Братец Кун

Поезд отъезжает с перрона. Девушка вынуждена придержать беретку ладонью, приподняться на носочках, чтобы в пыли и средь толпы увидеть его. — Братец Кун! — Цю Лацин вскидывает обе руки вверх, курточка неаккуратно задирается, а окружающие недовольно оглядываются. Невысокий парень в военной форме оборачивается на голос девушки и расплывается в улыбке, переходя с шага на лёгкий бег: — Сестрица Лацин! … Они всегда были друг другу братом и сестрой. Так уж вышло, что жили по соседству, знали семьи и внутренние строгие правила. Которые были в семье Цьен, перекочевав почему-то и в семью Цю. «У отца Куна нордический характер» — так сказала мама маленькой Лацин, когда мужчина из квартиры напротив закрыл перед их носом дверь на просьбу поделиться сахаром. «Зато у братика Куна хороший характер» — добавила тогда ещё пятилетняя девочка, хватаясь за мамину ладонь. И ей ли было не знать всей доброты мальчишки, который охотно делился с ней игрушками и учил песням, звал гулять во двор и заступался, если товарищи по играм вдруг задевали несуразную девчонку, которой нравилось пинать с ними мяч в маминых бутсах. … Парень обнимает Лацин за плечи, утыкается носом в пуховый воротник и смеётся. Его рюкзак падает тут же на пол, а пальцы девушки сжимают ткань походной куртки на спине. … В школе Лацин было тяжело. Сидеть и учить уроки, быть прилежной и следить за формой. Глядя на мальчишек с заплатками, Цю плакала на переменках — ну почему к девочкам такие строгие требования? В такие моменты Кун появлялся очень тихо. Всегда дёргал за одну из жиденьких косичек, обращая таким образом на себя внимание, а потом протягивал угощения на ладони. — Мама запретила мне есть конфеты из-за кариеса, — Лацин растерла слезы кулачками по лицу и шмыгнула носом. Кун досадливо поджал губы и достал из брючного кармана помятый платок: — Он чистый. Правда. — Зачем? — девочка всё же взяла вещь двумя руками. — Вытри слёзы, — Цьень оглянулся и подскочил с лавки. … Лацин заправляет прядь высветленных волос под беретку, но Кун всё же сдергивает головной убор и внимательно разглядывает жёлтую косу, закрученную в ракушку на затылке, когда выдаёт: — Необычно. — Но красиво же? — девушка отводит взгляд, аккуратно поправляет сложное плетение пальчиками. — Тебе очень идёт этот цвет. … В пятом классе некоторые девчонки начали носить юбки узкого покроя, лифчики, а одноклассницы братца Куна — самые красивые платья. Лацин смотрела на них по выходным и от досады глотала слезы. Ей не шли такие наряды, и не к чему было их носить. Потому что тёплыми вечерами Цьен забегал в квартиру напротив, выстукивал 'сестрицу Лацин', чтобы покатать на качелях или угостить шоколадным — всегда только шоколадным — мороженым. … — Братец Кун, ну угости! — Лацин повисает на локте парня, заглядывает тому в глаза и пару раз выразительно моргает. Кун на это действо только тяжко вздыхает: — Шоколадное, да? Такая взрослая, а все туда же? И что бы господин Цьен ни бурчал дальше, он подходит к холодильнику, разглядывает цены и лезет в карман за наличкой. Отсчитывая сумму, просит у продавца ещё салфетки: — Сестрица Лацин неаккуратно кушает. — Эй! — Цю легонько ударяет его плечу, благодаря за салфетки и угощение. Они проходят знакомые бульвары, игнорируя автобусы, чтобы не спеша добраться до дома. … В старшей школе выяснилось, что ученица Цю не самая прилежная в точных науках, но зато очень выносливая на физкультуре и ловко складывает бумажные самолётики. За последнее она часто попадала в кабинет директора, который упорно твердил её маме, что девочке не место в старших классах, и пора поступать в колледж или училище. — Я же, в самом деле, не такая уж и умная, — Лацин отталкивается ногами от земли, когда раскачивается на качелях. Около 'треноги' стоит Кун, что-то читая в своём телефоне. Его молчание делает нервы, и девушка сдаётся: — Ты не обращаешь на меня внимания. Я не только маленькая для тебя, но ещё и глупая. Парень вмиг поднимает голову и останавливает движение качелей. Он почему-то долго рассматривает лицо Цю, задумчиво облизывает свои губы, но потом вновь её раскачивает: — А я буду учиться дальше. — Ну и учись. Заучка, — девушка сильнее сжимает поручни. А Кун вновь останавливает качель. И когда Лацин оборачивается к нему, готовя гневную тираду, то прикусывает язык — Цьен