***
В комнате было светло, но как-то неуютно. Воздух был стылый, будто гулял постоянный сквозняк. но кроме двери за спиной источника холода больше не наблюдалось. Большой резной стол красного дерева привлекал внимание своими габаритами, Вадим усмехнулся, что на таких только секретарш раскладывать и липовые договоры подмахивать, но никак не полезной и важной работой заниматься. Сам он сидел на каком-то дряхленьком стульчике, ну совсем не вписывающимся в общую обстановку. Казалось, ещё чуть-чуть, и тонкие ножки точно подкосятся под весом взрослого мужчины, давно уже перевалившим за сотню. В раздумьях он покачался несколько раз, бедная табуретка нещадно скрипела, всячески угрожая надломиться, но сдаваться не собиралась, упорно выполняя свои прямые функции. Взглядом, выработанным многими годами, он окинул небольшую комнатку, по периметру которой камер, к его удивлению, не нашлось. Источника света не было: ни ламп, ни одиноких лампочек под потолком, но светло было как днём. Вадим знатно насторожился, внутренне подбираясь. Дверь находилась за его спиной, это бесконечно его раздражало и нервировало, так что он решил заняться этой самой дверью, оценив возможность взлома. Вадим попытался встать, но получилось только кратко конвульсивно дернуться. Руки так и лежали на крохотных подлокотниках, а тяжелые ботинки так и остались на месте, не сдвинувшись ни на миллиметр — Что… — недоумённо протянул Вадик, тряхнул головой и попробовал снова. Результат был всё тем же. Поднапрягшись так, что вздулись вены на предплечьях и шее, мужчина весь потянулся вперёд, но ему удалось лишь самую малость качнуть стул. Его будто пригвоздило к полу, а всего несколько секунд назад он свободно качался, переваливаясь с ножки на ножку. Паника ещё не наступила, но мужчина совершенно не понимал, почему не может встать, но как школьник переваливаться мог сколько угодно. Объяснений не находилось, что пугало, как бы он не надрывал жилы в многочисленных попытках хотя бы задницу приподнять со стула. Критическое мышление пыталось придумать этому причины, но интуиция говорила, тут явно что-то нечисто. Творилась какая-то хрень, и её с каждой секундой становилось всё больше, и это напрягало просто неимоверно. В разгар мозгового штурма дверь за спиной громко скрипнула, распахиваясь. Послышались тяжелые шаги закованных в форменные берцы ног. Этот звук он из тысячи узнает, сам несколько таких умудрился стоптать за свою жизнь, что вдруг показалась очень и очень короткой. Он напрягся и снова предпринял попытку обернуться, но шея отказывалась подчиняться. Один, второй, третий шаг, и тяжёлый подзатыльник заставил рефлекторно втянуть светлую голову в плечи охреневшего от ситуации Вадика. — Ровно сиди, не ёрзай, — послышалось озорное и до боли знакомое. Вадим ошарашено застыл, не в силах поверить, что слышит этот голос. Оттуда не возвращаются даже с амулетами на везение всех стран и народов мира, даже с его удачей оттуда выхода нет. Он же сам собственными руками сделал так, чтобы этого не произошло. Вдруг прошибло холодным потом, а по телу пробежала такая дрожь, в которую его под обстрелом не бросало. Глаза поднимать не хотелось, но в поле зрения показались мыски до блеска начищенных берцев — ещё немного и можно собственное испуганное лицо разглядеть. Что за чертовщина тут творится? Сначала встать не может, будто его к электрическому стулу приковали, теперь это. Да и где он вообще? Только же недавно был склад и засада… Неужели…? Быть того не может, не мог он там… — Мог, — однозначно припечатали сверху, мозолистыми пальцами вцепляясь в светлые волосы и приподнимая голову. Скалясь и сверкая черными, как южная ночь, глазами, на него смотрел Волков. Шалая улыбка гуляла по губам, а Вадим застыл. Пазл складываться не желал. Мёртвые по земле не ходят. Или это он сам…? — Я бы сказал, что пациент скорее мёртв, чем жив, но тут уж тебе выбирать, — Олег вальяжно прошёл за стол и упал в неведомо откуда взявшее кожаное кресло. Закинув длиннющие ноги на стол, глухо припечатав пятками, он