Befall

— Ты когда-нибудь прекратишь огрызаться на каждое мое слово? — Начнём с того, что ты сам меня и провоцируешь. — Провоцирую? Я третий месяц пытаюсь вывести тебя на нормальный человеческий разговор! — Но каждый раз всё сводится к обмену оскорблениями, так что какая разница? — Как будто это моя вина! Итак, вы спросите, как Ким Докча докатился до этого всего? Начнем с того, что у Докча никогда не было бурной студенческой жизни. Той самой, которую ещё называют «лучшими годами». Первое время ему, конечно, было немного грустно от осознания, что обещанное безудержное веселье было не более, чем красивой и убедительной фальшивкой. Докча наивно ожидал, что после стольких лет мучительного одиночества в школе он наконец обзаведётся шумной компанией, вместе с которой будет проводить время в барах и клубах, обедать за большим столом в столовой кампуса университета, встречаться в библиотеке и объяснять друг другу непонятные темы. Но ничего из этого не происходило. Студенчество оказалось всего лишь новой эрой бестолковой учебы и попыток понять, есть ли в существовании вообще какой-то смысл (Ким Докча так и не нашёл ответа на этот вопрос). Лишь ближе к третьему курсу до Докча снизошло озарение, что дело не столько в разочаровывающей миссии студенчества, сколько в его собственной личности. В глубине души ему никогда и не хотелось быть частью большой тусовки и делать всякие клишированно крутые вещи. Ким Докча думал, что его жизнь невероятно сера и скучна, однако ему не хотелось это менять. Докча было удобно и уютно. Он любил свою тихую спокойную рутину и не нуждался в том, чтобы кто-либо вмешивался в ее привычный строй. Правда, по окончании университета всё резко принялось меняться. В изолированном мирке Докча внезапно объявилась Хан Суён — совершенно чокнутая девушка, которая уже разломала прочный фундамент своей стабильной жизни и искала, чей бы чужой ей тоже поколотить. Собственно, именно так был нарушен баланс. И именно тогда Ким Докча постепенно стал превращаться в человека, которому необходимы приключения на задницу. Первым неосознанным шагом к становлению тем, кто ни дня не может провести без поиска проблем, стало знакомство с этим мрачным ублюдком. Ю Джунхёк не понравился ему с первого же взгляда, первой проведённой в непосредственной близости секунды. Возможно, дело было в том, что интриганка Хан Суён буквально стравила их — они оба были ее близкими друзьями и имели доступ к черновику ее очередного веб-романа. Суён за свою недолгую, но весьма успешную писательскую карьеру ни разу не повезло с редактором, которых обычно к ней прикрепляет интернет-издательство, так что в определенный момент она решила, что доверить своё детище людям, которые хорошо её знают и точно заинтересованы в качестве романа, будет лучше и проще. Таким образом, Ким Докча и Ю Джунхёк читали огромный документ и делали пометки с советами для подруги. Всё было чудесно ровно до того момента, как она позвала их обоих в кафе, чтобы обсудить всё вживую с ними вместе. Более роковой ошибки — по скромному, но исключительно верному мнению Докча — она ещё не совершала. Во-первых, эмоциональный диапазон Ю Джунхёка уже, чем у рыбы-солнечника. Ким Докча, у которого с людьми даже с более подвижной мимикой и живым темпераментом всегда было не очень, понятия не имел, как взаимодействовать с этим каменным изваянием. Во-вторых, Докча уверен, что не стоит доверять человеку, который не считает вдруг обнаружившиеся у главного героя скрытые суперсилы банальнейшим клише. То же самое касается таинственных угрюмых парней, которые часто выступают любовными интересами у героинь подростковой литературы, но это никак не касается Суён и её романа. — Это буквально один из самых распространённых и переоцененных штампов, — возмущался Ким Докча. — Хан Суён, откуда у протагониста вообще взялись эти способности? И какого черта они были скрыты от всех вокруг и него самого всё время? Это не лучший способ сделать героя исключительным, ты же знаешь. — Понятия «переоцененный» не существует, — возразил тогда Ю Джунхёк, не меняясь в лице. — Если определённой публике нравится такой сюжетный ход и он пользуется спросом, он имеет все права. — Но это лишает героя важной части его развития! Как можно проникнуться историей персонажа, ассоциировать его с собой, если он — картонка, которой силу преподнесли на блюдечке, а не заставили добиваться всего самостоятельно? Ю Джунхёк был непреклонен. Докча сиюминутно возненавидел его сосредоточенно сдвинутые брови и линию сурово поджатых губ. — Почему же он не может обладать предписанными талантами и постепенно оттачивать их? Порой люди рождаются одаренными. Впрочем, тебе, наверное, трудно принять данный факт. Докча до сих пор помнит, как у него тогда вскипела кровь. Он, обыкновенно уравновешенный и обладающий высоким уровнем терпимости человек, был готов расцарапать чужое невозмутимое хлебало. Хан Суён вовремя положила конец и не успевшей начаться драке, и всей дискуссии, согласившись с мнением Докча и пообещав рассмотреть избранность своего протагониста на ином уровне. В тот раз они разошлись на очень враждебной ноте. Со временем это превратилось в извечное противостояние двух упрямцев. Хан Суён, сущая дьяволица, обычно посмеивается над их спорами. Оба ее непрофессиональных редактора обладают совершенно разными точками зрения о любом аспекте повествования и это, в общем-то, нормальная практика. Но Ким Докча предпочитает придерживаться своего (непопулярного) мнения, что Ю Джунхёк просто является неискушенным читателем без нормального опыта и, по совместительству, высокомерным грубияном. Даже Ким Докча при его практически отсутствующих социальных навыках не настолько плох в общении. Нет, со временем, конечно, некоторые особо острые углы сгладились. Докча уже не реагирует чрезмерно чувствительно на резкие выпады Джунхёка, смирившись с мыслью, что такова чужая гадкая личность, которую не исправить на третьем десятке лет. Хмурый придурок продолжает цеплять его, Докча реагирует на это ответными подстебками. — Полагаю, ваши с Ю Джунхёком взаимоотношения несколько улучшились, — говорит Ю Сана, когда они с Докча сталкиваются в столовой во время обеда. Рис с жареными колбасками на тарелке Докча выглядят так же уныло, как его лицо. — Ты, должно быть, шутишь, Сана-ши. — Почему же? — искренне удивляется девушка, когда они оба присаживаются за стол. — Вы почти не ругались во время нашей последней встречи. Думаю, это уже хорошее основание для того, чтобы считать, что вы вышли на новый уровень. Может, однажды мы дождёмся начала вашей дружбы… — Я просто стараюсь быть терпеливей по отношению к этому ублюдку, — бормочет Ким Докча, вяло ковыряясь палочками в рисе. — Мы по-прежнему друг друга ненавидим. — Ох, Докча-ши, от ненависти до любви… Да, такова Ю Сана, идеальная девушка по соседству. Даже из того, как она разговаривает, можно сделать соответствующие выводы о её характере. На первый взгляд может показаться, что она мягчайший по натуре человек, и это суждение, как ни странно, будет верным. Докча познакомился с ней в день, когда они оба проходили собеседование в игровую компанию Минософт. Уже тогда Ю Сана показалась ему удивительной — разве может человек быть одновременно добрым, умным и ангельски красивым? Конечно, теперь, спустя почти полтора года дружбы, он знает, что эта девушка способна и на самые неожиданные поступки: однажды она подсыпала острый перец в банку с молотым кофе начальнику отдела, который заставлял новичков делать ему американо. И всё же Ю Сана остаётся абсолютно уникальным созданием. Ведь даже ее мелкие пакости совершаются во имя справедливости. Если взять в противопоставление ей хотя бы ту же Суён, то они — живой пример выражения «небо и земля». Потому что последняя является сущим вселенским злом. И, тем не менее, как-то эти двое сошлись. Стоит отметить, что Ким Докча неожиданно для себя обзавёлся небольшой компанией друзей именно после того, как случайно свёл их. Позже в троицу друзей втянулась его соседка, Чон Хивон, а она, в свою очередь, потянула следом уже собственного друга. Никто не удивился, когда они с Ли Хёнсоном начали встречаться и почти сразу съехались. Периодически с ними стала зависать и племянница Хивон — студентка Ли Джихё. Докча справедливо считает её забавной, но безнадежно тупой, впрочем, на фоне своего бойфренда девушка претендует на звание гения. К нескрываемому ужасу Докча, Суён повадилась приглашать на их посиделки и Ю Джунхёка. Посиделки, между прочим, всегда по умолчанию проводятся в квартире именно Докча. Когда мужчина в первый раз обнаружил на пороге своего жилища эту монохромную катастрофу, он без заминки захлопнул перед ним дверь. — Хан Суён! — взревел Ким Докча. — Какого черта?! — О, не кипятись, чайничек, — миролюбиво пожала та плечами. — Мне кажется честным, что я тоже могу звать на наши собрания своих друзей. Это не только твоя привилегия. — Да, но это моя квартира. — И в ней очевидно достаточно места, чтобы посадить куда-нибудь и огромную злобную задницу Ю Джунхёка. Ну же, впусти его. Разве не ты всегда жалуешься на то, что он ничего не знает о хороших манерах? Ким Докча не оставалось ничего, кроме как пробурчать «предательница» и сдаться. Вот так самый неприятный ему человек на свете — ладно, это враньё, никто не может быть хуже его отца или подонка Хан Мёно — и влился в «компанию Ким Докча». Его самую комфортную и безопасную среду. Разумеется, друзей нужно держать близко, а врага ещё ближе, но это явно не тот случай. Выбора у Ким Докча как такового не было. Ведь Ю Джунхёк зачем-то продолжал приходить. Поначалу все думали, что он был бы не против прирезать каждого из них кухонным ножом, однако за три месяца компания даже стала находить вечно недовольную физиономию этого парня милой. — Насколько же у тебя закалены лицевые мышцы, Джунхёк-ши, — безобидно смеялась Ю Сана. — Знаешь, ты тоже чем-то похож на щеночка, как Хёнсон, — задумчиво подмечала Чон Хивон. — Можешь уже расслабиться, мастер, никто не съест тебя, если ты улыбнёшься разок! — задорно уверяла Ли Джихё. — Хотя, Докча-аджосси выглядит так, будто он и не против куснуть тебя маленько… Ах да. Фанатка видеоигр Джихё зовёт его «мастером». Ю-скала-Джунхёк, вроде бы, довольно популярный стример, и для Докча это ещё один повод презирать его. Докча, предпочитающий книги, никогда не разбирался в играх и не понимал их возведения в культ. Даже в Минософт он устроился лишь потому, что это удобно и вакансия хорошо оплачивается, а сам он занимается бумажной работой и не горит желанием тестировать новые продукты. Все эти стрелялки и войнушки в его глазах не представляют из себя никакой ценности, как и не требуют особой умственной нагрузки. Вероятно, поэтому Докча убеждён в том, что Ю Джунхёка, как жертву этой огромной бессмысленной системы, нельзя считать достаточно квалифицированным для помощи Хан Суён с её романом. Суён и Джунхёк, к слову, бывшие одногруппники, имеющие образование специалистов по информационной безопасности. Пф. Кто они по итогу? Сумасшедшая писательница и бесчувственный геймер. — Не стоит судить людей по их увлечениям, Докча-ши, — укоризненно роняет Ю Сана, с изяществом поднося к губам палочки с водорослями. Он снова неосознанно озвучил свои мысли. Проклятье. — Я буквально выстроил свою личность вокруг увлечения, думаешь, я бы стал серьезно осуждать кого-то за подобное? — Пожалуй, ты перенимаешь привычку Джунхёка-ши выражать свою привязанность в грубой форме, — улыбается Ю Сана. — Тогда я спокойна. «Нет, это невыносимо», — думает Ким Докча и ожесточенно запихивает себе в рот побольше еды, чтобы не ляпнуть что-то саркастично-отталкивающее. Даже если ему очень хочется доказать подруге, что она не права, он не будет этого делать. Главное, что он сам знает — им с Ю Джунхёком никогда не удастся поладить.

***

За свою жизнь Ю Джунхёк прочитал не так уж много книг, и, тем более, он не прочитал ни одного веб-романа Хан Суён (чем заслужил её постоянные обвинения в том, что он никудышный друг, который не поддерживает её начинания и бла-бла по списку). Тем не менее, окружающие с детства хвалили его способность рассуждать логически. Возможно, именно здравое, объективное мышление и делает его отличным геймером, специализирующимся на играх со сложным, объемным сюжетом. Так что, новелла Суён с тремя тысячами глав, запутанными линиями героев и кучей многоходовок не испугала его, как и сама перспектива работы над этим цифровым монстром. Огромные масштабы продуманного девушкой мира напоминают Джунхёку лор какой-нибудь фэнтезийной игры, и это сильно помогает. Кроме того, он рационален. И не подвержен тем же замашкам книжного червя и зазнайки, как Ким Докча. О, Ким Докча. Ю Джунхёк может проявлять поразительное равнодушие буквально к чему угодно, но друг Хан Суён, с которым он разделяет бремя редактора, с первой их встречи ведёт себя, как маленькое дерьмо. Порой Джунхёку кажется, что он готов на всё, лишь бы не согласиться с чужой позицией. Даже если оппонент прав, Ким Докча продолжит утверждать, что он один знает, как будет правильно, потому что он чертовски упрям. Джунхёк сразу заметил в нём эту черту. Потому что сам твёрд в своих убеждениях и ни за что не пойдёт на попятный. — Оппа, для любого здравомыслящего человека очень важно уметь идти на компромисс, — нравоучительным тоном заявляет Ю Миа во время ужина, когда её брат открывает документ с романом и ворчит, что «тупой кальмар» опять пишет в заметках, что он «категорически не согласен с комментарием своего несмышленого коллеги». Ю Джунхёк переводит полный скепсиса взгляд с экрана своего телефона на сестру. — Ты буквально самое неуступчивое и конкурентоспособное создание на этой планете. «После меня», — заканчивает он про себя. Девочка закатывает глаза и заправляет прядь вьющихся чёрных волос за ухо, как делает каждый раз, когда собирается во взрослой манере отчитать старшего брата. — Начнём с того, оппа, что, технически, я ещё ребёнок и не обязана подчиняться дурацким социальным механизмам. Во-вторых, я девочка, а значит непокорность и внутренняя сила делают меня привлекательнее как личность, в то время как мужчинам особый шарм, напротив, придаёт добродушие, — Миа выдаёт свою тираду как на духу, и Джунхёк лишний раз убеждается в том, что она чересчур много времени проводит с Хан Суён. — Наконец, ты просто-напросто достал меня этим своим «опять Ким Докча за своё», то, сё, пятое, десятое… Вы с ним хоть раз пробовали пообщаться по-человечески? Мужчина задумывается на мгновение. По сути, они с Ким Докча только и делают, что грызутся уже три месяца кряду. Обороты сейчас заметно сбавились, и порой они даже могут перекинуться парой фраз без попыток принизить айкью друг друга, однако это всё ещё трудно назвать типичной интеракцией между друзьями. Да что там, хорошими знакомыми их тоже не сочтешь. — Судя по тому, что ты молчишь и пялишь в пустоту уже вторую минуту, явно нет, — резюмирует Миа. — Этот парень слишком любит талдычить своё и не слушать других. — Хочешь сказать, ты чем-то отличаешься от него в этом? — отбривает Миа, элегантно выгнув бровь. Черт возьми, этой девочке не может быть тринадцать лет. Она наверняка какой-нибудь пророк из будущего и Ю Джунхёку послали её для того, чтобы она не дала ему бесславно умереть от собственного идиотизма. — Туше, — со вздохом выдаёт Джунхёк, показывая тем самым, что победа сегодня не на его стороне и этот разговор закончен. Ю Миа ухмыляется от уха до уха. Суён-онни была права, когда говорила, что если нести чушь с уверенным видом, то ты обязательно будешь права. Во второй раз Ю Джунхёк сталкивается с необходимостью найти общий язык с Ким Докча спустя неделю. После заключения договора с очередными рекламодателями он ловит себя на спонтанном желании выпить. Хан Суён берет трубку и торопливо отмахивается от него фразой «из меня так и прёт вдохновение, так что я пас, ты сегодня большой и самостоятельный мальчик», так что в рандомный бар в Итэвоне он отправляется один. И застывает в неверии, попросив бармена налить ему макколли. — О? — Чон Хивон издаёт неопределённый удивленный звук и заторможенно моргает. — Джунхёк-ши? — Хивон-ши, — мужчина справляется со странным ощущением сюрреализма происходящего, с уважением кивает и приземляется на один из барных стульев. Девушка в чёрной жилетке — униформе работающих здесь барменов — откладывает в сторону бокал, который протирала, и встаёт напротив него. — Какими судьбами? — спрашивает она с дружелюбной улыбкой. Ю Джунхёк неопределенно пожимает плечами. — Я не любитель шумных заведений, но иногда хочется выпить чего покрепче. — Понятно. — Не знал, что ты здесь работаешь, — неловко произносит Джунхёк, и Чон Хивон усмехается. — Поверь, не ты один. Все мои знакомые принимают шокированный вид, когда узнают об этом. Почему-то многие уверены, что можно жить без лишений на одну только зарплату детского тренера по кендо. На её губах всё ещё играет лукавая улыбка, но от Джунхёка не укрывается тень печали, промелькнувшая в чужих глазах. Поэтому он спешит выдавить из себя слова, хотя не привык оправдываться перед кем-либо. — Я не имел в виду, что считаю подобную работу чем-то постыдным, Хивон-ши, — мужчина встречается с ней взглядом. — Любое дело, которое кормит и делает тебя счастливым, достойно того, чтобы им занимались. Я не склонен к предрассудкам. Просто не ожидал увидеть тебя здесь. Сначала Чон Хивон смотрит на него с суровостью праведного архангела, после чего снова оттаивает и заливисто смеётся. — Всё отлично, я не хотела обвинять тебя в чем-либо! Кстати, ты всегда так мало говоришь, я думала, ты скуп на длинные речи. А сейчас выдал так много и сразу. — Это случайный порыв. Ты права, обычно я немногословен. — В любом случае, никто из нас никогда не переболтает Ким Докча, — фыркает Хивон и достаёт из-под стойки бутылку макколли, после чего ловко открывает её и выливает часть содержимого в чашку. — Он редкостное трепло. Ю Джунхёк не отвечает. В его голове вновь проносятся слова Ю Миа о том, что ему стоит попытаться сойти с их с Докча тропы войны. Мужчина дожидается, когда бармен подаст ему напиток, делает глоток и принимается осторожно прощупывать почву. — Мне кажется, я не до конца понимаю Ким Докча, — делится он с Хивон. Та делает сложное лицо. — Я тебя умоляю, — она кладёт себе руку на грудь, — Ким Докча невозможно понять до конца. Готова поспорить, что даже Хан Суён не догадывается, что происходит у него в голове. Парень-ребус, попробуй разгадай. Ю Джунхёк наполовину опустошает свою чашку. Он ожидал, что Чон Хивон скажет нечто наподобие «на самом деле он проще, чем пытается казаться», и тогда он убедится, что Ким Докча каждое утро напяливает на себя маску претенциозности. Его ожидания не оправдываются. — Что ты хочешь этим сказать? — Сразу видно, что ты никогда не беседовал с ним с глазу на глаз, — делает вывод Чон Хивон вместо ответа на вопрос; в памяти проносятся слова сестры: «Вы с ним хоть раз пробовали общаться по-человечески?». — Такого человека, как Ким Докча, не стоит даже пытаться разобрать по полочкам. У него слоев больше, чем у пекинской капусты. Этого парня нужно просто принять и полюбить со всеми его тараканами. И тогда он тоже начнёт понемногу открываться тебе. Джунхёк слушает её — близкую подругу Ким Докча, почему-то решившую выложить всю информацию о нем персонажу, которого сам Ким Докча неприкрыто не переваривает — и не может избавиться от ощущения, что всё это время он упускал множество деталей.

