Псевдоанальгетик

В первый раз Германн не был уверен, что ему стоило соглашаться. Хотя кого он обманывал: ему не просто нужно было провести время с Ньютом, ему действительно хотелось этого. Так что, когда Ньют ворвался в его лабораторию со все тем же предложением прийти на ужин, Германн не раздумывая ответил «да». Дом у Ньюта был, конечно, огромный. Работая на «Шао Индастриз», он мог позволить себе многое — куда больше, чем было у Германна в его небольшой комнатушке в Тихоокеанском Оборонительном Корпусе. У него даже ремонт был... Черт. Да все у Ньюта было лучше, чем у Германна. Тем труднее Германну было сдержаться, чтобы «случайно» не задеть какую-нибудь навороченную штуковину на подставке, свернув ее на пол и разбив вдребезги. — А твоя... Эм... — замолк на секунду Германн, делая вид, что дожевывает кусок нежной индейки. — Девушка, — наконец, нашел он нужное слово, — к нам не присоединится? Ты же, кажется, хотел нас познакомить... — Да? — удивился Ньют, запихивая в рот маслину, а потом странно дернул головой и сам же себе ответил: — А, да. Да-да. Скоро я вас познакомлю, не беспокойся, — посмотрел он на часы, а потом снова на Германна. — Как индейка? — Очень вкусно, спасибо, — сглотнув вставший в горле ком, пробормотал тот и осторожно вытер губы салфеткой. — Ты хотел о чем-то поговорить, помнится? — уже куда более заинтересованно переспросил Ньют, поставил локти на стол, и блюдца на нем звякнули, подскакивая. Германн улыбнулся краешком губ: он уже и забыл, каким импульсивным, по-ребячески шумным и забавным, пусть иногда и раздражающим мог быть Ньют. Даже столь строгая компания, как «Шао Индастриз», не смогла выгнать из его головы всю ту детскую ерунду, которой Ньют жил. Хотя теперь он начала носить темную одежду и прятать татуировки под одеждой. Сейчас, глядя на открытые узоры на предплечьях Ньюта, на кайдзю, тугими плетями обхватывающих его руки, Германн вновь вспоминал те годы работы в одном кабинете на двоих. Там вечно воняло морской водой, разлагающейся плотью и еще бог весть чем, что выливалось из кишок вскрытых монстров. Скажи ему кто тогда, что он будет скучать по тем временам — Германн бы не поверил. — Да, я... Помнишь, я сказал, что исследовал кровь кайдзю? — И что она высокореактивна, — быстро-быстро закивал Ньют. Нет, ни строгий костюм, ни новая прическа плейбоя не могли изменить его. Даже взгляд Ньюта остался таким же, каким был тогда, годы назад — с капелькой безумства, но полный энтузиазма. Жаль, он лишь под конец совместной с Готтлибом работы начал смотреть на него с интересом. Конечно, нельзя было не заинтересоваться человеком, который вошел с тобой в дрифт — и оттого Германну было больнее, когда Ньют сказал, что уезжает работать на другую корпорацию. — Так вот. Еще я провел некоторые расчеты и выяснил, что есть возможность восполнить нехватку ресурсов Тихоокеанского Оборонного Корпуса за счет того, что есть по ту, — особенно выделил, как он любил делать, одно слово Германн, — сторону разлома. — То есть ты предлагаешь открывать разломы, чтобы... — Да. Ньют на секунду замер; его взгляд скользнул на часы, а потом он снова потянулся к маслинам, что стояли на столе. Закинул одну в рот и вновь вздрогнул, хлопая в ладоши: — Круто! Круто-круто-круто, а кайдзю? Его улыбка на миг стала немного пугающей. Германн по привычке погладил больное бедро: раньше Ньют, когда улыбался, был пусть и беснующимся подростком в теле ученого с кучей публикаций, все равно оставался по-своему очаровательным. Конечно, большую часть их совместного времяпровождения Германну хотелось избить его тростью, а не погладить по головке, но все же. Раньше Ньют не пугал, лишь казался тем еще отбитым дурнем. — Разломы будут слишком маленькими, чтобы через них мог пробраться кайдзю, — отрезал Германн. — С другой стороны, для открытия разломов нужна кровь кайдзю, так что, возможно, егерям придется рано или поздно вновь заняться старым делом. Ну, знаешь, вместо ловли нелегальных пилотов. Улыбка Ньюта в миг померкла, и Германн, тихо вздохнув, покачал головой. И все же это был его Ньют, Ньют, которого он знал и по которому, если уж говорить честно, скучал. Очень скучал. Скучал по шумным вскрикам в лаборатории, скучал по мерзким запахам, скучал по его странной манере говорить со скоростью отбойного молотка, по его растрепанным