нечитаемо взглянул на Вадима, с удовольствием того разглядывая. Дракон кожей под несколькими слоями одежды чувствовал этот взгляд, хищный и липкий, разглядывающий и заглядывающий прямо в черепную коробку и в душу. Мужчина открыл рот и закрыл, не в силах выдавить из себя ни слова, хотя обычно с этим проблем у него никогда в жизни не было. Это было единственным, с чем никогда не было проблем. — Волков, я же тебя своими руками… — он проглотил слово, язык не ворочался во рту, чтобы произнести то самое. — Два раза не возвращаются. Ладно после Венеции, но не сейчас. — Так я и не, Вадюш. Ну ты чего такой серьёзный, а, чего погрустнел? Ах да, я забыл тебе представиться, добро пожаловать в Ад, — радушно улыбнувшись, будто Вадим главный гость на сегодняшнем празднике, начал Олег. — Не думал я, что так быстро свидимся, но ведь так даже лучше, правда? — А ещё раз можно, куда? — выпучив глаза и снова дёрнувшись в тисках, произнёс Вадим, почувствовав, как предательски дрогнул голос на последнем слове. — Да ты стебёшься, просто, да? — усмехнулся он, а глаза снова забегали по комнатке, по обтянутым плотными темными штанами ногам и до чертиков спокойному Олегу, что будто и не собирался ничего рассказывать. — Стебаться из нас двоих любил только ты, изводил пацанов в отряде, пока их по твоей отмашке не забивали где-нибудь в тёмном углу, а потом пользовали, — Олег нахмурился, вдруг резко растеряв всю напускную весёлость. — Но это не самый большой твой грешок. Я являюсь этому подтверждением. — Олег, чем хочешь поклянусь и сколько хочешь заплачу, только скажи, где мы? — ему было не до шуток, он весь подобрался, чтобы как только появится возможность хотя бы пальцем дотянуться до Волкова. Почувствовать, что тот на самом деле живой, что кровь ещё качается его сердцем, а лёгкие качаются простреленными лёгкими. Но как такое может быть, если он своими руками того застрелил и закопал его, засыпая мягкой чавкающей землей продырявленную макушку. А сейчас Волков непринуждённо почесывает затылок, будто чувствует, что именно вспоминает Вадим. Как перед ним Олег стоял на коленях и не мог даже повернуться, чтобы лицом к лицу встретиться с пулей, как Дракон зажмурился впервые в жизни, когда убивал, и как рука дрогнула только после того, как чужое тело тяжело свалилось на бок. Необычайно яркую лужу крови, что в считанные секунды растеклась по бетонному полу, и чужой надрывный крик боли. — Ты немного забежал вперед, но да, мы с тобой к этому вернёмся, — Волков звучно щёлкнул пальцами, и на стене за его спиной появилась большая доска, а на потолке проектор. — Так я реально в Аду? Тот самый, который по Данте? И на какой меня круг? — с каким-то особым для его положения интересом усмехнулся Вадим. — Оставь надежду всяк сюда входящий… — процитировал он по памяти, надеясь, что это всё просто кошмар, а он валяется где-нибудь в больничке в глубокой коме. — Ты правильно уловил ход моих мыслей. Тебе подходят второй, но темноты ты не боишься, — задумчиво протянул Олег, подперев щеку кулаком. — Четвёртый тебе даже понравится, там спорят много. Седьмой круг, где насильники и убийцы, но это слишком просто. Я тебя с превеликим удовольствием отправлю на девятый, к самому центру, там как раз компания для тебя подходящая. — Лестно ты обо мне отзываешься, — Вадим тяжело провёл ладонью по лицу, стирая нервный пот с висков и как-то обмякая на этой чертовой табуретке. — А можно тут как-нибудь переговорить с кем-то кроме тебя? У тебя явно личная заинтересованность, а я, может, и договорюсь. — Ты сейчас серьёзно? — Олег расхохотался, как не смеялся до Венеции. Он делано вытер будто бы выступившую слезу и продолжил: — Я, конечно, всё понимаю, но это даже для тебя глупо. — Попытка не пытка, всё равно терять нечего, если это и правда конец. — Ну что же, не буду тебя задерживать. Начнём, — хлопнув в ладоши, Волков резко встал с места и приблизился к Вадиму, вставая у того за спиной. От этого у напряженного до предела мужчины судорожно дёрнулись губы, но он ничего не сказал, когда