***
Он так часто возвращался воспоминаниями в тот вечер. Идеальный семейный день, о котором можно только мечтать. Карла, Гриша, Эрен, Пик, Микаса, Армин и даже бабушка с дедушкой. Карла наготовила угощений — впрочем как и всегда — накрыла стол на террасе. Молодёжь, под влиянием ностальгии, решила попинать мяч на лужайке. Эрен очень посмеялся, когда мать включила Зика в термин «молодёжь». По его скромному мнению, старший брат чуть ли не ссыпался, настолько он ископаемое. Выбора нет, пришлось принять вызов и доказать братцу, что есть еще порох в пороховницах. Выглядело это, конечно, страшно нелепо: два взрослых бугая и две девчонки мяч пинали, еще и спорили, кто победил. Победил, конечно же, Эрен. Всю ночь напролет они вчетвером просидели на террасе, кутаясь пледами и расхищая родительские запасы мороженного и алкоголя. Пик и Микаса ушли спать первыми, оставив братьев наедине с звездным небом. У них и раньше хорошо получалось говорить по душам. Тот вечер не стал исключением, и оба сошлись на том, что это был лучший семейный день в их жизни. Зик помнит, как Эрен перед уходом вкрадчиво кладет руку ему на плечо, будто хочет рассказать секрет. Но вместо этого целует в скулу. Жест кажется таким непривычным, что старший рефлекторно поворачивается, смазывая поцелуй. Они застывают на мгновение, испуганные, но никто не торопится разрывать это. Обоих прошибает мелкая дрожь, Зик чувствует слабое покалывание по всему телу, а в голове взрываются фейерверки. В пору бы начать извиняться, но вместо этого Зик впивается пальцами в талию брата, прижимая того ближе. Тот отзывается глухим полустоном, повисая в чужих руках. Звериный азарт будоражит кровь и Зику, определенно, хочется большего. Все тело концентрируется на брате в его объятиях. Сигарета падает на кафель террасы, тлеет. Он лицом подается вперед, жестко углубляя поцелуй и царапая щетиной чужую мягкую кожу. Сразу чувствует во рту вкус клубничного мороженого, которое ел Эрен, которое Зик так ненавидит. Становится дурно. Они разрывают поцелуй и, заключив в своих руках лица друг друга, как безумные пытаются что-то в них разглядеть. Зик втайне готовится получить по физиономии от брата, так будет правильно. Ждет, когда тот начнет психовать, но он молчит, а глаза его темнеют. Зик теряется.***
В этот раз он снова теряется, и Эрен это замечает. — Хорошо, прости, брат, — намеренно жалит укоризненным тоном. Ловко поднимается с дивана, оставляя на своем месте пустоту и, пряча глаза за копной темных волос, мешкает. Старший видит порыв, Эрен явно намеревается сбежать к матери и закрыться там еще на пару лет вперед. Зик его понимает: он боится очередного отказа, поэтому торопится взять слова назад. Понимаемо. Но. Он так долго искал этого момента. Сам Зик никогда бы себе в этом не признался, но все, что он делал вплоть до этой секунды, было для того, чтобы снова увидеть Эрена. Ему понадобились уважительный предлог, пауза в 3 года и миллион компромиссов со своей совестью, чтобы снова оказаться с ним наедине. И сейчас он пока не готов потерять его так просто. Поэтому Зик ощутимо сжимает кисть брата и рывком возвращает его в свои объятия. Эрен приземляется неуклюже на чужие бедра, и поэтому ему приходится снизу тянуться за коротким поцелуем. В следующий раз Эрен уже целует так, будто отрывает кусок от Зика, он ест его, как самый сладкий клубничный торт. Младший открывает рот шире нужного для простого поцелуя, медленно отступает и смотрит как хищное животное, а затем резко возвращается за новым куском старика. Целует мягкими губами. Зик не может понять, отчего все так ощущается, будто это уже случалось тысячи раз. Ему нужна секунда всё обдумать. Жизненно необходима пауза. Он снова берет в свои руки лицо брата и всматривается в его острые черты, как будто и вовсе его больше не узнает. Теперь уже робеет Эрен, он беспорядочно блуждает взглядом по знакомому лицу и пугается того пустого взора, что видит перед собой. Это так некстати отрезвляет. В чужих руках, внезапно, он сам ощущает