Мольфар

― ...Дэн! Дэн, ты готов?! ― рыжеволосая девушка вихрем ворвалась в комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. ― Готов я, готов... Не ори так, весь блок перебудишь, ― полулежавший на кровати парень закрыл крышку нетбука, и, потянувшись, встал. ― А где твои вещи? ― У подруги оставила, в соседней комнате. А твои? ― Вон стоят, ― Дэн кивнул на объёмистый походный рюкзак, приютившийся в углу комнаты. ― Снежан, дуй пока за вещами, нам ещё надо будет по пути за едой зайти. Спустя двадцать минут парень и девушка, сгибаясь под тяжестью высоченных рюкзаков, вышли из подъезда студенческого общежития и направились в сторону метро. Стоял совсем уже летний день ― конец апреля выдался нетипично жарким, и только лёгкий ветерок, время от времени налетающий с Днепра, развеивал жару. ― Скорее бы добраться до метро... ― отдуваясь под весом рюкзака, проговорила Снежана. ― Там хоть прохладно. ― А представь, как в горах хорошо, ― мечтательно протянул Дэн. ― На полонинах ветер гуляет, холодок... Не то что здесь, в каменных джунглях. Вот увидишь, мы не пожалеем, что выбрали практику во Франеке. ― Да я уже готова где угодно оказаться, лишь бы подальше от этой духовки. Хоть в горах, хоть в арктической пустыне. Надеюсь, в вагоне будет кондей. ― Не думаю, ― усомнился Дэн. ― В старых вагонах кондиционеров нет. Это нам надо было на «Интерсити» ехать, который стоит раза в три дороже. Его спутница только выразительно вздохнула. Их стипендии не хватало на путешествие с комфортом ― и стоило радоваться уже тому, что им не придётся ехать на автобусе. В поезде хотя бы туалет есть, и можно спать лёжа, а не полусидя. Вокзальная площадь встретила Снежану и Дениса знакомым гомоном. «Квартира, комната, ночева-а-ать», ― протяжно тянули риэлторы, высматривая в толпе пассажиров приезжих, у входа в здание вокзала топталась цыганская семья с детьми, что-то громко обсуждая и бурно жестикулируя, толпы людей неостановимым потоком выплёскивались на площадь из вестибюля метро, нетерпеливо сигналили машины, а со стороны платформ раздавались гудки локомотивов. Едва прорвавшись к кассам вечно забитого людьми «Макдональдса», студенты заказали себе по гамбургеру с картошкой и отправились на платформу, где их поезд уже принимал первых пассажиров. Когда состав, наконец, с лязгом тронулся и начал набирать ход, Дэн облокотился на свой рюкзак, стоящий на полке, и мечтательно уставился в окно на пробегающие мимо индустриальные пейзажи. ― Красота... ― мечтательно протянул юноша.  ― Никак не пойму, за что ты так любишь этот город, ― пожала плечами Снежана, скептически глядя на бесконечные гаражи и подъездные пути. ― Просто ты его совсем не знаешь, ― улыбнулся Денис. ― Всё, что ты видела в Киеве ― это общага, универ и вокзал. А я этот город исходил вдоль и поперёк. Тут вся земля пропитана легендами ещё доязыческих времён. ― Я и не знала, что ты поэт, ― усмехнулась девушка, переводя взгляд на своего одногруппника. ― Пишу немного, ― ничуть не смутился он, устроившись поудобнее, воспользовавшись тем, что кроме них в купе пока никого не было. ― И ты бы писать начала, если бы захотела. Рим воспевают, называя его Вечным городом, а Киев не меньше заслуживает этого звания. Знаешь, сколько раз его равняли с землёй? А он каждый раз, как феникс, восставал из пепла, становясь только краше. Например, когда Андрей Боголюбский... ― Только не история, пожалуйста! ― с ужасом прервала его Снежана. ― Ты очень увлекательно рассказываешь, но меня всё равно от истории клонит в сон.  ― Ты же этнограф! ― поддразнил её парень. Как ты вообще выбрала эту специальность, если не любишь историю?  ― Если бы я сама выбирала... Меня, можно сказать, «поступили» сюда, ты же знаешь, ― печально произнесла Снежана. Мать девушки за глаза называли «светилом украинской этнографии», и, как и все люди науки, она работала не за деньги, а за идею. Снежана хотела поступить в КНЭУ, и даже прошла на контракт, но мать, узнав стоимость обучения, сказала, что таких денег у них нет. А дальше был звонок старой подруге, которая работала на истфаке в университете имени Шевченко, и Снежана стала студенткой-«бюджетницей» исторического факультета. Во время каждой сессии она пыталась завалить экзамены, чтобы её наконец отчислили, но каждый раз связи её матери делали своё дело, и сессии Снежане успешно закрывали. И вот она уже студентка четвёртого курса, и уже на носу диплом, для допуска к защите которого требовалось пройти выездную практику. Именно к этой практике Снежану и Дениса, её однокурсника, увозил ночной скорый поезд Киев ― Ивано-Франковск.  