вихрам и кофе, который Ньют всегда приносил Германну, когда его нога начинала ныть из-за дождей. Несмотря на вражду и полное неприятие их друг другом, он все равно делал это, и тогда в их кабинете-лаборатории ненадолго воцарялось перемирие. До тех пор, пока он снова не ронял кусок пропахшего едким консервантом мозга на половину Германна. Тогда война начиналась вновь — и за территорию, и за идеи, и за право включать раздражающе громкую музыку на весь Корпус. — Хорошо, а кровь? Что с ней? — О, кровь... — довольно протянул Германн, пододвигаясь к Ньюту чуточку ближе. Ложки на блюдцах чуть звякнули, стоило ему задеть стол, и Германн осторожно придавил их ладонью. — Я нашел способ получить новый вид топлива, емкий, малообъемный, но в то же время мощный... Из крови кайдзю. — И что ты предлагаешь использовать как катализатор? — Не как катализатор, а как реагент, — поправил Ньюта Германн и постучал пальцем по столу, будто пытался привлечь внимание школьника. Ньют, что характерно, тут же встрепенулся. — Редкоземельные металлы. Я долго высчитывал, что же будет наилучшим вариантом, и постепенно пришел к ним. Слушай, — неловко пододвинулся Германн еще ближе к столу, — а твоя девушка точно не против, что я пришел? — Оу-у-у. Ты ее просто не знаешь, — крайне мило ответил Ньют, пряча улыбку за ладонью, — но скоро узнаешь. Она тебе понравится. Лучше Элис никого нет, поверь. Даже ты меркнешь на ее фоне. Германн натянуто улыбнулся и процедил: — Вот кинул бы в тебя что-нибудь, да воспитание не позволяет. — Зна-а-аю, — словно дразня, протянул Ньют, а потом облокотился на стол и почти лег на него грудью, как будто пытаясь доползти к Германну прямо по тарелкам. — Но согласись, ты скучал по этому. Сердце Германна пропустило глухой удар. — Скучал. Он ответил честно. Он скучал по Ньюту. Невероятно скучал. Как можно было вообще не скучать по человеку, который прошел через твои мысли, твое сознание?.. После такого Ньют стал будто частью Германна, неотделимой, нужной, чтобы чувствовать себя... Целым. Той частью, которая разбилась, когда Ньют променял Корпус на «Шао Индастриз», и Германн столько раз уже думал об этом, столько раз! И не мог перестать. Потому что Ньют был необходим ему. Без Ньюта было плохо, без Ньюта было больно и сложно даже дышать. Когда Ньют бросил всех и особенно — Германна, — от стресса его здоровье так ухудшилось, что нога стала ныть не переставая. Ему пришлось подсесть на обезболивающее. Жаль, оно не могло заглушить душевную боль — лишь физическую. Германн сглотнул и прижал кулак к груди, словно пытаясь заглушить тянущее жжение, а потом, неловко отведя взгляд от Ньюта, начал рассматривать свою кружку на блюдце. Кто бы мог подумать, что у Ньюта будет сервиз!.. А вот то, что вся посуда была покрыта изображениями величественных и ужасающих монстров-гигантов, казалось Германну таким естественным. — Я тоже скучал по тебе, — уже чуть тише ответил Ньют. — Если бы ты ушел со мной, мы бы куда быстрее закончили разработку дронов. — Если бы я ушел с тобой, — по привычке схватился Германн за трость, которая была прислонена к его стулу, — то Тихоокеанский Оборонный Корпус остался бы без единого мало-мальски разумного научного сотрудника. Ньют ответил ему печальным вздохом, а потом резко хлопнул в ладоши, вскакивая из-за стола. Германн от этого даже дернулся, крепче сжимая пальцами рукоять трости. — Ну что же, — снова покосившись на часы, сказал Ньют, — пришло время познакомить тебя с Элис. Германн тут же засуетился. — Да, д-да, — осторожно отодвинул стул, оперся на трость и встал, второй рукой цепляясь за стол и надеясь, что ничего случайно не навернет. Широкими, не медленными шагами добрался до Ньюта и сдержанно улыбнулся. — Я заинтересован. Она, наверное, безумная фанатка чего-то типа аниме?.. — Не недооценивай аниме, пока не посмотрел «Мадоку». Или хотя бы «Евангелион», — вдруг стал строгим Ньют и пригрозил Германну пальцем. Тот глянул на него с укором и недоверием, так что Ньют поджал губы и просто показал рукой на дверь. — Элис там. Можно сказать, ждет тебя. Германн вновь поймал себя на мысли, что улыбка Ньюта стала немного пугающей. На миг в глазах даже померкло; Германн приложил ладонь ко лбу, чувствуя, как холод растекается от его висков к глазам. — В смысле? В спальне? Это шутка? — недоверчиво покосился