себя заплутавшим ребенком, и всё кажется до боли неправильным. Глаза щиплет. И он с горестью в сердце осознает, что для Зика навсегда останется младшим братом. Неважно, сколько лет еще пройдет, как сильно Эрен изменится и как много выторгованных поцелуев он получит. Неприятная тяжесть заполняет легкие и волной поднимается к горлу, живот туго скручивает — ему хорошо известны последствия этих позывов. Проглатывает ком. Эрен накрывает своими пальцами ладони брата, целует их. Кожа у него на пальцах шершавая и твердая. «Старикашка», — улыбается от своих мыслей. Он тянет чужие кисти вниз, фиксируя их на шее. Чуть сжимает и успокаивающе улыбается, мол «давай, все в порядке». Зик смиренно гнётся над телом брата, ощутимо сжимая его тонкую шею. Медленно нависает и тянется подарить очередной поцелуй. Ему страшно. Он знает, что не причинит Эрену вреда, он не этого боится. Он боится просыпаться каждое утро и видеть рядом брата. Он боится, что через 10 условных лет, когда Эрену надоест их «запретная связь», тот будет горько сожалеть о потраченных напрасно годах. И в тот день, когда Эрен в порыве ярости бросит обезоружившую фразу, Зику будет нечего ему ответить. И он окончательно его потеряет. — Что, если ты ошибся? И я не тот самый, — он хрипит, но подбирает слова ювелирно. Сам осознает, как безнадежно романтично звучит. Расстояние между их лицами сведено до минимума. Эрен лежит, будто бездыханная кукла, на коленях старшего, мертвой хваткой вцепившись за Зиковы кисти, как за спасательный жилет. — Я не знаю, — Эрен еле сдерживает нервную улыбку. — Как безответственно… — Зик обессиленно выдыхает эти слова брату в лицо. Тот морщится от них, не зная, что еще сказать. Это все кажется ему абсурдом. Почему Зик истязает себя, если чувствует то же самое? Зачем постоянно отталкивает? Зачем впустил его, если намеревался снова отказать? Он отводит заплаканный взгляд. Луна в зените плотно освещает комнату синим светом. На небе по очереди игриво блестят звезды. Как в тот вечер, когда они ели мороженое и пили бесконечное мартини. Тогда еще можно было притвориться, что это случайность. Сделать вид, что пошутили или хотя бы обсудить, но оба предпочли промолчать. Они оба перешагнули эту границу, даже не желая ее замечать. — К черту эту ответственность. Еще вчера я не знал, приедешь ли ты на похороны отца. Сегодня утром я не знал, заговоришь ли ты со мной после всего, что между нами было, но сейчас я здесь. И то, что ты меня впустил, зная, чем все может закончиться. То, что ты меня не отпустил сейчас. Это ведь все не просто так, да? Я понимаю, что ты боишься непонятного будущего. Ведь проще меня снова оттолкнуть, да? — Эрен задыхается от потока мыслей, они душат покрепче Зика. — Я все понимаю, Зик, но… — младший замолкает. «Но это уже слишком» — мельтешит на задворках сознания и Зик с этим полностью согласен. После первой случайности им понадобилось полгода, чтобы снова суметь смотреть друг другу в глаза. На следующее утро после «самого счастливого семейного дня» Зик с подругой поспешно уехали к себе, даже ни с кем не попрощавшись.***
В следующий раз они встретились на Рождество — Карла очень просила. Зик приехал один. Он честно пытался вести себя так, будто они не целовались этим летом, но Эрен ему не позволил. Каждая попытка быть «нормальным» разбивалась о двусмысленный подкол младшего брата. Бесит. Зик вышел покурить. Тот редкий день, когда на Рождество выпадает снег, считается счастливым. Все на свете шептало ему «уезжай», садись скорее в машину и уезжай, беги отсюда. В ответ он пнул колесо машины, требуя ее заткнуться. На ветру никак не получалось зажечь сигарету и ему совсем не нужна помощь младшего брата. Да, он определенно справится сам. Он не надеется и не ждет, что Эрен выйдет за ним. Это же будет так омерзительно романтично, совсем как в мелодрамах. Зик их терпеть не может, по крайне мере, так он говорил всем своим бывшим. Эрен показался на крыльце родительского дома спустя каких-то несколько минут. Зик смерил это