За весёлой болтовнёй и перекурами в тамбуре (право на перекуры они «купили» у проводницы за двадцать гривен с человека) время летело со скоростью шпал под колёсами. К ним уже подсели другие пассажиры, и плацкартный вагон наполнился гулом разговоров и запахами дорожной снеди. Наступил ясный апрельский вечер, а солнце упорно не хотело уходить на покой. Сумерки наступили внезапно ― вот ещё было почти совсем светло, а вот мир за окном уже окутан густой фиолетовой тьмой. Засобирались ложиться спать их соседи по купе, и Дэн со Снежаной тоже вскарабкались на свои полки. В вагоне загорелось тусклое дежурное освещение, и в скором времени все пассажиры уже спали. Лишь изредка тишину нарушало звяканье ложечки в забытом стакане да всхрапы мужчины на боковушке в другом конце вагона.  Дэн проснулся среди ночи от неясной тревоги. Во сне на него надвигалось что-то огромное, чёрное, беспокоящее разум предчувствием неотвратимой и грозной опасности. Поезд стоял неподвижно, а за окном тускло мерцали огни большой станции. Парень спрыгнул на пол, влез в кроссовки и вышел в тамбур.  ― Где это мы? ― вполголоса, чтобы никого не разбудить, поинтересовался он у проводницы.  ― Львов, ― так же тихо ответила она. ― Стоянка двадцать минут.  Спустившись на платформу, Денис глубоко вдохнул ночной воздух. Голова и хвост поезда уходили в непроглядную тьму, и казалось, что он, подобно Йормунганду, не имел ни конца, ни начала, опоясывая собой весь мир. Львовский вокзал, против обыкновения, был тих и странно безлюден, поэтому парень вздрогнул, когда эту тишину нарушила музыкальная трель и женский голос из динамиков произнёс: ― Уважаемые пассажиры, заканчивается посадка на скорый поезд номер сорок три сообщением Киев ― Ивано-Франковск. Провожающих просим выйти из вагонов.  Проводница растерянно огляделась по сторонам, видимо, недоумевая, куда вдруг пропали все пассажиры, которые должны были садиться во Львове, а затем пожала плечами, позвала Дениса и махнула фонарём куда-то во тьму, где должен был находиться локомотив. Когда поезд, дёрнувшись и лязгнув буферами, медленно поплыл в ночную тьму, Дэн устроился на своей полке и закрыл глаза, но сон всё не шёл. Что-то терзало парня изнутри. «Выкурил вчера почти целую пачку, вот и снится всякая муть», ― подумал Денис. В попытках вспомнить сновидение он провалился в состояние полуоцепенения. Прекрасно осознавая всё происходящее, юноша лежал в каком-то забытье, не в силах пошевелиться. Тусклый свет лампы в коридоре закрыла тень, и чей-то голос хриплым шёпотом прошипел: «Ассатур видит тебя, мольфар. Он знает, что ты идёшь. Берегись Чёрной горы!».  Дэн хотел громко поинтересоваться личностью этого горе-шутника, но язык и губы не повиновались, и ему оставалось только слушать и смотреть. Жуткий голос продолжал что-то нашептывать, а реальность поплыла, будто болотная грязь под ногами. Тени сгустились, обретя глубину, откуда-то потянуло затхлым смрадом, на грудь навалилась чудовищная тяжесть, которая давила, давила, давила всё сильнее... Когда рёбра уже готовы были затрещать, Денис проснулся. Резко вскочив на месте, он ударился макушкой о багажную полку и зашипел от острой боли.  ― Дэн, ты проснулся? ― тихо окликнула его девушка с соседней полки. Выглядела она болезненно: бледное лицо и мешки под глазами ещё сильнее оттенялись огненно-рыжими волосами, из-за чего Снежана больше напоминала мавку, чем живого человека.  ― Я и не спал особо. Ты, судя по твоему виду, тоже?  ― Мне всю ночь кошмары снились. Может, из-за духоты, я не знаю, ― поёжилась Снежана. ― Только таких реалистичных снов я не видела ещё ни разу. Мне до сих пор не по себе...  ― Ты помнишь, что именно тебе снилось? ― спросил Дэн.  ― Нет, ― растерянно призналась Снежана после минутных раздумий. ― Но воспоминания от этого сна премерзкие. Как будто я в канализацию окунулась.  ― Душно здесь, ― решил Дэн. ― Да и курили мы вчера слишком часто. Я вообще как будто сонный паралич поймал под утро. Пойдём в тамбуре постоим, там свежее будет. Только сигареты не бери.  