Во всём виновата Лисичкина

Новая неделя несёт для Антона кошмар, приправленный соусом растекающейся по венам жгучей ненависти. Арсений по-прежнему не теряет надежды обратить на себя внимание снежной королевы, решая не только свой, но и её вариант контрольной, за что Лена разрешает посидеть Арсению рядом с собой в столовой. Арсений покупает за свои карманные деньги ей завтраки и обеды, и Лисичкина глупо шутит над ним, а потом по-доброму улыбается и трепет его по загривку как свою собачку. Но ситуация принимает совершенно печальный оборот, когда историчка заболевает и уходит с третьего урока, и класс при отсутствии замены решает провести эти сорок минут в столовке. И как назло, в то же время за одним из столов оказывается компания из пяти одиннадцатиклассников. Антон даже не хочет вспоминать этот день, когда впервые в жизни выхватил по печени. Дело в том, что один из компании этих ребят – самый развязный и громкий, орал похабные шутки и выдавал своим друзьям щелбаны, да и в принципе вёл себя как мудак. На их столе стояли стаканы с недопитым чаем и огрызки булок, а еще чей-то открытый портфель и вывернутая наизнанку олимпийка. Почти все узнали этого парня – Сашку Гудкова, местного придурка, чья мать работала в школе учителем младших классов и была родной сестрой директрисы. И только этот факт был решающим в оставлении Сашеньки в стенах школы, в которую он особо-то и не ходил, лишь препираясь в редкие моменты, покошмарить народ. Никто не хотел даже близко подходить к этим парням, все уселись за столы и тихонько списывали английский. И тут Лисичкина, (кто же еще-то, блять), спокойненько пошла и купила себе чай. Она осторожно понесла его в своих тонких птичьих лапках, наряженных в кружевные розовые перчатки. И её заприметил Гудков. Он не мог ее не заметить. Любой нормальный человек не может не заметить идущую мимо девочку в платье-пирожном, а Гудок – тем более, он не просто заметит, он сразу включит режим: «Разрешите доебаться» - Ни хуя, малышечка! – конечно же, встал он, заграждая путь девушке. – Ты в каком-таком спектакле участвуешь, ам? Все напряженно притихли, зная не только мерзкий характер Сашки, но и приебнутый нрав Лисичкиной, а также тот факт, что Лолечка даже не знает, кто такой этот Саша. И одна из одноклассниц страшным шепотом позвала Ленку: - Эй, малая! Не связывайся, уходи оттуда! Но Лисичкина, будучи мелкой по росту, умудрилась с какой-то своей невидимой высоты смерить презрительным взглядом долговязого Гудкова и гадко хмыкнуть. О, Антон уже знал, что это ее хмыканье может выбесить даже мертвеца, так что за Гудком дело не станет. Куда хуже, что Арсений напрягся, как гончая, вытянув шею. И Антон положил руку на его плечо, ненавязчиво придавливая на место. - Ля, какая, - громко хихикнул Гудков. – Отсосёшь мне за конфетку, детка? И он сел, расставив худые ноги, обтянутые денимом синих джинс, и как бы показывая, что вот-вот расстегнет ширинку. Лисичкина выглядела достаточно уморительно в этом своём зефирном платье, в удивлении замерев со стаканом в руках. И острые лепестки банта на ее голове, казалось, удивлялись происходящему вместе ней. Но фаза оцепенения быстро перешла в месть. Девочка решительно сделала шаг вперед и просто вылила кипяток прямо на промежность обидчику. Вернуться в прошлое нельзя, печально подумал Антон и зажмурился при виде белого пара, поднявшегося от штанов Сашки и последующего страшного крика, разразившегося на всю столовую. Гудок впал в режим Берсерка, хватая Ленку за ее конский хвост, бессменно высоко затянутый на макушке. А дальше все было как в тумане, потому что Арсений сорвался с места, перепрыгнул стол и втащил Гудку. А за ним подтянулись и Антон, и Димка с Пашкой… и Серега с кем-то… И в воздух полетели столы, стулья, стаканы и тарелки, и чья-то