чужие руки тяжело опустились на плечи, сжимая и тиская. Очередной щелчок пальцами разорвал тишину, и на экране фото лежащего на земле парня. Совсем молоденький, едва за восемнадцать, но светлые глаза стеклянно смотрели в небо, пухлые губы были приоткрыты. Но милую мордашку портила рваная дыра во лбу, как раз над переносицей. — Про чревоугодие и гордыню, жадность и прелюбодеяние даже говорить с тобой не хочу, иначе мы тут на вечность застрянем. Мы к этому вернемся, а сейчас перейдем сразу к сладкому, да? Хотя нам с тобой уже торопиться некуда, но я не хочу вспоминать каждый раз, когда ты взял кого-то силой, позавидовал чужой тачке или наврал кому-то, не почувствовав и малейших угрызений совести, — послышался хриплый голос над ухом и Вадим хотел было отстраниться, но чужие руки железной хваткой держали на месте. Нет, нет, нет… Крутилось у того в голове. У него не было и толики сожаления о том, что он делал. На это всегда была причина, а если не было — всегда есть желание. А сейчас придётся все это вспоминать, переживать заново. Но вот то, что личным проводником в Ад стал Олег — это удар ниже пояса, от которого тяжело оправиться. Убийство Волкова, возможно, единственное, о чем он на самом деле мог бы жалеть, если бы у него было больше времени все обдумать. Но буквально пару месяцев назад он закапывал Олежика, а потом Разумовский будто с цепи сорвался, натравив половину города на Дагбаева. Некогда было предаваться рефлексии. На размышления времени не было. Теперь же будет целая вечность, он ведь не сомневался, что если что-то после жизни и существует, то он точно попадёт в Ад. Такие как он даже если построят несколько храмов и вдруг отрекутся от всего, свалив куда-нибудь в закрытый горный монастырь, всё равно прощения не получат. Из мыслей его вывели щелчки пальцев у лица: — Ты тут заснул, что ли? — Олег с явным удивлением смотрел на Вадима. В руке у Волкова появился небольшой ножичек, которым тот легко чиркнул по бедру мужчины. Тёмные джинсы начали нещадно напитываться выступившей кровью, и Дракон больше вздрогнул от этого противного чувства, чем от боли. Кинжальчик был какой-то стремный, с большой головой волка на рукояти, ну один в один кулон, которого, кстати, не было. Ах, ну да, закапывали то Волкова без кулона и с порченной татуировкой. — Первый пошёл. Ты его хоть помнишь? — Такое не забывают. Это первый контракт, полгода срочки, а потом вот это, — Вадим скривился, чувствуя, что крови почему-то слишком много для такого мелкого пореза. Умереть в Аду? Да это уже что-то из разряда фантастики. — Не удивляйся. За каждую слезинку, пролитую из-за тебя, я буду забирать капельку крови, — Волков помахал перед лицом окровавленным ножиком, что будто пульсировал, напитываясь чужой силой. — Вот сейчас плачет мать этого мальчика, его ведь совсем без подготовки отправили, а тут ты со своей снайперской. Не думаешь, что это было как-то нечестно? — Будто на твоих руках смертей меньше. Но только я всё сам делал, а не подрывал совершенно непричастных людей на площадях. Сравним, у кого счетчик больше? — вызверелся Вадим, от понимания дальнейших перспектив. — А я за своё уже страдаю, ты за меня не волнуйся, — как-то особенно глухо ответил Олег, поглубже в рану вгоняя лезвие. Дальше щелчки пальцев звучали раз в несколько секунд, тут же появлялись новые царапины. Вадиму было плохо и муторно, одновременно жарко и холодно от вытекающей крови. Его било в ознобе как при температуре, а лица на экране сливались во что-то страшное и неприятное. При других обстоятельствах он бы давно откинулся уже или потерял бы сознание, но тут оставалось только наблюдать, как под стулом расползается кровь, марая всё вокруг. — Как ты там всегда говорил? Что у тебя работа такая, и ничего личного? Так ты сказал этой девчонке? — оскалившись, Волков тяжело выдохнул в чужую шею, почувствовав, как приподнялись волоски на блондинистом затылке. С трудом приоткрыв глаза, Вадим увидел на экране скорчившееся на плиточном полу тело. Голая девушка лежала, скрючившись в