***
В пятницу третьей по счету недели, Кенма вернулся со школы раньше обычного: все учителя отправились на обязательное собрание, и ученики, обрадовавшись, разделились на небольшие группки и пошли гулять в ближайший торговый центр (тот был чуть дальше школы и надо было подъехать к нему на местном автобусе), в гости друг к другу; готовиться к ближайшей контрольной, или на площадки, покидать друг другу мяч и съесть лэнч. Кенма один из немногих держал свой курс в другую сторону — домой. Быстро шагая по известной лишь ему, лично выведенной ровной тропинке, он казался совсем отстранённым и малость задумчивым. И обрадовался, когда обнаружил, что дома никого нет. Конечно, он знал и ожидал, что так будет, ведь время ещё раннее, но почему-то всё равно обрадовался. Гостиную заливал рассеянный тусклый свет, словно сквозь туманное стекло, — сегодня солнце пряталось за тяжёлыми белыми тучами и упорно отказывалось полностью показываться (как обычно). Впрочем, оно и так приближалось к линии горизонта, бессильно впуская широкие, распростёртые, туманные сумерки. Комнаты с большими окнами объял по осеннему серый, скудный свет. Похожий полумрак навевал ощущение полусна, и эту невидимую, поглощающую всё дымку так и хотелось прострелить лучом лампы. В такие пасмурные дни утро начиналось ближе к обеду, а едва оно «освещало» землю холодным мутным светом, почти сразу стремительно угасало, и его заменяли густые, сизые сумерки, быстро сменяющиеся ночью. В такие дни Кенма просыпался ночью, сидел на уроках в белесом полусне, а затем возвращался — снова в ночь. Порой ему казалось, что он переехал с семьёй на север не Японии, а Норвегии или Финляндии, хоть знал, что чуть преувеличивал. Однако воздух ощущался приятным, по крайней мере сегодня. Не такой сырой, что-ли. Почти нежный, не морозящий щеки и нос. Кенма предполагал, что градусов было где-то десять, возможно больше. Подойдя к окну в кухне, где висел градусник, он проверил свою догадку, — вертикальная линия, как стрела, прерывалась на числе четырнадцать. Хотя он был уверен, что ранним утром, когда собирался в школу, та зависла примерно на уровне цифры три. Обычно находясь сам дома, он размещался с PSP на диване в гостиной или включал видеоигры на приставке, но сегодня, пока ночь снова не обволокла всё и вся, он решил посидеть в веранде под рассеянным серо-белым светом. Плюхнувшись в большое мягкое кресло напротив панорамного окна, Кенма бездумно погрузился в прохождение уровня. И было так тихо и спокойно, что ему действительно удалось сосредоточиться настолько, чтобы пройти подряд два уровня, правда, пока он не увидел боковым зрением какое-то движение во дворе, и тут же последовала полоса проигрышей. Это могла быть белка, ворона или ветер, резво колыхающий ветви высокой мощной липы, а потому Кенма не придал этому значения. Сначала. Ведь когда ему показалось, что среди оголённых густых веток в очередной раз пролавировал какой-то тёмный силуэт, он тут же оторвался от приставки и настороженно всмотрелся в окно. Ему сделалось глупо: на мгновение в нём вспыхнул страх, волнение, он почувствовал сердце, горячо пульсирующее в груди. Что, если это правда был вор? Маньяк? Что, если ему, Кенме, всё же следовало где-то погулять и лишь потом вернуться домой, как другие? Что, если это действительно был чёрный силуэт какого-то непризнанного современной наукой существа? Которые выбирают одну семью и до конца преследуют её, иногда пародируют голоса, прячутся на крыльце, оставляют свои гигантские следы во дворе, доедают забытые остатки ужина, включают и выключают свет без причины или прячут вещи быта? С пустыми чёрными дырами вместо глаз, до костей сожжёным лицом, худым, длинным телом и тонкой, зеленовато-серой кожей? И что, если Кенма, находившийся прямо сейчас сам (никого больше не было дома! Никого! Он сам! Один в этом большом пустом доме!), свидетельствовал это нечто странное? Но тут же опомнился: их улица хорошо охраняется от всяких маньяков или воров (частенько встречались камеры наблюдения), а паранормальных существ не существует, и от напоминания