Мерзкий дискант
Катя — Мерзкий дискант. Полина, со своим идеальным слухом может точно сказать, что ничем другим она являться не может. Ужасный. Отвратительный. Чертов дискант. Который, правда, не выкинешь из музыки также, как Катю из своей жизни. Тут главное — верить в силу ушей и в саму Полину. Даже если она может оказаться хитрой плутовкой, что кроется под маской милой черноволосой десятиклассницы. — За облака, за облаками, — шепчет под нос, кивая в такт музыке, играющей в голове, — нас не найдут, нас не изменят. Им не достать звёзды руками. — тихо, как может. В классе пусто, ни Лилии Павловны, ни шайки Пятифана, ни Полины. Никого. Катя уже и не помнит, зачем осталась после уроков здесь. Чтобы не встречаться с Антоном, Бяшей и Ромой, с которыми у нее теперь отношения как у друзей? Чтобы не возвращаться домой, зная, что единственное, что от тебя там ждут — это хорошие оценки. А может, чтобы просто дождаться Полину? Им, в любом случае, в одну сторону. Наверное. Да даже если по разные, она ее проводит. Сегодня. Обязательно. Цоканье каблучков по коридору было слышно даже в классе литературы, где Катя разглядывала портреты мертвых писателей, которые словно с каждой минутой становились все омерзительнее. Как бы ее мама не любила письменность, а еще эту «классику», сама Екатерина не испытывала ничего подобного. Литература также не любила ее, как мама, наверное, не любила саму Катю. Или просто требовала от нее слишком много. Она поморщилась. Все дороги вели в ад, решения, которые она могла бы предпринять отправили ее к неизменной точке — проблемы. Какие уже не важно. Каблучки остановились около входа. Дверь тихо-тихо проскрипела, а в проеме показалась Полина, со своей неизменной прической в виде распущенных волос, рубашке и пиджачке, а еще в этой юбке, что слегка открывала ее донельзя ровные и изящные ноги. Почему она этого раньше не замечала? В нос попал слабый запах ежевики, еле заметный, но такой приятный. Кажется, что подойди она ближе, он станет более явным, четким, различимым. Будет самым родным. — Ты почему тут одна сидишь? — Поля подходит к своей парте, взяв рюкзак и обведя одноклассницу взглядом. Катя никогда не остается так долго в школе. — Да вот, тебя жду, — усмехается, поднимаясь из-за стола и взяв свой портфель. Полина недоуменно смотрит, провожает взглядом каждое движение, и в ее небесно-голубых глазах, что кажутся слишком детскими для ее возраста, нет ничего, кроме чистого любопытства. — Меня? — А вдруг Пятифан утащит, — с наигранным ужасом проговаривает Екатерина, чуть хлопая зелеными глазками. А потом улыбается. Немного, еле видно. — пойдем, у меня к тебе есть важный разговор. — Если ты про то, что кто-то опять подрезал твою сменку… — Это не ко мне, а к Ромке. У меня для тебя кое-что другое, — надевает коричневый пуховик и натягивает шапку, заматываясь в теплый шарф. — кое-что важное, для меня точно, — слегка хмыкает, выходит из школы и шагает по хрустящему снегу в сторону дома Полины. Она не отвечает, молчит. И держится подальше. Мало ли. — Что ты…думаешь обо мне? Точнее, как бы описала, с точки зрения музыки? — они уже у чужого дома, Катя вся замерзла, щечки красные, но вида не подает. — Знаешь, мне хочется быть честной с тобой, — Полина усмехается, — ты когда-то была для меня «мерзким дискантом», из-за своего характера и поведения. Но знаешь, сейчас, я совсем не могу сказать, изменилась ты или нет. Пока что просто «мерзкий дискант» никак себя не проявляет, но и не говорит, что его совсем тут нет, — Катя переваривает эти слова еще с минуту, пытается осознать, принять. Даже если Полина врет. Вдруг, она и вправду пытается ее обмануть? Быть честной Кате никогда не получалось, там приукрасить, здесь подправить, а тут уже и история другая. А вот, Полина, она…также делает? Или просто говорит, как есть? Но, сейчас в голову не приходит ничего кроме сухого ответа: — Понятно, — а затем тишина. По ощущениям неимоверно долгая, тягучая. — я пойду, пока. — Кать, — Полина делает шаг к однокласснице, с любопытством заглядывает в зеленые глазки, — ты замерзла вся, вон щечки красные, словно рябина. — Катя с секунду хлопает глазами, а затем чуть мотает головой, молча отказываясь. Вдруг холодный и промозглый ветер пробрался под коричневый пуховик, прошелся по костям и задел каждую клеточку тельца, отчего ее внезапно дернуло, а Поля, не задавая вопросов и не спрашивая разрешений взяла девушку за руку, направляясь к себе. А Екатерина даже, как-то и не сопротивлялась. Совсем нет. Странное чувство растеклось по телу, как мгновенно выпитый бокал холодной воды в самый жаркий летний день. Полина понимает — вести главную стерву школы в свой дом не самая лучшая идея. Но она что, оставит ее замерзать там, на морозе? Где совсем скоро начнет темнеть? А если волки? Лисы? Медведи? Разорвут вдруг, а все на чужой совести будет. Как-то не хочется осознавать, что она может из-за нее погибнуть. Кошки на душе скребутся что ли. — Дедушка спит уже, будь потише, в комнату иди, я чай принесу, — Полина