Никто не знает, как правильно

Йен вошёл в дом, проигнорировал Микки, проследовал в спальню и начал рыться в тумбочке. Мик удивлённо поднял брови, повернул голову, зажал на пульте кнопку уменьшения звука и громко сказал: - Привет! Ответа не последовало. Тогда брюнет тяжело поднялся с дивана (всё-таки надо поменьше засиживаться перед телевизором) и направился в комнату, которую Йен, видимо, решил разнести. Потому что от раскуроченной теперь тумбочки он перешёл к шкафу и так же бессистемно начал что-то выискивать в карманах одежды. - Господин Галлагер, уделите минуту времени своему законному супругу и соблаговолите объяснить, чем это таким интересным вы решили скрасить свой досуг! - с расстановкой произнёс Милкович. Он гордился своей недавней привычкой заучивать пафосные словечки на случай любой темы разговора. Йен упёрся ладонями в стенки шкафа и медленно выдохнул. - Где сигареты? - как-то непривычно безэмоционально спросил он. - В моей куртке. Да что случилось? - взволнованно спросил Микки. Выпендриваться он любил, но сейчас ситуация не предполагала: что-то явно случилось. Рыжий посмотрел на Мика застывшим взглядом со смесью содержащихся в нём чувств. Там было и смятение, и удивление, и частичка какой-то вселенской печали. Ещё раз выдохнув, Йен отлипился от шкафа и приблизился к мужу. Положив руки ему на плечи, снова вздохнул. "Как будто он пытается себя успокоить" - промелькнуло в голове брюнета. Он безумно желал услышать о причине постоянных вздохов и агрессивного желания покурить. Но не хотел давить. Поэтому положил руки на талию Йена и стал ждать чего-то. Слов, действий. После всего, через что они прошли вместе, будет странным чему-то изумиться. Хотя этот рыжик может натворить всё что угодно. - Френк умер, - прервал Йен размышления Микки и опустил голову. Теперь он не дал времени на раздумья, потому что начал быстро и немного бессвязно загружать информацией: - Только сегодня сказали, а умер в больнице прямо в день годовщины, а они не могли дозвониться потому что номера или фамилии в картотеке перепутали или что-то типа того. А только что мне Лип позвонил и надо что-нибудь с похоронами придумать но он не хочет, а я вообще не знаю, при делах ли я, он ведь вообще не мой отец. И ещё я не знаю, что я должен по этому поводу вообще думать и чувствовать, и мне срочно нужны сигареты, чёрт возьми! Потом Йен ещё раз медленно выдохнул и выдохнул, и, понизив голос, добавил: - Он всегда возвращался. И я привык думать о нём как о куске дерьма, который где-то рядом... Но я же не могу сказать, что жалею или расстроен... Сука. Микки охуел. Не то что бы он думал, что Френк Галлагер вечное существо, обречённое на непрекращающееся обитание (тем более с его-то образом жизни). Но так же он не думал о его возможной смерти. Вообще о нём не думал, кроме одной яркой характеристики "хуёвый отец". Кому вообще было не наплевать на Френка? Однако факт кончины этого человека всё-таки слегка обескуражил своей внезапностью и неожиданностью. - Ты переживаешь или чего? - неуверенно спросил Мик. Напускную красноречивость как рукой сняло. Йен помотал головой, всё ещё не поднимая её. Он глубоко дышал, но по прошествии нескольких секунд снова решил высказаться и перед следующей репликой коротко дёрнул плечами: - Я не знаю, это хреново. Я не понимаю, что чувствую. С одной стороны мне глубоко насрать на этого подонка... Хотелось бы, чтобы было так. Но нет, что-то точно есть! Опустошение какое-то, наверное. Может быть, даже грусть. Почему это так? На последней фразе рыжий, наконец, медленно поднял голову. Микии устремился взглядом в бездонные глаза мужа, выискивая признаки слёз, надвигающейся истерики или будущего длительного плохого настроения. Но ничего из перечисленного Йен, видимо, не испытывал. Лёгкая растерянность, не более. Мик попытался ответить на последней вопрос: - Потому что этот человек кое-что для тебя значил, наверное... - Нет! - перебил рыжий и судорожно замотал головой - Нет, абсолютно ничего! Милкович начал поглаживать его бока большими пальцами, успокаивая. Но Йен, видимо, завёлся, и по прошествии короткой паузы устремился в коридор. - В правом кармане, - подсказал Милкович. Йен выковырял из верхней одежды мужа смятую пополам пачку сигарет и вышел за дверь, громко ею хлопнув. Микки подхватил брошенную на пол свою куртку, снял с вешалки ещё одну и тоже выскочил из квартиры. *** Йен прошёл несколько шагов от крыльца, плечом прислонился к стене многоэтажного дома, и теперь чиркал зажигалкой. Агрессивно