этого, он чуть успокоился. Не обращая внимания, он продолжил играть, игнорируя продолжавщееся слабое движение между веток, предпологая, что это самая настоящая иллюзия зрения. Однако у него всё никак не получалось, следующий уровень был последним в данном выпуске и, как правило, самым сложным. Иконка с проигрышем всё выскакивала и выскакивала, казалось, даже чаще, чем Кенма нажимал на кнопку повтора, и это начинало действительно бесить. Он ненадолго забылся; попытался максимально сосредоточиться с почти кипящей головой и судорогами в пальцах («Ты сделаешь это, Кенма, да, в этот раз точно получится, ведь ещё не было такого уровня, который ты бы проходил больше получаса!»), но тут раздался резкий треск. Глухой звук, характерный прогнувшейся ветке, когда на ту сели. Все ранние чувства вернулись, обожгли сильнее, когда он подскочил на месте и увидел — точно увидел, зрение не могло его обманывать, ну, или он просто уснул, пока играл, — незнакомого парня примерно его возраста, сидевшего на толстой ветви липы в их дворе. Кажется, Кенма испугался его больше, чем всего того, что успел себе надумать. Незнакомец на территории их дома беспечно сидел на дереве, будто это был его сад, его дерево, его дом. Пока никого не было дома в первой половине дня, тот, возможно, ещё и хозяйничал на кухне, валялся в их спальнях, играл в приставку Кенмы в гостиной, воровал остаточки пирога мамы Козуме? От этой мысли по спине Кенмы пробежал холодок. Что, если действительно так? Кенма занервничал, встал с кресла, не заметив, как забыл о приставке, и, скорее всего, на его месте каждый бы пошёл звонить в полицию или родителям, кому угодно и что угодно, но только не напялил капюшон худи и не вышел во двор. Необдуманное и спонтанное решение, совсем не подходящее рассудительности Кенмы, но, в конце концов, он расхрабрился, ведь это был всего лишь незнакомец, обычный парень, почти ровесник Кенмы, который совсем не выглядел угрожающе, никак не похожий на вора или существо с пустыми глазами и серой кожей. Холодный воздух обволок его лицо, как бывает, когда заглядываешь в морозилку, и Кенма, обузданый возмущением, двинулся по траве, чувствуя, как носки стремительно начали мокнуть в резиновых тапках. Пронизал, словно большими иглами, холодный ветер, и Кенма съёжился в собственных объятиях (градусник не мог показывать четырнадцать градусов, по ощущениям было точно не больше десяти!), на ходу выплевывая тонкие пряди, которые ветер осмелился разбросать по его лицу. — Ты кто? И что делаешь во дворе семьи Козуме? — сразу атаковал вопросами он, хоть и поразился тому, как дрожал его голос (скорее всего от холода, да, точно от холода). Незнакомый парень опустил на него голову, посмотрел не менее настороженно, а потом, словно насмехаясь, оглянулся по сторонам, как будто кроме него ещё кто-то сидел на дереве. Кенма вдруг присмотрелся к его одежде: серая тонкая кофта с длиннющими растянутыми рукавами, тёмные джинсы и летние кеды. И больше ничего. Ни шарфа, ни куртки, ни весенних непромокаемых термо-сапог, таких популярных в это время года. Он подумал, что парень этот, должно быть, очень закалённый и, судя по тому, как сумел взобраться так высоко на дерево, ещё и сильный. «Сельский бандюга» — брезгливо проскочило в мыслях Кенмы, однако он не отступил, как можно сердитее буравя взглядом. — Привет, ты мне..? — Что? А кто-то ещё есть кроме нас во дворе? Это можно счесть за нелегальное вторжение на частную собственность. Если ты сейчас же не уйдешь, я вызову полицию. Незнакомец коротко рассмеялся. К удивлению Кенмы всё же послушался и спрыгнул с дерева. Возможно, Кенме лишь показалось, но волосы того — лохматые и чёрные — почти не колыхнулись от осеннего потока ветра, каким-то образом обошли тот, в то время как пряди Кенмы то и дело заходились в беспорядочном танце, раздражающе щекоча лицо. Но ещё больше начинал раздражать этот странный парень. — «Уйдёшь»? Уйду куда? — тот деловито всунул большие пальцы в передние карманы джинсов. Как бы Кенма не хотел, как бы не сопротивлялся, его просто вынудили: он закатил