала происходящее: факт гибели, казалось бы, бессмертного бога, по рассказам остальным, во время пира, реакция окружающих ее асов, горечь от потери матери, которая ещё не так давно рассказывала о том, как ее сынок принес ей похожие на облака перья белой цапли. Сейчас сама богиня как птица-мать склонилась над своим раненым птенцом, который не подавал признаков жизни.       «Убить бога посреди пира? Как такое вообще возможно?»       Девушка оглянулась по сторонам: ее спутники выглядели не менее ошарашенными и обеспокоенными. Валькирия слегка коснулась руки Сагра, который неотрывно следил за происходящим. Он точно мог прояснить ситуацию, обнадежить, что не все так жутко, как предстает перед глазами. По крайней мере, Лив так искренне считала.       — Сагр? Он действительно мертв?       Ванир прикрыл глаза на пару секунд и размеренно выдохнул, будто бы концентрируясь на чем-то, однако, не найдя необходимого отклика, произнес:       — Я не чувствую его силы…       «Не может быть…»       — Может, ты ошибаешься?       — Очень бы я хотел сейчас ошибаться, но увы…       — Тихо.       Короткая фраза Одина сопровождалась карканьем его верных подручных — Хугина и Мунина, которые в тот же миг взмыли вверх, кружась над всеми в беспокойном танце, а в такт размеренному шагу рядом шли оскалившиеся Гери и Фреки — всклокоченные, озлобленные и беспощадные, как и их властелин.       Лив, как и все остальные в зале, не могла пошевелиться, гул постепенно стих. Сложно было сказать, что заставило всех оцепенеть — молчание Всеотца или же настрой оживших воронов и волков.       Один подошёл к скорбящей Фригг, она не выпускала сына из своих объятий и сдавленным голосом умоляла:       — В-верни, в-верни мне сына! В-верни Б-Бальдра…       Потускневший взгляд Одина говорил все сам за себя — он был бессилен что-то изменить сейчас. Валькирия ощутила физически всю тяжесть произошедшего, тут не нужно было каких-то слов — это знали и сидящие рядом спутники, и остальные боги, которые не могли ничего более, чем наблюдать за дальнейшими событиями. Даже безмерное отчаяние Фригг: ничего не могло вернуть время вспять, чтобы было возможно спасти Бальдра; она бессильно протянула свои руки вслед за отдаляющимся Всеотцом, вновь содрогаясь в рыданиях, и сорвалась на отчаянный крик, от которого у Лив кровь застыла в жилах:       — Он твой сын! Твой сын тоже, Один! Как ты можешь…       Всеотец даже не остановился, не обернулся в ее сторону. Это вызвало смешанные, неприятные чувства в сознании юной валькирии: привычная реакция на безразличное отношение кого-либо к подобным трагедиям — все это создало ощущение неприятного зернисто-пыльного осадка в области груди, отчего на секунду дыхание прервалось…       — Хёд. Ты это сделал.       Лив отвлеклась от своих мыслей, взглядом отыскала Одина, который подошёл к мужчине, что слепо смотрел перед собой: поволока на глазах отделяла его от этого мира, он жил в мире звуков. Сейчас, услышав голос Всеотца, он надломленным, испуганным голосом произнес:       — Отец… О-отец, я-я не хо-хотел!       «Отец?»       — Не так важно — умышленно или нет, но ты сделал это. Ты убил своего брата. Братоубийца.       Голос, словно кнут, отсекал любую возможность Хёда сказать что-то в свою защиту. Да и помогло бы это ему сейчас? Пораженной разворотом событий была не только Лив — все ее спутники выглядели шокированными, никто не мог понять, откуда у Одина была такая уверенность в словах. Ещё большее недоумение вызвали действия Фригг, которой хватило лишь пары слов Всеотца, чтобы с уверенностью начать с невиданным напором осаждать Хёда. Он словно большой ребенок не мог противостоять ей, лишь поднимая руки в знак своей невиновности:       — Я не мог это сделать, никогда…       — Ты… — Фригг схватила его за грудки, пылая от гнева. — Ты убийца!       — Мама, нет, что ты делаешь?!       — Ты не смеешь называть меня матерью с той самой минуты, когда поднял руку на своего брата!       «О боги, что вообще здесь происходит?»       Все были вынуждены покинуть зал празднования, за исключением Всеотца, Фригг, Хёда и Тюра. Тут уже никто не скрывал своего истинного ужаса от смерти бога весны, которой явно никто не мог ожидать. Лив не решилась оставаться в толпе малознакомых ей богов, поэтому спешно последовала за Сагром и Уллем, которые пока не решались проронить и слова. Лиод осталась с другими валькириями, а Тор не решился отойти от дверей в залу, все еще храня надежду о милости своего отца. Лив поравнялась с Ванадис, которая беспокойно сжала руки в замок и зашептала:       — Этого не могло произойти, этого не могло произойти…       Подобные слова валькирия слышала практически от каждого, кто был частью этой беспокойной толпы, никто не мог поверить в реальность произошедшего. Возможно, это чувство было знакомо Лив, однако она не могла до конца понять, что кроется за этим, что за причина привела всех богов в такое состояние.       «Я понимаю, что события стали неожиданными для всех нас, но… Почему абсолютно у всех такая паника? — задалась вопросом Лив. — Нужно разобраться во всем…»       — Чтобы Хёд сделал подобное? Никогда не поверю.       Голос Ванадис приобрел некоторую долю уверенности, стоило отделившейся компании перешагнуть порог их комнаты. Андвари и Сагр сразу устроились за столом у камина, пока Улль любезно придерживал дверь для дам.       — Но почему-то Один уверен в этом, — произнес Улль, закрывая за всеми дверь.       — Чушь какая-то, — хмыкнула Ванадис.       — Как вообще подобное могло произойти? — Лив села на скамью и сложила руки на груди. — Вы же сами говорили, что Бальдру ничего не может угрожать… Кто же мог до подобного додуматься? Бальдр не выглядел каким-то забиякой или тем, кого здесь не любят…       — Всегда найдутся ненавистники, — Улль старался говорить так же спокойно и размеренно, как и обычно.       — Да вот свершилось то, чего все так боялись, — мрачно проговорил Сагр, смотря куда-то в пустоту.       — Боялись? — удивилась валькирия. — То есть, кто-то из вас знал о покушении?       — Нет, не знали. Не знали, что это свершится сейчас, — ответил Улль, вводя девушку в еще большее замешательство.       Лив не могла понять, как они могли говорить такие слова и при этом пребывать в таком подавленном состоянии — одно событие у нее не накладывалось на другое. Логично, что если Бальдру бы угрожала опасность, то зная отношение других к богу весны, было бы логично предположить, что они отгородили бы его от любой опасности. Вместо этого она уже успела понаблюдать за довольно странной картиной, как все, кто хотел, кидали в Бальдра свое оружие, в то время как юнец лишь усмехался, не проявляя никакой агрессии в сторону обидчиков.       «Что за лицемерие такое странное?»       — Это все очень плохо. Очень и очень плохо.       — Сагр, я не думаю, что…       — Нет, Улль, это пророчество с каждым днем становится все реальнее. Не может быть столько совпадений: глаз Одина, побег Локи, теперь смерть Бальдра…       — Кто вообще мог сделать подобное? — вступила в разговор Вандис, не оставляя свою мысль о нереальности происходящего. — С трудом верится, что подобное преступление мог совершить Хёд. Его могли легко подставить.       — Мне кажется, что ответ тут очевиден… — тихий голос Андвари не привлек должного внимания.       — Может кто-то наконец объяснит мне, что происходит? — воскликнула Лив, отпустив и так набухающую от шума голову. — Я совершенно ничего не понимаю! Пророчество? Преступление? О чем вообще идет речь?       Повисла знакомая тишина, прерываемая тихим треском огня в камине. Никто не решался начать объяснения, словно бы давно известную истину повторять уже было невозможным. Поэтому валькирия решилась спросить снова:       — Что произошло? Почему Бальдр считался бессмертным, а сейчас все так обеспокоены его смертью? Откуда эти мысли? Он всегда был таким?       — Нет, — ответил Сагр, качая головой. — Он сначала был очень слаб, Фригг о нем пеклась, как ни о ком другом. Красивый, сладкоречивый и безмерно добрый, он рос именно таким: любимчиком среди всех богов. Рос в светлых чертогах, которые ему выделили сам Один, жил там светло и беззаботно…       Лив уловила ту странную интонацию в голосе Сагра, похожую на ту, которую она слышала в начале торжества, когда также спрашивала о Бальдре. Видимо, не все в такой равной степени ценили титул бога весны, и это можно было понять, особенно со стороны тех, кто пал в общую немилость среди остальных богов. Тут валькирию одолело смутное воспоминание об одном из участников их компании, однако сейчас она решила отмести эту мысль.       — Как же он тогда стал бессмертным?       — Сны стали снится ему сны страшные, в каждом таилась угроза для его жизни, — речь Сагра перешла в вид сказания, как будто бы он стал проводником в события минувшие. — Обеспокоился Один, на своем восьминогом коне Слейпнире спустился в царство Хель, к провидице Вёльве, которая и сказала страшное предсказание — погибнет Бальдр от руки брата своего, Хёда.       Лив заметила, как нахмурились брови Ванадис, она до сих пор пребывала в сомнениях касательно обвинения брата Бальдра. Да и сама Лив с каким-то недоверием отнеслась к подобному обвинению, но видимо слова провидцев для этого мира имели невероятное значение и всегда сбывались, в отличие от большинства шарлатанских предсказаний в ее мире — Мидгарде. Невольно валькирия задалась вопросом: насколько же нужно было верить в подобные предсказания от провидцев, чтобы они точно сбылись, или же насколько много могли знать провидцы и содействовать возможным событиям? Скептичная Лив все же ставила на последнее.       — И что же он сделал?       — Опечаленный новостью, Один вернулся в Асгард, но Фригг все же придумала, как спасти Бальдра.       — Фригг взяла клятву с каждого металла, с каждого камня, с каждого растения, с каждого зверя, с каждой птицы и с каждой рыбы, — вступил в рассказ Улль. — Что никто из них никогда не причинит вреда Бальдру.       — Серьезно? — Лив с трудом могла представить картину того, как можно обходить землю и просить неодушевленные предметы о чем-либо.       «Похоже на новый уровень шизофрении… Как по мне».       — Да. Фригг очень любила своего сына и пошла на это ради его безопасности.       — А стоило богам узнать о том, что Бальдр неуязвим, так они стали развлекаться, — губа в презрении дернулась, и Улль отвел взгляд от слушателей.       — В каком смысле?       — Словно в приготовленного к жертвоприношению пленника, они метали в него все возможные стрелы и копья, камни, пытались рубить его мечами и боевыми топорами. Однако, Бальдру все было нипочем. Не то что ссадины, ни одного синяка не появлялось на его теле.       Слова Сагра вызвали у Лив еще большее изумление. Подумать только — начать метать в пускай и бессмертного, но живого человека, юношу: все это звучало как-то нереально и невероятно глупо. Насколько же этим богам было нечего делать, чтобы они смогли додуматься до подобного действа?       — Какой-то дурдом. И Бальдр позволял с собой делать подобное?       — Как я говорил, он был крайне добр, а подобные нападки позволяли другим удостовериться в его бессмертности и неуязвимости…       — Только вот Хёд не брал участие в подобных развлечениях, — уверенно произнесла Ванадис.       — Правда? — удивилась Лив, в этот момент осознав, почему та не поверила в причастность Хёда к происшествию.       — Незачем это было ему, да и к тому же он слеп. Все остальные рассказывали ему о происходящем.       — Но все же никто другой и не смог бы совершить подобное злодеяние, — повторил свои слова Улль.       — Гибель Бальдра несет гибель для всех остальных богов! — голос Сагра был раздраженным, но в то же время наполненный искренним ужасом.       — Смотрите, в чем загвоздка… — валькирия начала загибать пальцы на каждую следующую цитату: — Бальдр любимый всеми, ну, точнее большинством, богов. Его кошмары привели к предсказанию о его смерти. Фригг попросила каждое живое и неживое существо, чтобы никто не мог ранить Бальдра. Покидав в него стрелы и копья, боги убедились в его неуязвимости. Как же тогда он мог погибнуть?       — Просто кто-то отыскал оружие, способное ранить бога света.       Все перевели взгляд на Андвари, который в этот момент сосредоточил внимание на своей шляпе, стряхивая с нее пыль. Цверг был невероятно спокоен в своем предположении, хотя молчал все это время, пока Лив объясняли суть произошедшего. Он сказал это так, будто бы ему было все очевидно, в этот же момент валькирия, несколько поколебавшись, задала следующий вопрос:       — Есть догадки?       — Как по мне, тут догадок и не нужно, госпожа, — с серьезным лицом произнес Андвари. — Вы сами можете прекрасно догадаться, кто поспособствовал содеянному.       Верно, еще до начала всего бурного обсуждения у Лив была догадка, кто мог в первую очередь быть неприятелем для светлого, всеми любимого и обожаемого Бальдра, ценного для Фригг и для Одина… Тут не нужно было долго думать, все было предельно ясно и очевидно, особенно в свете всех других событий, которые ей довелось пережить.       «Передай папке, чтобы он не чудил… — в один момент вспыхнула в памяти валькирии фраза огромного волка Фенрира, которого она успела встретить до пира. — Асы нынче на взводе, пускай побережет свою шкуру от напастей…»       — Локи…       — Верно. Другому бы и мысли такой не пришло в голову.       — Но как он мог узнать… Как он мог пройти сюда незамеченным?       — Его дару перевоплощения можно позавидовать, как и его проворности.       — И невиданному бесстрашию также, — брови Улля сдвинулись, представляя один вариант сценария событий. — Но я не уверен, что ему бы понадобилось приходить сюда, чтобы подобное произошло. Хватило бы и какого-то невольного посредника.       — От него можно ожидать что угодно, — Ванадис выглядела куда менее воодушевленной после упоминания бога обмана.       — Верно…       Лив все еще обдумывала слова Фенрира — он мог знать что-то еще помимо грядущей смерти Бальдра, что-то, что могло помочь им предотвратить еще больший хаос. Движимая порывом, девушка встала из-за стола, надеясь отправится к волку-великану за ответами, еще не до конца оценив целесообразность ее поступка, как тут в комнату вошел Тор со словами:       — Валькирия, Всеотец хочет тебя видеть. Сейчас.