Умывшись по очереди и худо-бедно приведя себя в порядок, они убрали постельное бельё. Пассажиры постепенно просыпались, садились на своих полках, зевали и обводили сонными взглядами своих соседей, как бы убеждаясь, что все на месте, и за ночь никто не исчез. Поезд с ленцой полз через поле, пестревшее цветами, а на горизонте вставали горы, подсвеченные оранжево-малиновыми лучами встающего солнца.  ― Я впервые вижу горы, ― мечтательно произнёс Денис, вперившись взглядом в горизонт. ― Здорово, что мы сюда приехали.  Его подруга молчала, уставившись в одну точку. От ночного кошмара её до сих пор лихорадило. Снежана всегда плохо спала в дороге, но сейчас она чувствовала себя как будто после пищевого отравления. Желудок, к тому же, требовал к себе внимания, напоминая о том, что почти двенадцать часов она ничего не ела, кроме фастфуда, и в то же время малейшая мысль о еде вызывала отвращение. «Ладно, мы скоро приедем, может до того времени полегчает. А в городе можно будет нормально пообедать», ― решила девушка. Сойдя с поезда на вокзале Ивано-Франковска, молодые люди поставили рюкзаки на землю и расправили затёкшие члены. Дэн с блаженной улыбкой оглядывался по сторонам.  ― Чувствую себя наконец-то дома, ― поделился он со Снежаной.  ― Разве ты из Франека? ― удивилась девушка. ― Ты же вроде говорил, что приехал из Кропивницкого?  ― У меня дед родился на Гуцульщине, ― объяснил Денис. ― В семье передаётся легенда, что он был мольфаром, колдуном, то есть. В сороковые годы их с бабкой раскулачили и выслали на Поволжье, и только их дочь ― моя мама ― смогла вернуться в Украину. Правда, до земли своих предков не добралась, потому что повстречала моего отца в Кропивницком, он тогда ещё назывался Кировоградом. Там родился и я, и до сих пор даже гор не видел.  ― Недаром ты на истфак пошёл, ― сказала Снежана с лёгкой завистью. ― Так хорошо историю своей семьи знаешь. Я вот кроме своего деда-ударника и бабушки-парторга ни о ком не знаю. Как-то не принято было у нас в семье говорить о далёких предках.  ― Жаль, конечно. Так память поколений и пропадает, ― вздохнул Денис. ― Ну ладно, не будем о грустном. Мы сюда затем и приехали, чтобы не дать этой памяти исчезнуть окончательно. Давай зайдём перекусить, и заодно глянем, куда нам дальше ехать.  После Денис рылся в картах и в заметках своего смартфона, Снежана взяла со стойки бесплатную газету. В глаза ей бросился заголовок: «ВНИМАНИЕ, РОЗЫСК! Управлением национальной полиции по Ивано-Франковской области разыскиваются пропавшие без вести...». Далее шли фотографии и описание пропавших: парень и девушка, двадцати трёх лет от роду, особые приметы... последний раз были замечены... всем, кто располагает информацией о местонахождении, связаться по номеру...  ― Смотри, парень даже чем-то на тебя похож, ― девушка показала своему одногруппнику газету, но тот лишь отвлечённо угукнул, с головой уйдя в интернет.  ― Вот оно! ― наконец Денис с ликованием показал ей страничку в интернете, посвящённую селу под названием Дземброня. ― Пишут, что здесь до сих пор сохранились уникальные традиции и обряды. Как раз то, что нам нужно будет для дневника практики.  ― А сколько туда ехать?  ― Недолго... часа три, ― отвёл взгляд парень.  ― Сколько?! ― взвилась девушка, представив себе трёхчасовую поездку в раздолбанном автобусе по узким горным дорогам. ― Зато это будет нашей конечной точкой, ― успокаивающе выставил руки ладонями вперёд Дэн. ― После Дземброни будем уже назад возвращаться, в город. Ну, может, по пути ещё в пару сёл заглянем... ― Ладно, ― смирилась девушка. ― Но если ты меня загоняешь, и я там в горах помру, перед завкафом сам оправдываться будешь, понял? Во время еды Денис в красках описывал обычаи и быт гуцулов, а девушка внимательно слушала, не забывая уделять внимание принесённому ей баношу ― самому дешёвому и сытному блюду из всего, что было в меню. Утренняя тошнота прошла, и теперь Снежану мучил страшный голод.   Маленький жёлтый бусик ― совсем не раздолбанный, а вполне аккуратный ― бодро гудел мотором, взбираясь в гору, а по обе стороны дороги сплошной стеной росли вековые разлапистые смереки. Дорога вильнула, и за мостиком, переброшенным через бурный горный поток, в небольшой долине появились крыши деревенских домов и купола деревянной церкви.  ― Дземброня, пожалуйте на выход, уважаемые, ― обернулся к студентам водитель. ― Здесь для вас конечная остановка.  ― И куда дальше? ― спросила Снежана, оглядываясь. Село было опрятным и ухоженным; где-то на далёкой улице брехала собака, блеяли овцы, слышались детские голоса, а сидящий у ближайшего дома мужчина, одетый, несмотря на жару, в шерстяной кептар, точил косу, что-то тихо напевая себе под нос.  ― Пойдём в сельсовет, ― решил Денис. ― Познакомимся с местным головой, скажем, кто мы, может, он нам поможет.  Сельской голова, увенчанный сединами патриарх, оказался довольно энергичным мужчиной, который явно не ощущал груз прожитых лет; об этом красноречиво говорили и его быстрая речь, и прислоненный возле дверей велосипед. Мужчина представился Михайлом, и узнав, откуда и зачем прибыли студенты, тут же развил бурную деятельность по их обустройству.  ― Вы ся остановите у Параски, она вам и стол устроит, и место на печи, а то ночью в горах стугинь. Что говорите?.. Не, её не затруднит, она уж пятнадцать лет как одовица... Вам повезло, что застали меня в Дземброне, бо я тут только раз в неделю бываю, а кабинет мой в Быстрице, это в двадцати километрах отсюда. Кстати, если представится случай, то заедьте туда ― дорога идёт через буковый лес, вы такой красоты больше нигде на все Карпаты не сыщете... Всё, пришли. Сейчас я её позову... Агов, Параско! Они остановились у небольшого деревянного домика с резными наличниками на окнах. Двор дома, как и вся деревня выглядел небогато, но был чистеньким и аккуратным.  Не дождавшись ответа, Михайло крикнул ещё раз: ― Параско! Где тебя нечистый носит? Выходь, глухая тетеря, гости к тебе!  ― Шляк бы тя трафив, Михайло! ― дверь дома распахнулась и на порог вышла пожилая хозяйка. ― Чего ты гвавтуешь? Аж на всю полонину тебе слыхать!  ― А кто ж тебе виноват, что иначе тебя не добудиться, старая ты кляча, ― с добродушной подколкой отвечал Михайло. ― Уже ясный день на дворе, а ты ещё спишь!  ― Аги на тебя, гаспид! Садись уже на свой бицигль, да едь, куда ехал, не позорь меня перед людьми! А вы, детки, не стойте на пороге, скидывайте свои ропцаки и идите в хату, за стол. Сейчас бабуся вас почастует мамалыгой...  Несмотря на все вежливые попытки отказаться, старушка с удивительной прытью накрыла стол, поставила перед студентами по миске горячей, круто сваренной мамалыги с брынзой, и сама села с ними за стол. Пока дули на ложки, они разговорились. Когда Снежана рассказала о цели их приезда в Карпаты, Параска понимающе закивала. ― К нам часто приезжают, даже пару год назад из самого Киева приезжали, из академии. Они с нашим мольфаром побеседовали, возвращались такие радостные, ой-йой!  ― С мольфаром? Колдуном? ― удивился Денис. ― Да, с Левком, он за селом живёт, у Черногоры. Моя матушка говорила, что когда она была девчонкой, ему уже за сотню лет было. Но он нелюдим и затворник, нипочём к себе не подпустит, если его воли на то нет. ― А мы можем с ним встретиться? ― спросила Снежана. ― Может, он знает какие-то необычные легенды?  ― Это уж как он сам решит, ― пожала плечами Параска. ― Я завтра сведу вас с Саввой, одним из наших чабанов. Он хорошо знает горные плаи, а примет вас мольфар или нет, то мне не вольно знать.  Вечер спускался на Карпаты. Всё вокруг дышало умиротворением и безмятежностью, но Дениса терзало вернувшееся чувство тревоги. Отчего-то казалось, что уходящий день был последним спокойным днём его жизни, а что будет завтра, о том ведали только боги. «Наверное, горный воздух и дефицит кислорода так действуют», ― решил он. Дэн решительно отмахнулся от неприятных ощущений и попробовал уснуть. Сон его, как и в прошлый раз, был полон видений, что грозили неясной, но грозной опасностью.  Наутро, едва студенты продрали глаза и позавтракали, в хату вошёл усатый гуцул в кептаре и густо расшитой разноцветными узорами и бисером шляпе-крисане. Параска сказала, что это и был Савва, их сегодняшний проводник. ― Слава Ису! ― поздоровался с ними чабан. ― Навеки слава, ― ответили студенты по горскому обычаю.  ― Уже позавтракали? ― сразу приступил к делу он. ― Буду сегодня вашим проводником. Пойдём на соседнюю полонину, там, за кичерой. Там сможете ся увидеть с мольфаром нашим,если он захочет вас видеть. Но учитывайте, что вернуться в село надо до полуночи. В горах нынче небезопасно.  ― А что там такого может быть? ― удивилась Снежана.  ― Всякое... ― внезапно проводник отвёл взгляд. ― На днях дождило, так что могут зарвы случиться... Собирайтесь, нам пора. Дорога неблизкая. Шли узкими извилистыми плаями, поднимаясь всё выше и выше. Покуда хватало глаз, вокруг тянулись зелёные царины, на которых изумрудная зелень травы перемежалась пронзительно-розовыми вспышками цвета рододендронов.  ― А что это за гора? ― Денис кивнул туда, где на горизонте возвышалась грозное тёмное тело горы, что будто нависала над полониной. ― То Черногора, или Поп-Иван, ― важно ответил Савва, поглаживая обух заткнутой за пояс бартки. ― Необычное название... ― Название как название, ― хмуро ответил проводник. Помолчав, продолжал: ― Дед моего деда ещё говорил, что это плохое место. Туди человеку не вольно ходить.  ― А я как раз хотела подняться на гору, ― жалобно протянула Снежана. ― Туда ― не, ― решительно ответил Савва. ― Ежели хотите свернуть шеи, то лезьте хоть на Говерлу. Но на Поп-Иван нам пути нет. Я ж говорю, там плохое место. ― А что там такое? ― любопытство юноши разыгралось, и он полез в карман за блокнотом. ― Дурное место, чёртово... ― упрямо твердил старик. ― Почему ― не скажу, бо вам того знать нельзя. Коль решите туда идти, я вас оставлю, и дальше сами. Но в Карпатах не только медведи и рыси ся встречают... Не всех таких любознательных находили. Одним разом из самого города какое-то областное начальство приезжало, нишпорило туто кругом, но так ниц и не сыскали. ― Вы об этом случае? ― девушка развернула газету, которую взяла с собой ещё на вокзале в городе, и раскрыла на странице с объявлением о пропавших парне и девушке. Старый гуцул мельком глянул на заголовок статьи, а затем поспешно перекрестился и трижды сплюнул через плечо. Его реакция была красноречивее любых слов. После этого он замкнулся в молчании, и больше ни на один вопрос от него нельзя было добиться ответа.   Солнце взобралось в зенит и пекло немилосердно, поэтому когда путники вошли под сень леса, Денис и Снежана немного приободрились. В лесу царил прохладный полумрак, и казалось, что уже наступил вечер. Тропа, густо усыпанная палой хвоей, уводила вперёд и вверх, и казалось, что она водит людей кругами.  Видимо, такое впечатление, сложилось и у Саввы, потому что он встал, как вкопанный, настороженно огляделся по сторонам и бросил через плечо: ― Ждите меня здесь. Ни шагу в сторону.  С этими словами старый гуцул, как призрак, растворился в лесу. С момента его ухода как будто прошло не более десяти минут, но через густое сплетение еловых лап было видно, что солнце уже склонилось к закату, и, наконец, совсем зашло, выбросив на прощание сноп острых жёлто-горячих лучей. Неожиданно Снежана схватила Дэна за рукав. Её лицо было смертельно-бледным, а волосы горели первобытным пламенем. На белом, как мел, лице, чернели глаза. Девушка выглядела до крайности напуганной, в таком состоянии Денис видел её впервые.  ― Дэн, мне страшно, ― умоляюще прошептала она. ― Ты знаешь, куда нам идти?  ― Нет, ― признался её спутник. С уходом Саввы прошло уже как будто несколько часов, а проводник по-прежнему не возвращался.  ― Давай пойдём по тропе назад. Она должна вывести нас к людям, ― девушка вцепилась в его руку так, что ему стало больно. ― Пойдём со мной. Пойдём по тропе. Мы придём куда надо...  Её голос убаюкивал, и парень, повинуясь, пошёл туда, куда увлекала его бледная рука. Снежана что-то успокаивающе нашептывала и продолжала идти туда, где должна была быть тропа ― только шла она почему-то вперёд спиной, ни на секунду не отрывая взгляд угольно-черных глаз от лица Дениса. Что-то странно шуршало у неё под ногами, но Денис не мог опустить взгляд, и просто шёл, как зачарованный. В голове стало пусто и тихо, только отражался от сводов черепа её вкрадчивый шёпот, суливший отдых, забвение и блаженство. В ноздри ударил запах крови и свежеразрытой земли, кожа на девичьих руках стала покрываться трупной прозеленью, а аккуратные ногти удлинились и превратились в испачканные грязью острые когти. Денис, как загипнотизированный, шёл вслед за мертвячкой, будучи не в силах сопротивляться чарам той, которая сейчас ему казалась самой красивой и желанной девушкой на свете.  ― Постой, ― жалобно попросил он. ― Давай подождём. Я устал.  ― Не останавливайся... Выйди на тропу... ― шептала покойница знакомым голосом. ― Как только мы придём, ты получишь всё, о чём так давно мечтал... ― провалы глазниц на полуразложившемся черепе кишели могильными червями, но он видел только самые прекрасные на свете, горящие девичьи глаза...  ―... Изыди, нечисть! ― появившийся откуда-то Савва взмахнул кулаком с зажатым в ней каким-то предметом. Чудовище взвизгнуло и, метнувшись в сторону, наконец-то повернулось спиной. Дениса чуть не стошнило, когда он увидел огромную, зиящую рану в спине девушки, и волочащиеся за ней по земле сизо-багровые петли кишок ― они и издавали то странное шуршание. С уст проводника срывались слова на неизвестном языке. Заслышав их, нежить заметалась из стороны в сторону, вновь издала протяжный вопль, и сгинула в неизвестность.  Савва хмуро взглянул на Дениса, крепко взял его за локоть и вывел на небольшую полянку, которую, будто часовые, окружали высокие сосны. Там на бревне сидела его подруга ― на этот раз настоящая, а не немёртвая, и были навалены ветки и хворост, собранные для костра.  Когда в лица усталых путешественников било ревущее пламя ватры, Савва, пригубив из фляги наливку, разговорился: ― ...То год назад было, на Теодозия. Приехал к нам один легинь со своей девушкой, и они тоже решили к мольфару сходить. Бог знает, что ему от него было нужно, да только не принял он их. Чабан, что их вёл в горы, вернулся ночью с полонины совершенно седой, и всё бормотал что-то непонятное. Не иначе, встретили они лесовика или аридника, он и сгубил их. А чабан тот помер спустя две ночи, ― закончил свою необычно длинную речь проводник.  ― Ужас какой, ― поёжилась Снежана, оглядываясь вокруг. Окружающий их лес жил своей жизнью, из тьмы доносились таинственные звуки и голоса неведомых птиц, а ветер, налетающий с далёких, покрытых снегом вершин, пел в кронах вековечных елей свою песню. Девушка прислушалась ― ей показалось, будто откуда-то из чащи доносится звук шагов. Она посмотрела на Дениса, и по его настороженному виду поняла, что он тоже слышит странные звуки. Савва напрягся и поудобнее перехватил древко бартки, но тут же расслабился и отложил её в сторону, когда к костру вышел высокий старик. Его седая борода была такой длинной, что казалось, будто он полностью покрыт шерстью. За собой старик тащил продолговатый полотняный мешок, сплошь покрытый какими-то тёмными пятнами.  ― Миром ли, братчик? ― спросил Савва, приветствуя ночного гостя.  ― Миром, ― ответил седобородый, лукаво оглядывая пронзительно-голубыми, совсем не старческими, и даже как будто не совсем человеческими, глазами. Пришелец расположился у огня, небрежно бросив себе под ноги подозрительный мешок. Какое-то время сидели молча, затем дед вытащил трубку и закурил, продолжая хитро коситься на остальных.  ― А что, братчики, может, станцуем? ― внезапно предложил он.   Дэн и Снежана от неожиданности раскрыли рта. Идея звучала совершенно дико, но от этого почему-то казалась особенно привлекательной. Чем-то неуловимым располагал к себе этот старик. Но не успели студенты и слова сказать, как их опередил проводник: ― Устали мы, пане, лучше уж ты сам, коли хочешь. А я тебе подыграю, ― с этими словами Савва достал из кармана маленькую дрымбу.  Услышав его ответ, старик совсем по-юношески расхохотался, а затем, вскочив на ноги, начал отплясывать. Выглядело это неожиданно жутко; седая борода его развевалась, глаза сверкали в свете костра, и двигался он всё быстрее и быстрее. Постепенно движения рук и ног загадочного старика стали настолько быстрыми, что начали сливаться в размытое пятно. Ритм ему задавала дрымба, которая в руках Саввы издавала совершенно невозможные звуки, будто изогнутый кусок металла обрёл свой голос собственный голос. Ночной гость плясал вокруг костра всё быстрее и быстрее, оставляя за собой огненный круг, который опоясывал и костёр, и сидящих вокруг него людей. А когда он остановился, то стало видно, что старик не только не истекает потом, но даже не запыхался. Он вперил взгляд в Дениса и неожиданно строго изрёк: ― Берегись, мольфар. Ассатур знает, что ты близко. Не ступай на тропу.  