со всего маху приложился губами к её щеке. … Сложно объяснить людям вокруг, почему ей скоро тридцать, а она не замужем. Почему её квартира пустует по полгода, а когда братец Кун приезжает в отпуск — наполняется гостями, песнями, музыкой и ароматами еды. — Мне этого не нужно, — Лацин вешает куртку на крючок и пробегает по узкому коридору в спальню, — Я же живу на съёмочной студии. — Лацин, — Кун же идёт в ванную, кричит оттуда, — Я бы хотел, чтобы дома тебе было спокойнее. … У семьи Цьен дома никогда не было спокойно. Всегда были крики и шум — Лацин это ещё с детства помнит. Дело в том, что глава их семьи придерживался строгих патриархальных взглядов, воспитывал пятерых детей в ежовых рукавицах, а работал спасателем и многое повидал. Отчасти, именно из-за этого мужчина так не любил, когда Кун спорил и сбегал из дома, обещая забросить учёбу и завалить экзамены: он хотел бы жить простой жизнью, но из-за полученного воспитания уже не мог. Поэтому почти каждые выходные Кун брал Лацин с собой в походы. Кряхтя, они ставили палатку, отмечали успех ликёром из фляги парня, крутили ручку у переносного радио и танцевали, заливались смехом и отключали телефоны — чтобы родители не нашли. Но следующим утром приходили в себя: Цьен возвращался к учебникам по физике, а Цю — к чтению художественной литературы, потому как училась на швею и могла позволить себе бездельничать. — Ты тоже можешь, — девушка расчесывает длинные волосы, собирает в хвост. — Не могу, — Кун оборачивается к ней и киснет, захлопывает книгу, а потом всё же натягивает улыбку на губы и касается плеча Лацин, — Я же умный. … Девушка запускает стиральную машину и разглядывает новое белье на ниточках над ванной. Даже если братец Кун будет пить всю ночь, он ляжет рядом и будет крепко обнимать. Всегда обнимает крепко, а когда поддразнивает — то в три раза сильнее. … Лацин не планировала работать в свои двадцать, но обоих родителей уволили с работы. И Кун не думал идти в армию, получая образование в хорошем университете. В тот год всё впервые пошло не по плану. И вместо того, чтобы подумать головой, молодые люди заперлись в комнате Цю и горячечно целовались, с каждой минутой прижимаясь друг к другу сильнее. Отец Куна выломал дверь и любезно пообещал потом поставить новую, занёс ладонь для удара, но подставилась Лацин — мужчина не смог ударить девушку. Когда тебе двадцать, то кажется, что мир рушится, если первая и важнейшая опора — твои родители — даёт слабину; если твой любимый человек решается навсегда выйти из своей семьи и поступает опрометчиво, оставляя тебя один на один с проблемами. Лацин уже тогда любила Куна больше. Она думает так. Потому что страдать пришлось больше. … — Как мама? — Кун наливает себе бульона в тарелку. — Она в порядке. Скучает по тебе. Но у неё есть твои младшие. С ними тоже всё в порядке, — Лацин протягивает руку и робко касается виска Цьеня. Это только в американском кино после долгой разлуки влюбленные кидаются на шеи друг другу, моментально оказываясь в кровати и предаваясь страсти. С братцем Куном такое не проходит, у самой Цю не получается. … Лацин не нравится шить платья. Она, вроде как, не любит делать этого, но легко находит общий язык со всеми сотрудниками. Предпочитая заниматься чем угодно, только не шитьём-кройкой-штопкой, она снимает короткие видео о своей работе, показывая и ставя в пример коллег. Когда в первый отпуск Кун просматривает её канал, то смеётся: — Ты тут такая глупенькая! Но перед отбытием парень шепчет: — Я думаю, что ты должна снимать и дальше эти видео. На них ты выглядишь такой счастливой. — Но по сравнению с тобой я буду выглядеть глупо, — девушка дует щёки. — Я хочу, чтобы рядом со мной ты была счастливой. И делала то, что тебе нравится, — Кун снова целует её в губы: осторожно, обнимая ладонями щёки. А потом прыгает в поезд. … Кун утыкается носом в шею девушки, когда смеётся с нового выпуска шоу, автором текстов к которому стала сама Лацин. Парень сильнее сжимает ее талию своими руками и оборачивается к телефону, проводит пальцем по экрану, чтобы вновь прежнюю шутку, в пятый раз. Рядом с Лацин господин Цьен может быть самим собой, искренним и любящим. Он может крепко спать только рядом с ней. Потому что в остальное время над ним летают самолёты. … Кун долго не признавался Лацин, что подписал