три погибели и прикрывая руками, заплывшими гематомами и синяками, голову. Узнавание затеплилось на границах памяти, но она была лишь очередной жертвой, которую заказали. Вадим же не отказал себе в удовольствии перед её кончиной. Он почти никого не помнил из тех, кого видел на этом чертовом экране. Всего лишь нескольких, кого либо долго пытал, либо убил собственными руками без использования подручных средств. Ну и особо сопротивляющихся, конечно. Такие даже позволяли самоутвердиться, напомнить самому себе, что ещё не заржавели шестерёнки. Количество порезов и ран увеличивалось, а кровь все не останавливалась. На его теле уже живого места не осталось, всё было испещрено колотыми, тонкими и глубокими. Одежда и волосы насквозь пропитались кровью, будто он попал под ужасный дождь. Сколько он так просидел? Неизвестно. Часы, дни, может быть, месяцы? Его прегрешения можно было перечислять бесконечно, а Волков не отказывал себе в том, чтобы повторить по несколько раз особо изощренные убийства или слезы, что выплакала ночами мать Вадима, понимая, кем стал её сын. Припоминал случаи, когда Дракон делал зло и приносил страдания с довольным лицом. Олег неустанно что-то говорил и рассказывал, по именам называл каждого, кто так или иначе пострадал от драконовских рук, по ком лили горькие слезы. Вадим в жизни не видел его таким увлечённым чём-то, понятно ведь было, что это приносило ему огромное удовольствие. Чужая же боль множилась и разрасталась, разрывая тело на мелкие кусочки. На экране появился Олег. В темноте леса не видны были многочисленные гематомы, а на крест, рассекающий спину, налипла земля. Не человек, но уже просто замученное и искалеченное тело. Его оставалось только утилизировать так, что даже собаки не нашли бы. Хотя его даже искать не будут, один Разумовский мог бы что-то сделать. Вадим сейчас сидит перед ним, поэтому ясно, что Серый справился с поставленной задачей. Главное, чтобы город нахер не спалил, в попытках накрыть эту крысу, а всё остальное Олега уже не трогало. Его уже ничего не трогало. Сердце у Вадима предательски ëкнуло, а в ушах появился особенно громкий звук выстрела. Он де таких за свою жизнь немало сделал, так почему этот трогает до глубины души? Ах, да. Они же когда-то давно, будто уже в другой жизни, спины друг другу прикрывали, можно сказать, что даже друзьями были. С привилегиями. Куда же без этого. А потом Волков будто окончательно съехал, как и его бешеный, которого резко из Крестов надо было доставать. Вот тогда всё пошло не по плану, вот тогда дорожки разошлись. А сошлись уже в конце в пути. Причём у обоих. — Я правда думал, что мне не придётся этого делать, — обречённо заявил Вадим. — Но ты ведь тоже много кого по приказу убивал, ведь так? — Боже, какой же ты стрелочник, Вад, завали и смотри, мы переходим к сладкому, — Волков щелкнул ещё раз пальцами, и на экране появился Дракон. На майке расплылись тёмные пятна, горло разворочено. Светлые волосы. Это зрелище одновременно пугало и завораживало. Как бы ещё можно было взглянуть на себя мертвого со стороны? Мозг, уже смирившийся с ситуацией, снова начал пробуксовывать, пытаясь осознать. Он на самом деле умер. В каком-то дрянном складе от пули наёмника, нанятого Разумовским. Нет, он не надеялся отойти в мир иной тихо и мирно в собственной постели в окружении врачей и скорбящих родственников. Как-то так он свой конец и представлял. Только наступил он намного раньше, чем Вадим планировал. Ещё бы несколько лет адреналина, потом отдых где-нибудь в очень тёплых и радушных странах, откуда никого не выдают, прям как беглых с Дона. В один миг ему дышать стало легче, тяжесть, которой налилось тело, потерявшее несколько литров крови, вдруг испарилась. Боль, пульсирующая и раздирающая, заставляющая сжимать зубы до скрежета, только бы Волкову удовольствия криками не доставить, отступила. Вадим удивлённо встрепенулся, вскинулся, впервые за долгое время вдохнув полной грудью. Но Олег напротив ухмылялся уж очень кровожадно, одним выражением лица обещая, что