снимает куртку, помогает однокласснице повесить свой пуховик и отправляет в дальнюю комнатушку, увешанную портретами разных музыкантов и со скрипкой в углу. Катя осматривается. Здесь пахнет ежевикой и чем-то сладким, приятным. Она садится на кровать, чувствуя мягкий матрас и одеяло, излишне теплое даже на ощупь. — Тебе с сахаром, без? — Полина появляется неожиданно, резко, но не обращает внимания на вздрогнувшую от такой внезапности Катю, лишь размешивает белый порошок в кружке и садится рядом, отпивая кипяток. — Спасибо, — чуть шепчет Екатерина, ощущая, как ее тело изнутри становится горячим. Пока что от чая. — Не думала, что буду слышать благодарность от главной стервы школы. — Не думала, что первая скрипка будет поить меня чаем. — Ну не оставлять же тебя на морозе, — смеются, как-то нелепо, зато искренне. Катя уже и забыла, какого это, смеяться так невинно и свободно. Громко, непроизвольно. Полина глубоко вздохнула, отпивая чай. — Теплее стало? — Кажется, — Екатерина пожала плечами, словно сомневаясь в своих словах. Кажется, скажи, что уже согрелась и придется идти домой, а затем больше не возвращаться в это уютное место. Секундное молчание, затянувшееся на минуты, такие долгие и тягучие, что становилось неловко. Теперь ей точно пора идти. — Я пойду, пожалуй. Спасибо за гостеприимство, — Катя поднимается и кивает в знак прощанья, как вдруг Полина аккуратно касается ее руки и указывает на окно, за которым бушует метель. Они же только что вот, совсем недавно заходили, и погода была отличной! Прохладно, но никакого снега! — Вот черт… — выругалась девчонка и вздохнула, — можно я позвоню маме с твоего телефона? Мой разрядился, — Полина коротко кивает и протягивает старенький «нокиа 3310» однокласснице. Короткие гудки, быстрый разговор. Мама не волнуется о Кате. Девочка иногда даже не уверена, что она ее любит. Подростковые проблемы. — Мама сказала, что, если метель не закончится, остаться у тебя. Завтра в любом случае суббота и, наверное, на этой неделе занятий не будет. Но я не уверена, — Катя вздыхает, отдав вещь однокласснице и подняв голову к потолку, — надеюсь, моё присутствие не предоставит тебе неудобств, –чуть усмехается, приподняв брови. — Ни капли. Могу сыграть тебе что-нибудь даже, но для начала тебе нужно переодеться во что-нибудь более удобное, — Полина открывает свой шкаф, начиная рыскать. — У меня спортивная форма с собой, не беспокойся. — Ну, значит, переодевайся и немного расслабься, думаю, мы можем провести время с пользой, — Полина улыбается, начиная расстегивать свою рубашку. Катя тоже не медлит, избавляется от лишнего, переодеваясь в удобные штаны и футболку, но все равно раз за разом ловит взглядом ровную спину Морозовой, а еще эти гладкие плечи, изящную талию и шею, в которую так и хочется вцепиться губами, искусать и оставить столько красных пятен, сколько это вообще возможно. Но нельзя. Нет. Нет. Это неправильно. Совсем неправильно. — Хочешь я тебе сыграю? — Полина улыбается, взяв скрипку в чехле. Катя коротко кивает. За все десять лет обучения она ни разу не слышала, как играет ее одноклассница. А если и слышала, то пропускала мимо ушей. Усаживается на кровать, поудобнее, а затем вслушивается в каждую ноту, что одна за одной выскакивают из-под смычка. Как же красиво. У Кати совсем нет слуха, но кажется, что то, что играет Полина — самое сложное и лучшее произведение на свете. Невольно девушка расслабилась, засмотрелась, да и вдруг начала засыпать. Полина лишь улыбнулась, накрыла одноклассницу одеялом и закончила игру. Кровать у нее в комнате одна, а значит, в случае чего спать им придется вместе. Прошло, наверное, свыше часа, когда Катя проснулась. Мельком осмотрелась, подметила — метель кончилась, а после увидела рядом лежащую одноклассницу, что, похоже, тоже спала. Сердце вдруг начало биться быстрее, а пульс участился. Она должна это сделать. Екатерина аккуратно приблизилась к чужому лицу, коснулась чужих губ своими, легонько, еле ощутимо, но вдруг почувствовала, как рука оказалась на ее пальцах, а уста слились в более страстном поцелуе. Неожиданно. Невообразимо. — Что ты… — Катя недоумевает, когда они расстаются, хочет продолжить, зайти дальше, но не смеет. Это неправильно. — Это я должна у тебя спрашивать, — Полина смеется, садится на кровати и гладит чужие волосы, — ты если снова так сделать захочешь, предупреди сначала, а то мало ли. — девочка приближается, вновь целует и ждет ответа. Получает. Резво, быстро. Так желанно. Наваливается сверху, прижимая чужие руки к изголовью. — Вот ты… — Катя жадно глотает воздух, пытается надышаться. — это неправильно, Полиночка. — А мне кажется, что мы все делаем правильно. — чуть облизывает губы, в надежде на продолжение. — А в музыке ты это как называешь? Неправильно, но правильно? — Катя чуть посмеивается, не пытается выбраться и принимает своё положение подчиненного, а не доминирующего. –Кажется, это «мерзкий дискант», — Поля усмехнулась, принимаясь за старое, — Мой любимый мерзкий дискант.Слишком мерзкий.