red hair, dark thoughts

— почему в твоём доме нет зеркал? — этот вопрос ставит гахён в тупик, заставляя на секунду задуматься над ответом. — я и без зеркал знаю, что неотразима, — гахён пожимает плечами, словно в этом нет ничего необычного, и нервно хихикает над своим непреднамеренным каламбуром. — здоровая самооценка у девушек — редкость в наши дни, так что я над этим активно работаю. хандон понимающе кивает, возвращая всё своё внимание на вещи, занимающие место в комнате гахён. в ней нет ничего выделяющегося — обычная комната обычной студентки, но что-то всё равно не даёт хандон покоя. возможно, всё дело в красных стенах и мебели, на фоне которых глаз цепляется за более мелкие белые детали, или же нереальное количество цветных линз, которыми гахён ну очень любила баловаться. хандон также прекрасно знала о причине, по которой в их квартире не было ни одной семейной фотографии — вся семья ли жутко не любила фотографироваться. — чем займёмся? — хандон ложится на кровать, не чувствуя ни капли стеснения. наверное, это и было одним из главных факторов, привлекающих внимание к её персоне. — чем угодно, если ты меня наконец поцелуешь, — гахён показательно дуется, чем очень сильно забавляет хандон. — серьёзно. думаю, за целый день мне положен хотя бы один поцелуй с моей девушкой. — а что твоя девушка получит взамен? — хандон откидывается на локти, открыто разглядывая гахён. — всё, что захочет, — выдыхает гахён, наконец пристраиваясь рядом. хандон очень вкусно пахнет и дело далеко не в духах, подаренных гахён на их последнюю годовщину. её губы ощущаются также — сладко и с лёгким привкусом персика — за что большое спасибо блеску. хандон, если честно, хочется съесть, не оставив для других людей ничего. ногти гахён впиваются в мягкую кожу на бёдрах, оставляя небольшие следы, которые хандон не заметит даже тогда, когда они закончат. её дыхание перехватывает, в то время как гахён просто забывает дышать — и с каждым разом это всё сложнее контролировать. — гахён-а, всё хорошо? — голос хандон звучит слегка напугано, а её пальцы с силой сжимают плечи гахён, отодвигая её от себя. — почему ты спрашиваешь? от чужой шеи гахён отрывается нехотя, уж слишком её хочется укусить, оставить след от своих клыков, слизать капли крови и почувствовать дрожь, пробегающую по телу хандон. из-за дурных мыслей во рту скапливается слюна — теперь же есть хочется чуть сильнее. — не знаю, просто ты какая-то… напряжённая что ли? — хандон нервно прикусывает губу, как делает всегда, когда чувствует себя виноватой. нет, я просто хочу попробовать твою кровь, — думает гахён, но знает, что говорить подобное вслух крайне глупо. однажды ей всё равно придётся сказать что-то вроде «хэй, я вампирша, поэтому у меня красный цвет глаз, который мне приходится скрывать линзами. мне это не очень нравится, но в ином случае у меня будут проблемы. и да, я питаюсь кровью, хоть и не убиваю для этого людей. должна ли я была сказать об этом раньше? определённо. и я не буду злиться, если ты прямо сейчас предложишь расстаться». — почему я должна предложить это? гахён широко распахивает глаза, не сразу понимая, что последняя фраза была сказана вслух, а по её щекам уже текут слёзы. она слишком давно не плакала, поэтому ощущается это странно и непривычно. но хандон, покрывающая невесомыми поцелуями лицо там, где остаются влажные следы, ощущается особенно правильно. — не знаю, что у тебя в голове, конечно, но я не собиралась расставаться с тобой. ты мне нравишься. даже не так, я люблю тебя, — вполголоса говорит хандон и оставляет последний поцелуй на лбу. — и я знаю, что ты меня любишь. так что лучше бы тебе рассказать причину твоих умозаключений, котёнок. — не называй меня котёнком, — гахён закатывает глаза, всем своим видом показывая, что новое прозвище ей не нравится. — ладно. но в последнее время ты мне часто напоминаешь моего кота, — хандон расслабляется, как и всегда, когда речь случайно заходит о её любимце. — так что произошло? — ничего, — гахён отрицательно качает головой. — я просто… просто в очередной раз поняла как сильно тебя люблю. гахён улыбается, хоть и не так искренне, как ей бы того хотелось. но губы хандон аккуратно и нежно касаются её собственных, вновь выбивая все лишние мысли из головы. ей жаль — очень жаль, — что идеальный момент для рассказа о своей истинной сущности был так глупо упущен, но что-то внутри гахён останавливает её, не давая быть честной до конца. — я тоже люблю тебя, гахён-а, — повторяет хандон и осторожно касается щеки ли, давая ей возможность расслабиться, отвлечься от всего, что беспокоило её долгое время. гахён чувствует, что растворяется в руках хандон, прижимающих её всё ближе и ближе. с каждым новым движением она превращается в пыль, которая оседает на нежной коже хандон. но что-то тёмное внутри гахён хочет впиться клыками в шею, наконец-то попробовать сладкую кровь на вкус. почувствовать, как капли стекают вниз по чужой шее, лизнуть саднящие ранки. причинить боль. хандон не умеет читать мысли. она не знает, что в то время, как стягивает с себя рубашку, гахён мечтает просто-напросто её сожрать. — ты красивая, — шепчет гахён, больше не скрывая в своём взгляде восхищения граничащего с голодом. — ну, из нас двоих неотразима только ты, — шутит хандон. гахён же испуганно