запоздавшее чудо нечитаемым взглядом. Наспех укутался в старый отцовский пуховик, без шапки. Совсем одурел. Тот шагом пересек все расстояние между ними. Поднес свои тонкие руки к зажигалке, защищая ее от порывов ветра со всех сторон. Зик наконец-то зажег сигарету и втянул ее дым. — Можно мне? — Эрен как-то невнятно машет головой в сторону сигареты. Зик бросает беглый взгляд на окна. Убедившись, что там пусто и никто не смотрит, утвердительно кивает, делая последнюю затяжку. Эрен забирает сигарету, но не спешит затягиваться. Вместо этого делает шаг ближе и целует брата. В этот раз получается иначе. Оба к этому готовы и даже этого ждали. Он снова, не совладав с чувствами, собрал лицо Эрена в свои руки, жадно целуя. Зик увлёк младшего за собой. Отступая назад, они несильно стукнулись о машину, продолжая целоваться и смеяться, пока не замерзли. — Пора домой, — ему всё-таки удается докурить сигарету, и он щелчком отправляет ее в ближайший сугроб. Всерьёз задумывается о своем здоровье, на холоде у него задрожали руки — слишком сильно даже для его преклонного возраста. — Да, — Эрен взволнован от всего происходящего, он знает, что любит Зика всем сердцем, также он любит и отца, и мать, и Микасу с Армином, но к Зику он чувствует нечто иное, ему щекотно от одного прикосновения брата, как будто тысячи низковольтных разрядов пронзают его тело и он хочет большего, — может я приеду к тебе в гости? На выходные, например, что скажешь? Это тот момент, когда Зик осознает всю тяжесть своей ошибки. Сейчас, наверное, еще не поздно рассказать родителям? Чушь. Даже если Карла и Гриша простят его — а это вряд ли. Даже если они не узнают, что более вероятно. Эрен этого никогда не забудет. Зик вспоминает, как уже договаривался с самим собой после первого раза. Уверял себя по дороге сюда, что это была ошибка и конечно же это больше не повторится. Но удобно забыл все уговоры, когда Эрен подошел ближе положенного. «А голову ты не забыл?» — ругает себя за беспечность. Зику нужно все обдумать. Он знает, что вернуться назад уже не получится. Он знает, что шанс на нормальность утерян из-за сигареты, что не хотела зажигаться, из-за ветра, что дул так сильно, из-за беспечности Карлы. Как она разрешила Эрену выйти в такую погоду? Зик останавливается позади. Ему нужно время все обдумать, но вместо этого он говорит то, что кажется ему верным. — Прости, Эрен. Я был не прав, это ошибка. Моя. Ты ни в чем не виноват, я дал слабину, прости меня, брат, — он очень старается убедить брата, что моральный урод из них двоих это он. Эрен не сразу понимает к чему Зик клонит, поэтому встает поближе и теперь уже слушает внимательно. — Мы с тобой братья. — У меня есть девушка, у тебя тоже. — Ты младше меня на 10 лет. Каждое предложение ощущается, как удар ножа. Зик не сообщает новых фактов, просто бьет хлесткой правдой, Эрен и сам все это постоянно прокручивает в голове. Сейчас ему тяжело сформулировать ответ, поэтому он молчит. Между ними расстояния в несколько сантиметров, но в воображении Эрена он уже на Луне. — Послушай, даже если мы никому не скажем и будем время от времени так вот срываться, это ничего хорошего для нас не принесет. Мне 31 год, уже сейчас меня засыпают вопросами о свадьбе и детях. Ты сам отца слышал. Ты представляешь, как мы вместе будем смешно выглядеть через 10 лет? — Да мне, блин, все равно…что другие думают. — Да, мне тоже, — он говорит с надломом, сейчас главное убедить Эрена, что это все неправильно и Зику важно это сделать самому, — но мне не все равно, что будешь думать ты. Через 10 лет. И как нам отмотать все назад, если мы поссоримся. Как остаться семьей после такого? — Ты больше, чем семья, Зик. Всегда был. Ты для меня самый дорогой человек. Как мы можем поссориться, если мы… — Эрен мало понимает о чем толкует брат, но видит, что его аргументы всерьез не воспринимаются, поэтому собирает в свою руку ладонь Зика, — скажи, ты ведь тоже чувствуешь это? Еще как чувствует, и сразу понимает, что с его здоровьем все в