бурая кровь темными капельками упала на мозаичный пол. Крик девочек пролетел на столовой. Всем нашлось дело. Дежурные по столовке, традиционно пятиклашки, с восторгом достали телефоны для съёмки экшена. - Зовите охрану! – крикнул им кто-то из девочек. – Учителей, физрука! Кого-нибудь! - Ага, ага, - с готовностью отозвались восторженные зрители, увеличивая масштаб камеры и не двигаясь с места. Антон во всей этой потасовке едва успевал замечать, как Арсению бьют его прекрасное лицо; как Дима придавливает кого-то всем своим весом, и как кто-то из девочек поднимает за подмышки Лисичкину и куда-то уносит; а сам же Антон получил по ебалу так, что у него треснула губа, и рот моментально заполнился мерзкой теплой жижицей. Их разняли в самый разгар драки. Антон помнит лишь, что появился их пожилой физрук, и как с матом выскочили из своего отсека две поварихи. Разняли, выгнали в холл, и теперь все участники сего действа стояли по разные стороны, будто разделившись на две команды. Антон был невероятно перевозбужден, он даже не понял, в какую секунду у Арсения снесло крышу, и в какую у него самого, и более того, сейчас его пугал финал. Страшно было даже не за себя, а за отличника Арса, который никогда раньше не был замечен ни в чем подобном. В вестибюле появилась встревоженная завуч – Ангелина Ивановна. Степенная дама в голубом брючном костюме явно нервничала, оглядывая учеников широко раскрытыми глазами, и в итоге громко объявила: - Гудков, к директору. Сашка с этим чайным пятном на штанах выглядел так, будто обоссался, и быстро прошёл через холл, расталкивая ребят с какой-то сварливой досадой. За ним потянулась вся его свита: у кого-то была порвана футболка, у кого-то красовался синяк под глазом. Но все они многообещающе чесали кулаки и вели ладонями по шее, чтобы наглые десятиклассники, посмевшие вступиться за свою подружку, не думали, что им сойдёт с рук подобная дерзость. - Остальные парни за мной, и вот эта принцесса, - Ангелина указала телефоном, зажатым в пальцах, на Лисичкину со съехавшим на бок хвостом. – Все за мной, в учительскую. Арсений медленно пошёл самым последним в цепочке остальных виновников торжества. В полутемном длинном коридоре висела глухая тишина, как символ затишья перед бурей. Антон же плёлся, гоняя во рту языком сукровицу. Злой и напуганный, он невзначай повёл глазом на Лисичкину, которая случайно поравнялась с ним в сумраке коридора. - Какой у тебя рост? Метр в прыжке? – снисходительно спросил Антон, и девушка задрала голову, чтобы испепелить взглядом этого недостойного смерда. Боже, до чего она миниатюрная. - Не твое собачье дело, диплодок, - с пафосом ответила она, пока Шаст с удивлением оглядывал её микроскопические ручки и ножки. Откуда в таком тщедушном маленьком теле столько гонора и самоуверенности? Антона ужасно задевал тот факт, что ничто не могло покачнуть стабильно наглую и упрямую девку, чьи блестящие холодом клинка глаза прорезали насквозь. И да, не показалось: у Лисичкиной и, правда, глаза разные: один светло-карий, а второй голубой. Это выглядело несуразно и смешно. Она мнила себя принцессой, а была каким-то комичным персонажем с тонким голосом, срывающимся в момент гнева на хрипловатый визг. У Арсения не мог быть такой отвратительный вкус. Это какая-то ошибка. - Мы пришли, - сухо сообщила Ангелина и открыла дверь в кабинет в глубине кубрика. Внутри уже сидел их классный руководитель, заняв место у окна. На лице его читалась не выразимая словами тревога. Арсений зашёл последним, но свободных мест уже не было, и он встал у книжного шкафа рядом с Ленкой, которой тоже, получается, не хватило стула. - Итак. Петр Леонидович, - начала Ангелина Ивановна, вставая у небольшой трибуны. – Как так получилось, что в вашем классе завёлся хулиган, который распускает