замирает, возвращаясь в реальность только тогда, когда хандон прижимается своей грудью к её, привлекая внимание. — так, спрошу ещё раз, чем ты хочешь заняться? съесть тебя, — думает гахён, впиваясь затуманенным взглядом в шею и ключицы хань. вместо этого говорит: — можешь делать со мной всё, что хочешь, — и проводит кончиком пальца по подбородку, заставляя хандон смотреть прямо в глаза. она, как и всегда, не смущается, игриво подмигивает, и, ущипнув за бок, спускается вниз. гахён нервно сглатывает вязкую слюну, наблюдая за тем, как хандон ловко справляется с застёжкой на джинсах и стягивает их вниз. как одним взглядом просит гахён зашевелиться и стащить их окончательно, открывая доступ к бледной коже на бёдрах. хандон высовывает язык, проводя им по всей внутренней стороне бедра, и хмыкает, когда чувствует дрожь, проходящую по всему телу гахён. — нравится? — спрашивает хандон и растягивает губы в улыбке, которую гахён хочет стереть очередным смазанным поцелуем. а ещё хандон хочется съесть. эта мысль неоновой строкой раз за разом пробегается перед глазами, подталкивая к действиям, от которых останавливали только последние капли здравого смысла. все вампиры, как правило, испытывают сильный голод наравне с возбуждением, и только меньшая их часть может эти порывы контролировать. и гахён очень хотелось верить, что её выдержка не даст сойти с ума и сделать больно любви всей своей жизни. — мне нравишься ты, — шепчет гахён, почти срываясь на стон, когда хандон резко двигает языком. пальцы гахён судорожно цепляются за светлые волосы хандон, путаясь в них и создавая беспорядок. невидимки, спрятанные в волосах, царапают пальцы, но гахён не обращает внимания на лёгкий дискомфорт, полностью отдавшись власти хандон. хандон ведь всегда всё делает правильно. доводит гахён до бессознательного состояния, почти не напрягаясь и получая удовольствие от вида, открывающегося перед ней. иногда гахён кажется, что вампирша здесь далеко не она, а хандон. фантазия гахён же подкидывает картинки немного иного плана. ей видится хандон, лежащая под ней, с прикрытыми от болезненного удовольствия глазами. она время от времени вздрагивает и всхлипывает, прося быть нежнее, и в уголках её глаз скапливается влага. на её шее множество ранок, ещё не заживших и кровоточащих. это так красиво. и всё равно несравнимо с тем, что гахён наблюдает в моменте. внутри гахён борются две сущности: та, что приходит в восторг от вида растрёпанной и раскрасневшейся хандон, занятой тем, чтобы довести гахён до пика удовольствия; и та, что отключает разум, подталкивая к неразумным действиям. гахён вздрагивает, вновь усиливает хватку на затылке хандон, из-за чего та недовольно мычит. перед глазами плывёт и мутнеет, вызывая такое приятное головокружение. — ну как? — хандон проводит языком по своим припухшим губам. — тебе понравилось? — мне нравишься ты. мне нравится всё, абсолютно всё, что ты делаешь, — сбивчиво шепчет гахён. — но я хочу тебя тоже. хочу тебя съесть, честное слово. хандон тихо посмеивается, двигаясь выше, чтобы их лица оказались на одном уровне. она оставляет поцелуй на шее, подбородке и скуле, и хмурится, когда не получается дотянуться до виска. гахён же жмурится, поддаваясь чужим прикосновениями, а от признания своих намерений становится чуточку легче. даже если хандон не поняла истинного смысла её слов. — твои родители скоро придут, так что предлагаю отложить это до следующего раза. гахён обиженно поджимает губы, но, получив ещё один поцелуй, заходится тихим смехом. её тёмная часть всё ещё хочет крови, хочет оставить кровавые следы от своих клыков на теле хандон; она представляет метания хань, её частые вздохи и стоны боли и наслаждения. — в следующий раз станешь моим ужином? — спрашивает гахён, целуя хандон в щёку и оставляя на ней влажный след. — ага, — на выдохе произносит хандон, поднимаясь. — а сейчас давай сходим в душ. может, хотя бы в ванной у вас зеркала есть… — неа. зеркал нет, — гахён широко улыбается, наблюдая за быстрой сменой эмоций на лице хандон. — я же говорила, что и без зеркал знаю, что неотразима. хандон вздыхает и устало трёт переносицу, а остаток сил тратит на то, чтобы за ногу подтянуть гахён к краю кровати. — ладно, в моей сумке есть зеркальце. пошли уже. хандон не удивляется, когда гахён резво подскакивает со своего места, в два шага оказываясь впереди неё. ли пальцами манит к себе и соблазнительно крутит бёдрами, украшенными несколькими засосами, и хандон просто не может сопротивляться. всё-таки есть в красоте ли гахён что-то нечеловечески привлекательное. — кто последней зайдёт в ванну, та будет готовить, — кричит гахён, вырывая хандон из размышлений. — дон-а, с тебя обед. гахён, громко смеясь, забегает в ванную. внутри неё ураган сомнений и сожалений, вновь нарастающих после того, как мутная дымка безграничного удовольствия постепенно растворяется. ей давно стоило рассказать, но она — глупая и трусливая, скрывающая свои тайные желания глубоко в себе и отказывающаяся ими делиться. даже с хандон — такой близкой, любящей и понимающей. — ты точно в порядке? — спрашивает хандон, останавливаясь на пороге. — выглядишь бледнее обычного. — лучше не бывает, — лжёт гахён, пряча злость и разочарование под маской безмятежности. но, по крайней мере, она уже не так голодна.