Повесточный мир победил

Черт, а ведь прилично я бахнулся на спину… Словно нагрузили свинцом меня, и не пулевым. Тяжко вставать, но пора просыпаться… Так, соберись, Белый… Давай, раз-два, ТРИ! Кое-как поднимаюсь, протираю глаза. От обилия красок щурю глаза, я не привык к такому обилию. В раю ли я? Небо сплошь в радужных цветах, все прохожие такие приветливые, только почему-то разукрашенные основательно. От их манеры речи и сладкого голоса режет слух… Что-то здесь не так, явно… Попытался ущипнуть себя, дать себе смачного леща… Нулевой эффект, та же картина перед глазами. Осматриваюсь, все сплошь в откровенных одеяниях: задницы оголены у всех, и выглядят так, словно все поголовно их качают либо в зале, либо силиконом; одежды практически нет ни у кого — максимум какие-то портупеи, подчеркивающие грудь… И ни одной гетеро-пары… Все дружно держатся за ручки парами, целуются так, словно никого не стыдятся. Это похоже на какой-то кошмар, сто процентов… Что же, пойду домой, может, мне мерещится все это дерьмо… На автопилоте из парка, где я упал, прихожу домой, краешком глаза заметил, что вывеска у дома, хоть и показывает правильный номер дома, но гласит, что вместо улицы Научной мой дом теперь адресуется по улице Феминистической. Да ладно, может мне мерещится? Открыл входную дверь ключом, спокойно вошел во двор, как ни в чем не бывало. Пара минут, и я уже зашел в прихожую. Слава Богу, хоть в доме нет такого обилия цветов! На радостях закрыл окна шторами, благо, что они не пропускают всю эту гребаную радугу цветов. — Что ж, Белый, наверное, стоит выпить… — подумал я вслух, и отправился к шкафу, где хранится ревностно собранный годами алкоголь. Достал не начатую бутылку ирландского виски из шкафа, стакан, и отправился в зал. — Что же вещает этот чертов ящик? — схожу ли я с ума, проговаривая мысли вслух? Не знаю. Включил телевизор, по первой программе показываю сплошную пидорасню — любовную историю шведской семьи из трех супругов, один из членов оной был геем, остальные — трансы. И вновь я слышу эту сладкоголосую манеру речи. — Бля-я-ять! Ну нахер! — закрываю глаза, лишь бы не видеть эту херню, и наощупь нажимаю на пульте переключение на второй канал. Второй канал порадовал классическим киносюжетом в ремейке. Минут десять смотрю спокойно, даже успел немного расслабиться. Ровно до того момента, пока на месте главного героя не увидел чернокожего актера, хотя, вспоминая книгу, я абсолютно четко уверен, что на месте главного героя должен быть белый персонаж. Я попытался успокоить себя, мол, может этот актер настолько хорошо играет, что утрет нос многим белым. Но увы, его игра настолько бездарна, а манера речи настолько режет слух, что рука моментально потянулась переключить канал. На третьем канале вещали агрессивную пропаганду белые, ярковолосые и тучные феминистки. Вещали с таким напором, что сам Йозеф Фрицевич в гробу бы перевернулся от их нарративов о том, что «белый цисгендерный гетеро-мужчина есть ни что иное, как пережиток позапрошлого века, мусор на задворках истории, и как хорошо, что всю эту шваль давным-давно пересадили и приговорили к страшнейшему наказанию Хэ». В недоумении сел за компьютер, в поисках материалов об этом «страшном наказании». Каково же было мое удивление, когда я увидел огромное количество видеоматериалов, даже не помеченных, как «21+», где мужчинам с нескрываемой радостью и улюлюканьем отрезают член и яйца на гильотине... Где мужчины орут от нестерпимой боли и унижения, скованные в наручники и поножи, а женщины и геи только и делают, что смеются и радуются. От обильного количества радужного дерьма негатива я не