руки? - У меня прекрасный класс! – вспыхнул мужчина и привстал с места. – В десятом «А» никто даже матом не ругается, какие могут разговоры о драке?! - Но драку затеял ваш распрекрасный Арсений. - Это провокация! Арсений – интеллигентный и благовоспитанный мальчик, он не обидит и мухи! - Петр Леонидович, - Ангелина вздыхает. – Вы знаете, кому ваш благовоспитанный мальчик разбил нос пять минут назад? Александру Гудкову. А он… - Мерзавец, и вы знаете это! - Следите, пожалуйста, за речью! Но Петр Леонидович не может успокоиться и пытается дрожащими руками достать платок из кармана, чтоб вытереть вспотевший лоб. В кабинете завуча сумрак, мигает последняя живая лампочка в люстре, а еще пахнет землей залитых цветочных горшков, а еще у Ленки строгий красивый профиль. Арсений смотрит на нее и думает, что если его исключат из школы, он так и не решится подойти к ней и спросить, откуда в ней столько этой магии. Магии наглой высокомерной суки, думает про себя Антон, разглядывая маленькую самоуверенную дрянь. Петр Леонидович долго ругается с Ангелиной Ивановной, та, в свою очередь, закатывает глаза и говорит, что их всех уволят. Заодно моет кости всему классу, припоминая, что Димка с Серегой курят за гаражами; что Тодоренко ходит в школу одетая как девушка с низкой социальной ответственностью; что ужасно скатился Шастун в своей успеваемости; и что эта маленькая новенькая ходит в школу как на карнавал, провоцируя этим старшаков. Арсений уже заебался стоять целый час и облокачивается на полку шкафа, то же самое делает и Ленка, отзеркаливая его позу. - Ты же понимаешь, что тебя могли ударить? - говорит Арсений тихо, что слышит его только девочка. – У тебя в кармане припрятана вторая жизнь? Ленка смотрит исподлобья как поруганный ребенок и вдруг дотрагивается пальцами до скулы парня. - Будет синяк, - сказала она тоже тихо-тихо, и тембр её голоса погнал чертовы мурашки по спине. Ее глаза встретились с глазами Арсения, и она тихонько цокнула: – Какой же ты придурок. - Эй, там, на галерах, - окрикнула Ангелина Ивановна. – Кстати, вас, милая леди в платье Мерри Поппинс, я вообще не ожидала увидеть в подобных разборках. Антон хмыкает, соглашаясь, что Лисичкина и правда ебанутая. И по её идиотским нарядам это признает даже завуч. - Я не Мэри Поппинс, я – готическая Лолита, - с достоинством отвечает девочка, и кажется, еще секунду, и она присядет в реверансе. – Каждый имеет право на самовыражение. Арсений поступил, как должен был поступить любой, если б не он… Она вдруг всхлипнула как маленькая, и лицо Антона вытянулось как огурец. - Если б не он, - ныла малявка, растирая ладошками глазки. – Меня бы побили! - Так, - в руке завуча жалобно трескается простой карандаш. – А кто вылил кипяток на штаны Гудкову? Вы решили, что он за это откланяется вам, миледи? - Я случайно! – пискнула Лисичкина, и Антон клянется, что лично видел сладкую улыбку на ее лице, когда она делала это. - Случайно? – поднимает бровь Ангелина Ивановна. На нее явно не действуют Лолечкины чары, про себя отмечает Шастун. Вероятно, в силу огромного опыта Ангелина может раскусывать таких на раз-два, и ей в пору работать в детской комнате милиции, не то, что в обычной школе. - Так, Лисичкина. Фамилия у вас конечно… - Ангелина Ивановна опускает ладони на учительский стол и сдерживает нервную улыбку. – Я, знаете ли, не верю не единому вашему слову. Вы – избалованная капризная девочка, заигравшаяся в принцесс. Не думайте, что вам всё будет сходить с рук. Парень лишь сделал вам замечание, да пусть в грубой форме, но просто замечание! А вы сразу вылили на него чай, только что вскипяченный поварами на плите! Лисичкина зло сложила лапки на груди и отвернула голову, не желая продолжать разговор. - И следующий герой программы, - Ангелина перевела взгляд