***

Одним не очень прекрасным вечером Хан Суён сообщает, что ей надоело тратить деньги на невкусные дорогие коктейли и десерты, поэтому следующее еженедельное обсуждение романа переносится в квартиру Ким Докча. Сказать, что Ким Докча был не шибко рад этому заявлению — ничего не сказать. К сборам большой компанией он давно привык и относится спокойно, даже при участии Ю Джунхёка. Но пускать его одного в свою обитель… Фактически, с ними будет Хан Суён, но она персона без капли совести на нейтральной позиции. Не то чтобы её можно было назвать бесконфликтной, на самом деле, она любит с разбега влетать в разные заварушки, только если они касаются непосредственно ее самой. В случае грызни Джунхёка и Докча по поводу и без девушка предпочитает глумиться над обоими. — Вы взрослые мальчики, сами разберётесь, — всегда говорит она, пожимая плечами. Докча переживёт это. У него были проблемы и похуже. Примерно за полчаса до прихода двух катастроф, Докча заглядывает в гости к Хивон и Хёнсону, живущим в квартире напротив. Последний открывает дверь, приветствует его полным искренней радости «Докча-ши!» и пропускает внутрь. Хивон обнаруживается в спальне перебирающей одежду, над ней возвышается полупустой шкаф. — Привет, — она машет другу рукой, размахивая кое-чьей огромной футболкой. — Ты по какому-то вопросу или просто так? — А, — Докча неловко чешет затылок — он и сам не знает, — скорее, просто так. Где-то через полчаса должны прийти Суён с мистером «я знаю всё лучше всех», и мне пока особо нечем заняться. — Болтаешься в подвешенном состоянии ожидания? Докча облокачивается о стену, когда Хёнсон подходит к Хивон и принимается помогать ей. Эти двое удивительно друг другу подходят: она — довольно жесткая и строгая, настоящая «железная леди», он — мягкосердечный и покладистый, похожий на большого плюшевого медведя. Говорят, противоположности притягиваются, но их паре ещё больше очарования и прочности придаёт то, что у них есть фундаментальные схожести. Наверное, ничего не делает отношения более динамичными, чем одни и те же ценности при совершенно разных характерах. Чон Хивон и Ли Хёнсон, к примеру, оба преданные — людям и делу, — стойкие перед трудностями и высоко ставящие справедливость. Докча знать не знает ничего об отношениях, ведь сам он о них только в книгах читал за свои двадцать восемь лет, и всё же эти двое видятся ему союзом, близким к идеалу. — Да, пожалуй. В состоянии ожидания конца. Апокалипсис грядёт, едва нога Ю Джунхёка переступит порог моей квартиры, будьте готовы и помолитесь. Ли Хёнсон вздыхает, как буддийский монах, которому подвыпивший турист настойчиво пытается доказать, что Сансара — полная херня. — Мне кажется, ты относишься к нему с излишним негативом, Докча-ши, — вот и оно, гипертрофированное чувство справедливости, тут как тут. — Я его на дух не переношу, вы же знаете. — Да, — Чон Хивон поворачивается к Докча, её выражение лица вдруг становится серьезным, и тот догадывается, что сейчас ему будут читать нотации, — но ведь этот парень отнюдь не ужасен. Почему ты так предвзят? — Это я предвзят? — ужасается Докча, готовясь защищаться. — Я вот считаю, что это вы, ребята, повелись на его загадочную чопорность. Чувак осознанно выбрал себе образ сумрачного самурая, дескать, никаким низшим эмоциям, таким как счастье, не позволено притуплять его чванство. А вы повелись на эту… показушную меланхолию! Уж я-то знаю, какой он индифферентный ко всему мирскому душнила. Хивон и Хёнсон переглядываются, как бы говоря «он переигрывает». — Не хочу тебя расстраивать, — с сомнением тянет девушка, — но ты гораздо больше подходишь на звание душнилы. Особенно сейчас. — Запахло фаворитизмом, — дуется Ким Докча, видя, как Ли Хёнсон согласно кивает. — Ты всё ещё мой лучший друг, — успокаивает его Чон Хивон и подходит ближе. — Хоть и заигрываешься иногда в драму. Джунхёк-ши вовсе не строит из себя, хм, сумрачного самурая. Он действительно несколько отчуждённый, но точно не безразличный монстр. Я общалась с ним буквально пару дней назад, и, знаешь, это был очень показательный разговор. Я многое поняла. Ким Докча неверяще округляет глаза. И ты, Брут? Кругом одни предатели. Ну, малость радует, что детям Ю Джунхёк бы точно не понравился. Банально потому, что они разделяют почти все симпатии и антипатии Ким Докча. — Зачем ты общалась с ним? — Он пришёл в бар в мою смену, и мы немного поболтали, — говорит Чон Хивон таким тоном, будто ничего странного не произошло. — Мы обсудили тебя, в том числе. — Меня?! Ю Джунхёк, только попробуй объявиться здесь сегодня… — Джунхёк-ши поделился со мной своими тревогами, пожаловался, что не понимает тебя до конца, — Хивон сообщает это с озорным блеском в глазах, и у Докча будто разом выбивают воздух из легких. — Я же прямым текстом сказала ему, что тебя вообще нереально понять. Она замолкает. Ким Докча недоволен её молчанием. — И всё? — Я дала ему пару советов. Надеюсь, он сделал выводы, — Хивон сердобольно похлопывает растерявшего всю спесь Докча по плечу и подталкивает в сторону выхода из квартиры. — Хёнсон верно подметил, что ты чересчур негативен. Будь проще. Джунхёк-ши очень даже приятный парень, просто ты вечно его доводишь. А теперь выметайся, у нас тоже есть свои дела. И обязательно расскажи потом, как прошла ваша встреча. Ли Хёнсон с виноватой улыбкой закрывает за ним дверь, и Докча оказывается в подъезде наедине со своим непониманием. Ю Джунхёк что, пытается к нему подступиться? Но почему тогда это совсем не заметно? Докча действительно неоправданно критикует и наседает на него? Так много вопросов и так мало ответов. В самый разгар его самокопания тишину разрывает характерный звук открывающегося лифта, затем прямо перед мужчиной оказывается слегка взмыленная Хан Суён с двумя картонными коробками наперевес. Она окидывает Докча невпечатленным взглядом и выплёвывает: — Ты чего тут забыл? — и, не дожидаясь ответа, огибает его и идёт к двери квартиры. — Я купила пиццу. Голодная, как стадо чертей, так что открывай пошустрее. Всё ещё немного оглушенный свалившейся на него информацией, Докча покорно проворачивает ключ в скважине. Все остальные действия — закрыть дверь, снять обувь — он также выполняет машинально. Суён, уже вгрызшаяся в кусок горячего теста, наконец обращает внимание на его расфокусированность. — Что-то случилось? Ты ведёшь себя ещё тупее, чем обычно. — Кто бы говорил, — огрызается Ким Докча, падая на соседний стул и запуская пальцы в волосы. — Чон Хивон только что сказала мне, что Ю Джунхёк хороший человек, потому что он приходил в её бар и спрашивал у неё, почему он меня не понимает. Хан Суён ещё с полминуты молча жуёт, после чего хмыкает. — Он всегда был таким. — Каким «таким»? — Прячущим свои беспокойства, — Суён откладывает кусок пиццы и задумчиво подпирает подбородок чистой рукой. — Видишь ли, ты ведёшь себя необоснованно агрессивно по отношению к нему вот уже третий месяц, и его наверняка волнует вопрос, хоть он и не показывает этого, в чем же твоя проблема. Ким Докча аж задыхается от возмущения. — Ты уверена, что из нас двоих агрессивный — я? Он назвал меня бездарностью спустя пятнадцать минут после знакомства. Суён делает ой-можно-подумать-лицо. — Не назвал, а завуалированно намекнул. И вообще, чувак просто маленечко изъебнулся. Он же типа селебрити, у них наверняка временами случаются короткие замыкания на этом фоне. — Звучит как так себе аргумент, — сварливо замечает Докча. — Послушай, дружок-пирожок, — Хан Суён поджимает губы в тонкую линию и складывает руки на груди, из-за чего в комнате словно на несколько градусов падает температура, — всё, что я могу тебе сказать: у вас обоих ужасно похожий тяжелый, дрянной характер. Я в жизни не видала таких гордых и зацикленных на своей правоте людей, ну ладно, кроме себя. И если вы элементарно прекратите вести себя, как детсадовцы, то всё мгновенно станет прозрачнее и проще. Дальше вы решаете свои проблемы сами, не трахая мне мозг и не втягивая в эту Санту-Барбару кого-либо ещё, договорились? Малоизвестная жизненная истина гласит, что люди, которые большую часть времени ведут себя по-клоунски, на самом деле являются самыми страшными в гневе. Хан Суён, девушка ростом около ста шестидесяти сантиметров и с бесконечными запасами лимонных конфет в карманах и сумках, относится к этой самой категории. Поэтому Ким Докча, в глубине души заволновавшись о своей целости и сохранности, решает сделать вид, что он со всем согласен. К тому же, может, он и вправду утрирует? (Да нет, бред какой-то).

***

У Ким Докча маленькая, но, надо признать, по-своему уютная квартирка. Практичный Ю Джунхёк и сам когда-то выбрал двушку, хотя его заработок вполне позволял ему раскошелиться на жилище побольше. Ему бы хватило и одной комнаты, но Ю Миа определенно нужна своя девчачья территория, а он готов на всё ради удобства сестры. Обыкновенно «компания Ким Докча» оккупирует совмещенную с кухней и столовой гостиную, самую просторную комнату, сегодня же хозяин впервые пускает Ю Джунхёка в собственную спальню. Пространство здесь, как и везде, заполнено вещами, отражающими личность владельца: безделушками по типу фигурок, цветастыми галстуками, почему-то детскими рисунками (на подавляющем большинстве изображены разные насекомые) и, конечно, книгами. Последние занимают почти все горизонтальные поверхности. Ким Докча убирает пару книг со стула возле кровати, освобождая место для Ю Джунхёка. На саму кровать он пускает только Хан Суён. Не то чтобы Ю Джунхёк ожидал подобной щедрости в свой адрес. — Если я найду хоть крошку в постели — ты не жилец, — шутливо угрожает Ким Докча, наставляя два пальца сначала на подругу, затем на себя, мол, я слежу за тобой. Суён показывает ему язык и достаёт блокнот с ручкой. — На чём мы остановились в прошлый раз? — Сцена смерти товарища главного героя, — подсказывает Ким Докча и падает возле Хан Суён, по его лицу уже можно прочитать, что сейчас он разразится критикой. — Я как раз хотел спросить, не кажется ли тебе слишком клишированным троп, где персонаж перед кончиной обязательно должен выдать какой-то важный монолог? Ю Джунхёк тихо усмехается себе в кулак — Ким Докча, главный антифанат литературных шаблонов, снова в деле. — Но это же делает сцену трагичнее? — Суён хмурится. Докча брезгливо снимает с пиццы кружок помидора и кладёт его обратно в коробку. Откусив немного, он, видимо, формирует в своей голове мысль, которую следом и озвучивает. — А ты представь, насколько трагичнее может быть гибель героя, который не успел проститься с миром? — мужчина чуть дёргает уголком рта, когда Хан Суён заинтригованно приподнимает брови. — Не успел сказать родным, что любит их? Или передать компаньону необходимую информацию? Всё просто обрывается в одночасье. Я уверен, что отсутствие возможности услышать последние слова покинувшего героев друга сломает их больше, чем если бы он сумел прохрипеть что-то напоследок. Это породило бы в них горечь вины, незнание последней воли, неверие в столь резкий поворот событий. Ким Докча продолжает расписывать всевозможные эмоции, которые испытали бы как сами персонажи, так и наблюдающие за ними со стороны читатели, с удовольствием садиста. Ю Джунхёк невольно думает, что этому парню, с его тонким прочтением человеческих эмоций, следовало бы писать романы самому. Раньше Джунхёка раздражала чужая дотошность. На этот раз он пытается взглянуть на неё под другим углом. От Хан Суён не укрывается его подозрительная молчаливость. — А ты что думаешь? Ким Докча тоже, вероятно, неосознанно впивается в него любопытным взглядом. — Клише не всегда плохи, — Ю Джунхёк аккуратно подбирает слова. — Любой штамп можно сделать скучнейшей дрянью, а можно обыграть так, что произведение от этого только выиграет. Читатели не особо любят покидать зону комфорта, из-за чего всё смелое и оригинальное вынуждено мёрзнуть в низах рейтингов. Но, полагаю, иногда разрыв шаблона может быть полезен. Вариант, что предложил Ким Докча, явно способен вывести некоторых людей на сильные чувства. Кажется, они оба удивлены («Я думал, ты запрограммирован на десять слов в сутки», — едва слышно лепечет Докча). Джунхёк невозмутимо смотрит на них в ответ, сложив руки на груди. Наконец, Хан Суён издаёт звук, похожий на фырканье, но выглядит она при этом удовлетворённой. — Ну, раз вы оба считаете это хорошей идеей, я перепишу сцену. Писательница быстро записывает что-то в блокнот, затем поднимает другую тему («мне не нравится начало этой главы, как бы донести ту же мысль, но иначе?»). Ю Джунхёк пропускает её слова мимо ушей. Потому что Ким Докча сначала долго и пристально на него смотрит, а потом стремительно отворачивается. И всё же Ю Джунхёк не упускает момент, когда его губы чуть изгибаются. Всего на мгновение. Но прежде Ким Докча ни разу ему не улыбался. Должно быть, то, что Джунхёк согласился с его мнением, знатно потешило его эго, и всё дело лишь в этом. Однако что-то внутри подвешивается на крюк и медленно тянет. Ю Джунхёк делает глубокий вдох. Раздаётся мелодия — кто-то жмёт на дверной звонок. Ким Докча подрывается с места и идёт в коридор, после чего до Суён и Джунхёка доносятся детские голоса. — Привет, хён! — первый, звонкий и громкий, точно мальчишечий. — У нас сегодня гости, а я терпеть не могу сидеть с ними, так что мама разрешила мне побыть у тебя, пока они не уедут. — Меня просто позвал Гильён, я всегда рада зайти к тебе в гости, аджосси, — говорят уже другим голосом, более нежным и несомненно принадлежащим девочке. — Ладно, ребята, проходите. Но у меня тоже гости, имейте в виду. — Мы знаем всех твоих друзей, хён. — Так-то да, — Ким Докча немного нервно посмеивается, — но это другой случай. Он возвращается в спальню в компании двух подростков лет двенадцати. Девочка с каре в бежевом кардигане сразу замечает сидящую на кровати по-турецки Суён и машет ей рукой, на Ю Джунхёке её взгляд смущенно стопорится. — Это Ю Джунхёк, — спешно объявляет Ким Докча, прочистив горло. — Друг Хан Суён и про-геймер. Ну, и мой временный коллега, вроде как. — Он работает с тобой и Саной-онни? — спрашивает девочка. — Нет, мы с ним помогаем Суён. — Про-геймер? — с ноткой презрения повторяет мальчик в кепке. — Я ни разу не слышал о нём. Эй, ты хотя бы раз играл в… — Не строй из себя крутого, букашка, — перебивает его девочка, щёлкнув по лбу. — Ты сам никогда не увлекался играми. И не веди себя так невоспитанно со старшими. Подростки начинают препираться, но Ким Докча устало просит их перестать, и оба моментально послушно замолкают. Ю Джунхёк, так ни разу не открывший рта в знак приветствия, чувствует себя зрителем в театральном зале. Ким Докча ощущает на себе его внимание и воспринимает это по-своему. — Эти детишки живут по соседству, я часто присматриваю за ними, — объясняет он, кладя каждому ладонь на макушку и поглаживая. — Шин Юсын и маленький нахал Ли Гильён. То, как теплеет и смягчается его интонация, оказывает на Ю Джунхёка какой-то странный эффект. Мужчина привык к тому, что из-за грозного внешнего вида и присущей ему резкости в общении многие воспринимают его как эдакого тирана. Мало кто знает, что у него есть младшая сестра, не говоря уже о том, что только Хан Суён в курсе, как он о ней печётся. Джунхёк выучился готовить ради неё, терпел заплетания косичек и прочие прически, когда она была маленькой, покупал костюм и изображал Санта Клауса на Рождество. Ю Миа — всё, что у него есть. Так что Ю Джунхёк считает отношение к детям очень показательной характеристикой человека. Ким Докча слушает рассказы Шин Юсын и Ли Гильёна о том, как у них прошёл день, а те тянутся к нему, выпрашивая себе побольше внимания и ласки. Уже довольно взрослые, но млеющие от заботы, казалось бы, чужого человека. Значит, есть в этом парне нечто заставляющее людей доверять ему. Ю Джунхёк словно наяву слышит фразу, оброненную Чон Хивон в баре. На ум также приходит сам факт того, что несколько непохожих друг на друга людей почти каждую неделю собираются в этой самой квартире и неиронично зовут себя «компанией Ким Докча». Это неожиданно заставляет его сердце пропустить пару ударов. Кажется, он продолжает с тупым выражением лица пялиться в какую-то точку, которой по чистой случайности оказывается лицо Ким Докча, и Хан Суён одаривает его полным подозрения, многозначительным взглядом. Она медленно достаёт свой телефон и почти включает камеру, но потом, очевидно, борясь с собой, откладывает его обратно и в своей обычной беспардонной манере обращается к детям: — Эй, ребятня! Как вы относитесь к драконам в фэнтези? Крутота или мейнстрим?