выдержал и зарядил кулаком сначала в телевизор, а после — в ноутбук, в попытках отрицать столь ненавистную реальность. Раскрошив всю оргтехнику в хлам, несколько успокоился. Принял несколько стопочек без закуски, готовясь ко сну. Пытаюсь представить рядом с собой верную и любящую, адекватную жену, которая поддержит меня во всех моих начинаниях, которая будет рядом со мной… Постепенно засыпаю, погружаюсь в мечты о хорошем браке, беспроблемной семье… Меня будит звук. Звук этот явно не из добрых — в мою дверь ломятся, причем, настойчиво, будто это ОМОН. Дверь сдалась, и я был близок к отгадке, это был феминистический ОМОН, который тут же меня схватил, сбросил с уютной, мягкой кровати, приказал лечь лицом на пол, и завести руки за спину. — Это ты, сын собаки, отброс общества, посмел подумать о женщинках?! Отвечай, насильник! Скольких ты уже успел мысленно изнасиловать, мужопчина?! А?! — задавала вопросы их главарь. Я поднял голову, чтобы ответить: — Чего? Я ни одну женщину не изнасиловал в жизни! Что за бред?! — За неиспользование феминитивов тебе уже светит «Хэ», кусок говна! А во-вторых, мысли о том, что женщинки будут помогать мужопчинам — уже мыслепреступление, что тоже грозит тебе «Хэ»!!! — она утыкалась своей тучной ногой и каблуком прямо в мою шею, отчего мое лицо принялось корчиться от боли. Следующее, что я услышал, был какой-то сигнал по рации, после чего меня такие же тучные феминистки раздели догола и приковали намертво к кресту и приложили к носу тряпку с хлороформом… Через какое-то время я пришел в себя, прикованный добротно. Передо мной предстала выездная судебная коллегия, зачитывающая приговор, без выслушивания моих аргументов в свою защиту: Подсудимый Белый Алексей Алексеевич, обвиняемый по статьям 666 (мысли о порабощении и/или изнасиловании) и 1001 (белый нестерилизованный цисгендерный мужчина) Уголовного Кодекса Рэйнбоу-лэнда, признан виновным. Назначить Белому Алексею Алесеевичу наказание согласно статье 77 Уголовного Кодекса Рэйнбоу-лэнда, путем поглощения более строгого наказания менее строгим, следующую меру социально-демократической защиты: Наказание «Хэ». Приговор подлежит немедленному исполнению на месте, в присутствии выездной коллегии суда. Председательствующая судейка Катонина, подпись… Стук молотка, и вот передо мной та самая гильотина, которую я видел в видосах на мониторе буквально час назад… Я уже было смирился, что мне придется перетерпеть нестерпимые муки, и лишиться того, что делает меня мужчиной… И вот, лезвие уже опускается, оно касается моего хозяйства… — А-А-А-А-А!!! Вместо моря кровищи я вижу перед собой лишь интерьер спальни, где рядом со мной лежала моя супруга. Мое дыхание участилось, глаза раскрылись широко настолько, настолько это вообще реально. Рука машинально потянулась в трусы, проверять, на месте ли «отбрубленное» хозяйство. Убедившись, что все на месте, я тяжело выдохнул, тем самым себя пытаясь успокоить, что то, что я увидел, было лишь ночным кошмаром. Видимо, кричал я в реальности, а не во сне: своим криком я разбудил свою жену, свою драгоценную Аннушку. — Дорогой, все в порядке? Ты так закричал, будто тебя живьем резали… — ее поглаживания действуют на меня, как антистресс, и я, несколько успокоившись, кладу свою голову на подушку. — Видимо, кошмар приснился… Крайне кровавый… — поглаживаю супругу в ответ по ее голове. — Дождись утра, малыш, все плохое прогоню из головы, — улыбнувшись, супруга целует меня в щеку, и, обняв меня, продолжила свой сон. — Ох, милая, надеюсь… — обняв свою жену в ответ, и уткнувшись носом в нее, не желая возращаться в кошмарный сон, с трудом замыкаю глаза…