порядке. Это не сердце барахлит и даже не мозг, а что-то глубже отзывается на прикосновение брата. — Я почувствовал это в прошлый раз. Наша с тобой связь не такая, как у других. Она особенная. Так всегда было, с самого начала. Чувствуешь? Меня сейчас как будто током бьет от одного твоего прикосновения. Это, блин, магия какая-то, — Эрен говорит спокойно, для него все так просто и очевидно, что Зик начинает чувствовать себя тупым. Он четко ощущает в ладони уже знакомое приятное жжение, которое раньше принял за симптом какой-то неизвестной старческой болезни. Зик прикрывает глаза и их пальцы переплетаются. Облизывает губы инстинктивно. И ему так хочется воспользоваться моментом, притянуть Эрена к себе, задушить его в объятиях и сделать все, что тот попросит. Вместо этого он разрывает контакт, отдирает свою ладонь от Эреновой. — Нет, Эрен. Я этого не чувствую. Извини, я очень ошибся… — Зик думает, что теперь точно все решено и лучше пусть они не общаются вовсе, но хотя бы останутся братьями. Он отталкивает его во второй раз, думает, что в последний. Заводит машину и уезжает. Эрен провожает Зика равнодушным взглядом, пока красные фары машины совсем не исчезают в горизонте. Ему впервые кажется, что брат трус.***
С тех пор жизнь перевернулась с ног на голову. Зик разошелся с Пик, купил квартиру на отшибе и стал избегать родственников всеми правдами и неправдами. Спасибо Карле, она с видом эксперта нашла убедительное объяснение такого странного поведения Зика в лице депрессии после расставания. Возможно, оно было не так далеко от истины. Он 3 года игнорировал Эрена, пытаясь разобраться, как им контролировать их пугающие ощущения по отношению друг к другу. Ничего хорошего из этой паузы не вышло, лишь раздразнило их аппетиты. Оба просто ждали веского повода сорваться. У Эрена не было прорывных идей, ему сразу казалось верным решением отпустить ситуацию. Жить обычной жизнью, не забивая друг другу голову, но Зик другой. Ему нужно веское обоснование, и Эрен это знает. Он повторяет, как ему кажется, важное. Уже со злобой и ненавистью, что кипела в нем все 3 года с того Рождества. Так медленно и четко, что если бы Зик внезапно оглох, он все равно бы понял. — К. Черту. Эту. Ответственность. Он больше не хочет спрашивать Зика или просить его о чем-то. Он вдруг подается корпусом вперед и удачно вмазывается своими губами по ошарашенным чужим. По их телам проходит «магический» разряд, от которого оба кажется начинают плавиться. Не встречая сопротивления, Эрен углубляет поцелуй, увлекая брата в горизонтальное положение. Оно ощущается для них непривычно, и оба чувствуют растерянность. Тем не менее, ситуация грозит вылиться во что-то посерьезнее и Зик не находит для этого подходящего определения в своей системе координат. Его снова ведет от Эрена, от его шеи и красивого лица, от его длинных пальцев, которыми тот ловко расстегивает пуговицы на рубашке Зика. Он впервые за долгое время позволяет себе думать о брате неправильно и разом признается во всех мыслимых грехах. Ему так нравится худое тело брата, как оно льнет к нему в этом официальном костюме, прижимается в поисках тепла. Выдыхает. Он думал об этом еще утром. Еще тогда ему хотелось снять с Эрена костюм, сжать его бедра до синяков и вжать его в себя. Он думал об этом каждый день с тех пор, как они впервые случайно поцеловались. Тот вечер превратил его в помешанного. Ему чудовищно понравилось чувствовать тонкую шею в своих руках, он и сейчас мыслями фиксируется на том моменте. Зику хотелось бы совсем обезуметь и попробовать ее укусить, как какой-нибудь Стокеровский трупоед. Пиджаки и рубашки парой накрыли пол. Эрен был прав, Зик впустил его в свою квартиру, заранее зная, что может произойти. Даже утром, стоя у гроба отца, он мысленно стремился именно в этот момент. Во время похорон он то и дело ловил на себе короткие взгляды брата, делая вид, что их не замечает. Малодушно упивался его вниманием к себе. Он монстр. По всем фронтам просто ужасен, и ему это даже нравится.