Денис вздрогнул, услышав эти слова. Ему сразу вспомнился тот кошмар, который он видел в поезде. Кажется, там тоже кто-то говорил что-то подобное. Почему его снова называют мольфаром? И кто этот Ассатур, которого ему следует опасаться? Десятки вопросов были готовы сорваться с его языка, но тот не слушался, словно окоченев под пронзительным взором ледяных глаз, которые совершенно точно не могли принадлежать человеческому существу. Потом ночной гость подхватил одной рукой свой мешок и бесшумно скрылся в чащобе.  ― Кто это был? Откуда у него мешок? Что в нём? Как он мог так танцевать? ― студенты, оторопев, стали засыпать вопросами своего проводника, но тот вновь растерял словоохотливость, и сухо уронил: ― Чугайстер то был. Не стоит его опасаться, главное, не танцевать с ним. Не то затанцует до смерти. А в мешке у него мавка была. Вестимо, та самая, что на тебя, девушка, обернулась. Спас он вас.  Сколько бы дальше вопросов ему не задавали, старый гуцул упорно молчал, протирая тряпочкой лезвие своего топорика. Закончив с этим, он порывисто встал: ― Пора идти.  ― Вы же говорили, что нам надо дотемна вернуться в село, ― запротестовала Снежана. ― А сейчас уже ночь, куда мы пойдём по такой темноте?!  ― Оставаться опаснее, чем идти вперёд, ― Савва угрюмо посмотрел на своих подопечных. ― И сейчас далеко не ночь, можете мне поверить.  Часы на мобильных телефонах обоих студентов действительно показывали время 15:28. А окутавшая мир почти осязаемая тьма, из-за которой всё вокруг почему-то обрело болезненный желтоватый оттенок, вызывала непреодолимую сонливость.  ― Спать нельзя, ― проводник заметил их состояние и протянул свою флягу. ― Глотните.  Едва пригубив, Денис закашлялся, его глотку как будто обдало жидким огнём. Рядом захрипела Снежана, вытирая брызнувшие из глаз слёзы. Однако желание смежить веки и уснуть это адское варево отшибло напрочь. Теперь они двигались гуськом через чащу, оставив тропу далеко позади. Впереди шёл Савва, лезвие топорика поблёскивало в свете далёких чужих звёзд; следом шла Снежана, а Денис замыкал шествие.  ― Мы не заблудимся? Почему мы сошли с тропы? ― поминутно нервничала девушка. Денис хранил молчание. То, что они шли через лес без каких-то видимых ориентиров, тревожило его гораздо меньше, чем слова, услышанные от чугайстера. Даже факт того, что он столкнулся с существами, которые ещё вчера были всего лишь выдумками, персонажами карпатского фольклора, не так беспокоили его, как загадочный Ассатур. Дэн мог поклясться, что уже где-то слышал похожее имя, но сколько он не перебирал в уме известных ему мифологических существ, богов и демонов, так и не мог вспомнить, откуда ему известно это имя.  От раздумий его оторвал голос Саввы: ― Ну, всё. Пришли... Трясця его матери...  Перед ними вздымалась отвесная скала, которая уходила ввысь и в стороны насколько хватало глаз. У основания зиял вход в пещеру, из которой тянулись неосязаемые щупальца первозданной тьмы. Обернувшись, путники увидели, что назад дорога тоже отрезана ― её перекрывал густой колючий кустарник, который своими гибкими, как хлысты, ветвями, образовывал непроходимую стену. Савва рубанул по ним барткой, но ветки, как живые, вцепились в топор, и проводник чуть было не упал. Денис готов был поклясться, что за мгновение до удара некоторые побеги, словно живые, рванулись навстречу лезвию. В этот момент Дениса озарило.  ― Нам прямо, ― уверенно произнёс он, делая шаг к пещере.  ― Постой, хлопче, не спеши, ― проводник положил ему руку за плечо. ― Ты уверен, что это безопасно?  ― Нет, ― не колеблясь, ответил Денис. ― Но мне кажется, здесь только опаснее. Несколько мгновений они с Саввой пристально смотрели друг другу в глаза, а затем старый гуцул вздохнул и, будто с сожалением, протянул ему свою бартку, а сам достал свернутый хлыст, в навой которого было вплетено какое-то растение.  ― Тогда веди... мольфар.  Денис вступил на тропу, навстречу щупальцам мрака, которые потянулись было к нему, но тут же отпрянули, коснувшись сияющего лезвия. Следом шла напуганная Снежана, а Савва теперь шёл в конце, держа наготове кнут.  