***

Докча уверен, что мироздание выкинуло ход конём, ведь встречи с демоном вдруг стали не такими уж и кошмарными. — Ты ведь уже убедился в том, что Джунхёк-ши добрый, к чему продолжать упрямиться и звать его демоном? — Ю Сана склоняет голову вбок, и это делает её очаровательней, что в принципе невозможно. Они вновь сидят в столовой, потому что это единственное место в компании, где они могут видеться, так как работают в разных отделах. — Он с каких-то пор начал соглашаться почти со всем, что я говорю, хотя раньше каждое произнесенное им слово было мне поперёк. Здесь определенно что-то нечисто, — поясняет Ким Докча с таким видом, будто это очевидно. — Ю Джунхёк не может просто так взять и начать вести себя мило. Ю Сана беспомощно вздыхает и маленькими глотками отпивает кофе. — Ты жутко упёртый, Докча-ши. — Пусть будет так. Но я точно знаю, что Ю Джунхёк — коварный демон, который хочет втереться ко мне в доверие. Пока что Ким Докча не придумал, на кой черт Ю Джунхёку вообще надо втираться ему в доверие, но над этой частью своей теории он поработает позже. Не говорить же ему Сане о том, что Ю Джунхёк безбожно красив, а красота, как известно, бывает только демонической? Бесит неимоверно. Бесит то, что Докча теперь круглыми сутками думает о том, какая же вопиющая несправедливость — быть поганцем Ю Джунхёком. Докча просыпается по утрам и, умываясь, кое-как елозит щеткой по зубам, потому что злится на Ю Джунхёка, которому, во-первых, не нужно вставать в такую рань и тащиться в душный офис, во-вторых, не нужно подолгу приводить себя в приличный вид, чтобы от него не шарахались люди. Нет, люди наверняка шарахаются от него, но делают это из-за злобного вида, а не уродства. Докча уныло плетётся на работу и просиживает целые часы, роясь в бумагах и размышляя: «Все продолжают защищать Ю Джунхёка, будто он хоть для кого-то из них сделал что-то хорошее». Ничего плохого он тоже не сделал, но кого это волнует? В общем, Ким Докча планомерно сходит с ума, погружаясь в омут самобичевания. У Докча никогда не было действительно серьёзных комплексов по поводу внешности, которую уверенно можно назвать стандартной. Его самооценка не настолько разбита. И всё же на фоне Ю Джунхёка он с некоторых пор чувствует себя маленькой серой мышью. Если бы этот парень ещё умел улыбаться, всё было бы потеряно окончательно. «Ох, я ненавижу его или ненавижу себя?», — мелькает на периферии сознания. Тем не менее, по сравнению с подонком-начальником Докча, Ю Джунхёк — святой праведник. — Ким Докча, я же просил тебя разобраться с этим до вчерашнего дня! — Я так и сделал, — говорит Докча, с трудом удерживая себя от гримасы. Хан Мёно кривится, снимает и протирает свои очки подолом рубашки, затем вновь водружает их себе на нос и начинает орать с новыми силами. — Ты сделал всё в худшем виде! Столь отвратительно, совершенно безграмотно проделанную работу нужно срочно исправлять, и сделать это в лучшем случае до завтра! — Но сегодня пятница… — Меня это не касается. Чтобы к завтрашнему утру все документы были у меня на столе! — Хан Мёно брызжет слюной и в кои-то веки собирается уходить. — Из-за тебя весь отдел проседает. И как такого идиота вообще приняли на работу? Начальник уходит, не прекращая бубнить. Ким Докча, прекрасно осведомлённый о том, что дела в отделе идут хорошо, в том числе потому, что как раз-таки он постоянно перевыполняет план, показывает спине Хан Мёно средний палец и прикладывается лбом к столешнице. Судя по всему, он не уйдёт отсюда, пока не переделает кучу отчётов. Ещё и останется без ужина. Блядский, блядский Хан Мёно. В семь часов вечера, когда большинство сотрудников расходятся по домам, Докча, успевший проделать всего около сорока процентов работы, пишет Ю Сане смску с жалобами на весь мир и выскальзывает с выходящей из здания толпой на улицу, чтобы покурить. Скверной привычкой он обзавёлся относительно недавно и, в принципе, курит не так уж часто. Мужчина достаёт из кармана потрепанную пачку и зажигалку и через некоторое время уже затягивается. Выдыхая дым, Докча, вопреки надеждам только начинающих курить сопляков, по-прежнему думает, что мир — гадкое место. Вечно куда-то спешащий Сеул напоминает ему огромную мышеловку, капкан, готовый вот-вот захлопнуться. Одухотворенные физиономии айдолов на рекламных баннерах только ещё больше распаляют в Ким Докча ненависть ко всему живому. Зажав фильтр губами, он прислоняется спиной к холодной стене здания и прикрывает глаза. Спустя почти пять часов он хочет не просто прикрыть глаза и даже не спать, а натуральным образом сдохнуть. Стопка проклятых бумаг отправляется на стол начальника — Докча еле сдерживает себя от того, чтобы смачно плюнуть на всё это дело. Часы на экране телефона показывают без двадцати минут полночь. Докча со слабой надеждой жмёт на контакт Хан Суён. — Забери меня с работы, — хрипит он в трубку, не распыляясь на приветствия, едва подруга отвечает на звонок. — Я уж было думала, ты где-то напился. — Если бы я хотел напиться, я бы пошёл в бар к Хивон и уехал бы домой вместе с ней, — гаркает Докча. — Но, к несчастью, я в сраном Минософте, потому что Хан Мёно — последний говнюк, а ещё метро уже не ходит. Так что забери меня. Суён несколько секунд чем-то шуршит, прежде чем говорит: — Вообще-то я, хм, немного занята сейчас… — её голос звучит непривычно беспокойно. — Гонишь. — Нет, правда, я бы рада тебе помочь, но не могу, прости, — девушка пытается изобразить вину, но Докча лучше кого-либо знает, что она попросту не умеет испытывать угрызения совести. Он обреченно стонет и ложится на стол. — Ладно. Тогда я просто останусь ночевать здесь, прямо на рабочем месте, стащу пару подушек из комнаты отдыха и буду спать на холодном полу… — Перестань ныть, дурила, — не выдерживает Хан Суён и цокает языком. — Я вызову тебе такси. Мог бы и сам, но раз ты так хочешь построить из себя вселенского страдальца, хорошо. Я скину тебе номер машины смской, подожди пару минут. На фоне слышится чей-то голос, подозрительно похожий на Ю Сану, и она отключается. Докча, решив отложить разборки и игру в детектива, просто продолжает прижиматься щекой к деревянной поверхности столешницы. По крайней мере, он попадёт домой. И у него завтра выходной. Всё начинает казаться лучше. Сообщение с номером и просьбой подождать ещё минут пятнадцать от Суён вообще видится Докча божьим благословением. Единственную стоящую у главного входа машину сложно не найти. Докча доходит до неё, едва перебирая ногами, и вваливается в салон, тут же распластавшись на кожаном сидении. И давно Суён стала такой щедрой, что заказывает ему класс «комфорт»? — Добрый вечер, поедем поскорее, пожалуйста, — просит он заплетающимся языком и уже готовится отрубиться, как слышит ответ водителя. — Как скажешь. Сон как рукой снимает. Докча молится, чтобы ему послышалось, и только после этого бросает осторожный взгляд на зеркало заднего вида. Обнаруживает он в отражении, разумеется, чертовски мрачное и привлекательное лицо Ю Джунхёка. Да вы шутите. — Оу, — пищит Докча и сжимает пальцами переносицу, переводя дух. Затем натянуто улыбается и нарочито бодрым тоном проговаривает: — Как приятно и неожиданно видеть тебя здесь. — Учитывая, что это моя машина, ты прав. Крайне неожиданно, — деловито кивает Ю Джунхёк, всё ещё не заводя двигатель. «Просто поехали уже», — мысленно вопит Ким Докча, но вслух ничего не говорит. Испанский стыд. Около минуты он просто рассматривает свои колени, мечтая о том, чтобы Ю Джунхёк тронулся наконец с места и он оказался в своих спасительных двадцати пяти квадратах. А ещё лучше — о собственной машине, хотя он никогда не учился и не сдавал на права. Но вместо этого всего Ю Джунхёк спрашивает: — И часто ты так задерживаешься? Докча топит взгляд в потолке, словно тот способен дать ему ответ на вопрос. — Честно говоря, нет. Просто мой начальник — мудак, и сегодня мне не повезло. Отвечаю, этот чувак реально последний ушлёпок, Ю Сана подтвердит. — Ясно, — говорит Ю Джунхёк и, аллилуйя, заводит автомобиль. Они едут в полной тишине. Ю Джунхёк даже не включает радио, и это очень подходит его личности. Ким Докча продолжает исступленно рассматривать то мелькающие за окном вывески, то приборную панель, лишь бы не поймать на себе прямой взгляд водителя. В какой-то момент он ловит себя на том, что уже минуты две методично сканирует чужую руку, крепко сжимающую рычаг переключения передач. Выступающие вены отлично видно и в темноте. Интересно, он так же держит компьютерную мышь, когда играет? Докча трясёт головой, вытряхивая из неё эту мысль, и пишет Суён сообщение.

Кому: суён

00:28

я тебя конечно люблю и спасибо но ненавижу гораздо больше

— Почти приехали, — Ю Джунхёк подаёт голос впервые за последние пятнадцать минут, и Ким Докча инстинктивно дёргается. — Хорошо. Когда они подъезжают к его дому, он уже готовится выскочить из машины, но вдруг останавливается. Так сбежать будет некрасиво с его стороны, верно? В конце концов, какие бы смертные грехи Докча ни пытался повесить на Ю Джунхёка, он приехал забрать его с работы в двенадцать часов ночи. Они не друзья и он ничем ему не обязан, но этот парень взял и приехал. Пульс глухо стучит в висках. Машина останавливается. Докча держит пальцы на ручке, но дверь не открывает. Слова вылетают из его рта быстрее, чем он успевает их обдумать. — Не хочешь зайти? Ю Джунхёк оборачивается, и его нейтральное выражение лица принимает чуть-чуть озадаченный вид. Докча ждёт, что он спросит «серьезно?» или «ты дурак, а мне, по-твоему, домой не надо?». Ю Джунхёк открывает рот и безэмоционально говорит «хочу».

