***
Стекло резко идёт трещиной. «Внимание, чрезвычайная тревога!» – неприятно вопит женский голос, изуродованный механическими помехами уже устаревающего динамика. Нико не может сказать точно, что его разбудило: разрывающийся от звонков телефон, сработавшая аварийка или непонятный рёв за треснувшим окном. Времени протереть глаза не было, прийти в себя – тем более, ведь записанный голос сигнализации назойливо велел покинуть помещение. «Блять, дождь», – выдохнул он, замечая свежие капли на стёклах окон. Ливень упрямо бьет по лицу, но теперь уже всё равно. Под оранжевым небом грациозно, как южные птицы, парят птеродактили; в нескольких метрах будто бы наперегонки несутся микроцерапторы; вдалеке виднеется длиннющая рептилья шея: «диплодок» – парень знает наверняка. Перед ним, сминая бензоколонки, как фантик от невкусной конфеты, приземлилась когтистая лапа. Чешуйчатая. – Я хуею… – Нико поднимает голову к небу и получает крупной каплей в глаз. Тирекс. Собственной персоной. Пока что не заметил человечка перед собой. Один его клык был почти с голову взрослого человека. Пришлось заметить: из огромной пасти, помимо всякого мусора, свисала светлая макушка с едва отросшими корнями. Нико не хотел этого замечать, но сдавившая грудную клетку боль – ни вдохнуть, ни выдохнуть – подала сигнал тревоги до того, как пришло осознание. Тошнота стремительно подступает к горлу: хочется согнуться пополам и блевать, но кто-то невидимой рукой схватил его за затылок и заставил смотреть, не смыкая глаз, пока тот не начнет узнавать родные – и уже не живые – черты лица. Теперь уже действительно нечего терять. – Динозавры?***
9 октября 2022 г. в 19:09
– Знаешь, какова вероятность выйти на улицу и встретить динозавра?
Йоонас, конечно, тот еще дурак, и заебать с вопросами, под стать ему дурацкими, – обычное дело, если не говорить «святое», потому Нико не отвлекается от пересчёта денег в кассе и кидает невнятное «угу» вместо ответа.
– Да ты меня не слушаешь вообще! Какова вероятность, что прямо сейчас ты отойдешь от заправки на три метра и на тебя наступит какой-нибудь багацератопс?
– Багацератопсы были полметра ростом, – Нико с соответственным звоном захлопнул кассу. – Хватит меня отвлекать, это в твоих же интересах.
– Да откуда ты вылез-то такой самый умный, чертила. Даже если тирекс, а? Ну, ответь, по-братски.
«Ты совсем придурок?» – думается Нико.
– Ну, предположим, никакой, – отвечает он вместо.
– То есть вероятность нулевая?
– Именно.
– А не тут-то было! – радостно хлопает Йоонас широкой ладонью по столешнице, за которой стоит его собеседник, и тот напуганно дергается. Не то от резкости действия, не то от громкости. – По теории вероятности, ты либо встретишь динозавра, либо не встретишь. Пятьдесят на пятьдесят, получается.
– Так, итоги сходятся, иди уже. Завтра твоя смена?
– Не-а, завтра Алекси приходит наконец-то, а у меня заслуженные выходные. Поеду куда-нибудь за город с пивом…
– Уй! – замахивается Нико, и Йоонас, заливисто смеясь, отпрыгивает от стойки кассы, бросает счастливое «пока-пока» и выметается из магазина.
Нико ему завидует: ночные смены на заправке отнимали куда больше сил, чем парень готов был отдавать, а потому все его выходные уходили на то, чтобы отоспаться и сбегать до ближайшей круглосутки. Ни озёр тебе, ни пива – лишь одинокие рассветы с высоты подоконника в съемной квартире, вечная изжога от уже неперевариваемых полуфабрикатов, заливаемых сигаретным дымом, и одна и та же цветовая гамма мятых футболок, которые из раза в раз лень гладить. Хотя, справедливости ради, одинаковой гаммы были не только футболки: первые солнечные лучи оранжевым контрастом заливали утреннюю серость всего окружающего мира.
