Живые

После ужина Армину становится плохо. Усталость и печаль от того, что он снова не смог показать высокого результата, так велики, но вдобавок еще и везде мерещатся пожирающие людей титаны. От всего вместе Армина мутит. Желудок скручивают острые спазмы. Вот бы прийти в себя скорее, чтобы без проблем переварить скудный ужин. Ведь Армину очень нужна каждая крупица сил. Сегодня он больше обычного досадует на себя: слабак, который наверняка не сможет сдать решающий тест перед распределением. Армину до боли под ложечкой неловко за себя, нелепого неумеху, слабосильного воина. Он с ненавистью смотрит на свою маленькую, почти девичью ладонь, и уголки его горестно сжатого рта подрагивают. Идет освежиться с трудом перебирая ногами, потом долго стоит в душевой с опущенными плечами, боясь даже подумать о мучительной пытке — облить водой стертую в кровь ремнями кожу. Помыться — он даже этого боится. И это когда ему положено быть храбрецом, способным выстоять против огромного и безжалостного врага! Армину неуютно, неприятно, что кто-то вошел, хотя в этом нет ничего такого — это место общего пользования. Он расправляет плечи и тянется включить воду. Вздрагивает, морщится, а потом упрямо распрямляется. Тело во многих местах горит и жжется так сильно, что Армину кажется будто на нем совсем не осталось кожи. Он жмурится и несколько раз выдыхает небольшими порциями, полностью освобождая легкие от воздуха. Вода обжигает тело, а он, думая в это время об улыбке Эрена, забывает дышать. Совсем забывает. Пока горло и грудь не опоясывает боль, и от недостатка кислорода голова начинает кружиться. Потом Армин вжимается в стену горячим боком и оседает на пол. Его все-таки начинает тошнить. Он корчится на полу, изо рта рывками выбрасывается горькая пенистая жидкость вперемешку с ужином. Армин, сплевывая ее в струи чистой воды горько плачет, нелепо сотрясаясь напряженными сомкнутыми плечами. Его в этот миг пожирают холод и оцепенение, воображение услужливо рисует ему картины — вот титан, глядя на него безразличными глазами, пожирает его друзей: Эрена, Микасу, а потом нагибается за ним — Армином. У титана большие пустые глаза — словно у мертвой рыбы, и он внезапно склоняет на бок нелепую голову, а потом вздергивает вверх отвислые веки, словно пытаясь заглянуть Армину в самую душу. Армин отплевывается от видения, его все еще бьет припадок. Титан бесчувственно улыбается, скаля ровные зубы. Он совсем близко, так что Армин ощущает дыхание смерти. И в этот момент в не разгороженную на кабинки душевую заходит кто-то еще. — Эй!— окликают его, сидящего голым на полу с посиневшими губами и дрожащими пальцами. От звука чужого голоса иллюзия моментально развеивается. Рвоту уже смыла вода. Армин приходит в себя — закрывает ее и откликается. — Да-да? — голос звучит безжизненно, но очень ровно. Собеседник сразу понимает, что с Армином все в порядке, и отстает. В их мире жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на других. Армин вытирается, почти не касаясь израненной кожи, быстро надевает белье, все еще под впечатлением от того, насколько он на самом деле жалок. На Армине лица нет, на вид он болен. Пол под ногами не ощущается, когда он бредет спать. Время уже урочное для сна, скоро официальный отбой, но их соседи по казарме не очень-то торопятся ко сну. Балагурят, переговариваются. Армин скользит между тесными рядами коек словно тень. Его никто словно не замечает — по привычке не лезть в чужие дела. Никто, кроме Эрена. Когда Армин подходит к их сдвоенной койке в углу, Эрен резко тянет его на себя и что-то сердито бормочет. Его участие — лучшее, что есть у Армина. Он радостно улыбается, укладываясь. Эрен очень теплый, просто горячий. От него исходят жар и сила. Пока он еще далеко, но Армин все равно ощущает их. Свет в комнате вскоре гаснет, и Эрен сразу оказывается ближе — поднимает край одеяла Армина и укрывается им сам.