***

Он как раз заканчивает свой вечерний стрим, когда ему звонит Хан Суён. — У меня есть просьба. — Ты как-то зачастила с просьбами, — ворчит Ю Джунхёк, выключая компьютер. — Где твоя легендарная гордость? — Помощь нужна не мне, а Ким Докча, — Суён обрубает издёвку на корню, и Джунхёк замирает. — Этот балбес почему-то всё ещё на работе. Машины у него нет, а я не могу сейчас его забрать. Отвези его домой, пожалуйста. Ты же знаешь, где находится офис Минософт? Джунхёк понятия не имеет, почему согласился. Но он всё равно не планировал пока ложиться спать, а Ю Миа сегодня на ночевке у подруги, так что у него не было конкретных причин отказываться. Также Джунхёк понятия не имеет, почему он согласился, когда Ким Докча ни с того, ни с сего предложил ему зайти. Прямо сейчас он пнём сидит на чужой кухне, пока Докча принимает душ, и не знает, как вообще всё обернулось этим. Зачем Ким Докча позвал его? Он ведь терпеть его не может. Ю Джунхёк откидывается на спинку стула и мучительно размышляет. Хочется пойти постучаться к Чон Хивон, ведь у неё наверняка есть ответ на любой вопрос. Из кризиса его вытягивает вышедший из ванной Ким Докча. — Ну и, хм, как ты тут? — интересуется он с очевидной неловкостью. Ю Джунхёк уже видел его в домашней одежде, но вкупе с влажными волосами и полусонным лицом Ким Докча вызывает странное ощущение комфорта. Как будто тянешь руку, чтобы погладить пушистую кошку. Джунхёк неопределенно поводит плечом. — Неплохо. Докча кивает, скорее, самому себе, нежели ему, и открывает один из кухонных шкафов. — Голоден? — Нет, спасибо. — Черт, а вот я бы собаку сейчас съел, — бормочет Ким Докча и с досадой захлопывает дверцу, так ничего и не достав. — Но у меня закончился рамён. — Так приготовь что-нибудь, — говорит Ю Джунхёк, не видя никакой проблемы. Хозяин квартиры глядит на него так, как будто он только что предложил ему слетать в космос. — Я похож на гребаного Гордона Рамзи? — оскорбляется Ким Докча, и до Ю Джунхёка доходит. Этот парень не умеет готовить. Иисусе, и как он только дожил до двадцати восьми? Без навыков вождения и машины, ещё и питаясь бичпакетами и полуфабрикатами. Уму непостижимо. Он что, втайне участвует в каком-то шоу на выживание? — Чего ты так на меня вылупился? — Пытаюсь найти разумное объяснение тому, что ты совершенно не способен о себе позаботиться. Как родители Шин Юсын и Ли Гильёна вообще доверяют тебе своих детей? — Отвали, — слабо обороняется Докча и переступает с ноги на ногу. Больше он не пытается оправдаться, но его урчащий желудок говорит за него. Ю Джунхёк поднимается на ноги. Кажется, настал момент, когда ему пора второй раз за последний час спасать этого безнадёжного. Он открывает холодильник и принимается изучать его содержимое: благо, есть яйца и молоко. — Надеюсь, хотя бы рис у тебя имеется? — спрашивает он у Ким Докча, который просто следит за его передвижениями. — Ты будешь готовить? — Могу бросить эту затею и уехать, но тогда ты точно умрешь голодной смертью. И Хан Суён подаст на меня в суд. Так что насчёт риса? Ким Докча пару секунд смотрит ему прямо в глаза, точно взвешивает все «за» и «против», затем, всё-таки, открывает ещё один шкафчик и достаёт оттуда контейнер с крупой, который вручает Джунхёку. Тот хмыкает и берётся за дело. Вскоре на столешнице уже оказываются разложены почти все нужные ему ингредиенты. Помидоров, как выяснилось, у Ким Докча вообще не водится, потому что он их ненавидит. Пока рис благополучно варится в рисоварке (зачем она здесь, если Ким Докча не умеет ей пользоваться?), Ю Джунхёк чистит, мелко режет и жарит лук и чеснок, взбивает молоко с яйцами. Его руки, привыкшие к готовке, действуют сами по себе. Докча стоит немного поодаль, будто опасается находиться на собственной кухне. Тишина совершенно неуютная. Возможно, потому что обычно Докча не затыкается. — Ты готовишь омурис? Ну надо же, догадался. — Да. — Хан Суён сказала тебе, что я люблю омурис? Мозг Ю Джунхёка перестаёт функционировать. Он застывает с лопаткой наперевес, пока каждое слово из вопроса подвергается медленной обработке. Говорила ли ему Хан Суён что-то в таком роде? Ю Джунхёк не может припомнить ни единых обстоятельств, при которых подобное могло произойти. В принципе, омурис — довольно популярное в Южной Корее и простое блюдо, Джунхёк выучился готовить его, когда ему было лет семнадцать. Но что это за невозможное совпадение? Почему любимым блюдом Ким Докча должен был оказаться именно этот несчастный омлет? И какого черта Ю Джунхёк теперь никогда не сможет избавиться от навязчивого ощущения, что он готовит омурис, потому что его любит Ким Докча? Даже сейчас он, прекрасно зная, что решил приготовить его рандомно, думает: «Конечно же, ему нравится омурис, в этом и весь смысл». Из ступора его выводит писк рисоварки. Джунхёк переводит взгляд на всё ещё ждущего ответа Докча и моргает. — Нет. Затем Джунхёк отворачивается и старается больше не отвлекаться — выливает яичную смесь на сковородку, через пару минут выкладывает рис на одну половину омлета, накрывает начинку второй половиной. Ким Докча, устав стоять, присаживается за стол, и у Ю Джунхёка чешется спина, как если бы кто-то упорно прожигал её взглядом. Когда он ставит тарелку с готовым омурисом перед Докча, тот почти спит с открытыми глазами. — Как можно любить омурис и при этом есть его не в классическом виде? — Ю Джунхёк садится на соседний стул. Ким Докча цепляет еду палочками и с явным наслаждением отправляет в топку. Даже не оглядывает придирчиво и не интересуется едко, добавлял ли он сюда яд. — Спокойно. Я не люблю помидоры и все изготовленные из них продукты, в этом нет ничего такого. У тебя ведь наверняка тоже есть блюда, которые ты не жалуешь? — Нет. — Я знал, что ты точно не человек, — заявляет Ким Докча и продолжает поедать омурис. При виде того, как он время от времени довольно жмурится, у Ю Джунхёка внутри что-то сворачивается в рогалик. Он не знает, что с ним происходит, но похоже на то, что они с Докча таки могут подружиться. Доев, Ким Докча встаёт и кладёт грязную посуду в раковину, стопроцентно не собираясь её мыть, животное. А потом он, озарённый идеей, набирает в легкие воздуха и выпаливает: — Может, кофе? Джунхёк смотрит на него, как на умственно-отсталого. — Сейчас, — быстрый взгляд на настенные часы, — полвторого ночи. — Спасибо, о гений, а то я не знал, как определять время, — ёрничает Докча и неопределенно жестикулирует, рукав его белой кофты сползает и обнажает бледное плечо. — Мы ведь всё равно не собираемся спать, — он выпучивает глаза, оговорившись, и его дальнейшая речь звучит, как скороговорка. — В плане, ты не собираешься ложиться спать. Наверное. Я вот не собираюсь. Может, через пару часов. Да, самое то. — Мне казалось, ты устал и почти вырубался ещё по пути домой. — Хватит препираться! — психует Докча и хватает пару чашек. — И соглашайся, пока я добрый и предлагаю! Может, я и ужасен в готовке, но кофе варю превосходный. Ю Джунхёк не соглашается. Но и не отказывается. Манипуляции с кофе наводят его на мысль, что Ким Докча не хочет, чтобы он уезжал, хоть это и маловероятно. Иначе для чего оно? Докча не может удариться в гостеприимство, с этим он опоздал на три месяца. Возможно, он пытается выразить благодарность. Джунхёк прячет усмешку, накрывая ладонью рот. Если бы он вдруг захотел поделиться событиями этой ночи с Хан Суён, она бы ему не поверила. Опять-таки, он и сам не горит желанием рассказывать ей. Кофе, приготовленный Ким Докча, и впрямь хорош. Джунхёк больше любит чай, но это неважно. Он перекатывает жидкость на языке, терпкий привкус оседает на нём пряным теплом. Ким Докча внимательно смотрит на него, всё, что ниже глаз, скрыто за кружкой. — Можешь переночевать на диване, — вдруг предлагает он, и Джунхёк едва не давится кофе. — Я планировал уехать, как только допью. — Уже поздно, — напоминает Докча, будто это не он несколько минут назад рьяно утверждал, что не будет ложиться спать так рано. — К тому же, ты многое сделал для меня сегодня. Моя совесть сожрет меня, если я выставлю тебя за дверь в такое время. Он определенно пытается выразить благодарность, при этом не говоря «спасибо» прямым текстом. Что же, Джунхёк не слишком требователен. — Хорошо, — говорит он, чуть мотнув головой вниз. — Я останусь. Кто бы мог подумать, что Ким Докча однажды будет уговаривать его не уходить, пусть дело и лишь в острой нужде тут же вернуть «долг».

***

— Ебена мать! — кричит Хан Суён и отскакивает в сторону раньше, чем Докча успевает дотянуться до неё и ударить по губам. «Кто меня за язык только дёргал», — Докча не может не сожалеть о том, что не умеет контролировать свой поток речи при разговорах с Суён. — Да я как будто дораму посмотрела! — продолжает орать она. — Он тебя и до дома подвёз, и накормил, ещё и на ночь остался! Срань господня, скажи честно, вы ведь переспали? — Что? Нет, идиотка! — взвизгивает Докча. — Всё вообще не так! — Так я тебе и поверила, — ехидно пропевает Хан Суён. Она, как и Чон Хивон с Ю Саной (ох уж эта чёрная женская магия), всегда неизвестным образом умела распознавать в его голосе ложь и панику. Сейчас Докча ни капли не врёт, но чувствует себя обманщиком. Перед глазами проносится вид широкой спины в чёрной водолазке, и шкала его эмоционального состояния на один процент сдвигается в сторону истерики. — Дай угадаю, ты понял, как он хорош, — победоносно улыбается Суён. — Хрена с два, — упирается Докча. — Всего лишь оказался нормальным человеком. Это не делает его гребаным богом. — Лишь бы тебе спокойно спалось по ночам, — примирительно мурлычет Суён. Ким Докча уверен на все сто, что отныне он, наоборот, больше никогда не заснёт без приступа внезапного осознания, что Ю Джунхёк спал совсем рядом. Его тело Аполлона лежало прямо на диване Ким Докча и было накрыто пледом всё того же Ким Докча. Стоит ли упоминать, что Докча долго не мог сомкнуть глаз, думая об этом? На этот раз они сидят в её квартире. После того, как Ю Джунхёк уехал утром, Докча не смог заставить себя находиться там наедине со своими новыми открытиями, поэтому он вызвал такси — на этот раз настоящее — и приехал к подруге. Суён почесывает неприкрытое майкой плечо, и Докча замечает на её тонкой белой коже несколько неглубоких, но длинных царапин. — Где это ты так? — он указывает пальцем на свою находку. Девушка прослеживает за направлением его взгляда и кладёт на следы ладонь. Кончики её ушей краснеют. — Ерунда. Сама себя поцарапала, пока мылась, наверное. — У тебя короткие ногти. — Значит, это была кошка, — отрезает Суён. Ким Докча понимает, что вышел на нужную дорожку, и он сделает всё, чтобы докопаться до истины. — У тебя нет кошки. — Да, но у Ю Саны есть. — Какое отношение к тебе имеет кошка Ю Саны? — не договорив, Докча вспоминает, что слышал вчера во время разговора по телефону с Хан Суён один очень знакомый ему голос. Его глаза комично округляются. — Ты и Ю Сана…? Хан Суён прикусывает губу, и Докча склабится. Точно, у Ю Саны даже ногти длинные, с аккуратным нюдовым маникюром. Кто из них тут ещё должен оправдываться? Рано радовалась, Суён-ши. — Ну и каково это, спать со своей полной противоположностью? — Пошёл вон. — Дай угадаю, ты поняла, как она хороша… — Иди нахер, Ким Докча! — не выдерживает Хан Суён и швыряет в него кухонным полотенцем, которое тот ловко перехватывает и сгибается пополам от смеха. Спустя десять минут, когда Докча успевает отпустить немереное количество язвительных шуточек ниже пояса, она его таки выгоняет. После того, как Докча наткнулся на такой ящик Пандоры, нет ни единого шанса, что его настроение может быть испорчено чем угодно. Именно поэтому он набирает номер Ю Джунхёка. Впрочем, он быстро отказывается от затеи и сбрасывает звонок, а вместо этого пишет сообщение.

Кому: солнечник

12:24

ты не поверишь, что я только что выяснил

От кого: солнечник 12:25 Ким Докча?

Кому: солнечник

12:25

да да я

так вот

я вывел хан суён на чистую воду

хочешь узнать подробности?

Ким Докча неотрывно смотрит на экран своего телефона, словно это может помочь ему понять, что он вообще творит. Ответ приходит довольно быстро. От кого: солнечник 12:25 Да.

Кому: солнечник

12:26

встретимся в том кафе возле кинотеатра в три

Ю Джунхёк больше ничего не пишет. Докча воспринимает его молчание как согласие. В конце концов, он мог сразу сказать «нет». Если начистоту, Ким Докча тоже мог просто отправить ему сообщение с текстом наподобие «она встречается с Ю Саной», но зачем-то пригласил Ю Джунхёка на личную встречу. Хотя они разошлись всего пару часов назад. У Докча нагреваются щеки, и он от души бьет себя по лицу. Соберись, неудачник. По дороге домой он заходит в продуктовый и покупает себе кимпаб, потому что, к сожалению, от потрясающего омуриса ничего не осталось. Воспоминания об омлете в очередной раз навевают Докча мысли о том, как Ю Джунхёк вопиюще, незаконно великолепен. Во всём, кроме эмоционального интеллекта. Исходя из таких рассуждений, Ким Докча решает, что ему жизненно необходимо раздобыть как можно больше информации о Ю Джунхёке, ведь знание — это величайшее оружие, а ему ещё нужно как-то противостоять чужому обаянию (совершенно отсутствующему налицо, но проявляющемуся в бытовых ситуациях). Так как Хан Суён его попросту засмеёт, к тому же, он первый её довёл и она ни за что не станет ему помогать, время обратиться к могучему и милостивому Интернету. На первой же странице результатов поиска можно обнаружить ссылку на мегапопулярный фан-аккаунт в твиттере и кучу видео-подборок с одним глупым привлекательным лицом в главных ролях. Ким Докча благополучно проходит мимо и того, и другого, кликая на ссылку на аккаунт в твиче. Что может сказать о человеке больше, чем контент, который он создаёт? Возможно, то, что он готов поехать посреди ночи забирать с работы человека, с которыми они почти что на ножах, и приготовить ему вкусную еду. Докча закидывает это наблюдение на задворки своего сознания, не желая разбираться с ним прямо сейчас. Ли Гильён придерживается мнения, что Ю Джунхёк — никудышный про-геймер, раз уж он даже не играет в Геншин Импакт. Ким Докча осведомлён о том, что этот самый Геншин из себя представляет, и Ю Джунхёк бы вверг его в шок, всё-таки окажись он фанатом данной игры. В своих видео этот парень играет в штуки, в которых Докча совершенно ничего не смыслит, а ещё он очень мало говорит. Выражение лица у него, как и в жизни, непроницаемое, слегка сердитое. Через пару лет он точно обзаведётся страшными старческими морщинами, если будет продолжать в том же духе. Ким Докча смотрит по пятнадцать минут от шести часовых стримов подряд — все они скучные от и до, что вообще люди находят в этом интересного, — когда понимает, что до встречи осталось всего полчаса. Разумеется, он опаздывает. — Теперь понятно, почему все сборы проводятся именно в твоей квартире, — предъявляет ему Ю Джунхёк и морщится, едва Докча добирается до столика, который он занял. Докча так и тянет передразнить его, но он слишком занят попытками отдышаться после десятиминутного спринта от метро. — Ты похож на мокрую крысу, — сообщает ему Ю Джунхёк, плавным движением перелистывая страницу меню. Как будто кто-то просил его озвучивать своё бесполезное соображение. — Вот уж спасибо, — ядовитым тоном отвечает Ким Докча, хотя в глубине души испытывает странное облегчение: в последнее время ему было тревожно от того, что этот злыдень вёл себя подозрительно великодушно. Пару минут они просто изучают меню. Докча, не особо голодный, довольно быстро выбирает себе суп и украдкой поглядывает на Ю Джунхёка. Тот всматривается в каждую картинку так придирчиво, что Докча не удивится, если он сейчас подзовёт официанта и начнёт придираться сначала к дизайну и вёрстке, а затем к самим блюдам, которые ещё даже не пробовал. Зная Ю Джунхёка, можно также предположить, что он ест только ту пищу, которую приготовил сам и никто её точно не отравил. Ю Джунхёк поднимает взгляд прямо на Докча и сужает глаза. — Что-то не так? — в его интонации звенят ноты, в которых Докча отчетливо слышит «я тебя ударю, если ты не прекратишь». Докча не намерен останавливаться. Он широко улыбается, чувствуя прилив сил от собственной наглости. С Ю Джунхёком проще иметь дело, будучи добрым. Тогда этот большой жуткий парень тоже по инерции становится в некоторой степени милым. — Вовсе нет. Ты готов? Официант шустро записывает их заказ и удаляется, пообещав, что ожидание займёт где-то двадцать минут. Ю Джунхёк сидит, царственно выпрямив спину, в своём неизменном безукоризненно чёрном пальто. Докча задается вопросом, носит ли он его круглый год, в любой сезон. — Я купил его на первые заработанные со стримов деньги, — поясняет Ю Джунхёк, неправильно истолковав повышенный интерес Ким Докча к своему пальто. Впрочем, оно и к лучшему. — Правда? Оно так тебе дорого, поэтому ты всегда его носишь? Ю Джунхёк просто кивает. Это раскрывает сентиментальную сторону его личности, и Докча ощущает тепло в груди, как если бы там свернулось комочком и пригрелось маленькое существо. — О чем ты хотел рассказать? — напоминает Джунхёк об изначальной причине, по которой они сейчас тут находятся. Ким Докча, просияв, двигает свой стул к нему поближе, чуть наклоняется, прикрывает рот ладонью и заговорщически шепчет: — Я выяснил, с кем она спит. Взгляд, которым его одаривает Ю Джунхёк, можно назвать убийственным. Благо, кто-то наверху обделил этого корейского Кларка Кента тепловым зрением, иначе на месте Докча сейчас оказался бы стейк сильной прожарки. — Ты… — как-то угрожающе начинает Ю Джунхёк, и Ким Докча, схватив его за локоть, делает то, что даётся ему лучше всего на свете: трещит безумолку. Его длинный язык не раз ставил его в опасные ситуации, но он же из них и вытаскивал. — Знаю, прозвучало пошло и вульгарно! Вообще-то, я не какой-нибудь вуайерист или типа того и я не контролирую личную жизнь Хан Суён, просто она постоянно подшучивает надо мной из-за… — Ким Докча вовремя прикусывает язык и продолжает нести чушь. — В общем, я не преследовал цели найти на неё компромат, но мне казалось, что это было бы справедливо — ну, знаешь, тоже немного поиздеваться над ней. И что ты думаешь? Я случайно попал в самое яблочко! Ю Джунхёк слушает сбивчивый и полный ненужных подробностей пересказ, выглядя при этом так, будто его ведут на казнь. Когда Докча заканчивает, он не торопится отпускать чужую руку, и, что ещё любопытнее, Ю Джунхёк и сам не предпринимает попыток вырваться. Вновь это поразительное проявление вселенской доброты. Пожалуй, ему действительно просто нравится прикидываться огромным сгустком пассивной агрессии. — Что скажешь? — весело интересуется Ким Докча, набирая в ложку бульона — официант уже успел принести им их блюда. — Мне всё равно на отношения Хан Суён, — равнодушно говорит Ю Джунхёк и тыкает палочками в свою курицу. Докча глотает слюни вместе с супом, жалея о том, что не заказал яннём чикин, как этот обмудок. — В тебе нет жилы шантажиста. — Оно и ни к чему, — Джунхёк задумчиво жуёт кусок курицы на протяжении тридцати секунд, и Докча завороженно наблюдает за линией его челюсти. — Мы с ней четыре года учились вместе. Я знаю о её провалах больше, чем кто-либо. Ким Докча давно не слышал чего-то хотя бы отдалённо столь же привлекательного, как это. Узнать подноготную неуловимой Хан Суён? Черт возьми, да. Владеющий столь ценной информацией Ю Джунхёк ни много ни мало — властелин Вселенной. — Я весь внимание, — Докча посылает своему собеседнику самую доброжелательную улыбку, на какую только способен. Играющая из динамиков кафе тривиальная мелодия сменяется бодрой корейской попсой. Ю Джунхёк, вероятно, борется с собой. Его левая бровь подрагивает, а на скулах играют желваки, и это выглядит одновременно пугающе и очаровательно. Докча с минуту наблюдает за этой мини-агонией, затем он с сожалением думает, что ему не стоит вытягивать из Джунхёка клещами что-то в таком роде. Парень и так не любит много говорить. А уж сплетничать, наверное, тем более. Докча не смеет подвергать его такой пытке. Интересно, не холодно ли ему на вершине своих моральных устоев? — Знаешь, тебе необязательно рассказывать об этом, если ты не хочешь, — мягко произносит Ким Докча. — Не заставляй себя. Судя по переставшей дёргаться брови, Ю Джунхёк немного расслабляется. Он не смотрит на Докча и выглядит слегка смущенным (погодите, что?), но если Докча пошутит об этом, станет ясно, что он таращился на него. — Скажу лишь, что в те годы Хан Суён была ещё сумасброднее, чем сейчас, — выдавливает Ю Джунхёк, подхватывая курицу палочками и глядя на неё так, будто это она виновата в его высокой нравственности. — Трудно в такое поверить. — Тебе придётся. Докча возвращается к своей еде. Сосредоточиться на текстуре бульона и остроте специй, которыми щедро пропитано мясо, получается с переменным успехом. Он отчаянно сопротивляется иррациональному желанию продолжить изучать это дурацкое, высеченное из мрамора руками гения лицо. Такое мужественное и абсолютно невыразительное, оно заставляет что-то внутри Докча испытывать непонятный трепет. Поэтому он быстро выпаливает: — Хочешь расскажу, как мы с Хан Суён познакомились? То, что их хрупкое взаимопонимание строится на возможности пообсуждать такого монстра, как Хан Суён, было бы верно считать кощунством. Ю Джунхёк, прекративший посылать кускам таккальби невербальные сообщения с угрозами и будто бы на пару градусов подобревший, благосклонно кивает, дескать, валяй. И Ким Докча, как дипломированный трындежник, валяет. — Это было спустя год после того, как я выпустился из университета, — он усмехается своим воспоминаниям. — Я походил на детёныша какого-нибудь животного, которого впервые вывели на солнечный свет — болтался всюду, как неприкаянный, не мог понять, кто я и что мне делать дальше, пытался выжить на гроши с хреновой подработки. Короче говоря, был тем ещё лузером. О том, что он и ныне чувствует себя жалким лузером каждый раз, когда находится рядом с Ю Джунхёком, любимчиком Бога, Докча деликатно умалчивает. — Как-то раз я сидел в парке. Ну знаешь, было лето, жара, всё такое, и я ел мороженое. Маялся от безделья на скамейке, молясь высшим силам, чтобы я помер от особо сильного солнечного удара, — Докча хихикает, но видит, что Джунхёк не разделяет его веселья, а только недовольно поджимает побелевшие губы в прямую. Видимо, его не устраивает затянутость повествования. Докча, откашлявшись, вещает дальше: — В определенный момент на другой конец скамейки подсела девушка. У неё на коленях лежал ноутбук, и сначала мне было плевать, но вскоре стало настолько скучно, что я подвинулся к ней поближе и тихонько стал поглядывать на экран. Ким Докча с детства любил читать. Мама дала ему весьма говорящее имя и прививала хороший литературный вкус с тех самых пор, как научила различать буквы. Правда, со временем Докча пошел во все тяжкие и стал поглощать любой прозаический мусор, который казался ему хотя бы чуть-чуть достойным анализа. Именно это стало роковой причиной, по которой Докча волей судьбы полез в ноутбук начинающей писательницы. — Она перечитывала документ с текстом, и я исподтишка читал вместе с ней. Не смотри на меня так осуждающе, я был молод и дерзок, — Ю Джунхёк элегантно выгибает бровь, как бы говоря «ты и сейчас то ещё быдло». — В любом случае! Читая, я забылся, и по привычке закричал: «Какой же инфантильный вздор!». И, кажется, ещё раскритиковал какой-то сравнительный оборот, который мне не понравился. Докча делает паузу, чтобы создать интригу, но он по-прежнему имеет дело с Ю Джунхёком — человеком, способным обмануть ожидания кого угодно, — так что пользуется моментом, чтобы смочить водой пересохшее горло. Ю Джунхёк, в свою очередь, изображает каменную статую и почти не шевелится, уперевшись локтями в столешницу. — Я не помню точно, что именно мне тогда пришлось не по вкусу, это лучше уточнить у самой Суён, потому что она злопамятна, как сам дьявол, и до сих пор на меня обижается. Впрочем, когда до меня допёрло, что я сказал всё это вслух, она не стала ругаться. — Хан Суён не стала ругаться, когда ты облил грязью ее произведение? — неверяще спрашивает Ю Джунхёк. То, что Докча удалось вывести его хотя бы на такие эмоции, уже можно считать маленькой победой. Докча душит в себе порыв ткнуть Ю Джунхёка пальцем в нос, как он обычно ведёт себя с детьми. Нормально ли, что взрослый мужчина, фактически его ровесник, с траурным стилем одежды и сердцем, проданным его родителями злому колдуну в обмен на божественную красоту, вызывает в нем те же инстинкты, что и двенадцатилетки? Отличный вопрос. Отвечать на него Докча, конечно, не будет. — Да-да, не стала, — повторяет он, хлопая ресницами. — Она просто посмотрела на меня, как на имбецила, и выплеснула на меня целый стакан лимонада со льдом, — Докча с растущим в геометрической прогрессии восторгом следит за тем, как уголок губ Ю Джунхёка ползёт вверх, и добивает: — Ну, я тоже не растерялся, и швырнул в неё мороженым. Так и подружились. Доведя свой рассказ до конца, Докча делает целых два архиважных открытия. Во-первых, его так и недоеденный суп давно остыл, однако Докча не жаль потраченных денег. Во-вторых, у Ю Джунхёка очень приятный, такой низкий и обволакивающий смех, напоминающий звук, который можно извлечь, нажав на одну из нот низкого регистра у рояля. И у него определенно есть сердце.

