Eres lo mejor que me ha pasado.

      Ожидала ли Луз статей про нее и Эмити? Да, возможно парочку, после которых она бы публично призналась, что они и не думают встречаться, потому что Эмити не интересуется девушками, а Луз еще не отошла от прошлого разрыва.       Ожидала ли Луз не менее двадцати статей на разных платформах, которые в один голос орали даже не про нее саму, а про Эмити и ее «внезапный каминг-аут»? Нет, вот вообще нет. Она ведь никому не рассказывала про Эмити, и хранила молчание, как и обещала, плюс сама Эмити не хотела огласки, так какого хрена и откуда пошла эта информация?       Луз читает новости, держась за голову, и жалеет, что не успела даже вылезти из кровати и хотя бы нажать на кнопку кофеварки. Черт знает, когда она теперь сможет оторваться от телефона, чтобы как минимум натянуть домашние штаны.       Наконец, спустя целые океаны размусоливания «похожа ли Эмити Блайт на лесбиянку» и «почему она так долго молчала», Луз находит причину, и она даже не в Эмити, а, внезапно, в ее… матери. От Эмити нет ни одного интервью и заявления, зато Одалия Блайт успела надавать тысячу ответов на сотню вопросов, и сфоткаться с платочком, вытирая несуществующие слезы. Луз читает дальше. Оказывается, кто-то из журналистов не стал даже и пытаться разговаривать с Эмити, а пошел сразу же к Одалии, задавая вопрос «а что, если бы вот ваша дочь…». Луз пытается представить выражение лица журналиста, который готов был получить «без комментариев» или в лицо от охраны, но никак не «мы поддерживаем нашу дочь несмотря ни на что, а об ее ориентации знаем уже давно, и, если она нашла себе девушку — пусть так и будет, главное, чтобы она была счастлива».       Вся эта напыщенная цитата почему-то не вызывала у Луз никаких позитивных эмоций, скорее напротив — хотелось врезать Одалии гитарой. Эмити совершенно точно не горела желанием открываться этому миру, у нее по глазам и языку тела было понятно это, когда они только встретились. И почему Луз, та, которую Эмити встретила буквально пару недель назад, пообещала хранить секрет и намеревалась унести его с собой в могилу, а Одалия, ее родная мать, выдала дочь с потрохами, как будто она — просто повод для пиара?       Поняв, что если она сейчас не прекратит читать, то телефон улетит в стену, Луз откладывает несчастный гаджет и плетется на кухню, попутно хватая со спинки стула домашнюю одежду. Ей нужен кофе. Много кофе. И желательно много сладкого, чтобы у нее появилась энергия на дальнейшие разборки с этим гребанным жестоким миром.       ***       Эмити закрывает лицо руками. Все идет четко по плану, слишком хорошо даже. Финальным штрихом будет только написать пост самой, объясняющий все, и дальше интернет сделает свое дело. Как она будет поддерживать хайп на протяжении месяцев — это другой вопрос, но о нем она пока не хочет задумываться.       Луз уже написала ей несколько сообщений, спрашивая, в порядке ли она, и как ей жаль, что такое случилось, но Эмити не может себя заставить ответить или хотя бы прочитать в самом приложении, а не в трее. Может, ближе к вечеру, когда она выкатит пост.       — Нам нужно позвать твою новую девушку на ужин, — говорит Одалия, входя в офис без стука, таким тоном, будто она обсуждает выполнение плана на следующий семестр. — Я все еще не довольна твоим выбором, и предпочла бы, чтобы ты выбрала кого-то… Посолиднее. Но, я полагаю, ты хотела сделать все как можно быстрее. Необдуманность твоих решений не приведет ни к чему хорошему. Надеюсь, когда-нибудь ты научишься обдумывать решения более тщательно.       — Почему бы тебе тогда просто не уволить такого ненадежного сотрудника, — огрызается Эмити. — И Луз не моя девушка.       — Пока что, — кивает Одалия. — Но я уверена, что несмотря на твою… Неопытность, ты сможешь довести этот «проект» до конца. Когда все более-менее утихнет, позови ее.       Эмити ничего не отвечает. Ей хочется сомкнуть пальцы на шее матери, но конечно же она никогда не причинит ей вреда.