И надо же было Йоонасу нарушить эту рутину своими динозаврами! Нико вообще о них читал последний раз где-то в младшей школе, когда либо ты интересуешься космосом или Древним Египтом, либо изучаешь гигантских рептилий, либо отстаёшь в развитии. И сдались же ему самому эти багацератопсы! Какой адекватный человек на своём двадцать пятом году жизни будет помнить, что эти чудища едва ли были выше его колена?
– Че попало, а не рабочий коллектив, – бурчит Нико, усмехаясь.
«Че попало, а не работа», – заявил ему однажды Йоэль – сожитель и, по совместительству, передруг-недолюбовник, когда Нико, вернувшись с очередной ночной смены, попросил его быть потише и уйти нахер с кровати: спать хотелось позарез. Может, через несколько лет парень бы и согласился со своим соседом, но сейчас, когда терять было нечего, работа на заправке тоже котировалась: платят прилично и вовремя, пацаны на сменах прикольные, покупатели не пристают, а ночью так и вообще практически не задают тупых вопросов – не жизнь, а сказка.
Йоэль не согласен до сих пор, но Нико его согласие и не требуется. Самое классное – упорно делать вид, что не спишь, особенно когда посреди смены, часам к двум ночи, веки слипаются сами по себе, даже моргать опасно. Хватает доли секунды, чтобы заснуть – голова кружится и отъезжает капитально.
Играющее на фоне радио – какой-то нудный ведущий рассказывал о новостях спорта – идет помехами, и спустя несколько секунд разливается классической музыкой повышенной громкости на весь торговый зал, что аж в ушах настойчиво звенит. Задремать на работе? Видимо, не в этот раз.
Звонок колокольчика на входе оповещает о новом покупателе.
– Подсказать что-то? – по привычке спрашивает Нико.
– Тридцать литров, – не задумываясь, тянет телефон к терминалу молодой человек по ту сторону.
Ничего не остается, кроме как с доброжелательной улыбкой, которой рано или поздно обзаводится каждый человек из сферы обслуживания, рассчитать незнакомца и заполнять документацию о проведенном контроле безопасности на АЗС, чтобы на несколько секунд сымитировать бурную деятельность перед посетителем, однако тот уходить не спешил.
– Скажите, а у вас есть дорожная аптечка?
– На стеллаже справа.
– А топор?
Полный удивления, Нико поднимает глаза и только сейчас удосуживается рассмотреть молодого человека получше. Да уж, насчёт отсутствия глупых вопросов он явно поторопился.
Незнакомец вряд ли был чуть старше самого парня, если не сказать младше; русые прилично отросшие кудри закрывали часть его лица, но глаза были ясные – никаких признаков опьянения. На удивление.
– Извините?
– Или, может, кувалда? Мне бы что-нибудь массивное, – с абсолютным пониманием дела продолжает тот.
– Боюсь, из массивного у нас только пятилитровки с антифризом…– задумчиво отвечает Нико.
Молодой человек кивает смиренно, но уверенно.
– Дайте две.
Нико пробивает две бутылки антифриза, стоит только незнакомцу поднести телефон к терминалу, раздаётся звонок. На чужой телефон звонит некто по имени «Томми».
– А лучше четыре.
Пока странноватый покупатель заливает своему другу что-то о том, как он уже проехал полпути, Нико задумчиво рассматривает одну из пятилитровок: на плотном мутном пластике красовалась наклейка с сильно уж счастливым трицератопсом.
– Прицепятся же…
– Парень, – молодой человек мельком глянул на бейдж кассира. – Нико, да? Послушай сюда.
Голос разума нашептывал, что, по-хорошему, сейчас самое время нажать на тревожную кнопку, вызвать группу быстрого реагирования и выпроводить молодого человека от греха подальше, но вместо этого Нико оперся на стойку, заговорщически наклоняясь и прислушиваясь, как повелел ему парень напротив.
– Лучшее, что ты можешь сделать для этого магазина и себя самого – выйти через запасную дверь, написать родным, что их любишь, и убраться отсюда подальше. Как можно быстрее.
Нико выпрямился и опасливо покосился на камеру в углу торгового зала.
– Может, вам помочь донести антифриз до машины?
– Да, пожалуйста.
На улице – где бензоколонки – свежо, влажно и тошнотворно пахнет бензином. Двое человек погрузили бутылки в багажник, один – тот, что с кудрями – закинул аптечку на задние сидения.