он на Ньюта, стараясь не выдавать своего плохого самочувствия. Вполне возможно, Ньют просто накосячил с готовкой. Раньше он вечно «случайно» ронял разные реагенты в свои кружки для кофе, а потом буквально лежал около доски Германна, ноя о том, что у него болят живот, ноги, голова, совесть, ботинки и очки. — М-м-м, нет, — покачнулся на кончиках своих ботинок Ньют и подмигнул ему. — Ну давай. Она ждет. — Ньют, это как-то... Мягко говоря, странно, — осторожно повернулся к нему Германн. Ньют же в ответ двинул бровями, как диснеевская мультяшка, а Германн осекся. В конце концов, Элис могла быть больна и прикована к постели, и в данном случае Германн должен был сейчас выглядеть как редкостной аморальности зараза. — О-ох, ладно, — тяжко вздохнул Германн и толкнул тростью дверь. Переступил через порог; на миг ему снова почудилось, что на него вылили холодной воды, и перед глазами побежали белые искры. Германн мотнул головой; показалось, что воздуха в груди стало меньше. А потом он посмотрел перед собой. О да. Огромная бутыль с желтой консервационной жидкостью, мозгом кайдзю внутри — этих штук Германн достаточно повидал еще тогда, когда у них была одна лаборатория на двоих, — и бумажкой «Элис» на ней была более чем красноречива. — Да ты... Да ты издеваешься! — тут же обернулся он к Ньюту, грозно ударяя тростью по полу. — Ты опять?! Последнее, что он почувствовал, прежде чем провалился в ледяную тьму, стали горячие руки Ньюта, которые его подхватили. А последней мыслью было осознание, что что-то тут и правда не так. Когда Германн открыл глаза, первое, о чем он подумал — что голова не болит, а на душе странно... Спокойно. Жаль, что так было лишь миг — в следующее мгновенье его сердце заколотилось как бешеное, когда он понял, что лежит на постели, а сверху склонился Ньют. — Какого... — О, отлично, ты пришел в себя, — как всегда игриво протянул Ньют, осторожно хлопая ладонью по груди Германна. — Ты что... Что ты творишь?! — запнулся от возмущения Германн, попытался встать, но не смог. Разумеется, руки его были связаны, но путы натянулись только сейчас, и Германн с ужасом осознал свое положение. — Ньют. Ньютон! — уже разозлено гаркнул он, внимательно следя за тем, как Ньют осторожно положил на край кровати два электродных обруча. Не трудно было догадаться, для чего они служили. — Ну, не стоит так кричать. У меня снизу, вообще-то, соседи. Они и так ненавидят меня за то, что я могу позволить себе пентхаус, — похлопал его по здоровому бедру Ньют, присаживаясь рядом. — Ньютон! — строго повторил Герман, нервно сминая губы. — Я тебя собственной тростью так отделаю!.. — попытался он дернуться, но крепкие путы и рука Ньюта на груди остановили его. Ньют склонился ниже, замирая над Германном, и тот скрипнул зубами. От руки Ньюта шло тепло, оно пробиралось через рубашку, под кожу, доходило до сердца Германна, но он ненавидел, просто терпеть не мог, когда у него отбирали свободу. И тем более — когда его так нагло предавали. — Ньютон, — прорычал он, что, наверное, выглядело со стороны крайне забавно, — не смей. Я... Я не хочу. Ньютон легко вздохнул и нацепил на лоб себе один из обручей с электродами, немножко повертел его, а потом снова посмотрел на Германна. — Тебе понравится. — Не понравится, — уже нервно ответил Германн, вздрагивая от прикосновения Ньюта к своим вискам. Он осторожно протер лоб Германна влажным гелем для улучшения проводимости, видимо; Германн попытался увернуться. Да, ему хотелось, чтобы Ньют вернулся. Чтобы был рядом, чтобы раздражал и в то же время радовал своими глупыми выходками, как раньше. Но в планы Германна не входило входить с ним в дрифт, ведь даже после прошлого раза они оказались так крепко... Связаны. Германн не хотел, чтобы его душа болела еще сильнее, чтобы одиночество пожрало его в тот же миг, когда Ньют решил бы снова куда-то уехать. И уж точно Германн не собирался входить в дрифт с заспиртованным мозгом кайдзю. — Ньютон. Ньютон, послушай меня, — забормотал он, надеясь вразумить Ньюта, — послушай, в прошлый раз... В прошлый раз было плохо. Меня стошнило. — Теперь я «проведу», — показал кавычки в воздухе Ньют, будто был каким-то школьником, — тебя. — Ты не понимаешь... Мне до сих пор снятся кошмары. Я говорил тебе еще тогда, когда вы с мисс Шао прибыли на территорию