***

Последние четыре месяца жизнь Ю Джунхёка каким-то нелепым образом включает в себя феноменально большее количество коммуникаций с другими людьми, чем за предыдущие несколько лет. Это раздражает и в то же время кажется волнующим опытом. — У оппы наконец появились друзья помимо Суён-онни, — говорит как-то Миа, застав его врасплох у шкафа, когда Джунхёк пребывает в тяжкой необходимости выбора между двумя одинаковыми чёрными водолазками. — Это невероятно важно, ведь первые тридцать лет в жизни мужчины самые сложные. Я горжусь тобой. Ю Миа, большую часть жизни проведшая под крылом Ю Джунхёка и впитавшая в себя многие его качества, иногда выдаёт подобные речи, и он грешным делом начинает сомневаться в их кровной связи. — Ты сама общаешься всего с парой ребят из класса, — бубнит Джунхёк, чувствуя себя глупо. Он вынужден доказывать тринадцатилетке, что у него нет проблем с одиночеством. — Не переводи стрелки, — категорично отрезает Ю Миа. — У меня ещё всё впереди, а вот ты стареешь. Джунхёк делает усилие над собой и не запускает в неё водолазкой. Потому что она его любимая младшая сестра, а ещё потому, что она права. — Не нужно так защищаться, оппа, — ласково проговаривает Миа, сменив кнут на пряник, и обнимает его, прижимаясь щекой к твёрдому животу. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Он слаб. Он чудовищно слаб. «Компания Ким Докча» в кои-то веки решила сменить локацию — Ю Джунхёк подозревает, что это как-то связано с его недавним замечанием Ким Докча — и провести встречу в баре, где работает Чон Хивон. Здесь всё так же шумно и довольно многолюдно, но Джунхёк достаточно высокий и его тело хорошо натренировано, чтобы лавировать в толпе без травм. Чон Хивон замечает его первой. Она приветственно машет рукой и старается перекричать музыку. — Джунхёк-ши, давно не виделись! — Ли Хёнсон растягивает губы в искренней улыбке, протягивая Ю Джунхёку руку для пожатия, его глаза превращаются в щелочки. — Как твои дела? — вежливо осведомляется Ю Сана. Хан Суён возле неё цедит свой напиток и явно не считает нужным сказать Ю Джунхёку хотя бы «привет», в чем они солидарны. Эти двое, находясь рядом, вызывают почти болезненное ощущение контраста. Ю Сана напоминает светлого ангела, в то время как Хан Суён для полного соответствия образу исчадия ада не хватает только рогов. — А ведь он ещё меня упрекал в опоздании, — провокационно фыркают голосом Ким Докча, и Ю Джунхёк поворачивается к нему. Мужчина в белом пальто салютует ему пинтой с пивом. — Я не опоздал, — просто говорит Джунхёк и садится между ним и Ли Хёнсоном. — Отговорки, — отмахивается от него Ким Докча, но в его тоне нет осуждения, только игривость. Затем он озорно подмигивает, и Ю Джунхёк готов поклясться, что испытал самый короткий за всю историю человечества сердечный приступ. Всё, что связано с Ким Докча, кажется неправильным. Взять хотя бы обстоятельства, при которых они познакомились — это произошло из-за Хан Суён и точно не может быть хорошим знаком. И то, с какой динамикой развиваются их странные взаимоотношения? Они так долго топтались в разных углах импровизированного ринга, пытаясь нанести друг другу косвенные увечья, но в один момент сама идея борьбы словно потеряла для них свою актуальность. Это заставляет Ю Джунхёка чувствовать себя сбитым с толку. Он ненавидит такое. Ким Докча ведёт себя так, будто они давние друзья, что тоже априори не может быть правильным. Что заставило его выудить из запасов столько доброжелательности? Если это благодаря той истории с незапланированной ночевкой, ситуация набирает ещё более фееричные обороты. Ким Докча нужно так мало для доверия? Или это какая-то игра, правила которой Ю Джунхёку забыли объяснить? Самое страшное — зыбкое, смутное чувство симпатии, которое застилает Джунхёку глаза каждый раз, когда он видит этого парня. Ведь ему, оказывается, тоже не требуется многого, чтобы поверить в значимость мелочей. — Налить тебе макколли? — Чон Хивон трясёт Ю Джунхёка за плечо, вырывая его из омута мыслей. — Я буду пиво, — говорит он, хмурясь так, будто его кто-то принуждает к этому. Ким Докча пихает его локтем в рёбра. Он всё ещё жутко раздражает, но Ю Джунхёк, к своему ужасу, привык. — На днях я нашёл одну интересную статью. Ты знал, что бывает семь видов любви? — Докча ритмично постукивает пальцами по стеклянной стенке пинты. О нет. Джунхёк готов заплатить кому-нибудь, чтобы они сию же минуту отвлекли Ким Докча, заставили его перевести разговор в другое русло, подкупили обсуждением очередного ширпотребного романа. Неужели ему больше не о чем рассказать? Джунхёк крутит головой по сторонам, как потерянный щенок, в надежде на то, что Ли Хёнсон заметит его немую мольбу о помощи. Но сегодня удача покинула его — Ли Хёнсон вовлечён в жаркий спор, разгоревшийся между всеми остальными из компании. И только двое оторванных от мира не участвуют в дискуссии, будто так и было запланировано. Будто так и должно быть. Ким Докча продолжает просвещать Ю Джунхёка, не дожидаясь не нужного ему ответа. — Например, строгэ — глобальное чувство, основанное на привязанности и чувстве долга. Его зачастую испытывают к членам семьи, — Докча хмыкает не к месту и поднимает взгляд на Джунхёка. В баре предсказуемо не лучшее освещение, состоящее исключительно из неоново-красных вывесок и помещённых внутри китайских фонариков — тоже красных — ламп, но улыбка этого парня выглядит пугающе блаженной. Вы хотите сказать, что он успел напиться одним лишь пивом всего за где-то пятнадцать минут, что находится здесь? Если бы Ю Джунхёк знал, с чем будет вынужден столкнуться, он бы остался дома. (Он бы всё равно приехал). — Ты знаком с этим, Ю Джунхёк? — Да. — Должно быть, у тебя славная семья, — черты лица Ким Докча становятся острее, жёстче, через секунду снова смягчаясь; Ю Джунхёк не уверен — обман ли это зрения из-за полумрака или у него просто галлюцинации. — Да, — опять повторяет он и зачем-то добавляет: — Ю Миа — моя семья. Его интуиция буквально кричит, что это важное уточнение. Ким Докча некоторое время молчит, глядя куда-то сквозь Ю Джунхёка, а когда он наконец фокусируется снова, сразу бросается грудью на амбразуру. — Еще есть филия, — Докча забавно икает, и Джунхёк даёт себе ментальную затрещину — прежде в его лексиконе не фигурировало слово «забавно», — это так называемая «любовь-дружба», платоническая. Эдакое родство душ, когда вы разделяете интересы и взгляды на жизнь. Раньше я думал, что мы с Хан Суён соулмейты, но однажды она сказала, что любит собак больше, чем кошек, и с тех пор я знать её не хочу, — мужчина прищуривается. — Ты тоже собачник? Ю Джунхёку одинаково плевать на всех животных, но маленькая жалкая часть его заверяет Ким Докча в том, что он любитель кошек. Тот одобрительно кивает. Дальше следуют краткие описания таких видов любви, как прагма, то есть рациональная, практичная связь, агапэ — любовь безусловная и бескорыстная, людус — потребительство, игра чувствами, основанная на, как правило, половом влечении. Именно на этом объяснении диджей ставит песню с ошеломляюще пошлой лирикой про занятие кое-чем нечестивым в автомастерской, и Ю Джунхёк с каменным лицом притворяется, что у него не пронесся вдоль позвоночника предательский ворох мурашек. Он слушает Докча, который успел полностью осушить свою пинту, и забывает пить сам. Всё вокруг будто перестаёт существовать. Джунхёк сосредотачивается на чужом голосе, теряя ощущение реальности. Он не знает, это лучший или худший вечер в его жизни. У Ким Докча есть крохотная родинка под левым глазом, ближе к височной части. Зачем ему эта бесполезная информация? — Эрос — восторженная, страстная влюбленность, — продолжает разглагольствовать Ким Докча, хотя его речь уже не такая внятная. — Говорят, она обычно бывает у подростков, мол, половодье бурных чувств, сильная тяга, нежелание быть далеко друг от друга, — он бурчит что-то себе под нос, чуть отвернувшись, Джунхёк не может ничего расслышать. — Ну, мне не понять, я с подобным не сталкивался. Чего наверняка не скажешь о тебе, а, Ю Джунхёк? С твоей-то внешностью от поклонниц всегда отбоя не было, верно? Верно. Тем не менее, отношения у него были всего одни, на втором курсе: Ли Сольхва тогда оттяпала себе огромный кусок от его сердца. Она была чудесной, но их любовь довольно быстро себя исчерпала. Стали всплывать недостатки, постепенно пропала гармония, учебная рутина убила всю романтику. Иногда Ю Джунхёк прогоняет в голове эти воспоминания и думает, что он даже не старался спасти их отношения. Пустил всё на самотёк и смирился, когда Сольхва захотела расстаться на дружеской ноте. Джунхёк осознаёт, что изо всех сил сжимает пинту, когда к его руке невесомо прикасаются кончиками пальцев. Он медленно поворачивается к Ким Докча. Этот кальмар, кажется, не совсем соображает, что он делает, и глупо ухмыляется. Седьмой вид любви — мания. Зависимость. Навязчивая, удушающая одержимость. Обжигающая ревность. Ю Джунхёк с самого начала был осведомлён о разновидностях любви, он много времени проводит в Интернете. — Сколько бы я ни читал, — тихо говорит Ким Докча и неожиданно звучит очень трезво, — я ничего не знаю о любви. «Не наклоняйся», — приказывает себе Ю Джунхёк, но его тело движется само по себе. Ким Докча, его тупое симпатичное лицо, подрагивающие приоткрытые губы, длинные ресницы — всё это так близко, так притягательно… Кто-то серьезно верит в магию чисел, всегда фотографирует, когда часы и минуты показывают одинаковые цифры, и считает, что это знаки свыше. Ю Джунхёк же верит в то, что в глазах человека можно увидеть его душу. Глаза Ким Докча — большие и темные, как две Вселенные. Они красиво блестят, отражая свет от маленьких лампочек, и это похоже на звездный поток, россыпь мерцающих осколков. Ю Джунхёк согласен стать астронавтом, чтобы исследовать бескрайний космос, если он хоть немного похож на то, что можно увидеть в глазах напротив. — Я… — он гулко сглатывает вставший в горле ком; их разделяет всего сантиметров двадцать. — Могу я… Локоть Докча крайне своевременно соскальзывает с края барной стойки, и мужчина едва не летит в объятия пола. К счастью, Джунхёк успевает вскочить и перехватить его за плечи, а затем за талию, удерживая на месте. Ким Докча цепляется за его руки. — Что это было сейчас? — спрашивает Чон Хивон. Компания наконец вспоминает об их существовании. — Всё в порядке? — участливо интересуется Ю Сана. — Произошёл небольшой казус. Никто не пострадал, — с улыбкой заверяет их Докча, отпустив рукава чужого пальто, за которые он мигом ранее держался, как за спасательный круг, и выставляет ладони перед собой. До Ю Джунхёка не сразу доходит, что его собственная рука всё ещё лежит у Ким Докча на боку. Несколько секунд он наслаждается теплом его тела, после чего одергивает ладонь, как ошпаренный. Он чувствует, как у него нагреваются уши. — Хочу в туалет, — брякает Докча, и Ли Хёнсон, как самый ответственный человек на свете, тут же вызывается проводить его. Они уходят. Ю Джунхёк как ни в чем не бывало садится обратно и ловит на себе любопытный взгляд Хан Суён. Она открывает рот, но он одними губами приказывает ей заткнуться, и девушка закатывает глаза. — Докча-ши не пытался придушить тебя? — взволнованно уточняет Ю Сана, порядком озадачивая Ю Джунхёка. — Нет, в чем дело? — Ты весь красный, — объясняет она и поводит в воздухе пальцами, показывая на себе. — Щеки, уши, шея. Хотя, полагаю, дело в освещении. Я уже не уверена, что могу воспринимать визуально другие цвета. Чон Хивон жалуется на то, как ей надоело работать под красным светом («я как будто в аду, понимаете?»), и Ю Сана тоже отвлекается. Она сама по себе тактична, так что наверняка делает это специально. Хан Суён же, оправдывая свой статус самой бесстыжей девушки, как минимум, в Южной Корее, сверкает улыбкой киллера и берет телефон, жестом намекая Джунхёку взять в руки свой. От кого: Хан Суён 21:16 у докча убийственная харизма, не так ли? Ничего хорошего он, собственно, не ожидал.