военный контракт, что не вернётся к учебе, и что навсегда предан одной-единственной Цю. Он только дольше времени проводит с ней рядом, а на её вопрос: — Так и не ходил на собеседование? — отвечает угуканьем. Цьен собирает вещи ночью в зале, покинув их кровать, стараясь издавать меньше шума. Но Лацин всё же замечает. Она включает свет в комнате и в ужасе замирает: — Братец Кун? … В этот приезд всё иначе. Лацин ещё не может сказать, что именно, но по тому, как Кун снова (снова-снова — черт побери — снова) не отходит, у нее зарождается неприятное чувство внутри. Будто он хочет насладиться их жизнью перед долгим походом. — Братец Кун? — девушка обнимает со спины, — Что-то случилось? … В жизни Цьеня всегда что-нибудь происходит. Лацин узнала об этом уже в осознанном возрасте, когда сменила две работы и закрепилась на студии телевизионного комедийного шоу. Когда она шутила со сцены про мальчишек, которых мамочка прячет от военкомата; когда повторяла любимую публикой 'Настолько патриот, что трусы с гербом' — ни разу не думала о братце Куне. Вспоминала позже, вечерами, когда смотрела выпуски с собой, когда вскрывала пиво и закидывала в рот орешки — у Куна всегда были проблемы, с которыми он справлялся сам. Потому что: — Я хочу, чтобы ты веселилась и ни о чём не волновалась. Он прикладывал к этому максимум усилий, доходя до крайностей, одну из граней которой Лацин узнала почти случайно, за пьяным спором с его друзьями, когда Цьен, причмокнув губами, приподнял брови и положил жестокую правду на стол: — Каждый день в этом мире идёт война: если у нас тихо, то в Африке кто-то точно стреляет. С тридцатых годов прошлого столетия пора было понять, что ни один локальный конфликт самых далёких стран больше не будет 'локальным'. После первых атомных бомб пора было понять… Но Кун никогда не говорит, что он по духу — безумный Че Гевара, который хочет быть полезным для своей Родины, для любимых. Лацин глупая, ей трудно объять масштабы, в которых мыслит ее парень. Её мирок маленький, ограниченный семьей и лестничной клеткой, работой и этим городом, любимым человеком и максимум — этой страной. Для Цьеня весь мир — клубок взаимосвязанных нитей, и отчий дом, его любимая Лацин — всего лишь крошки, которые можно сохранить, только если не раскачивать огромный шар больше. … Он обнимает её щёки и улыбается на прощание. Целует мягко, как тогда, обещает вернуться и сделать всё, чтобы сохранить Лацин в её мире. — Братец Кун, я не могу больше глупо шутить, — вдруг заявляет Цю. — Из-за меня? — Кун отстраняется, обнимает иначе, чтобы её губы к его шее. — Это нелепо, когда ты там, а я — здесь. Я должна беспокоиться о тебе, о других таких, как ты. А я танцую, ношу дорогие платья, пишу анекдоты и снимаю эти глупые видосы, — сжимает на спине военную куртку. — Не думай об этом так. Мне нравится в минуты отдыха смотреть твои видео и смеяться с этих шуток. Так я точно знаю, что ты живёшь в мирное время. Что ты настолько счастлива и свободна, что можешь делать все эти глупости, — Кун опускает голову, долго целует в лоб, — Так я буду знать что то, что я делаю — не зря. Что я ухожу не зря, и что мне есть куда и к кому возвращаться. Я знаю, что ты в безопасности и в порядке. Я спокоен. И буду вновь и вновь возвращаться к тебе. — Кун-гэ! — басовитый голос зовёт его по имени. И парень оборачивается, признает товарища, называет номер своего вагона и обещает, что 'сейчас, всего минута! '. Кун поджимает губы, прослеживает дорожки слез на щеках Лацин и добродушно усмехается: — Не забывай меня. Всегда говорит это, но имеет в виду очень многое: не забывать его слов, его обещаний, его самого, его любовь и его мысли о мире, не разочаровывать и радовать даже там — далеко. И после этих слов всегда целует, отчаянно и сладко, как никогда не целует после долгой разлуки — потому что забывает Лацин, забывает мирную жизнь, забывает об их общей лестничной клетке, паре семей и всей огромной Родине. Поэтому девушка отвечает эхом: — Не забывай меня. … … … Поезд только подходит к перрону. Лацин плотнее запахивает зимнюю куртку и переминается с ноги на ногу, ожидая его, когда видит в проезжающем вагоне знакомый профиль. — Братец Кун! Девушка пробегает следом несколько метров, когда Кун вываливается из форточки, не дожидаясь полной остановки поезда: — Сестрица Лацин!