Сквозь лёд

Загородное поместье Моррисов. Вечер конного аукциона.       Растущие на глазах языки пламени стремительно поднимались вверх. Запертые лошади почти срывали с петель замки, закрывавшие их стойла. Не медля, я стала открывать их один за одним. До смерти напуганные животные буквально вынесли входные ворота конюшни, быстро покидая её. Последней её покинула я.       Массивные клубы дыма и поднявшийся шум от обезумевших лошадей стали привлекать внимание гостей из поместья, расположенного на небольшом холме по другую сторону огромной левады. Многие из них кинулись к месту происшествия, вероятно, опасаясь за только что приобретённое дорогостоящее животное. Я бежала навстречу, иногда оглядываясь на обречённую постройку, которая была уже вся в огне. В метрах десяти от горящей конюшни располагалась ещё одна поменьше, на которую мог распространиться бушующий пожар, но отсутствие ветра и недавно прошедший дождь стали благословенными препятствиями этому.       Подоспевшие гости постепенно переводили внимание с пожара на меня, подмечая пугающие детали моего внешнего вида — окровавленные руки, безудержно дрожащие от происходящего. На верхней части платья также были хорошо заметные пятна крови, мне не принадлежавшей.       Горящая крыша конюшни с грохотом обвалилась в тот момент, когда среди присутствующих появился Курт, а следом и Ходж. Они оба смотрели на меня, но это были два совсем разных взгляда… Настоящее время.       Перейдя на беговой шаг, я приготовилась к исполнению непростого каскада. Тройной лутц, лёгкий ойлер и сразу же тройной флип… Вошла в бауэр, плавно переходящий в изящный кантилевер… Ловкая скобка, дуга… аксель. Грациозный арабеск, затем либела и головокружительный бильман…       Ванесса и Вайлет, замерев с блестящими от восхищения глазами, следили за мной и каждым новым элементом.       Я перешла на каскады квадов… Несколько связующих элементов, глубокий вдох и… два четверных риттбергера. Короткий разбег — четверной лутц, вновь ойлер и четверной сальхов.       «На сегодня достаточно».       Девочки топтались на катке, поджидая, пока я подъеду к ним. Рядом с ними, за бортиком, за моей произвольной программой наблюдали супруги Келлер вместе с сыном. Они стали восторженно хлопать, когда я закончила.       — Кэтрин, ваши квады идеально чистые, а у меня пока что и двойные прыжки выходят с натяжкой. — Произнесла Ванесса, подъехав ко мне навстречу.       Я по-наставнически обняла её.       — Мастерство не терпит спешки, Ванесса. Наберись терпения, и шаг за шагом ты достигнешь желаемого.       Встретившая нас Вайлет кинулась ко мне, чуть ли не выпрыгивая из своих розовых коньков.       — Кэтрин, а вы покажете в следующий раз тройной аксель?!       — Покажет, заодно и четверной, — ответила за меня подходящая к нам Елена.       Девочки сразу стушевались в присутствии грозного и знаменитого тренера, и семейство Келлер решило оставить нас наедине.       — Я рада, что происходящее в твоей личной жизни мало влияет на спортивный дух. — Довольно произнесла Елена.       — Я всегда рада побыть наставником для юниоров. Сейчас это для меня не столько спорт, сколько отдушина.       — Я понимаю, и мне действительно жаль, что твоя семья распадается. — Елена утешительно обняла меня. — Ты обещала подумать по поводу участия в чемпионате США в будущем январе.       — Да… но пока что я не могу дать точный ответ. Как я могу планировать что-то на несколько месяцев вперёд, если не знаю, что будет завтра.       — Время ещё есть… где-то до середины ноября. Даже мои связи не помогут, чтобы ещё дольше удерживать за тобой место в заявке.       — А что Тейт?       — У него и его партнерши сейчас заслуженные каникулы. Решили устроить себе турне по Азии. Сейчас они где-то в Южной Корее, но к чемпионату они будут в строю, можешь не переживать за них.       Я посмотрела Елене за спину и увидела то, что вынудило меня прищуриться и посмотреть ещё более внимательно, исключая зрительные галлюцинации. Около выхода с катка стоял Бен и… обыскивал Синтию?!       Попрощавшись с Еленой, я подъехала к ним. Синтия тут же посмотрела на меня, а после недовольно забрала из рук Бена свою сумку.       — Что ты здесь делаешь? — без лишних предисловий спросила я.       — Хочу поговорить с тобой, — Синтия посмотрела на Бена и добавила, — если можно, наедине.       — Не могу сказать того же, но так уж и быть… Подожди меня в кофейне напротив, пока я переоденусь.       Я заказала себе матчу, а Синтия ограничилась чашечкой чёрного кофе.       — Говори, что хотела, я вся во внимании, — делая бесшумный глоток светло-зелёного напитка, сказала я.       — Я слышала про то, что произошло с вашей няней… и про развод.       Синтия говорила медленно и неуверенно. У меня сложилось впечатление, будто она не понимала, что можно говорить, а что нет.       — Думаешь, это из-за вашего поцелуя, и тебя грызёт совесть, которая неожиданно пробудилась из вечного сна?       Моя прямолинейность серьезно озадачила её. Видеть растерянность на лице миссис Моррис стало приятным бонусом.       — Детали нашего развода не должны тебя касаться, но ты всё-таки можешь спать спокойно, так как одних твоих стараний оказалось ничтожно мало для принятия этого решения.       — Кэтрин…       — Синтия, моя няня лежит в больнице с серьёзным огнестрельным ранением, найти замену ей нам пока не удалось, и сейчас с детьми сидят мои друзья, а я не хочу злоупотреблять их добротой, поэтому говори быстрее и по делу.       — Я пришла извиниться.       Одна из моих бровей тут же приподнялась, выражая удивление.       — Всё, что я сейчас скажу не будет оправданием ни мне, ни моим поступкам, но всё же я прошу выслушать меня.       Она в два глотка выпила свой кофе в попытках подавить искреннее волнение.       — Некоторые события, произошедшие недавно… заставили меня осознать, что я стала именно тем человеком, которым меня боялись вырастить мои родители… А осознала я это, потому что стала бояться того же… Та жизнь, что я выбрала для своего ребёнка, сделает из него чудовище, которое изо дня в день смотрит на меня из зеркала.       Синтия сделала глубокий вдох и посмотрела в окно. В лучах полуденного солнца стала заметна краснота на фоне зелёных глаз.       — Зависть… словно дёготь, заполнила меня изнутри. Глядя на тебя, сияющую от счастья, потому что тебя любят… Не за что-то, а просто так… Он любит тебя просто, потому что ты есть. Даже сейчас, после всего… это сияние никуда не ушло.       Слёзы скромно покатились по её худому фарфоровому лицу.       — Я всегда хотела только этого. Почувствовать себя нужной и разглядеть внутри себя хотя бы крохотную искорку этого света. Я, как и все женщины, хотела получить его от человека, которому посвятила свою жизнь.       Синтия не трогала своё лицо, игнорируя выступившую влагу.       — «Разве я много хочу?» — всё время спрашивала я сама себя. И только сейчас я могу дать ответ. — Она, наконец, отвела взгляд от окна и посмотрела мне в глаза. — Много… Это дар, Кэтрин… Любить и быть любимой… И мне жаль, что, ослепнув от обиды на судьбу, за то, что она не посчитала меня достойной обладать им, я хотела забрать его силой у того, кто был благословлён ею.       «Неспособный к раскаянию — неисцелим, — писал Аристотель. Человек же, сидящий передо мой, сумел избежать этого».       Я медленно поднялась и села рядом с Синтией. Руки сами обняли её. Побережье Лонг-Айленда. Ист-Хэмптон. Следующий день после покушения.       Морской воздух всегда успокаивал меня. А сейчас, находясь среди самых дорогих мне людей, помог на время выпасть из пугающей реальности.       — Чуть выше… Да-да… Тут…       Стало безумно хорошо, по всему телу побежали волны приятных мурашек. Ходж умело массировал мне стопы, не прекращая с удовольствием наблюдать за моей реакцией на его прикосновения. Мы сидели друг напротив друга на скромной террасе, выходящей на пляж. В паре метров прямо перед нами играли дети. Карла, как и подобает старшей сестре, помогала Тейлору отпечатывать фигурки на песке, пока тот, как подобает всем младшим, задорно ломал всё, что она делала.       Вода в океане была уже непригодная для купания. Несмотря на это, тёплый, временами порывистый, воздух вместе с лучами солнца делал времяпрепровождение на пляже более чем приятным. Тейлора совсем не тянуло к воде. Пока что он её боялся. Но зато за Карлой всё время приходилось следить, чтобы та шкодливо не подбегала к неспокойным волнам.       — Карла, не ходи к воде! — строго крикнула я, пробуждаясь от приятного расслабления.       Она лишь обернулась и лукаво рассмеялась, а после сломя голову побежала к воде.       — Вот же…       Я тут же выдернула ноги из рук Ходжа и босая помчалась за ней, останавливая уже в полуметре от хлынувшей влаги. Взяв маленькую шалунишку себе подмышку, я вернула её на положенное место, не забыв пригрозить «суровым» наказанием в случае следующего непослушания. Когда я вернулась, Ходж насмешливо улыбался.       — Она тебя не слушается, потому что ты ей всё разрешаешь.       — Кто бы говорил… Это ты её разбаловал своими бесконечными подарками. — Я гневливо посмотрела на него, падая назад в своё кресло. — Следующим побежишь ты.       — Кто и держал их в ежовых рукавицах, так это Ребекка, — с грустью в голосе проговорил Ходж, возвращая назад мои ноги к себе на колени и очищая их от назойливых песчинок.       — После случившегося, она не останется работать у нас. Я бы не осталась.       — Я не собираюсь её отговаривать, если она примет такое решение. К тому же уже занялся поиском достойной замены на этот случай.       — Не думаю, что сейчас это наша основная проблема.       — Ты права, но я знаю, как решить и основную.       Мы переглянулись, и он поймал мой заинтересованный, но немного напуганный взгляд.       — Я не собираюсь убивать его, поэтому не нужно смотреть на меня так. Хотя этот вариант намного проще, а после того, что он сделал, даже вполне оправданный… Тем не менее это не мой стиль решения проблем.       — И какой же твой?       Ходж погладил мои щиколотки, поднимаясь вверх по гладкой голени.       — Я отдам Курту то, что он хочет… и даже больше.