Кому: Хан Суён

21:16

Заткнись.

От кого: Хан Суён 21:16 это просто смешно нет это даже уморительно От кого: Хан Суён 21:17 знаешь я изначально предполагала что всё так сложится тебе нужно быть смелее ~~

Кому: Хан Суён

21:17

Я расскажу Ю Сане, что тебя чуть не отчислили на втором курсе, когда ты разрыдалась и отказалась сдавать экзамен, потому что кто-то проспойлерил тебе смерть Хана Соло.

Хан Суён недоверчиво округляет глаза, после чего демонстрирует Джунхёку свой короткий средний палец и делает вид, что его не существует. Вот и славно. Ему стоит поблагодарить Ю Сану за то, что она значительно облегчила ему жизнь, дав карт-бланш на возможность щелкнуть Суён по носу. Её комментарии, так или иначе, ухудшают его состояние. Чувства — не его конёк, поэтому обыкновенно он старается игнорировать их, пока они не исчезнут сами, но как игнорировать причину этих самых чувств, если он всюду, куда ни плюнь? Черт его подери, Ю Джунхёк даже не уверен, что ему не нравится это. Пользуясь обратной логикой, следует сделать вывод, что ему потенциально, совсем чуть-чуть, самую каплю нравится Ким Докча. Как только эта идея утрамбовывается у него в голове, Джунхёк делает глубокий вдох и рассеянно проходится рукой по волосам. Всё хуже, чем он думал.

***

Ким Докча клянётся себе, что обязательно забудет события того вечера, но, к несчастью, он был не настолько пьян. Он помнит всё настолько детально, что хочет спрятаться от собственного разума. Что он натворил? И почему никто не остановил его, не схватил за шкирку и не отвёл в сторону со словами «хватит, тебе нужна помощь»? Видит Бог, на самом деле, у него нет друзей. Ладно, на самом деле, всё в порядке. Ничего катастрофичного определенно не произошло. Вера Ким Докча в человечество всё равно умерла ещё полгода назад, когда он сказал, что его любимый композитор — Чайковский, а Ли Джихё заявила, что в его почтенном возрасте должно быть несолидно увлекаться мальчиками из кей-попа. Да. Он способен удерживать контроль над ситуацией. В особенности такой значительно уступающей в возмутительности кретинизму Ли Джихё. Однако сохранять здравомыслие не так легко, когда что-то столь впечатляющее, как неприлично красивый мужчина, склоняющийся к твоему лицу в замедленном действии, отпечаталось у тебя на подкорке. — Зачем мы зашли на эту барахолку? — брюзжит Хан Суён, плетясь где-то позади. — Суён-ши, не нужно выражаться так некультурно. — Почему нет? Это место — натуральный хламосборник, — слова сопровождаются звуком перекатывания во рту леденца. — Здесь унылые жертвы капитализма покупают бумагу с краской. — Ты писательница, — мудро напоминает ей Ю Сана, — разве ты вправе рассуждать таким образом? Идти с этой парочкой в книжный магазин определенно было не самой хорошей идеей. Но Докча срочно охватила потребность заполнить пустоту в области солнечного сплетения не липкими мыслями, а какой-нибудь экзистенциальной чепухой — то есть, безумно плохой литературой. (Он старается не думать о том, что между его любовью к отсутствию логики в бульварном чтиве и странному притяжению к одному непоследовательному человеку есть связь. Нет, нет, это не имеет смысла). Пригласить для такого дела самую эрудированную и, что не менее важно, приятную Ю Сану из всех друзей казалось Докча само собой разумеющимся. Однако он не учёл, что теперь в комплекте с ней идёт Хан Суён. Несмотря на то, что она пишет длиннющие веб-новеллы, девушка никогда не признавала книжную культуру. Так что сейчас она преследует их тенью отца Гамлета и безостановочно ворчит, потому что она умрет, если не будет действовать кому-то на нервы хотя бы раз в день. — Она графоманка, это другое, — убедительно говорит Ким Докча. — А ты — зануда и слабак, — мстительно шипит Хан Суён. — Ох, Докча-ши, взгляни на это! — восклицает Ю Сана, и Докча уверен, что даже самая фальшивая фраза в её исполнении прозвучит максимально естественно. — Обложка внушает доверие. Прочтём аннотацию? В прошлой жизни Ю Сана явно была Буддой. Аннотация, впрочем, абсурдная. Ким Докча досадливо пожимает плечами и ставит книгу обратно на полку. Он питает слабость к спорно дрянным романам, а не к тем, авторы которых руководствуются принципом «дно всегда можно пробить». — Если честно, я не знаю, что тебе посоветовать, — Ю Сана чуть нервно улыбается, и Докча догадывается, что она просто не может описать его литературный вкус нормальным прилагательным. — Какие авторы тебе нравятся? У Ким Докча нет любимых писателей. Зато есть странная читательская тенденция — ему никогда не нравятся две книги, написанные одним человеком. Это похоже на ситуацию, когда ты пытаешься послушать другие песни исполнителя крутой, дико понравившейся тебе песни, но все они и в подмётки ей не годятся. Докча молчит, и Ю Сана по-прежнему терпеливо пытается помочь ему. — Хорошо. Ты слышал о «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары? — Это та огромная штука, которую ты дочитала позавчера? — встревает Хан Суён. — Да. — Очень много страниц и ещё больше страданий, всё, как ты любишь, — даёт свою оценку Суён, обращаясь уже к Докча. Звучит как что-то, что действительно могло бы ему понравиться, но Докча целенаправленно ищет более однозначное произведение. Ю Сана, будучи не в курсе этого, не сдаётся. — Если ты любишь меланхоличное повествование, попробуй почитать Харуки Мураками. Многим его стиль приходится не по вкусу, но лично мне нравится, — девушка берет короткую паузу, прежде чем добавляет: — Также я как-то обсуждала его книги с Джунхёком-ши. Он сказал, что «Норвежский лес» его не впечатлил, а вот «К югу от границы, на запад от солнца» довольно хороша. Соглашусь: читается за пару дней, а ещё от неё веет приятной тоской. Ким Докча позорно тормозит у отдела с современной зарубежной прозой. Вопреки всеобщему мнению, все дороги никак не могут вести в Рим, потому что ведут они к Ю Джунхёку. Этот порочный круг невозможно разорвать. — Когда вы успели поговорить о Харуки Мураками? — как бы между делом спрашивает Докча, напустив на лицо показательно бесстрастное выражение. — О, знаешь, на одной из наших посиделок, — любезно отвечает Ю Сана, будто это не было очевидно. — Не думал, что у такого популярного стримера, как Ю Джунхёк, есть время читать книги. — Но вы же с ним работаете над редактурой романа Суён-ши? — Ю Сана мило улыбается, напоминая воспитателя в детском саду, у которого вот-вот кончится терпение. — Тебе стоит перестать делать вид, что ты ненавидишь Ю Джунхёка. Интересный факт: вступать в полемику с Хан Суён проще и безопаснее, чем идти против Ю Саны, когда ее голос приобретает снисходительные интонации. Именно поэтому Ким Докча смиренно проглатывает гордость. — А вы точно, типа, заклятые враги? Или он тебя поёбывает? — флегматично интересуется Хан Суён, принимаясь с громким звуком грызть леденец, после чего уголок её губ коварно ползёт вверх. — Суён-а! — шикает на неё Ю Сана. — Тут же могут быть дети! — Потому что мне кажется, что он тебя поёб… — как ни в чем не бывало продолжает Суён, но вторая девушка оперативно накрывает её болтливый рот ладонью. Докча чувствует, как его лицо заливается краской, быстро хватает книгу и с завидной скоростью несётся на кассу (его школьный учитель физкультуры бы поаплодировал — в те годы Докча всегда приходил к финишу последним). Он оплачивает покупку, и вся троица выходит из магазина. Мужчина стучит каблуками как можно громче, надеясь заглушить топотом своё громко бьющееся сердце. Хан Суён наклоняется, чтобы прочитать название на обложке книги, которую он крепко сжимает в опущенной руке, и заинтригованно присвистывает. — Да ты им прямо-таки одержим. Ю Сана говорит, что прислушиваться к рекомендациям друзей — не стыдно. Хан Суён насмешливо именует это «эффектом влюблённого придурка». «К югу от границы, на запад от солнца» тянет Докча к земле своей внезапной тяжестью.

Chloe Adams — Dirty Thoughts

Всё идёт наперекосяк. Нет, Докча имел дело с неприятностями на протяжении всей своей сознательной жизни, но после неосторожно брошенной пресловутой Хан Суён фразы про «поёбывание» — и без того немаленькая проблема Ким Докча начинает играть новыми красками. По возвращении домой после похода в книжный Докча ещё долго не может найти себе место. Хоть на стенку лезь. Он даже не притрагивается к новой покупке, не говоря уже о чтении, потому что абсолютно все мысли в его голове текут в ином русле. Картинки, между прочим, тоже. Конечно, он уже давно нашёл в себе силы подтвердить, что Ю Джунхёк объективно привлекателен. Лицо, над которым трудились сами ангелы; копна чёрных вьющихся волос, желание взъерошить которую периодически одолевает Докча; литые мышцы по всему телу — словом, махровый пиздец. Прежде Ким Докча думал об этом великолепии с завистью. Теперь всё поменялось. И не в его пользу. Докча пытается стереть непрошеные фантазии, оттолкнуть их, выбросить из головы, но они всё крепче застревают в его воспалённом мозгу. Докча вспоминает ощущение чужой широкой и горячей ладони на своей талии — вот бы она задержалась там дольше. Прокручивает перед глазами смазанную кинопленку, на которой длинные узловатые пальцы обхватывают рычаг переключения передач — как бы эти самые пальцы сжимали нежную кожу, впивались в неё, оставляя синяки. Представляет перед собой вечно напряжённые, словно схваченные сталью плечи, внушительную грудную клетку — взглянуть бы на них без осточертевшей водолазки… Докча, очнувшись, падает лицом в подушку и кричит. У него нет абсолютно никакого сексуального опыта, но эти грязные, грязные мысли не дают ему покоя. Он одновременно лелеет их и гонит прочь. Думать о Ю Джунхёке в таком ключе сродни изощренной пытке древнейших времён. За три дня, что проходят со злополучной вылазки в книжный, Докча успевает проклясть Хан Суён, Ю Джунхёка и самого себя около тысячи раз. На четвёртый день выпадает еженедельная встреча, посвящённая детищу Хан Суён. — Ты вообще спал сегодня? — безапелляционно осведомляется девушка, тыкая пальцем в темные круги под глазами Докча. — Я почти не спал последние несколько суток, — холодно отвечает он и мертвой тушей валится на кровать Суён под её же вопли. Видимо, он выглядит настолько жалко, что даже Хан Мёно не орал на него все эти дни. — Это из-за Ю Джунхёка? — Суён присаживается возле его головы. Иногда она таки вспоминает о том, что они лучшие друзья, и бывает проницательной. — Ты ещё спрашиваешь? — стонет Докча, переворачиваясь на спину. — Муки любви добрались и до тебя! Не думала, что застану это время, — издевательски пропевает подруга и тут же переключается обратно в серьезный режим. — Хочешь поговорить? — Не изображай моего личного психолога, — сварливым тоном просит Докча. — Я скорее покончу с собой, чем стану обсуждать с тобой свою личную жизнь. В глазах Хан Суён вспыхивает ярость, и она хватает Докча за волосы. — Я пытаюсь быть заботливой, неблагодарный ты мудак! — кричит она. «Тогда отпусти меня, маньячка!», — визжит Докча, но она игнорирует это. — И вообще, какая, к черту, личная жизнь, у тебя её в помине… Ровно в этот момент в дверь её квартиры стучат. Суён выпускает бедную шевелюру Докча из своей хватки, но не спешит впускать гостя. Стук повторяется ещё пару раз и после раздаётся уже хлопанье дверью. Кто-то очень недовольно топает по направлению к комнате, в которой они находятся, и на пороге спальни Хан Суён возникает злой и мокрый до нитки Ю Джунхёк. — Привет, — весело щебечет Суён, окидывая его взглядом с головы до ног. — Ты забыл закрыть окна, когда заезжал на автомойку? — Я попал под дождь, — мрачно поправляет её Ю Джунхёк, капающая с него вода грозится превратиться в целую лужу. — Все места на парковке заняты, мне пришлось оставить машину у соседнего подъезда. Его взгляд сталкивается со взглядом Ким Докча, и последнего точно прошибает током. — Возьми полотенце в ванной, — спохватывается Хан Суён и встаёт с кровати. — И, ради всего святого, сними уже пальто, ты мне тут сейчас всё зальёшь! Они оба исчезают в глубинах квартиры, оставляя Докча в одиночестве. Ему казалось, что он готов к худшему раскладу событий, что бы он в себя ни включал, но одного только появления Ю Джунхёка хватило, чтобы его самоуверенность сдулась лопнутым воздушным шариком. Как ему вообще смотреть Ю Джунхёку в глаза без чувства стыда? Может, не смотреть вовсе? Докча, преждевременно измученный, отскабливает себя от кровати и тоже выходит из спальни — эта комната всё равно слишком мала для них троих. Он не ожидает, что в гостиной наткнётся на Ю Джунхёка, одетого в обычную хлопковую футболку предсказуемо чёрного цвета. Глаза Докча расширяются. Этот ублюдок впервые за четыре месяца, что он его знает, решил надеть футболку? В середине блядского ноября? Нет, Докча не справится. Просто подарите ему гроб и помолитесь, чтобы его грешная душа не попала в ад из-за всех тех сцен с одним конкретным солнечником в главной роли, которые он напредставлял за четыре дня. — Я повесила твоё пальто сушиться на дверь ванной комнаты, — сообщает Хан Суён, появляясь из-за спины Докча. — Не споткнись об тазик, когда будешь снимать его оттуда. — Да, спасибо, — кивает Ю Джунхёк. Интересно, он всегда становится благосклоннее, когда раздевается? Что же тогда будет, если… — Ким Докча, — упомянутый вздрагивает всем телом, когда к нему обращаются низким, подозрительным голосом, — ты не заболел? Ведёшь себя странно. Взгляд Джунхёка сам по себе — безмолвное осуждение. — А, — глупо выдаёт Докча, хлопая ресницами. Ему определенно нужно взять себя в руки. — Всё нормально. Просто немного устал. Начальник снова завалил меня кучей работы, знаешь ли. — Ну, если все здоровы и настроены на продуктивное времяпровождение, давайте приступать, — Хан Суён ободряюще похлопывает его по спине и приглашает обоих парней присесть на диван. Потом она упархивает на кухню, чтобы, кажется, заварить чай — что странно, потому что обычно она не заморачивается над этим. Ким Докча усаживается в излюбленном им левом углу небольшого дивана, прижавшись спиной к подлокотнику и согнув ноги в коленях. Ю Джунхёк занимает противоположный, правый, угол. — Итак, — Докча откашливается, — чем ты занимался всё это время? — Работал, — Ю Джунхёк кладёт одну руку на подлокотник, и Докча приказывает себе не смотреть на его оголенные бицепсы. — Провёл несколько стримов, подписал ещё один рекламный договор. Ходил в кино с Миа вчера вечером. Ты? «Фантазировал о том, как ты трогаешь меня», — мысленно хихикает Докча, словив мини-приступ паники. — Тоже работал, — уклончиво отвечает он. — Почему ты выбрал игровую компанию? — Если что, я не геймер. Это просто была вакансия с хорошей зарплатой и удобным местоположением. Я бы с радостью уволился оттуда и устроился в какую-нибудь библиотеку, если бы мне не нужны были деньги. Ю Джунхёк чуть кривится, осмысливая его слова. Каждый раз, когда скудная мимика этого парня принимает новое выражение, он напоминает персонажа мультфильма, и это было бы смехотворно, не будь воображение Докча так испорчено. Хан Суён возвращается с тремя кружками, наполненными горячим чаем, из одной из них чудом ничего не выливается. — Это чай с мелиссой. Его рекомендуется пить при бессоннице, стрессе и повышенной тревожности, так что я подумала, что было бы классно с моей стороны приготовить его для вас, — она плюхается посередине дивана, стопроцентно гордая собой. Докча готов поспорить, что всё это она узнала от Ю Саны. Никто ещё не оказывал такое замечательное воздействие на Хан Суён. — Что у нас сегодня на повестке? — Любовная линия, — мгновенно реагирует Ю Джунхёк, заставляя Докча булькнуть в свою кружку. — Что не так с любовной линией, кэп? — почему-то откровенно веселится Хан Суён. — Она бесполезна, — выражение лица Джунхёка нисколько не меняется. — Аргументирую: ты никак не развиваешь отношения главного героя с его любовным интересом. Как будто забыла, что вообще свела их. Либо пропиши романтическую часть как следует, либо убери её из сюжета совсем. Закончив, он невозмутимо отхлёбывает чай. При этом он широко разводит локти, вследствие чего его короткая футболка чуть приподнимается, обнажая тонкую полоску кожи. Докча издаёт тихий задушенный звук, и Хан Суён, с её чутким слухом, как у летучей мыши, не пропускает его мимо ушей. Она хитро стреляет в друга глазами. — Полезное замечание, — Хан Суён слишком легко соглашается. — У тебя тоже есть претензии к любовной линии, Ким Докча? — Нет, — быстро говорит Докча и решает прибегнуть к тактике, которая его ещё не подводила. — Я бы хотел спросить у тебя, какого хрена ты продолжаешь использовать слово «умер» каждый раз, когда убиваешь кого-то из эпизодических персонажей, хотя существует так много эвфемизмов на эту тему? Прекратил существование, отправился на встречу с Творцом, кормит червей, покоится с миром, покинул своё бренное тело, сыграл в ящик — и это лишь самая малая часть всего списка! Таким образом, Ким Докча удаётся увлечь себя болтовней до такой степени, чтобы не обращать внимания на треклятую горячесть Ю Джунхёка. Может, чай с мелиссой тоже сыграл свою роль. В конце концов, через час они с Суён провожают Джунхёка, чтобы он успел добраться до дома и подготовиться к стриму до его начала. Тот напоследок одаривает Докча долгим взглядом исподлобья и вскользь касается его запястья, когда они пожимают друг другу руки на прощание. Хан Суён набрасывается на друга с оглушительным «ага!», едва за Ю Джунхёком закрывается дверь. — Я видела! Я всё видела! И слышала! — торжествующе хохочет она. — Ты пялился на его пресс! И ноги! Срань господня, ты бы видел своё лицо, ты похож на розового поросёнка. — Гори в аду, — отбрыкивается Докча, не в силах что-либо отрицать. Да, он пялился. Потому что то, как плотно чёрные джинсы обтягивают крепкие бёдра и задницу Ю Джунхёка — преступление против человечества и, в первую очередь, против Ким Докча. — Ты такой гей. — Чья бы корова мычала. — Именно поэтому я готова принять тебя любым, мой юный озабоченный друг. Ох, у меня такое чувство, будто мы с Саной усыновили ребёнка. — Будь ты моей матерью, я бы добровольно ушёл в детдом. Что-то подсказывает ему, что Ю Сана была бы той самой родительницей, которая сказала бы своему сыну, признайся он ей в симпатии к другому парню, нечто вроде: «Всё нормально, ты можешь оценить красоту другого мужчины». В то время как Хан Суён ляпнула бы что-то в духе: «Давай, иди и поимей его!». Мысль о родителях навевает воспоминания о прошлом, отрезвляя Докча. Ему пора заканчивать с этой нелепой эфемерной влюблённостью-увлечённостью. Так или иначе, вряд ли всё обернётся чем-то, помимо разочарования и сожалений.