глаза. — Куда-нибудь. Домой, к примеру. Мне всё равно. Ты находишься на частной территории и нарушаешь закон. — Домой? — незнакомец вдруг потупил взгляд, — Но там так одиноко. Чудовищно одиноко и холодно. Холодно круглый год, знаешь? Я лучше буду жить на вашей липе, чем там, — он хмыкнул, застенчиво потерев нос. Белый и чистый, не красный от холода и мокрый от соплей, как у Кенмы. Что это ещё за шутки? Удивил. Саппоро в любом случае не теплый оазис. — Это не мои проблемы. Ты всё равно должен уйти. Незнакомым людям нельзя находиться на чужой частной собственности. — Конечно, я уйду, но не так быстро. Обещаю. А пока, давай поговорим ещё немного? «Да что не так с этим парнем? В Саппоро такие странные люди.» — не скрываясь, Кенма хмурил брови, в то время как пытался получше спрятаться в худи. И продолжал думать, скорее находить, будто медленно и нехотя доставая из глубины — «Что, если я вызову полицию прямо сейчас?» — Меня зовут Куроо. Куроо Тетсуро. А ты… ты сказал, семья Козуме? — Козуме Кенма. Зачем тебе моё имя? — из-за холода и сырости Кенма спешил подвести их разговор к конечной кульминации. — Ну, смотри, теперь я не «незнакомые люди». — неожиданно Куроо что-то рассмешило. — Извини, твои брови… Давай зайдём в веранду? Холодно ведь. — Что? Я не… — Но ты замёрз. А ещё мне нужно зайти в дом, чтобы выйти через входную дверь. Не успел Кенма отреагировать (возможно, чуть примёрз), как тот направился к раздвижной двери веранды. Чуть подумав над словами странного парня, у Кенмы не было выбора, кроме как направиться в теплое убежище, а тот… действительно был прав. Кенма собирался выпустить его через главный и единственный вход, даже минуя тот подозрительный факт, как тот сюда попал (уж слишком не хотелось решать эту дилемму на сыром воздухе), а после забыть об этом и, конечно же, в ближайшие дни он несомненно станет возвращаться со школы почти сразу перед возвращением родителей. — Это что, Теккен? — Куроо вмиг приземлился на кресло, где лежала PSP, и в следующий момент принялся активно нажимать нужные кнопки. Его глаза загорелись, улыбка растянулась, выглядел он, как человек, истинный игроман, который к сожалению потерял свою консоль и вот, наконец нашел. — Эй! Ты что делаешь? Как сме… Кенма попытался выхватить приставку из рук Куроо, — поправка, длинных рук Куроо — но тот каким-то образом успел увернуться, и он случайно приземлился поперек его туловища. Не то, чтобы Кенму это останавливало, ведь в следующую секунду он продолжил борьбу за приставку. Чуть ли не лёжа животом на незнакомом ему парне, он выкручивался в тщетных попытках словить ладонь того. Попытался встать, уверенный, что так будет легче, но Куроо быстро заключил его в замок из длинных рук. Кенма, вдруг почувствовавший, как бессильно поднималась к горлу злость, принялся ёрзать и выкарабкиваться из хватки. У него, правда, почти получилось, когда он услышал характерный звон выигрыша перед носом, и застыл в недоумении. — Я выиграл, — над ухом послышалась самодовольная улыбка, а затем ловушка из рук пропала: Куроо расслабленно запрокинул руки за голову. — Это было достаточно просто. Кенма, пребывая в несильном шоке, всмотрелся в экран. — Стой, это ведь был последний уровень… Я не мог его пройти несколько раз подряд. Думал, что и не пройду, — он недоверчиво скривился, поднял взгляд на Куроо. — Ты читер? Куроо рассмеялся. — Пройти этот адский уровень, параллельно отбиваясь от меня… Ты кто такой? — на этот раз Кенма смог встать на ноги. В его взгляде промелькнула — совсем немного, а может, и показалось вовсе — толика уважения, как «игрока к игроку», как «к своему». — Я Куроо! — Куроо взлохматил волосы, напыщенно распластавшись в кресле. Радостная улыбка заливала его лицо, так, что Кенма неожиданно словил себя на желании влепить ему оплеуху. — Если я скажу, что уже несколько лет не играл в эту игру, ты ведь не поверишь? — Издеваешься? — Нет, просто… — он вдруг перестал смеяться. — Я знаю, как это делается. — Делается..? — Знаю, как сделать так, чтобы выиграть. — Ну конечно, только не все могут. — А что в этом