это только начало. Он медленно приблизился, максимально сокращая расстояние. Они почти соприкоснулись носами, и только сейчас Вадим почувствовал, что от Волкова несёт кровью и свежим черноземом, мокрой землёй. И холодом. Замогильным, от которого хочется сбежать куда-нибудь ближе к пышущей жаром батарее. Показательно, чтобы Вадим каждой клеточкой прочувствовал, Олег поднёс к его горлу нож и надавил, заставляя мужчину захрипеть и попытаться взмахнуть руками в надежде зажать рану. Собственный хрип донёсся будто бы со стороны, после чего осталось только клокотание крови в глотке, что никак не останавливалось. Рот наполнился густым и тёплым, хотелось прекратить эту пытку и отправить уже на причитающееся место в Аду. Нет и быть не может ничего хуже для Вадика, чем Олег. Тем более такой — улыбающийся, живой и с бесенятами в глазах. Тот, который за любой движ и сам туда прыгает с разгона и с радостью. Кровь ярким ручьём полилась из горла, волной боли перекрывая сознание. Вадим даже дернуться не мог, криком только ухудшая своё состояние. Склонив голову, он видел, как расплывается всё больше море крови. Несколько минут он сидел понимая, что вот ещё секунда или две, и его мучениям придёт конец. Но нет. Страдания не заканчивались, будто в его теле крови был нескончаемый запас. Олег отступил, не желая запачкать мыски ботинок. Он удовлетворённо вздохнул, чувствуя, как отпустило ещё зудящие чувство мести. Разъедающее, не приносящее радости, но такое желанное, что Волков выторговал себе эту встречу с Вадимом, как только ему передали, что Дракон, оказывается, протянул на белом свете не сильно дольше Олега. За это нужно будет отработать сверх отведённого ему срока ещё несколько веков. Но ничего, он своё отстрадает, ещё и за Серëжу впишется, ему, скорее всего, тоже немного осталось. Чужие хрипы были музыкой для Волкова, но небольшой отпуск он отгулял, так что надо было возвращаться на свой седьмой круг и продолжать отрабатывать грехи....
8 октября 2022 г. в 00:00
Где-то неподалёку грохотом по барабанным перепонкам раздалась автоматная очередь, заставляя ещё ниже пригнуться к земле и опустить голову. В наушнике что-то полуистеричным голосом кричал Алтан, пытаясь перестроить своих бойцов, но в общем гомоне Вадим мало что мог разобрать. Он скорее догадывался, какие приказы отдавал Дагбаев, и старался высмотреть того за охраной, уводящей мальчишку куда-то за территорию.
В ушах бешено стучал пульс, а по венам, казалось, разливался чистый адреналин вперемешку с эндорфинами. Вадим сделал один глубокий вдох, затем медленно выдохнул, почувствовав, как по загривку под ворот куртки скользнула капелька пота. Он резко повёл плечами и выглянул из-за штабелей брёвен, что использовал в качестве прикрытия.
Пистолет в руке буквально пел и просил уже пустить его в ход, мужчина не стал сопротивляться, одним выстрелом уложив зазевавшегося паренька, решившего, видимо, хорошенько подзаработать на смерти Дракона. То, что главной целью охоты сегодня был именно Вадим, он сам уже не сомневался. Это стало ясно как день, когда первые выстрелы вдруг были направлены не в сторону Дагбаева, напуганным зайцем застывшего прямо на линии огня, а на него, успевшего затеряться в лабиринте ящиков и необработанной древесины.
Выстрел, ещё один и ещё. Ни одна пуля не была потеряна зря, но для самого Вадима все они не имели значения — их получил не зачинщик сего веселья, а тупые марионетки, что решились поработать на восставшего из мёртвых. Разумовский мстил, а это судя по Венеции он умел и любил. Только вот Дракон почему-то хитровыебанных шахмат не удостоился, для его скромной персоны, видимо, хватило обычного нападения и показательного расстрела.
Криков и стрельбы становилось всё меньше, и впервые за долгое время в сердце появилась тень испуга. Неужели всех положили? Неужели золотце просто взял и свалил? Значит, всё на самом деле очень плохо, и пора было вспоминать какой-то шутливый заговОр, с которым мать отправляла его в армию.
Он успел сделать ещё один выстрел, а потом…