Вечность начинается этой ночью

– Ты болен? Ты ужасно бледен. Иди, ложись в мою постель, – Герберт подтолкнул нервничающего молодого человека в кровати и сразу развязал бант на его шее. Сердце Альфреда билось так громко, что вампир слышал его в собственных ушах. – Н-нет, вовсе нет, – заикаясь, пролепетал он. Ситуация была очень опасной, но беспокоила его не так сильно, как должна была. Предложение графа заставило Альфреда задуматься, но он продолжал вспоминать свои понятия о морали и думать о желании Сары быть свободной. Хотя она и не хотела, чтобы ее освобождали. Альфред был в отчаянии. –Ты весь дрожишь. Ложись. Или ты хотел бы принять ванну, сладкий? – Н-Никакой ванны, нет. Ни в коем случае не в-ванна! Принять ванну – значит раздеться. Это означало, что он будет полностью обнажен, а значит станет легкой мишенью для виконта и его клыков. Ничто, кроме сомнительного наличия манер, не помешало бы Герберту ворваться в ванную и укусить его. – Не стоит думать об этом так много. По крайней мере, не сейчас. Просто отпусти, – промурлыкал виконт. Его голос, казалось, производил гипнотический эффект: вероятно, он мог влиять на чувства людей. Профессор должен был знать об этом. Но действительно ли он, его ассистент, должен был заниматься тем же, чем и Абронсиус? Была ли работа профессора настолько важной? Чего хотел лично Альфред? Что же им двигало? – Теперь, когда ты не так зажат, это приятно, а? О, Альфред, позволь мне попробовать тебя на вкус. Паника пыталась подкрасться к Альфреду, но он оставался по-прежнему спокоен. Возможность быть укушенным больше не беспокоила его. Действительно ли дело было только в силе воздействия Герберта? Использовал ли граф подобное на Саре? Влиял ли граф вообще на Сару? Все эти вопросы роились у него в голове, пока он расслабленно лежал на кровати. Герберт подполз к нему по кровати, сел на него так, что их животы соприкоснулись, и наклонился к лицу Альфреда. – Тебе понравится, обещаю, – он расстегнул пуговицу воротника и слегка оттянул его, а затем повернул голову Альфреда на бок. Открытая шея была зацелована. Альфред тихо застонал: контраст холодных губ с его теплой кожей оказался чудесным ощущением. – Да, спой для меня, маленькая птичка, дай мне услышать твой голос, - прошептал Герберт ему на ухо. – Скоро это случится, и ты станешь моим. Укус был болезненным лишь на мгновение, после чего Альфред испытал непреодолимое удовольствие. Он несколько раз потянулся к брюкам вампира, его руки искали опору в его светлых волосах. Герберт усилил укус, провел руками по телу под собой. Он поспешно расстегнул рубашку и сбросил ее с плеч. Он целовал обнаженную грудь измазанными кровью губами, ласкал горошины сосков, ласкал и покрывал поцелуями до пояса, и снова впивался зубами в горло. Альфред пребывал в экстазе. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного: даже в его снах с Сарой близость не была так прекрасна. Теперь он понимал, почему люди добровольно шли к вампирам. Его прежняя мораль никогда бы не позволила случиться подобному, но теперь, когда он почувствовал это, он не хотел возвращаться к своей прошлой жизни. Альфред раздвинул ноги и позволил Герберту скользнуть между ними. Он рассмеялся и расстегнул штаны Альфреда, освобождая член из плена ткани. – Ты уже понял, милый? – Рассмеялся вампир, – Сегодня я удовлетворю твою похоть. Ты сам еще слишком слаб, но мы никуда не спешим. Я заберу твою невинность в другой день вечности. Он поцеловал его в губы, и Альфред почувствовал вкус собственной крови и впервые заметил, насколько сейчас истощен – слишком слаб, чтобы даже ответить на поцелуй. Герберт в последний раз лизнул рану от укуса и вытер измазанную грудь и губы. Затем он положил руку на глаза Альфреда, и тот почти мгновенно заснул. – А теперь поспи немного. Хорошенько отдохни, я присмотрю за тобой, mon cheri. – Шептал он, нежно поглаживая Альфреда по волосам. Раздался стук в дверь, и вошел граф: – Герберт, как поживает наш гость? – У него все довольно хорошо. Я уложил его спать. Он такой красивый, тебе так не кажется? – ответил он, не отрывая глаз от Альфреда. Он все еще гладил его по волосам. Граф не ответил, но молча наблюдал за своим сыном. – Посмотри, отец, какая у него нежная кожа. Ты чувствуешь этот запах? Он пахнет чистотой и невинностью. – Герберт уткнулся носом в шею Альфреда, его клыки задели кожу, из-за чего появилось несколько капель крови, которые Герберт сразу же жадно слизал. – Я тоже это чувствую. Мой сын, я почувствовал его желание еще до того, как он вошел в наш замок. Он хотел бы стать одним из нас, даже если еще не осознавал этого. – Теперь он знает это, отец. То, что он показал мне... – Дитя мое, похоже, он действительно сделал это с тобой. Ты хочешь его? – Отец, я хочу его. О, я так сильно хочу его. Ты тоже хочешь, чтобы он стал таким? – Нет, не так, как ты, но я тоже хочу, чтобы он был здесь. Я чувствую к Саре то же, что и ты к нему. – Отец, теперь я понимаю тебя. Я тоскую по мальчику. Нежная плоть, вьющиеся волосы, это чистое сердце. Он умоляюще взял руки отца в свои. – О, papa, пожалуйста, окажи мне честь. Подари ему смертельный поцелуй. Приведи его в наш мир тьмы. – Не волнуйся, дитя мое. Я поцелую его за тебя. Приготовься научить его новой жизни. Граф наклонился к ослабевшему Альфреду. Он повернул голову на другой бок, и следы укусов, оставленные его сыном, запятнали простыни. Он поцеловал обнаженную кожу, позволил губам нащупать слабый пульс. Когда он нашел нужное место, то позволил своим зубам скользнуть в плоть. Герберт восторженно застонал у него за спиной. Граф наслаждался источником, заражая его смертью. После того, как дело было сделано, он повернулся к своему сыну, который сцеловал последние капли крови с его холодных губ. – Сейчас я уйду к звездному дитя. Укрой его хорошенько, держи в тепле. Скоро он придет в себя. Когда почувствует жажду, позволь ему выпить твоей крови. И отдохни – твоя жадность опьянила тебя. – Да, отец. Так и сделаю. – Увидимся позже на балу, если тебе удастся привести его с собой. Мы насладимся профессором, и я поцелую свою возлюбленную.