пытался прокрутить колёсико, заслоняя будущее место огонька от ветра. Ничего не получалось. Непослушный механизм отказывался подчиняться чуть дрожащим от волнения пальцам. Микки догнал его и протянул куртку: - Чувак, замёрзнешь. Ночь уже. Рыжий его проигнорировал, поэтому Милкович силой натянул принесённую одежду ему на плечи. - Блять! - видимо, зажигалка стала последней каплей, переполнившей чашу напряжения, Йен занёс руку над головой и швырнул бесполезный кусочек пластика. Он достиг асфальта и разлетелся на несколько крупных осколков. Мик вытянул из кармана штанов свою зажигалку и заслонил ладонью вспыхнувший огонёк. Йен засунул сигарету в рот и потянулся навстречу руке брюнета. Через несколько затяжек Микки спросил: - Так что? Максимально тупой вопрос в данной ситуации. В сложившихся обстоятельствах, вероятно, каждый заданный вопрос был бы тупым. Он знал это, ведь подобный опыт у них случался. Милкович помнил, как умер его отец. Это было больно и непонятно: ведь мудак настойчиво, с завидным постоянством портил сыну жизнь. Не должен ли он был почувствовать облегчение? Нет. Грусть и ощущение чего-то утраченного несколько дней уничтожали Микки. Нет, он не думал он нём всё время, не плакал в подушку ночами и не рылся в памяти, чтобы почтить каждый момент, проведённый вместе с этим человеком. Но явно было чувство опустошения и ступора. И желание кого-то обвинить в своём состоянии. Ну не мог он себе признаться, что вся эта драма из-за Терри. И поговорить об этом ни с кем не мог. Потому что много чести чёртовому ублюдку. Даже сейчас, когда он вспоминает этот период, его знатно заклинивает. И нож, кстати, он всё-таки сохранил. Хоть и считал и говорил, что это странно. В общем, даже сейчас ситуация казалась ему не до конца разъяснённой. А решать что-то надо было уже сейчас. Потому что Йен ничего не сказал, бросил бычок на асфальт и придавил ботинком. Потом начал дрожащими руками искать карманы в куртке, которую принёс Микки, но их не оказалось. Мик застегнул молнию на верхней одежде мужа и предложил ему свои карманы, располагающиеся на штанах, проще говоря, сунул туда его руки. Свои ладони он разместил на предплечьях Йена, поглаживая и слегка растирая напряжённые мышцы. Рыжий устроил подбородок на плече брюнета и снова несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Затем отодвинулся и стал путешествовать взглядом по лицу Микки, тихо заговорив: - Когда монашка убила Терри, ты так расстраивался и переживал, плакал... Хотел всё организовать, исполнить его последнее желание и прочая запарная фигня... Слушай, даже не думай, я знаю, что ты прячешь чёртов клинок в коробке на шкафу. Этот придурок издевался над тобой всеми доступными способами, а ты всё равно... Ну, пытался что-то... Бля, короче это для тебя имело значение, а я ничего из этого делать не вижу смысла. Тогда я откровенно не понимал, почему смерть Терри не вызывает у тебя радости или безразличия. Я пытался найти причину, но не мог себе ничего объяснить. А теперь сам в такой же, типа, похожей ситуации. Ну, хотя он не мой отец. Но вроде всю жизнь таковым считался. Короче, я наблюдал его чаще, чем хотелось бы, и уж мог бы привязаться... Но не смог, видимо, или не захотел, или ещё как-то. И теперь мне всё равно, просто ощущение странной нелепой неожиданности. Как будто незапланированный переезд. То, что слегка выбивает из зоны комфорта, но к чему слишком быстро привыкаешь, как к обязательной обыденности. И никаких эмоций и переживаний. Так же, по идее, не должно быть? Что со мной не так? Слушая дрожащий монолог, Мик прижимался к Йену сильнее и интенсивнее гладил его. Вероятно, дело именно в этом. Френк Йену никто. И никогда кем-то не был, хотя имел такую возможность. Это едва ли хуже Терри, но у них уже был "плодотворный" спор на эту тему, к которому не хотелось бы возвращаться. Сейчас Микки пожалел о том, что никогда толком не умел успокаивать людей и вселять в них уверенность в том, что всё нормально. Под влиянием мужа, даже когда они просто встречались, он приспособился к тактильным контактам с целью поддержки и утешения. Но слова, как и прежде, оставались проблемой. При своей природной прямолинейности, словесной неуклюжести и грубости Микки тяжело было произносить какие-то милые ласковые вещи, даже если они предназначались самому любимому и самому родному человеку. - Никто не знает, как правильно. Иначе жизнь бы не была таким дерьмом. Мне не кажется, что это проблема. С тобой ничего не "не так". Если тебе