Совсем рядом с ними ворочаются товарищи, что-то хрипло рассказывает кто-то, на центральной койке тихо смеется Жан. Но Армину все равно. Они с самого детства многое делали вместе — мылись и спали. Эрен не только горячий, но и твердый, словно скала. У него тяжелая и жесткая ладонь. Армину очень приятно, когда ладонь Эрена проходится по границе еще влажных волос и кожи, изучая начало ссадины на плече. А потом чужая рука мягко перемещается на лоб, съезжает вниз, властно щупая ледяную ладонь Армина. Эрен пододвигается ближе, сопит Армину в ухо, но вслух ничего не произносит. Обычно он не так сдержан. — Эрен... — приглушенно выдыхает Армин в твердую от мозолей ладонь, которая теперь плотно прижата к губам. Произнося это слово, он задевает - ее словно целует. — Живые должны быть теплыми, — поучает Эрен его в самое ухо, нежно прихватывая мочку уха ртом. И пододвигается еще ближе. Его ладонь медленно опускается, накрывает то место на груди, что недавно у Армина болело. Потом спускается еще ниже — на область желудка. Армина больше не терзают неприятные ощущения, он расслабляется. А Эрену совершенно плевать, что кто-то после отбоя еще не заснул. Многие тоже шумно возятся, обычное дело. Армин ощущает, как Эрен приподнимает таз, приспуская с бедер кальсоны. Армин в предвкушении кусает губы, почти сразу закатывает от удовольствия глаза. И снова задерживает дыхание, боясь упустить хоть миг из будущих нескольких минут. Рука Эрена теперь спустилась еще немного ниже. Она поглаживает Армина нежно и медленно, хотя и чуточку жестковато. И в тоже время Армин ощущает, как Эрен грубо и нетерпеливо передергивает себе: в быстром рваном ритме. Жар из тела Эрена переходит в него. Армин согревается, задыхаясь, а достигнув разрядки, делает глубокий вдох, который наполняет его тело здоровьем. Эрен почти сразу отодвигается — словно ничего и не было. Но чистой рукой он снова ласково касается лба Армина — проверяет температуру. Подрагивая, Армин поворачивается к нему боком. Их руки находят друг друга, и они переплетают влажные пальцы. Подобное происходит между ними довольно давно — с детства, когда они трогали друг друга из интереса. Эрену как-то захотелось попробовать, а Армин, смущаясь, не смог отказать. Впервые это было необычно и стыдно, хотя и очень волнующе. Позже это стало очень приятно. Настолько, что Армин сейчас глупо радовался, что Микаса спит в женской казарме. При ней было бы неудобно. Может быть, и сейчас не удобно, только вот Армин сразу понял, что здесь многие, кто спит на сдвинутых кроватях, делают это. И сплетничать об этом днем — запретно. Живые люди очень теплые — это такая приятная правда. Убеждаясь в этом, Армин мнет безвольную во сне руку Эрена, а тот по привычке пожимает его пальцы в ответ. В мирное время Эрен, возможно бы, держал вот так за руку Микасу или другую девчонку. А сам Армин же... Нет, ему никто в таком плане не нужен. Только бы Эрен проявлял к нему ласку — как раньше и теперь. Хотя, если быть честнее с собой, ему вовсе не стоит мечтать. Потому что ему никогда не дожить до светлых мирных дней. Все, что он может, это постараться принести на алтарь войны правильную жертву. Сделать так, чтобы она хоть чем-то помогла друзьям. Или хотя бы — не стать для них помехой и обузой. Совсем рядом глубоко дышит Эрен. В казарме вообще много звуков от усталого шумного дыхания. Царящая здесь на первый взгляд идиллия дает иллюзию мирной жизни. И хотя они должны быть готовы умереть в любой момент, если враги ворвутся за стену, пока все вроде бы хорошо. Титаны с рыбьими глазами сейчас в относительном отдалении — за Стеной. А Эрен, Армин и их товарищи пока живые. Жи-вы-е! Армин проводит согревшейся ладонью по волосам Эрена и проваливается в сон. *** Армину внутренне очень важно уметь узнать Эрена из тысячи. Впервые увидев титана с необычным поведением, он не гонит от себя ошеломляющее предчувствие. Представшее перед его глазами — ужасно, но он рад, понимая, что не ошибся. Армина сразу начинают терзать страх и ужас за жизнь Эрена. Но приходится брать себя в руки. Находить в себе силы бороться за жизнь Эрена. Бороться против врагов рядом с ним. Это получается далеко не сразу, но жар Эрена словно перетекает в него, и Армин морально и физически крепнет, сам становится другим, опасным для врагов человеком. Так просто они не сдадутся и не... С такой силой, с ключом на шее Эрена, с его новой внутренней силой, которую, он, наверное, перенял у самого Эрена в их последнюю ночь, почему бы и не рискнуть победить!? Ведь что бы там ни было — они до сих пор живые.