сложного? — Куроо пожал плечами. Кенму неожиданно кольнула глупая обида. Он не заметил, как сильно сжал в руках PSP. Впервые не мог найти себе места, ведь обычно именно он считал себя лучшим в играх, обычно именно он отвечал «это не сложно» младшим ребятам в школьном дворе во время перемены перед тем, как показать им свои умения и ловкость. Но сейчас… Почему Кенма ощущал себя на месте тех младшеклассников? — Да ладно. Ты просто читер. — Возможно, а возможно и нет. Хочешь пройду ещё какой-нибудь уровень? В другой игре? Кенма чуть не подавился возмущением. — Хвастаешься? Ты настолько в себе уверен? Хорошо, давай проверим это твоё «возможно да, возможно нет». — фыркнул, и направился в гостиную, где включил приставку под телевизором. Куроо зашёл за ним, сел на диван напротив. — Ух ты, это ведь дорогая вещь. Твои родители, должно быть, богачи. — Не твое дело, — послышалось недовольно. — И такой дом наверняка купили не дешево. Игнорируя, Кенма молча взял джойстики и сел рядом с Куроо. Ещё ранние мысли, рассылающие тревогу по всему телу, заставляющие грудную клетку сжиматься в опасении, вмиг испарились, как вскипевшая вода, рассеялись в обволакивающем тепле гостиной, которую они разделяли. Странный дух соперничества, возмущения в перемешку с любопытством завладели Кенмой, выгоняя все остальные, мешающие мысли. Буквально несколькими минутами раннее он собирался выгнать этого парня и забыть обо всём, но теперь ситуация повернулась невообразимым образом так, что он не отпустит того домой, пока не узнает все секреты выигрышей. Всего лишь какой-то дерзила из старшей параллели, как предполагал Кенма, было бы странно, если бы тот просто взял и ушел, не так ли? Когда на экране наконец появилась игра, Куроо спросил: — Ты не собираешься играть со мной? — Конечно нет. Это тест, я хочу проверить, читер ты или нет. А потом ты любезно свалишь домой, потому что я не хочу, чтобы родители узнали о проникновении и потом навели тут кипишь. — Если нет, то сыграешь со мной? Кенма недоверчиво покосился на него. «Сначала нужно узнать, что он из себя представляет. Если вправду не мошенничает, то это означает, что он действительно чертовски хорош. Нет смысла играть с кем-то, кто постоянно выигрывает. Нет смысла мне постоянно проигрывать, так? А если он мошенник, тогда неинтересно играть в принципе.» Но вместо всего этого он ответил: — Я люблю играть сам. — Вот как. — Начинай. Как только игра началась, раунд быстро пошёл без промахов в пользу игрока Куроо. Он без труда отбивался от атак противника, наносил удары вдвойне сильнее, чем тот, так, что в результате противник был повержен в два хода. Кенме показалось, будто за всё время он и Куроо играли в две разные игры. Молчание растягивалось, Куроо чуть помедлил, перед тем, как нажать на кнопку продолжить, после чего так же в два хода прошел следующий, уже сложнее, уровень. Затем следующий, ещё сложнее, и следующий, так же быстро и легко, как первый. Кенме на мгновение показалось, что тот каким-то образом проходил один и тот же начальный уровень, и это, правда, начинало становится не на шутку подозрительно. Наблюдая за ловкими движениями на экране, Кенма мимолётно понял ещё кое-что: Куроо прошёл почти все уровни игры (и продолжал так легко проходить), тем самым обломав ему удовольствие самостоятельного прохождения. Становилось неловко от того, как иконка победы на экране всё высвечивалась и высвечивалась, норовя по ощущениям влиться в бесконечность. И это бесило больше всего. То, насколько Куроо был действительно хорош. Находясь на поводу собственной нарастающей раздраженности, Кенма молча переключил игру на другую, вплоть отличающуюся от первой. Здесь большинство уровней было пройдено самим Кенмой (и даже отчасти его отцом), так что по сюжету оставалась лишь концовка, как правило, переполненная различными многоходовками и сложными трюками, что, конечно же, отсыпались на предыдущие уровни. Кенма в уме коварно ухмыльнулся, однако боковым зрением не заметил никакой ответной реакции с другой стороны дивана. Куроо всё так же непринуждённо нажимал кнопки, спокойно