Дорога под горой вела их куда-то вглубь. То и дело встречались глубокие провалы, ведшие в зловонные бездны, но Денис вовремя предупреждал о них. Ему казалось, что он уже бывал здесь ― дорога казалась знакомой, как будто он не раз проходил ею. Стены подземного хода дышали предвечным неестественным злом. Складывалось отчётливое впечатление, будто за людьми неотрывно наблюдают сотни глаз, и которые особо пристально вглядывались в Савву и Дениса. Дышать становилось всё сложнее от миазмов того, что обитало в этом месте.  ― Ты что, решил нас в самое юдниково логово завести? ― не выдержал наконец Савва, закрывая рот и нос воротником рубахи от невыносимых миазмов. Денис молчал и шёл всё быстрее. С каждым шагом ощущение того, что он здесь уже был, всё крепло; он уже почти бежал, оставив позади и пожилого гуцула, и свою однокурсницу. Воспоминания заполняли его мозг, вспышками молний рассеивая тьму забвения. С криком Денис выбежал в вырубленный неведомыми мастерами в сплошной гранитной скале огромный зал, чьи стены были сплошь испещрены оккультными знаками, от одного взгляда на которые начинала болеть голова, а к горлу подступал ком ― и остановился на самом краю пропасти, которая уходила к самому центру Земли. Из провала поднимался желтоватый туман, который свивался в отвратительные узоры. Словно потревоженная, дымка начала собираться в центре зала, сформировав зыбкую фигуру с провалом на месте лица. Из бесконечной дали прозвучал хриплый шёпот: ― Мольфар... Ты пришёл... Снова, как и сотни раз до этого... Движимый голосом интуиции, Денис поднял над головой топор, который теперь сиял колдовским светом иных миров. Фигура заколебалась, и издала сухой звук, который мог бы быть смехом: ― Ах... так вот с чем ты пришёл на этот раз. Решил, что теперь тебе удастся меня одолеть?  В этот момент в зал вбежали запыхавшиеся Снежана и Савва. Увидев бесплотную фигуру, девушка осела на пол, а Савва, не разбираясь, ударил хлыстом прямо в центр жёлтой дымки. ― Полынь? Ты думаешь, меня можно изгнать полынью, как какого-то мелкого беса? ― от стен зала отразилось завывание ледяных космических ветров. ― Я даже не стану поглощать тебя, насколько ты жалок. За столетия ты так ничему и не научился, бен Бецалель... А вот твой молодой друг ― о, он куда интереснее. Клочья тумана потянулись к Денису, который взмахнул барткой, отсекая их, и они растворились в воздухе. Но одно бесплотное щупальце всё же дотянулось до юноши, и, обретя остроту лезвия и твёрдость алмаза, тут же ввинтилось ему в основание черепа. Из раны брызнула кровь. Денис закричал ― от той боли, что была стократ сильнее любой физической. То была боль души, обречённой на бесконечный цикл рождений и мученических смертей.   Он познал себя и своего врага. Многократно, под разными именами и в разных обличьях, сходился он с ним лицом к лицу. Их бой длился столько, сколько существуют миры, и будет длиться вечно. Он ― Вечный Воитель, его долг ― везде и всюду сражаться с порождениями безумного Азатота, и каждый раз, жертвуя собой, сдерживать прорыв Древних богов из небытия. Шуб-Ниггурат, Чёрная Коза Лесов, Хранитель Врат Йог-Сотот, Бугг-Шаш, Вечно Жрущий во Тьме, Чёрный Фараон Ньярлатхотеп и Ассатур, Жёлтый Король, воплощение вселенского безумия, были его противниками, а он был их добровольной жертвой. Каждый цикл его кровь и жизненная сила служили Древним пищей, на какое-то время запирая их за пределами времени и пространства, давая этому миру ещё один шанс на спасение. Стены зала задрожали, по богохульным символам потянулись длинные трещины, разрушая их колдовскую силу. Савва схватил Снежану, лежавшую без чувств, и бросился прочь из пещеры. Да, он вовсе не был простым гуцульским чабаном ― и интуиция старого оккультиста буквально кричала о том, что скоро здесь всё будет кончено, и он снова, как и множество раз до этого, будет бессилен перед силами существа, которое было непостижимо древним ещё в те времена, когда Вселенная только зарождалась.  Никто не видел, чем закончилась та битва ― как и многие битвы до неё. Лишь истории о небывалом явлении ― землетрясении в Карпатах ― которые, понизив голос до шёпота, рассказывают в крошечных деревнях Гуцульщины, хранят память об этом событии, и о Вечном Воителе. Они, да ещё скупые строки полицейских сводок.  «Внимание, розыск! Управлением национальной полиции по Ивано-Франковской области разыскивается пропавший без вести...»