на Арсения. – Попов Арсений, ага, тоже десятый «А». Ну, и зачем вы ударили старшеклассника, молодой человек? Арсений поджал губы, но тут уже Антон не мог молчать и встал с места, вступаясь за друга: - Гудок хотел ударить Лисичкину! - Но не ударил, - с нажимом парировала Ангелина. - Но он держал ее за хвост! - Ну и что? – блеснули стекла очков у женщины. - А хватать девочек за волосы, по-вашему, нормально? – вклинился Петр Леонидович. - А кипяток лить на член тоже нормально? – уже не стесняясь, спросила Ангелина. – Как бы вы отреагировали, м? Мало того, что ему там всё обожгли, так еще и побили! И его, и его друзей! Все замолчали, и Петр Леонидович сказал ровным голосом, нарушая щемящую паузу: - Вы прекрасно знаете, что из себя представляет Александр. Рано или поздно он бы все равно получил по заслугам. В данном случае я Попова даже не осуждаю! - То есть одобряете? – решила встать с места Ангелина и начала ходить туда-сюда по кабинету, люто скрипя своими мокасинами по натертому линолеуму. – Огрызкова нас с вами повесит, раз уж все перешли на откровения. Немного не на того вы напали, ребят. - И что она сделает? – трет переносицу мужчина. – За какой-то синяк или разбитый нос понесется писать заявление в полицию? Это же смешно. Обычная мальчишеская драка! - Я понимаю, - Ангелина устало смотрит в окно, глядя, как на улице по пришкольной клумбе прогуливается толстый кот: рыжий, как эти опавшие листья. – В любом случае родителей Арсения, Лисичкиной, ну и Шастуна вместе с Позовым и Матвиенко в школу. Мама, папа, бабушка, кто сможет? - У Попова только папа, - бурчит Петр Леонидович. – У Елены только старшая сестра-опекун. Антон замечает, как на миг грустнеют глаза у Арсения, и как Лисичкина нервно сжимает подол платья. Они стоят рядом какие-то потерянные, раздосадованные, и оба прекрасно понимают, что произошедшее является просто тупым стечением обстоятельств, виноватых здесь нет. Но они всё равно не подходят друг к другу, считает Антон. Да даже не смотрятся вместе. Тогда какого чёрта они так стоят, будто брат с сестрой? Антон крутится на месте, решая уступить место Лисичкиной, чтоб она уже села и прекратила тереться об Арсения. Но Лисичкина, видя, как машет ей Шастун, уступая низкий стул, оживляется и незаметно для всех, с удовольствием шлёт ему маленький фак в кружеве розовенькой перчатки. Ангелина же на секунду будто замирает, прокручивая, насколько тут непаханое поле для работы профессионального психолога, затем складывает руки на груди. - Кто сможет - по возможности пусть придет. А всю последующую неделю, включая эту, - женщина смотрит на Арсения и Ленку, которая, в свою очередь, испепеляет своими разными глазами Антона. – Лисичкина вместе со своим рыцарем будут после уроков сортировать книги в библиотеке и мыть парты в блоке технологии. Остальные за драку будут рисовать плакаты на выставки. Весь год. На все темы и мероприятия! - Но я не умею! – подает голос Димка. - Умеешь рисовать фингалы, научишься и плакаты, – кивает Ангелина. – Всё, все свободны. Пусть они уже уходят. Ей предстоит еще сражаться с Петром Леонидовичем, который точно не уйдет без гневной тирады. Но что Ангелина может сделать? Она в курсе всей этой несправедливости, она знает, что в школе решает не коллектив, не дружба и розовые пони, а холуйство, родственные связи и перманентное вылизывание директорской жопы. Она бы и рада была, если б этого Гудкова кто-нибудь закатал в асфальт, потому что он реально уже всех заебал, чувствуя свою безнаказанность. Но в сложившейся ситуации Ангелина Ивановна, как завуч, ничего не может сделать. Дети-полусиротки против племянника Огрызка это слишком не равная битва. Наказан будет тот, кто надо. А не тот, кто заслужил. Ребята идут обратно по тому же самому темному коридору, и в больших