и легко, даже немного скучно, как показалось Кенме, который в свою очередь ожидал чего-то вроде: «Серьёзно? Я ведь даже не ознакомлен с правилами и сюжетом, и ты хочешь, чтобы я начал с конца? Как..?». Конечно, в фантазии Кенмы тот бы не прошел эту игру, и тогда он, Кенма, сказал бы что-то вроде: «Ха! И всё же, ты такой же, как все. А теперь выметайся из нашего дома!». Но игра, судя по всему, сегодня посмела пойти против планов Кенмы, потому как иконка победы (Кенма довольно редко видел, чтобы та так быстро выскакивала несколько раз подряд) заискрилась, золотые монеты полились ручьём, взорвались фейерверки. И Кенма почему-то почувствовал себя таким дураком, что сделалось стыдно. По-настоящему стыдно. — Ты часто играешь в приставку? — он повернулся к Куроо, который продолжил играть, ни на что не обращая внимания. Тот вопросительно поднял бровь, будто не знал, о чем говорил Кенма. — Не совсем... Я играл. Давно. Если говорить честно, это первый раз спустя несколько лет. — Ты не только читер, но ещё и лжец. Предполагаю, взломщик тоже? Куроо поставил раунд на паузу. — Считай, как знаешь, но если ты действительно разбираешься в играх, неужели не понял, что я не мошенничаю? В этот раз брови Кенмы взлетели вверх. Он призадумался. — Ты… не мошенничаешь, — почему-то на вкус эти слова были до отвратительно горькими. Куроо вернулся к игре. Закончил уровень ещё быстрее, чем перед этим. Казалось, все сложности для него были не «сложностями» вовсе. — Я выиграл, — он расслабленно облокотился о спинку дивана. — снова, — посмотрел на Кенму, — Раз ты подтвердил, что я не читер, сыграем в какую-нибудь игру на двоих? — Ты всё равно выиграешь. — Твоя правда, — Куроо опустил уголки губ в грустной улыбке, будто ему действительно сделалось жаль. Кенма искренне удивился этому, точно так же, как удивился одежде этого парня несколькими минутами ранее. Неужели даже самую малость не было радостно от того, что ты способен пройти любой уровень любой сложности с первого раза? Да Кенма стремился к этому. — Слушай, — внезапно начал он серьезным голосом, опустив взгляд, бессмысленно рассматривая собственные руки. — Можно спросить какой твой секрет? — Секрет? Дай подумать… Внезапно за окном послышался шорох резины колёс и гулкое гудение двигателя. Кенма хорошо знал этот звук, как звук стиральной машины или чайника. Этот звук означал, что родители приехали, и прямо сейчас парковали машину в гараже. Он тут же спохватился, сильно занервничал, подбежал к приставке под телевизором и выключил её. Мимолётно его взгляд притянули часы, и он вдруг всё понял: родители в последнее время очень часто возвращались в пятницу домой пораньше. Сегодня была пятница, три часа дня. — Родители приехали, тебе нужно срочно уходить. И куда делся его сердитый тон владельца, защищающего свою частную собственность? Сейчас перед Куроо стоял расстерявшийся, побледневший от испуга, преданный своим родителям ребёнок. Хотел бы Кенма обдумать эту ситуацию и предпринять что-то достойное, но в действительности у него не было на это времени и всё, что ему было под силу, это не начинать паниковать на полном серьёзе. — Быстрее! Ты слышал? Они паркуют машину! Он быстрым шагом пересёк гостиную в направлении входной двери (хотя Куроо показалось, что тот побежал чуть ли не спринтом, что на долю секунды его немного позабавило). Без лишних слов, Куроо послушался и так же быстро последовал за Кенмой. Секунда, входная дверь открылась, запуская сильный сквозняк, что вновь взлохматил пряди Кенмы. Однако из-за опасного положения, у него не было времени, чтобы взглянуть на Куроо. Может быть его волосы, уложенные в очень лохматую причёску, как и в прошлый раз не дрогнули даже под прямым потоком ветра..? Безмолво распрощавшись, Кенма оглянулся в поисках родителей. К его везению те как раз выходили из гаража и, вдруг увидев его в дверном проёме, мама Козуме ускорила шаг. — Кенма-чан, ты хочешь заболеть? — подбежала, принуждая его зайти в теплую прихожую. За ней обеспокоено зашёл отец, и громко захлопнул за собой дверь. Домашний семейный уют вмиг