***

От кого: Хан Суён 14:56 ким докча сказал что сегодня опять задержится на работе Ю Джунхёк откладывает телефон в сторону, чтобы продолжить игру. Зрители разделяются на два лагеря: одни закидывают его комментариями в духе «айгу, король, кто там тебе пишет, твоя девушка? ~» и раздражающими смайликами, другие требуют вернуться к стриму. В узких кругах Хан Суён известна не только своей приставучестью, но и неумением принимать поражение. От кого: Хан Суён 14:57 айщ ю джунхёк! я знаю что ты видел сообщение и прочитал его, тупица, это же легко проверить

Кому: Хан Суён

14:57

Чего ты хочешь?

От кого: Хан Суён 14:58 забери его Будь она неладна. Джунхёк поджимает губы под маской и устало подпирает пальцами висок. Пользователи в комментариях сходят с ума. От кого: Хан Суён 14:59 пожалуйста Если Хан Суён обращается к вежливому стилю речи, значит, она действительно настроена решительно. Или она в отчаянии. Ю Джунхёк не знает, с чего бы ей вести себя так. Он немного медлит, прежде чем отсылает ей ответ.

Кому: Хан Суён

14:59

Хорошо. Я заеду за ним в одиннадцать.

От кого: Хан Суён 14:59 я не буду предупреждать его

Кому: Хан Суён

15:00

Спасибо.

Ю Миа вчера сказала, что у него прогрессирующая обсессия. Джунхёка определенно напрягает то, что она в курсе, что это такое, и что она вообще ставит ему диагнозы. Он не может отрицать, что довольно большая часть его разума захвачена одним человеком, но откуда Миа знать, что творится у него в голове? И, тем более, на сердце. Джунхёк ведёт себя, как обычно, занимается стримами и готовкой, ходит в спортзал, покупает продукты, в свободное время читает бесконечную веб-новеллу Хан Суён и делает кое-какие пометки в документе. Ничто не указывает на так называемую прогрессирующую обсессию. — Ты выглядишь нестабильно, — с умным видом говорила Ю Миа вчера за ужином. — Как будто бренным телом ты здесь, со мной, но душой где-то далеко. Душой Ю Джунхёк застрял там, где бы ни был сейчас Ким Докча. Привычная тактика игнорирования дала сбой ещё неделю тому назад, в баре, где работает Чон Хивон, и с тех пор Ю Джунхёку приходится столкнуться со своими эмоциями лицом к лицу. Его давно не одолевали столь яркие чувства. Наверное, с тех самых пор, когда он ещё встречался с Ли Сольхвой. Эти спонтанные чувства заставляют его грудь наливаться приятной тяжестью, густым и беспокойным предвкушением. Он вспоминает расслабленное лицо подвыпившего Ким Докча и позволяет себе признаться, что хотел бы поцеловать его тогда. Хотел бы поцеловать и сейчас. Возможно, это всё испортит, но разве их с Докча взаимоотношения не были сложными и запутанными с самого начала? В худшем случае, Ю Джунхёк просто вернётся к своей прежней жизни без этого парня. Бояться нечего. Джунхёк упорно убеждает себя в этом, думая о чужих губах. — Мне нужно уехать, — постучав, он заглядывает в комнату Миа поздним вечером, и девочка поднимает голову, отрываясь от учебника. — Не знаю, надолго ли. Никому не открывай дверь. Если я не успеваю вернуться до утра, возьмёшь из холодильника суп с тофу и кимпаб и позавтракаешь. — У меня есть хлопья, — возражает Миа. — Не ешь химозную гадость, когда я готовлю для тебя нормальную еду. — Да, сэр, — иронично тянет Миа, закатывая глаза. — Ты идёшь на свидание? — Нет, — чересчур резко говорит Джунхёк и уточняет: — Бестолковый Ким Докча не водит машину, поэтому мне придётся забрать его с работы. — Понятно. Ты идёшь на свидание. Оппа, файтин! Ночной Сеул не сильно отличается от того, что происходит на улицах при свете дня. Город похож на большой и шумный улей. Ю Джунхёк не был бы так сильно привязан к этому месту, не будь у него собственного автомобиля. Смотреть на мир и людей вокруг сквозь стекло гораздо привлекательнее, чем быть частью этой жужжащей толпы. Джунхёк ценит тишину и личное пространство. Он возвращается мыслями к Ким Докча, который никогда не затыкается, и со слабой улыбкой включает радио. Минимальная громкость не особо мешает. Ю Джунхёк паркуется неподалёку от основного входа в Минософт. Он не сразу узнает в мужчине, застывшем у стеклянных дверей, Ким Докча. Издалека чужая фигура в длинном белом пальто кажется тонкой и грациозной. Ю Джунхёк выходит из машины и летит к нему, как приманенная светом бабочка. — Ты что здесь делаешь? — Ким Докча крупно вздрагивает, когда сбоку от него вырастает длинная тень. — Жду, когда ты закончишь, — просто объясняет Ю Джунхёк, смотря ему прямо в глаза. Докча выдерживает этот взгляд, но в какой-то момент прикусывает нижнюю губу, принимая несколько уязвимый вид. — Зачем? — Хан Суён сказала мне, что ты опять задерживаешься, — честно отвечает Ю Джунхёк, хоть он и не хотел признаваться в этом. Впрочем, Ким Докча как будто становится легче от его слов. Он тихо усмехается и чуть горбится. Джунхёк наконец замечает зажатую между его пальцами тлеющую сигарету. — Значит, Хан Суён, — бормочет Докча странно обесцвеченным голосом. Джунхёк теряется, и из-за этого машинально злится. Почему Ким Докча ведёт себя так, будто увидел призрака? Они ведь не ссорились. Всё же нормально? Всё было нормально. — Не знал, что ты куришь, — роняет Джунхёк, и из-за его внутреннего замешательства выходит грубо. — Теперь знаешь. — Чего ради? Думаешь, это круто? Губы Докча — те самые, к которым он мечтал прикоснуться, как безумец — изгибаются в кривой ухмылке. — Какая разница? Да, вредно. Пожалуй, ещё и глупо. Но это не твоё дело, — Джунхёк не улавливает четко обозначенной претензии в его голосе. Докча вздергивает подбородок и выдыхает дым ему в лицо. — Это кому-то мешает? Может, чужое пассивное курение вредит твоему здоровью? На улице многомиллионного города, над которым временами можно увидеть купол из смога от выхлопных газов машин, одну из которых ты, к слову, водишь, тебя беспокоит моя сигарета? Если так, прошу прощения. Я сейчас же потушу её и мы вместе будем наслаждаться ароматами этого города, чем бы он там ни пах… — Ким Докча, — перебивает его Ю Джунхёк, чувствуя, что начинает по-настоящему свирепеть, — я ни в чем тебя не обвиняю. Мужчина несколько раз открывает и закрывает рот, словно не может подобрать слов. В итоге, он снова хмыкает и устремляет взгляд куда-то себе под ноги. — У тебя какие-то проблемы? — спрашивает Джунхёк уже осторожнее, стиснув зубы. Докча молча тушит сигарету о пепельницу и выбрасывает окурок. Его лицо кажется бледнее обычного, а темные круги под глазами — более ярко выраженными, чем в прошлую их встречу. Джунхёк гадает, является ли это игрой света. — Я могу помочь, — предлагает он, негативные эмоции постепенно отпускают его. — В том-то и дело, что нет, — вымученно произносит Ким Докча, не поднимая глаз. — Ты — моя проблема. Сердце в груди Джунхёка делает кульбит, но он приказывает себе сохранять непоколебимое выражение лица. Возможно, он даже выглядит так, будто задумывается об убийстве. — Мне всегда было трудновато ладить с окружающими людьми, — тем временем бормочет Докча, и Джунхёк не может в это поверить — у Докча так много прекрасных друзей, тот же Джунхёк довольствуется обществом одной лишь Хан Суён. — Из-за некоторых обстоятельств в детстве я… В общем, я плохо выражаю свои симпатии. И принимаю их тоже. Это многое усложняет. Даже наше с тобой недопонимание было вызвано тем, что я… — Ты взбесил меня сразу, как только я тебя увидел, — перебивает его Джунхёк. Это определенно не совсем то, что он хотел бы сказать, но фраза оказывает на Докча нужный эффект — мужчина моментально прекращает нести околесицу. — Прости? — Ты показался мне довольно скользким типом. — Слушай, я тебе тут про травму… — И это было потому, что я тоже плохо нахожу с людьми общий язык, — продолжает Ю Джунхёк, чтобы Ким Докча перестал гнуть свою линию. — Я прямолинеен. Я дружу с Хан Суён, потому что она невосприимчива к оскорблениям. С другими людьми так не работает, в том числе с тобой. Я повёл себя бестактно по отношению к тебе, потому что мне было всё равно, что ты подумаешь обо мне. Временное сотрудничество, ничего такого. То, что Хан Суён позвала меня в вашу компанию… Из-за этого всё начало меняться. Я начал видеть дальше своего эго. Ты не виноват в том, что мы оба вели и ведём себя так, как привыкли. Должно быть, это первый раз на памяти Ким Докча, когда он говорит так много. У Докча дрожат ресницы, да и сам он мелко трясётся — конечно, в одной рубашке и распахнутом пальто в такой холод. Джунхёк, надевший сегодня свитер, невольно думает, что Докча, меньше него, как минимум, в два раза, бы в нём утонул. — Должно быть, в этом есть доля правды, но, — Ким Докча даже в подобной ситуации считает себя умнее всех и гвоздит, как заведённый, нервно заламывая пальцы, — я всегда всё порчу. Особенно, когда что-то едва начинает налаживаться. Я эгоист, и мои поступки зачастую… Я имею в виду, то есть, я пытаюсь донести до тебя, что… — Ким Докча, неужели ты не понимаешь, что в тебе нет ничего ненормального? Ю Джунхёк перехватывает его за запястья и несильно сжимает их. Такие маленькие руки. Докча судорожно вдыхает воздух через рот, будто прикосновение его обожгло. Джунхёк случайно нащупывает чужой бешеный пульс. За эти месяцы он немало времени провёл с членами «компании Ким Докча», и каждый из них говорил об этом парне, как об их величайшем сокровище. Они по секрету делились с Ю Джунхёком разными историями, смешными и грустными, благодаря которым пазл постепенно складывался в целостную картину. Человек-загадка, сам того не зная, открывался ему с разных сторон, с разных точек зрения своих близких. Ю Джунхёк же теперь мог видеть не отдельные кусочки, а весь образ. Ким Докча кажется, да и сам себя считает слабым человеком: ему многое даётся с трудом, он часто ловит себя на мысли, что никчёмен, ему нередко хочется сдаться. Но даже если он хочет покончить со всем и сразу, то никогда этого не делает, он всегда дотошно и педантично выполняет действительно важную для него работу, требователен к себе и другим. Он эмоционален и временами играет роль шута, но легко закрывается и переключается на режим, находясь в котором спокойно и холодно мыслит. Ким Докча — добрый человек, любящий детей и животных, но в то же время он невероятно жесток. Он думает о других людях и старается ради них, но делает это, потому что ему самому так хочется, потому что так он чувствует свою значимость. Он видит себя тенью, неприметным и всеведущим наблюдателем, не догадываясь, что служит для окружающих путеводным маяком. Ким Докча соткан из противоречий, как падший ангел, и именно поэтому Ю Джунхёк им очарован. Вместо кучи пафосных слов, что вертятся у него на языке, Джунхёк чинно говорит: — Неважно, плохой ты или хороший, потому что ты нравишься мне как раз таким. Ким Докча недоверчиво глядит на его рот, словно сомневается в том, что услышал правильно. — Что? — бестолково переспрашивает он. — Ты шутишь. — Это похоже на сарказм? — Нет, но… У тебя всегда такой голос, что я не могу понять, серьёзен ты или нет… Я думал, ты был так великодушен в последнее время, потому что… — Докча хмурится, осознав, что на самом деле у него нет никакого логичного объяснения, и его зрачки расширяются. — Боже мой. Ты был великодушен, потому что я тебе нравлюсь. Бинго. Ю Джунхёк самодовольно скалится. Он не строил надежд на сегодняшний вечер, но всё складывается отлично. Если ему действительно удалось убедить Ким Докча в том, что он — не источник всех бед мироздания, многие скажут ему «спасибо». Что касается самого Докча… Эй, разве он не должен как-то отреагировать? Мужчина, которого Джунхёк всё ещё трепетно держит за руки, тупит взгляд на его груди и выглядит почти испуганно. Отросшая челка небрежно спадает на его лицо. Что же, ему повезло, что Джунхёк терпелив. — Ничего не хочешь сказать мне? — Я ещё не дошёл до стадии принятия, дай мне хотя бы пять минут. Джунхёк не настолько терпелив. — Значит, я тебе не нравлюсь, — ровно подытоживает он, самую малость переживая, что попал в точку. — Это не так, — куксится Докча, превращаясь в свою обычную невыносимую версию. — Просто… Я никогда… Слушай, давай притворимся, что я тоже уже признался тебе, ладно? Я не очень хорош в этом, и вообще, это не значит, что я вдруг могу терпеть твоё поведение. Реально, блять, почему ты такой заносчивый? Ю Джунхёк умиротворенно слушает этот бред и тихонько переплетает их пальцы. Если это — защита и способ Докча справляться с внутренней борьбой, пусть делает всё, что его душе угодно. Кто бы мог подумать, что этот парень с языком без костей может выглядеть так смущенно, почти застенчиво. Проходит ещё около минуты, и их окутывает уютная тишина (если исключать шум проносящихся мимо машин). Ким Докча приподнимается на цыпочки, целует Ю Джунхёка и отстраняется менее, чем за секунду. Это быстро, непонятно, опьяняюще, и чужие губы, прикоснувшиеся всего на мгновение, словно оставили клеймо на его собственных, и лицо этого маленького паршивца такое возмутительно невинное… В общем, неудивительно, что Ю Джунхёку практически моментально сносит крышу. Когда он резко наклоняется и хватает Докча за воротник его дурацкого пальто, на лице того мелькает паника. Ю Джунхёку хочется сказать: «Надо было думать раньше, до того, как ты сделал это». Но, если честно, он не до конца уверен в том, что Ким Докча вообще умеет думать — очередная теория, достоверность которой невозможно проверить. Поэтому Ю Джунхёк ничего не говорит. Он просто продолжает удерживать парня за воротник и целует его уже сам. Ощущается, разумеется, иначе. Джунхёк тоже педантичен во многих аспектах своей жизни и не привык проявлять мелочность, а также робость. Так что он возвращает Докча его пародию на поцелуй в трехкратном размере, долго и безжалостно сминая сухие тонкие губы. Ким Докча, от неожиданности больно вцепившийся пальцами в его плечи, кажется, перестаёт дышать. И только тогда, удовлетворённый, Ю Джунхёк отступает. Чужой воротник всё ещё крепко сжат в его руках. Ким Докча — пунцовый и непривычно растерянный — смотрит на него снизу вверх глазами по пятаку. — Я, — заикается он, — я думал, ты собираешься убить меня. Какой кошмар, — Докча моргает, до сих пор обескураженный, после чего театрально жалуется, стараясь не улыбаться: — Между прочим, это был мой первый поцелуй. Тебе следует учитывать данный факт, если ты не хочешь, чтобы кто-то умер от нехватки воздуха. — Хорошо, — Ю Джунхёк кивает и снова опасно наклоняется. — Я научу тебя. Когда он целует Докча ещё раз, обхватывая его лицо ладонями, тот готов: тянется, как будто этого и ждал, обвивает руками шею Джунхёка, одной зарываясь в волосы на затылке. Приятно, чертовски приятно. Джунхёк распаленно дышит. Он давно не чувствовал себя настолько живым.