Знак «курение запрещено» обведен красным на каждом столбе по периметру АЗС, но Нико это не смутило. Он достал одну из своих любимых дешёвых сигарет, щёлкнул зажигалкой и затянулся поглубже.
– Это была угроза?
– Предупреждение, дружище, – незнакомец сел на водительское место, хлопнул дверью и опустил окно почти полностью. – Всем бы нам съебаться отсюда поскорее.
Нико уже не знает, что прилично в этом диалоге, а что – не очень. Задумавшись, он выдыхает едкий табачный дым прямо в открытое окно машины. Водитель морщится – не вдыхает, но замечание не делает.
– Я, кстати, Олли. Запомни, вдруг когда-нибудь увидимся.
Олли даёт по газам быстрее, чем Нико успевает сообразить, чего от него хотят.
Написать родным, что их любишь? Родные далеко и, может, даже не вспоминают о нем последние несколько лет, близкие – друзья и коллеги – видят уже десятый сон, и какое-то несчастное признание на пустом месте им вообще не упало, он уверен. Ещё одна затяжка горчит в горле и отдаёт дешёвым табаком на кончике языка. Настолько неприятно, что даже прикольно – голову кружит, подташнивает, думается хорошо. В горизонт смотрится вообще отлично.
Он курил там, где курить нельзя, ощущая запах сигарет, бензина и промокшего асфальта, и ближе открытого неба ему не было никого, хоть парень и не считал себя одиноким.
В сохраненных контактах было забито несколько номеров: с Йоонасом виделись вечером, с Алекси встретятся утром, Йоэль – хорошо, если дома. Если не дома, то плохо.
Нико открыл их диалог: «буду не скоро, так что не жди», полученное прошлым утром, было наверняка адресовано безо всякой злобы или обиды, но что тогда, что сейчас, отравляло своим горьким равнодушием. Он сглотнул ком в горле до того, как тот сформировался и начал бы болезненно давить, хуже того – выдавливать неуместные слёзы.
Как бы непозволительно глупо сейчас смотрелось «Йоэль, я люблю тебя» или «давай уедем отсюда побыстрее». С чего бы? Просто потому, что единственный за полночи покупатель сказал убегать? Убегать куда? Надолго? Может, им всем просто стоит отдохнуть? Всему человечеству, например.
«Собери вещи, я зайду...» – начало вырисовываться в их диалоговом окне, но надолго там не задержалось. Стёр всё подчистую.
«Да пошёл нахер. Оно мне надо?»
Тяжёлый выдох. «Оно» может и не надо – нужен Йоэль.
– Олли..? – парень произнёс имя посетителя так, будто тот сейчас мог его поправить. – Наверняка какой-то обдолбанный был, – Нико сделал последнюю, самую едкую и неприятную затяжку, потушил окурок о металлический отлив у широкого окна и зашёл внутрь. Бычок утонул в небольшой луже у дверей.
Лампа жужжит, тусклый свет мигает, а трицератопс с антифриза всё так же ехидно улыбается: Нико чувствует практически физическое желание развернуть все бутылки боком, чтобы не видеть эти приевшиеся наклейки. Всё Йоонас виноват.
На том свете только и разговоров, что о динозаврах, видимо.
«Спать хочется» – «надо написать Йоэлю» – «пора брать отпуск» вспышками чередуется в его отъезжающем сознании. Нико вновь достает телефон из кармана джинсов.
«Ты дома?»
Несмотря на четвертый час ночи, сообщение по ту сторону экрана оказывается прочитанным почти мгновенно, но ответ не приходит ни через минуту, ни через пять, ни через десять. Какое тут, к херам, признание, когда даже будничные вопросы блядскому Хокка стоят поперёк горла? А если бы он был смертельно ранен и обращался к нему с жизненно важным вопросом?
– Да и пошёл нахуй, – ругается от бессилия.
Йоонас говорил, что пара поцелуев – даже на трезвую голову – ничего не значат, а пьяный секс уж тем более, но верить в это отчаянно не хочется. Йоэль всегда целовал тепло, нежно, аккуратно и искренне, не топя, но вытаскивая наружу всё самое светлое, что оставалось на задворках тёмной души Нико. Ну не может быть такого, чтобы это тоже было не по-настоящему. Что угодно, но не эти поцелуи.