распространился по всему дому, Кенма почувствовал это, словно его затянуло в другое измерение. Дом наполнился родными звуками вновь. — Ты зачем выходил на улицу? Ещё и без куртки, — из прихожей послышался строгий тон отца Козуме, когда он вешал пальто, а Кенма и мама Козьме прошли дальше в гостиную. — Я… — Кенма словил на себе внимательный взгляд мамы, от чего занервничал ещё больше, чем до этого. — Я хотел вас встретить. Маму Козуме почему-то это рассмешило: — Кенма-чан, это что-то новенькое. Впервые вижу, чтобы ты нас встречал. Ну же, зачем врать? — Даже не так важно, зачем да почему. Но раз ты солгал, значит, тебе есть что скрывать. А это уже интересно, — отец Козуме прошел в гостиную, на ходу снимая пиджак и развязывая галстук. На самом деле Кенма знал, что родители не давили и не пытались его в чем-то заподозрить, наоборот, любили вот так обыкновенно шутить, как только входная дверь их дома закрывалась за ними. Но в то же время он знал, что они с забвением ждали особых новостей от их сына по поводу школьной жизни («Новая школа, Кенма-чан, новые одноклассники, расскажи, если с кем-то подружишься, мы будем рады видеть их в гостях. Даже если ты захочешь пригласить девушку, мы только за, Кенма-чан, только не скучай! Друзья очень важны!») И, наверное, Кенме всё больше становилось жаль самого себя за то, что он не мог ни с кем подружиться, что разочаровывал своим поведением родителей, что осмелился соврать, что не прошло и пяти минут, как он уже скрывал от них кое-что настолько глупое. — Ладно, но я не хотел этого скрывать. Я вышел, чтобы выпустить одноклассника, который заходил ко мне. Мы делаем общий проект по биологии. «Отлично, Кенма-чан, ты заменил одну ложь другой. Но родителям всё равно не стоит знать, что на нашем заднем дворе гулял какой-то парень, не так ли? Это не имеет значения, потому что уже всё разрешилось.» — Ух ты! — мама Козуме не скрывала искреннего изумления, а отец заискрился радостной улыбкой, подошёл и хлопнул сына по плечу. — Это просто замечательно! Скажи, если понадобится помощь в этом проекте, хорошо? — Хорошо. Но на лице Кенмы, вместо облегчения, что ему наконец удалось угодить родителям, застыла лишь неловкая, с толикой вины полуулыбка.***
Наступили выходные, а вместе с тем и единственное время, когда Кенма мог бессовестно играть с утра до ночи, но только в случае, если сделает ближайшую домашку (конечно он лишь говорил, что делал). Утром субботы он сел перед телевизором в гостиной, включил приставку, мысли никак не покидало мастерство Куроо, оно, как заноза, всё мозольно елозило в памяти, и ужасно мешало. Кенма не просто хотел, он жаждал играть так же. Включив ту же игру, что тот проходил вчера, он продолжил прохождение цепочки уровней, и как бы он не хотел признавать, но это было сложнее, чем он думал. И где тот учился? Откуда такой талант? У Кенмы аж во рту сделалось горько. Вопреки этому он принялся с новой силой, сердито нажимать на кнопки. Как-то ближе к обеду, отец Козуме случайно увидел уровень, который пытался пройти Кенма. — Ого, ты уже столько прошёл за такое короткое время? По спине Кенмы словно рассыпались острые ледышки, пальцы рук на мгновение онемели и он вдруг проиграл. — Не за короткое время, — неловко повернулся к отцу. Становилось куда неприятнее от самовнушения, что ему нужно было за эти выходные — за это короткое время — догнать уровень Куроо. Лишь тогда он сможет выдернуть болезненную занозу из своих мыслей. Но день быстро переходил в вечерний сумрак, а вместе с этим настроение и целеустремленность Кенмы увядали. И так всегда в этом городке, — мгновения, преисполненные радостным стремлением были самыми ценными и одновременно самыми редкими. Мгновения, всего доли секунды, словно сон, озаряли лучистым светом, а затем так же быстро сменялись депрессивной полутьмой до следующего забвенного момента. Если в субботу вечером Кенма мог считать, что сдался, то поутру в воскресенье снова сел перед приставкой с твердой уверенностью в себе. Или он запутался в собственных предупреждениях, или действительно смог натренироваться