комфортно наплевать на него, плюй. А я в любом случае поддержу тебя и останусь с тобой. И приму любое твоё решение. Последние предложения дались с величайшими усилиями. Микки покраснел и повернул голову в сторону, чтобы не сталкиваться со взглядом Йена. Но ему не удалось скрыть смущения, потому что его розовые щёки сразу оказались в прохладных ладонях. Йен смотрел с благодарностью и теплотой, хотя прежняя растерянность и капля смятения ещё не исчезли полностью. - Спасибо, - произнёс рыжий и нежно поцеловал Мика. Тот, конечно, отвечал на действия мягких губ и влажного подвижного языка, но... Знакомый ступор. Слишком много напоминаний о тех нескольких днях, когда Милкович терялся в догадках по поводу своей реакции на смерть отца. Кто вбил ему в башку, что чувствовать и поступать не так, как все - нормально? Наверное, тот же, кто вбил другим, что это ненормально. Поэтому нет единственного верного решения. Всё определяет мировоззрение и восприятие. И у него оно такое, что можно смело послать нахуй всех, кто попытается ему что-то предъявить. От такого великого открытия у Микки по спине пробежал приятный холодок. Хотя, может это от того, что они уже добрую четверть часа без движения стояли в окружении зябкой вечерней тьмы. Йен затянул поцелуй, видимо, доведённая до предела взвинчинность нашла способ реализации. - Пойдём уже, - Мик отстранился и прижался лбом ко лбу мужа, восстанавливая дыхание. - Замёрз? - заботливо спросил рыжий. - Замёрз, - совершенно неостроумно ответил брюнет. Желание язвить безвозвратно пропало. Йен взял Микки за руку и они направились в тёплую, уютную, но слегка неубранную квартиру. *** Как бы то ни было, пиво они распивали без аккомпанемента телевизора в кромешной тишине. Мик задумчиво изучал обивку ручки дивана, а Йен склонил голову ему на плечо, прикрыв глаза. - Я бы хотел, чтобы вместо Моники тогда умер Френк. А она была бы на нашей свадьбе, - монотонно проговорил рыжий. - Да, было бы здорово, - заметил Микки. Он вспомнил, как известие о смерти Неда повлияло на Йена. Хоть немного, но его тряхонуло. Так что же Френк? Или засранец только притворяется, что ему всё равно. Прячет эмоции. Милкович долго смотрел на сонного Йена в отражении выключенного телевизора. Не было похоже, что сейчас его что-то волнует. Но и спрашивать напрямую как-то некрасиво. Хотя, он же только что для себя решил, что красиво и некрасиво, нормально и ненормально - весьма размытые категории. - Слушай, это... - начал изъясняться брюнет, - я, возможно, тупой и не до конца тебя понял. Тебе похуй? Или нет? Или как? И что с этим сделать и как тебе помочь, потому что когда я... Ты, в общем, помнишь. И ты со мной таскался везде и вся хрень. И я хочу вернуть этот должок. Рыжий выпрямился и уставился на Микки. Тот спрятался за банкой пива, усиленно потягивая напиток и делая вид, что ничего не произошло. Однако Йен чётко услышал каждое слово и в благодарность улыбнулся и положил руку на бедро мужа. - Не думаю, что мне нужно социальное одобрение или какое-нибудь другое подтверждение правильности моего состояния, - Йен водил рукой из стороны в сторону по ткани домашних штанов и рассуждал, - Просто для меня это странно. Ведь я склонен проявлять к людям больше симпатии, чем кто-либо. А тут вообще ничего. Как будто узнал о том, что умер известный, но безразличный именно для меня человек. И мне не нужна помощь в этом. Потому что единственное, что мне нужно - узнать, почему так похер. Но это скорее только любопытство, а не печаль и тоска, с которой надо справиться. Я не потерял никого, о ком хотелось бы сожалеть. Рыжий придвинулся ближе и продолжил: - Однако спасибо тебе за поддержку. Для меня ценны такие моменты. Пустая банка улетела в сторону. Милкович перекинул ногу через бёдра Йена и упёрся руками в спинку дивана по обе стороны от его головы, таким образом оседлав рыжего. - Мне полагается переживать, - промурлыкал Мик, улыбаясь, заражая улыбкой парня, на котором сидел, - Потому что ты мой муж. Йен положил ладони на поясницу Микки, а затем сдвинул их значительно ниже и прижался бледными тонкими губами к полным алым губам брюнета. В тот вечер они занимались кое-чем более увлекательным, чем поиск картонного гроба со знакомым именем. Потом спокойно спали, а Йен, как в обычные дни без ссор и обид, крепко обнимал Мика. *** Терри пошёл на хуй. У Френка не оказалось даже этого. И обоих, в конечном счёте, почти получилось забыть. По крайней мере, специально и с радостью о них никто никогда не вспоминал.