***

Чем больше Ким Докча задумывается об увольнении, тем чаще Вселенная посылает ему знаки в духе «давно пора, беги оттуда». Главным доводящим фактором по-прежнему остаётся Хан Мёно — спонсор лютой ненависти Ким Докча к любой бумажной работе. Относительно недавно он провинился перед руководством и к нему применили дисциплинарное взыскание. С тех пор он как с цепи сорвался: шпыняет всех подчинённых, как будто они виновны в его безответственности. Ким Докча, конечно же, первый в очереди под раздачу. И это ему ни в коем разе не льстит. Также ближе к Рождеству все в коллективе дружно принимаются отлынивать от работы, хотя отхватывают за это по полной программе. Как говорится, мыши плакали, но продолжали жрать кактус. Многие, в особенности бывшие стажёры, отчаянно пытаются повесить на Докча, как на добросовестного и компетентного сотрудника, свои собственные обязанности. Они не учитывают факта, что при этом он плевать на них всех хотел с высокой колокольни, поэтому получают от ворот поворот, но продолжают упрямо испытывать судьбу в надежде на другой исход. Докча это уже знатно поднадоело. Стоит пробежаться по мелким минусам по типу невкусных сосисок в столовой, очень душных офисных помещений и набившей оскомину рутины, но всё это меркнет в сравнении с вишенкой на торте. Девушки из отдела Докча всю плешь ему проели своими расспросами про «красавчика, который заезжает за тобой после смены». — Клянусь, если они ещё хоть раз начнут выклянчивать твой номер, я выложу им всю правду, — бесится Докча, пытаясь найти радиоканал, который ему нравится. — Ты мог сделать это сразу, — говорит Ю Джунхёк, следя за дорогой. Закатное солнце красиво подсвечивает его кудри, ложась на них золотом. — Да знаю я! — вспыхивает Докча и откидывается на спинку своего сидения, закрыв лицо ладонями. — Ненавижу, когда ты прав, — Джунхёк довольно улыбается краешком рта, и Докча предсказуемо тает. — Понимаешь, это как с хорошей книгой. Ты прочитываешь её от корки до корки, и ты в полнейшем восторге, наступает катарсис, тебя штырит в экстазе и желании поделиться этим шедевром со всем миром, но в то же время маленький гадкий тролль внутри тебя хочет оставить эти эмоции только себе и шипит на каждого, кто посягает на твою «прелесть», — Докча драматично всплескивает руками. — Вот и с тобой у меня так же! Хочется похвастаться, мол, этот мужчина — мой, но дорогую сердцу вещь принято прятать в сейфе. — Я дорог твоему сердцу? — Конечно, — деловито кивает Докча. — И я спрячу тебя в сейфе. Столько раз просил — забирай меня только в те дни, когда я допоздна! Или хотя бы останавливайся у соседнего здания. А то вечно весь состав вываливается на улицу поглазеть… Докча давится негодованием всю дорогу до своего жилого комплекса. Ю Джунхёк паркуется и, заключив лицо Докча в свои ладони, оставляет на его губах лёгкий поцелуй, а после элегантно выскальзывает из машины. Они встречаются уже месяц, но Докча кажется, что он никогда к этому не привыкнет. Они встречаются всего месяц, но Докча делит свою жизнь на «до Ю Джунхёка» и «после Ю Джунхёка». Ощущать себя любимым… необычно. Последним человеком, чью неподдельную любовь Докча принимал без плотного, болезненного и необоснованного чувства вины где-то под рёбрами, была его мать. До того, как она попала в тюрьму. Докча перестал подпускать к себе людей, будучи подростком, прячась от внешнего мира в выдуманных вселенных. Да, со временем на его пути стали появляться доброжелательные коллеги и соседи, гиперактивные дети и некоторые отмороженные писательницы, и Докча знал, что все они по-своему ценят его. Но получать поцелуи? Видеть, каким темным и хищным становится взгляд партнёра, когда вы падаете на кровать? Просыпаться в надёжных объятиях, слушая, как мерно бьется сердце в чужой груди? Докча трудно это принять, ведь большую часть сознательной жизни он считал, что не все люди созданы для любви, и он принадлежит именно к этой прослойке. — Каждый достоин любви, — сказал ему как-то Ю Джунхёк, прижав к себе; Докча, излишне эмоциональный в тот вечер, плакал примерно час. С того рокового момента, как Докча осознал, что его страшно влечёт к Ю Джунхёку (прочувствуйте это, узрите масштабы бедствия: к Ю Джунхёку, одинаково идеальному и ущербному человеку!), ему стало страшно — он всё испортит. Ещё хуже было стоять перед Джунхёком и проговаривать ему, как ребёнку, почему с ним, Докча, всё не так. Докча захлёстывало ощущение катастрофы. Он чувствовал себя героем античной трагедии, который вот-вот распрощается с чем-то важным, бесценным, потому что так предсказал пророк, такую судьбу увидели мойры, и он от всего сердца поверил. Узнавать Ю Джунхёка заново оказалось настоящим шоком. Этот парень — казалось бы, озлобленный на весь мир, с ледяным выражением лица и острым языком — начал обращаться с Докча с какой-то неуловимой нежностью. Он всё ещё принципиален и несколько мрачен, но Докча никогда не видел его красивую искреннюю улыбку так часто. Первую неделю их отношений ему каждый раз казалось, что он умер и ему всё это снится. — Видишь ли, Ю Джунхёк не такой хладнокровный, как ты думаешь, — обмолвилась Хан Суён, когда Докча, путаясь в словах, поделился с ней своими переживаниями. Докча вряд ли сумеет забыть картину, когда Джунхёк в большом чёрном свитере держал его за руки, гладя запястья, и лёд в его антрацитовых глазах трескался. — Я привёз Миа и оставил её с твоими ребятами, — сообщает Джунхёк, когда они заходят в квартиру Докча. — Окей, — Ким Докча сбрасывает обувь и скрывается в ванной, откуда кричит: — Хан Суён должна приехать в течение десяти минут. Закажем что-нибудь на ужин? Ю Джунхёк пристраивается рядом, чтобы помыть руки. — Я сам буду готовить. — Ох, как мило с твоей стороны, — паясничает Докча, будто его парень не кормит его домашней едой последний месяц. — Пельмени? — Мы ели их вчера. — И что? — Сегодня будет жареный рис с кимчи. Хан Суён, как и всегда, врывается в квартиру, не удосужившись хотя бы постучаться. Её волосы довольно сильно отросли, из-за чего она будто специально оставляет их на всех горизонтальных поверхностях в чужом доме. Однажды Ким Докча соберёт их и свяжет варежку. Или куклу вуду. С некоторых пор вечера, посвящённые работе над ее веб-новеллой, превратились в домашние двойные свидания. Потому что когда они впервые поцеловались при Хан Суён, девушка устроила скандал с обвинениями в том, что они «сосутся по самые гланды» и заставляют её чувствовать себя неполноценной. В следующий раз она привела с собой свою пару. — Ю Сана не придёт? — удивляется Ким Докча. Писательница вздыхает, как самое несчастное существо на планете. — У её брата сегодня день рождения. Она на семейном ужине. — Один вечер без мамочки, и вот ты уже в депрессии, какая жалость. — Уж кто бы говорил! — взрывается Суён и клацает зубами. — Ты вёл себя, как гребаный лузер, пока светлоликий Ю Джунхёк, — упомянутый издаёт тихий смешок, — по доброте душевной не подобрал тебя на улице, как бродячую кошку. Кстати, где мой антистресс? Докча с сомнением машет куда-то в сторону своей спальни. — Поищи сама. Она любит прятаться под одеялом и потом засыпать там. Суён исчезает с глаз долой, и Докча приступает к своему новому хобби — наблюдению за готовкой Ю Джунхёка. Тот сосредоточенно нарезает лук мелкими кубиками, пока на сковородке шкворчит разогретое масло. В этих сильных руках всё лежит, как влитое: руль, компьютерная мышь, кухонный нож, член… — Боже мой, каждый раз поражаюсь тому, какая она малышка, — Хан Суён возвращается на кухню с белым клубочком на руках. Месяц назад у одного из коллег Ким Докча окотилась кошка и он весь день причитал, что не знает, куда ему деть пятерых котят. Докча и сам не понял, когда успел предложить ему забрать одного. Так в его квартире появилась Бию, самое миниатюрное и очаровательное создание на свете. Шин Юсын, питающая слабость к животным, приходит каждый вечер, чтобы поиграть с ней, хотя у неё самой есть щенок. — Покорми её, — говорит Ким Докча, с улыбкой глядя на то, как Бию сонно тычется носом в ладонь Суён. — Это твоя кошка, сучонок, — девушка закатывает глаза и показывает ему язык, однако всё равно идёт и насыпает немного корма в миску. Через минуту она снова в настроении над кем-нибудь поиздеваться. — Тебе уже говорили, — противно тянет Хан Суён, подлезая к Ю Джунхёку сбоку и вытягивая шею, чтобы заглянуть в сковородку, — что с этой тотал-блэк одеждой и художественно растрепанной прической ты похож на главного героя любой дорамы? — Да, и далеко не один раз. — О, да признайся, что тебе это нравится. — Заткнись. Они ужинают втроём, параллельно делясь мнениями о тех или иных сюжетных поворотах и стилистических решениях в романе Хан Суён. Когда часовая стрелка переваливает за восемь вечера, приходит Чон Хивон, у которой закончилась соль. — У меня сегодня выходной, а вот у Хёнсона завал на работе, — жалуется она. — Я не очень хорошо готовлю, но хочу порадовать его ужином. Он так устаёт в последнее время. — Джунхёк превосходный повар, он поможет тебе, если хочешь, — тут же вворачивает Докча. — Нет, спасибо, я справлюсь с этим сама. Готовить легче, чем учить восьмилеток типам атак в кендо. — Твоя правда, — Докча гладит по голове Бию, примостившуюся у него на коленях, и та ластится, мурча. Ю Джунхёк целомудренно целует его в лоб, поднимаясь, чтобы убрать тарелки со стола. Докча непроизвольно вспоминает, какие вещи он вытворяет, когда остаётся у него на ночь, и слово «целомудренно» теряет свою смысловую окраску в отношении Ю Джунхёка. Докча чувствует, как покрывается румянцем. — У меня болят зубы, когда я смотрю на вас. Отвратительно. — Чон Хивон, — Докча старается изобразить самое нейтрально-осуждающее выражение лица, на которое только способен, — не заставляй меня напоминать тебе о том времени, когда вы с Ли Хёнсоном только начали встречаться. Хан Суён, которая печатала что-то в телефоне, в общей сложности, примерно восемьдесят процентов времени от собрания, отрывается от своего занятия и показательно кривится, наверняка борясь с воспоминаниями об ощущении, что у неё на зубах скрипит сахар. Именно это испытывали все в компании, глядя на Чон Хивон и Ли Хёнсона в их конфетно-букетный период. — Вот уж точно победители в номинации «самая слащавая парочка». Соседка чертыхается и уходит, прихватив с собой соль. Ю Джунхёк садится обратно и с непринуждённым видом сжимает колено Докча под столом. Хан Суён одаривает их презрительным взглядом. — Я, конечно, знала, что ты, Ю Джунхёк, страдаешь от тактильного голода, но не подозревала о твоей склонности к публичным проявлениям привязанности. — Стараюсь выражать любовь поступками, — безмятежно соглашается Джунхёк. Его ладонь так и лежит у Докча на колене, рядом с опять заснувшей кошкой. Дышать ровно становится чуточку сложнее, но Докча подмечает, что кончики ушей внешне невозмутимого Джунхёка горят красным, и у него теплеет на сердце. Он никогда не чувствовал себя в такой безопасности. А ведь раньше ему казалось, что этот парень-солнечник, скорее, поест грязи, чем будет вести себя мило. — Вот как, значит, — фыркает Хан Суён и вызывающе улыбается. Помнится, Ким Докча жаловался на нелепые литературные клише в разных произведениях. Одним из них был троп, в котором главным любовным интересом хорошеньких и правильных героинь выступает задумчивый плохой парень. Как правило — высокий, черноволосый, нереалистично красивый и обязательно с тяжёлым темным прошлым. Он почти не разговаривает, а если вдруг и открывает рот, то вылетает из него едкая гадость. Парень считает, что его святой долг — вести себя так, словно он круче самого Господа, а девушка чахнет по его хмурой высокомерной роже. Судьба, однако, тетка смешливая, ведь угораздило же Ким Докча увязнуть в похожем персонаже по уши. — Не говори такие вещи при ней, Джунхёк-а, — строго бурчит он, кусая губы, чтобы скрыть смущение, — она использует любую информацию против тебя. — Вообще-то, это твой благоверный не так давно шантажировал меня ошибками юности! В дверь стучат, а потом в проёме вырисовывается фигура мальчика в бейсболке (он упрямо носит её даже зимой). — Девчонки просили меня узнать у Джунхёк-хёна, сколько ещё Миа будет здесь? — громко спрашивает Ли Гильён прямо из коридора, потому что ему лень снимать обувь. Никто не успевает ему ответить, потому что парнишку едва не сбивает с ног влетевшая в квартиру Чон Хивон. Докча думает, что ей не стоит так торопиться вернуть ему соль. Девушка тормозит перед сидящей за столом троицей и трясёт ладонью с растопыренными пальцами, её пучок на затылке разваливается, высветленные волосы рассыпаются по плечам, а глаза сияют. Докча пытается присмотреться к руке, но Хивон слишком энергично машет ей. — Он сделал мне предложение! — голосит она, и до всех медленно доходит; у Докча отвисает челюсть. — Предложение! Руки и сердца, понимаете? Я и Хёнсон… Мы… — голос Чон Хивон дрожит, теряя запал, и её глаза наполняются влагой. Хан Суён первая бросается к ней с объятиями. — Чон Хивон! — девушка повисает на ревущей в открытую подруге. — Какого дьявола ты плачешь? Это же замечательная новость! — Конечно, и мы тебя поздравляем! — присоединяется Ким Докча. Ю Джунхёк, ничего не говоря, идёт за ним следом и накрывает всех троих руками, они образуют плотный сопящий кружок. Чон Хивон размазывает слёзы по лицу и лучезарно улыбается. — Я… — она всхлипывает. — Я просто так рада. Спасибо вам. Вы же знаете, как долго… Черт, вы все мокрые из-за меня. Докча и Суён понимающе переглядываются. Они знают, как долго эти двое были влюблены друг в друга, пока не созрели до взаимного признания. Помолвка явно имеет для Чон Хивон огромное значение. Докча ласково заправляет лезущую в глаза прядь волос ей за ухо и берет за руку, чтобы рассмотреть кольцо: серебряное и тонкое, с тремя переливающимися камнями круглой огранки на внешней части. Идеально подходит ей. — Красивое, — говорит Джунхёк, и его голос мягок. — Вы с Хёнсон-хёном женитесь? — ошарашенно спрашивает Ли Гильён, всё это время тихо ждавший своей очереди в сторонке, и Докча становится смешно с его комично круглых глаз. Он щиплет Гильёна за щеку. Подросткам тема романтики зачастую либо интересна, как запретный плод, либо кажется мерзкой. — Пока нет, но мы займёмся этим вопросом совсем скоро. Докча слышит новый голос и обнаруживает в своей квартире еще и Ли Хёнсона, который характерно улыбается глазами, превращая их в полумесяцы. Чон Хивон моментально кидается ему на шею, зарываясь лицом в изгиб плеча. Мужчина обнимает её и выглядит счастливым до одури. На маленькой кухне Докча вдруг не хватает места. Ли Гильён уносится прочь с воплями: «Шин Юсын, Хивон-нуна выходит замуж!», Хан Суён весело бьет Ли Хёнсона кулаком в грудь, Чон Хивон завороженно крутит кольцо на безымянном пальце. Когда-то жизнь Ким Докча представляла собой тихое, статичное существование во тьме одиночества. Никто не трогал его огороженное толстой стеной сердце. Так было удобно. В тесной кухне на разные лады звенит смех. За окном в свете фонарей красиво кружатся хлопья снега, похожие на крошечные падающие звёзды. Ю Джунхёк встаёт Докча за спину и сцепляет руки в замок на его животе, будто в поиске тепла, хотя обыкновенно именно он греет мерзляка Докча. Тот откидывает голову на чужое плечо и прикрывает глаза, растворяясь в атмосфере защищенности. Пожалуй, не искать всюду подвох и обнажать свои чувства тоже бывает приятно и полезно. Случаются ведь оказии.