за эти выходные, но в определенный момент у него начало почти получатся, и он сгоряча даже подумал, что это действительно не так сложно. Возможно, если бы Куроо снова пришёл к нему, он бы не побоялся предложить ему бой против друг друга… Поймав себя на этой мысли, его вдруг окатило тревожное осознание. С каких пор он так быстро забыл что из себя на самом деле представлял тот парень? Тот буквально ворвался в их двор, а затем в дом, отказывался покидать частную территорию, вероятно даже нарушил закон или украл что, а всё, о чем мог думать Кенма с тех пор, это то, как тот сразил его своими навыками в гейминге? Вечером воскресенья во время семейного ужина, Кенма неожиданно вспомнил кое-что, что похолодило его затылок. Как Куроо всё же попал в их двор? Ведь там не было ни входа, ни выхода на внешнюю улицу. Ему сделалось не по себе от осознания, что этот парень каким-то образом пробрался сначала в их дом и уже потом вышел на задний двор через веранду. Но говорить об этом, конечно же, Кенма не решался, — слишком поздно. Скажи он об этом сейчас, ситуация могла развернуться против него. — Кенма-чан, всё в порядке? — маму Козуме насторожило, что Кенма почти не притронулся к своему ужину. — Если ты не голоден, можешь подниматься к себе на верх и готовиться к завтрашнему дню в школе. — Нет, я в порядке, — Кенма, словно проснувшись, взял крепче палочки и принялся мешать мясные кусочки в рисе в своей тарелке. — Ох, кстати, — прожевав, заговорил отец. — Как проект по биологии, который ты делаешь вместе с одноклассником? Я думал, он придет на этих выходных. Глаза мамы Козуме увеличились. — И правда! Он ведь приходил в пятницу, верно? — она бросила небрежный взгляд в сторону мужа в подтверждение своих слов. Тот незамедлительно кивнул. — Я думала, вы встретитесь на этих выходных. Ведь обычно тогда встречаются все ученики, которые готовят какой-то проект? У Кенмы в груди заухало сердце. — Он… Мы договорились, что будем делать проект в школьной библиотеке. — Понятно, — чуть огорченно протянула мама, — И всё же, было бы неплохо, если бы вы подружились. Кстати, как его зовут? Может, я знакома с его родителями? — Точно, сам же знаешь, в этом городке все, как одна большая семья. «Лишь из родителей» Кенма с трудом проглотил ломтик вареной моркови, по ощущениям которая превратилась в крупный кусок картошки. Родители в нетерпении смотрели на него, нападали, буквально сдавливали этими радостными любопытными взглядами, загоняя в самый угол, не оставляя выбора. И самое сложное было не подавать виду, что Кенма на самом деле внутренне дрожал и судорожно сжимался в сомнениях, точно кролик, брошенный на холод. Родители хотели услышать правду, и Кенма, их единственный любимый верный сын, просто не мог соврать. В действительности он хотел выплюнуть какое-то незнакомое имя, действительно хотел соврать и потом забыть, однако от неожиданного вопроса и чересчур сильной нервозности просто не смог собрать мысли воедино. А, будь, что будет, разве его имя так важно? Да они уже через час забудут его, ведь Кенма мог гарантировать, что это недоразумение с ним больше не повторится, а потому нет повода раздувать из этого целую тему для разговора. Он пробубнил: — А… как же… кажется, его зовут Куроо? Тетсуро? Разве это так важно? — Куроо… Тетсуро? — мама Козуме задумалась. Даже перестала есть. — Погоди, я вроде где-то уже слышала или видела это имя… Возможно, Кенме могло показаться, но выражение лица отца в этот момент насытилось серьёзной осторожностью, он отложил палочки, задумчиво хмуря брови. — Разве это не сын семьи Куроо, предыдущих владельцев этого дома? — Да, точно-точно! — воскликнула мать, как вдруг её лицо побледнело. Она взглянула на Кенму глазами, налитыми искренним непониманием, самым настоящим ужасом и глубоким сожалением одновременно. Кенма вмиг пожалел обо всем, что успел надумать. А когда негромко, едва дрожащим голосом озвучила то, что неожиданно вспомнила, у него окончательно пропал аппетит. — Ох, Кенма-чан… Их сын, Куроо Тетсуро умер шесть лет назад.Adieu(...) © PLEASURE LAND - BUCK-TICK