Корпуса... — Ох, Германн, тебе нужно больше расслабляться, — похлопал его по плечу Ньют, осторожно приподнимая голову Германна, чтобы натянуть на нее тканевый обруч с электродами. — Поверь, в этот раз все будет иначе. — Не будет. — Нет, будет, — с истинно безумной улыбкой подключил последнюю пару проводков к обручу Германна Ньют, — поверь. Дело даже не в том, что мне хочется войти с тобой в дрифт, хотя это, конечно, тоже. Просто... мне скучно одному. — Не обязательно вовлекать меня в твои игры с мозгами кайдзю! — Ты не понимаешь. — Я понимаю и считаю, что ты должен прекратить сейчас же. Иначе... — хотел снова пригрозить своей тростью Германн, но Ньют только печально почесал свой затылок и одним легким движением забрался на кровать прямо в обуви, садясь прямо сверху Германна. Тот от такой наглости потерял дар речи, только и смог, что вдохнуть поглубже. — Не понимаешь. Но поймешь. Это... Не так уж сложно, делать великие дела в одиночку, — пристально посмотрел он на Германна, и тому стало совсем не по себе. — Просто... С тобой наши шансы будут равны ста процентам. Германн смотрел в его глаза и не узнавал Ньюта. Нет, он видел, видел, что Ньют... Это был Ньют, тот Ньют, которого он знал давно, но в то же время... Этот Ньют ужасал его. Не только улыбка, не только манера поведения — все в Ньюте пугало Германна. Быть может, очки, что он носил раньше, скрывали его безумие?.. И тем больнее было, что Ньют оставался Ньютом, и даже малейшие прикосновения его рук к животу Германна, к его груди, плечам и шее были Германну приятны. Ньют успокаивал его, потому что умел. Знал, как. Знал про слабость Германна к нему — такую же сильную, как его собственная к Германну. И умело этим пользовался, ублюдок. — Ньют, прошу... — попытался в последний раз попросить Германн, чувствуя, как Ньют обхватил его лицо своими горячими ладонями и медленно склонился. — Это я тебя прошу. Ты уже ничего не изменишь, просто... Просто не сопротивляйся. Так будет проще. Ты поймешь, как это может быть приятно, круто, офигенно!.. Германн испустил дрожащий вздох, а в следующий миг почувствовал прикосновение губ Ньюта к своим. У Ньюта они были теплые, мягкие — на миг стало больно, когда Ньют задел рану Германна, но через мгновение Германн уже забыл об этом. Он всегда испытывал потребность в Ньюте. С того самого дня, как их сознания и воспоминания прошли друг сквозь друга. Но Германн никогда не думал о том, что поцелуи Ньюта будут такими приятными, такими... Естественными. Ньют отстранился, давая Германну вдохнуть, и прижался лбом к его лбу. Взгляды встретились — и Германн снова увидел в его глазах то, что видеть не хотел. А в следующий миг щелкнул переключатель, и мозг Германна пронзило острыми копьями, которые разворачивали сознание, рыскали по нему. Он видел синеву, плывущие в ней образы, проходил через них — свою докторскую защиту, первую татуировку Ньюта, их совместный дрифт, их ругань и расставание... И еще кое-что. Это было даже хуже, чем в прошлый раз — и теперь Германн знал, понимал, что идти на зовущий голос Ньюта было нельзя. Ни в коем случае. Наступила секунда передышки, и Германн вновь посмотрел на того, кто называл себя Ньютом, был Ньютом, но на самом деле запер настоящего Ньюта где-то в глубинах подсознания, старательно копировал его, использовал и добивался своих целей. Ужасных и омерзительных целей. Они были там. Они были копьями, что прожаривали мозг Германна секунду назад — и они хотели, чтобы Германн к ним присоединился. Потому что Ньют знал: только Германн мог его остановить. — Тебе это с рук не сойдет, — дрожащими губами пробормотал Германн, вновь пытаясь вырваться, но плети вонзились в запястья, не давая даже шевельнуться. — Сойдет. И тебе, и мне, — с ехидной улыбкой ответил Ньют, лаково гладя Германна по щеке. Хуже всего было то, что Германн почувствовал его боль. Ньют правда пытался сопротивляться, но просто не мог. Ему не хватало сил. А если сил не хватило Ньюту — значит, и Германну не хватило бы, ведь Германн единственный знал, на что Ньют был способен... Когда-то. И когда Германн вновь провалился в воспоминания, свои и Ньюта, а потом — глубже, внутрь, в до ужаса омерзительные мысли полумертвого мозга кайдзю и них, он понял, что надежда на спасение человечества может умирать очень легко — от технологии, которую люди же и создали.