Хочется кинуть телефон куда подальше, но почему-то сейчас становится особенно страшно остаться без связи, да и денег лишних на новый нет. Тогда в голову приходит идея получше.
«С кем пьёшь?)»
Провокационно? Возможно. Зато прочитано моментально – как и ожидалось. Несколькими секундами позже дисплей тухнет и загорается вновь от входящего звонка. Брать страшно, но от молчания только хуже.
– Хватит, блять, меня контролировать! – Йоэль определённо пьёт, но на заднем плане тихо – видимо, пьёт всё-таки один.
– Контролировать? Пиздец, а может, хватит делать вид, что меня нет? Мы живём вместе!
В телефонном динамике слышится один громкий глоток. Вот бы это только пиво.
– Нико, пойми меня, пожалуйста, – тон Йоэля уже не столь категоричен, и парень чуть ли не через силу запрещает себе жалеть пьяного дурака. – Всё ведь не так просто.
– Мне не нужно «просто». Мне нужно знать, что мы с тобой – это всерьёз.
Он дёргается от повторившегося звона дверного колокольчика – благо, виной всему лишь врезавшийся мотылёк. Не хватало ещё схлопотать штраф за разведение сантиментов на рабочем месте.
– Давай поговорим лично.
– Скажи хотя бы, чего мне ждать! – парень не хотел строить из себя жертву, не хотел показывать свою слабость, и всё же показал.
Короткие гудки оповестили об окончании разговора. Всё остальное, по всей видимости, откладывается на неопределённое «потом».
Хочется ненавидеть: ненавидеть ситуацию, ненавидеть Йоэля, ненавидеть их общую квартиру и их, видимо, не общие чувства, но конкретно этой ночью ненавидит Нико только себя. За слабость характера, за невозможность просто уйти, за то, что Йоэль, похоже, не склонен выбирать его сразу и без раздумий вне зависимости от обстоятельств. Нико словно растворялся, терял свою личность: проведёшь скальпелем по подсохшей коже – и даже капли крови вытекут в фигурное «Йоэль».
Земля трясётся – или это его бросает в дрожь?
«Блять, да ну нет».
Говорят, что не убивает – делает сильнее. Сильнее, потому что человек, собравший себя по частям и знающий, какая боль может прийти «извне», защищается куда лучше, чем изначально «целый».
Нико рассыпался. Ему, чтобы собрать себя по частям, надо сначала составить молекулы из атомов.
«Да нет, пожалуйста, боже, блять, нет», – чуть ли не воет он и радуется, что что-то внутри – остатки здравого смысла – не даёт ему кричать во всю глотку. Или же что-то снаружи, вроде рабочих камер наблюдения.
Плохо от мысли, что теперь весь внутренний мир – спектр эмоций и чувств, мыслей и ощущений, и даже чего-то более сокровенного, того, что находится на подкорке сознания, – всё сводится к одному, может, не столь уж и хорошему человеку. Нико Моиланен же не пустое место и не сосуд для хранения впечатлений, оставленных Йоэлем Хокка, нет – у Нико есть и другое.
Он ходил в школу, как все, заводил друзей, окончил колледж музыкальный и зачем-то пошёл работать на заправку. Он любил пить пиво, сидеть на берегу озера, рифмовать абсолютно бессмысленные, но забавные строчки. Он мог веселить друзей, притом не получая почётное звание клоуна, любил смешно шутить и глупые каламбуры. Любил замахиваться на некоторых, в частности – на Йоонаса, с характерным звуком «уй!», однако никогда за всю свою жизнь никого всерьёз так и не ударил. Любил холодные осенние дни, промозглые настолько, что, кажется, никто их не любит. И даже дебильные книжки про осточертелых динозавров, похожие больше на дошкольную энциклопедию, тоже любил.
Но какой в этом толк, если такой коктейль из любви и перспектив даром не нужен тому, кому его предлагают? Иногда казалось, что принеси Йоэлю пресловутую «Кровавую Мэри» на халяву, радости было бы в разы больше.
Кто-то настойчиво стучит в окно. Нико всё равно – дверь открыта.
Он складывает голову на согнутые в локтях руки и закрывает глаза буквально минуты на две. Плевать, что рабочая ночь ещё не окончена – нужно абстрагироваться от проблем. Как настоящий взрослый.
Терять ведь всё равно больше нечего.