квадратных окнах виднеется молочная пенка тумана, неровно зацепившаяся за ветки голых тополей. Скоро будет ливень. Ребята идут и о чем-то разговаривают между собой, и Дима вдруг осторожно обращается к Лисичкиной, которая уныло плетется позади всех. - Эй, малявка. Давай мы тебя проводим, чтоб Гудков или его дружки тебя не выцепили. - Считаешь, два гнома спасут меня от этих орков? – усмехается Ленка. - Слышь, а ты чё такая дерзкая? – откликается Серега, который немного комплексует по поводу своего роста. - Я никого не боюсь, - ухмыляется Лолита и картинно прижимает тыльную сторону ладони к губам. – В отличие от вас. - Ты хотя бы спасибо сказала, - бормочет Сережка, убирая руки в карманы. – Мы же все получили из-за тебя. - А я не просила меня спасать. - А у тебя что, - Арсений оборачивается на свою спутницу. – У тебя нет мамы? В его голосе столько сочувствия, сожаления и какой-то печали, что Антон умоляет про себя Лисичкину не испортить этот душевный порыв. И Ленка равнодушно выдаёт: - Не твое дело. Она неисправима У Антона нет слов. А еще у него ужасно саднит бок, болит нижняя губа, и в душе жестокое разочарование Поповым. Антон надеется, что его друг после сегодняшнего случая прекратит романтизировать эту злую куклу, кем-то ради шутки выбранную в магазине самых плохих подарков. Из школы Димка убегает с Сережей; Лисичкина долго пялится в окна на ливень стеной, и Арсений отдает ей свою красно-черную толстовку с большим капюшоном. Антон долго сдерживает в себе желание не дать этой девке по макушке, потому что она с отвращением надевает балахон и в итоге вдруг произносит без всякой интонации: - Отнеси меня домой. - «Отнеси»? – Антон удивленно переводит взгляд с Лисичкиной на Арса. Но куда больше он охуевает, когда Арсений, у которого, на минуточку пылает красным рассеченная скула, поднимает на руки девчонку и виновато смотрит на Антона. - Ты дурак? – спрашивает Шастун, не веря своим глазам. - Ну, а как она по лужам?... Арсений улыбается только губами, но в глазах улыбки нет, лишь извиняющийся блеск, который злит Антона так, что хочется убивать, убивать, убивать либо вырвать у него эту девку из рук, отнести её на почту, запаковать там и отправить на хуй обратно, в её Кукляндию. Антон приходит домой злой, промокший до нитки, с досадой швыряет рюкзак в сторону. В ванной смывает с раны запекшую кровь на лице, наспех заливает борным спиртом губу. На боку красуется чудесный лиловый след от удара. Но больше всего парня злит Арсений. Зачем он понёс Ленку сквозь дождь? О чем они говорили? Разрешила ли она Арсению войти? И если да, тогда что они там делали? И потом, что скажет старший Попов, когда узнает, что его сын: благовоспитанный и безобидный мальчик, учащийся на пятерки, учинил драку с племянником Огрызка? Исключат ли его теперь из школы?... Мама, несомненно, заметила вечером отсутствие Антона на ужине и незамедлительно направилась к нему в комнату. - Антон, - она села у его постели на пуфик, скинув с него наваленные вещи. – У тебя все хорошо? - Да, все нормально, - ответил он глухо из-под одеяла. – Хочу спать. - В девять вечера? - Ма, иди. Женщина посмотрела на спину сына, укрывшегося с головой. - Антон. Это из-за …девочки? - Типа. - Но ты помнишь? Если нужно поговорить… - Да, я помню. От ласкового голоса мамы хочется плакать. И рассказать бы, но как она поймет, что ЭТО из-за девочки, которая безо всяких усилий забирает у него мальчика. Мама тихо выходит, не говоря ни слова. Получается, что и из школы ей не звонили. А это значит, что либо заминать дело будут до последнего, либо всех их просто пожалели. Ночью не спится, хотя острое желание, чтобы этот день закончился, давит на грудь обидой и непониманием. С утра снова будут синяки под глазами, не выспавшийся вид раздражает учителей, да и пофиг.