Кома

Что-то неприятно постукивало. Иногда попискивало. Монотонное непонятное гудение раздражало. Непривычные звуки наконец прервали беспокойный сон. — Рррррннгггххх… — протянул Хенк, с трудом разлепляя будто свинцовые веки. С удивлением не заметив привычной красной пелены защитных очков он нахмурился. В голове роем крутились мысли. Он не мог вспомнить что было вчера. Где очки? Ладно, может снял. Или разбились. Это сейчас не самое главное. Мозг еще плохо соображал, а голова трещала так, будто ее не просто прострелили, а разрубили топором смачно напополам. Последний раз ему было так больно, когда ему оторвало челюсть. Кстати об этом. По привычке высунув язык, чтобы пройтись по хромовым зубам ниже, убеждаясь в их остроте, он вдруг почему-то не на что не напоролся. Он провел языком еще раз, уже точно не чувствуя металлического холода. Что за…? Не веря самому себе он потянул к лицу руку и… нащупал губу. Кожу. Засунул палец в рот и провел по нижнему ряду… живых зубов. Своих живых зубов на нижней челюсти! — Что за…? — вырвалось рефлекторно вместо привычного хрипа. — А? — Ханк резко схватился за собственное горло, сжав пальцы по привычке слишком сильно, от чего и закашлялся. — Что…? Не может быть. Его голос. Его родной голос. Как у другого нормального человека… Нет, этого не может быть… Он дотронулся до шеи еще раз, потирая место под кадыком и с удивлением понимая, что вместо неповторимого на ощупь шмата сросшейся только с божьей помощью грубой шкуры там была гладкая, абсолютно нормальная, здоровая кожа. — Как такое возможно? — вполголоса сказал Хенк, будто на пробу, привыкая к звуку. Он же точно помнит боль, свет хирургической лампы и руки Дока, суетящиеся непозволительно близко к его лицу. Резиновый запах дешевых перчаток, спирта и ругательства, которыми Док щедро одарял его, хрипящего и булькающего кровью. Помнит, как тот сшивал его глотку черными нитями, как научился говорит за двоих, как… Хенк помотал головой. Сначала челюсть, потом горло… Он поднялся руками вверх, еще раз прощупывая свой подбородок и щеки. Даже привычных шрамов над верхней губой нет. — Чертовщина какая-то… — проговорил он, снова немного неловко шевеля языком, пробуя новое чувство не болезненной вибрации связок. Это ощущается супер неправильно и ужасно странно. Что вообще происходит? Что было вчера? Он помнит кровавую бойню, трупы агентов, запах крови, помнит собственные окровавленные руки держащие оружие, вечный металлический привкус во рту (от челюсти и от крови), помнит как вернулся на базу и пришел к… к кому он пришел? Голова снова загудела. Черт… Хенк схватился за голову. И тут же отдернул руку как от огня. Вместо банданы его руки коснулись собственных волос… Коротких, жестких, но собственных! Нахмурившись, он неверяще запустил в них обе руки, пытаясь немного оттянуть, непонятно для чего. Помассировал кожу висков, темечка, затылка… Сомнений быть не может. Это его. Он не помнит, когда последний раз вместо торчащих хаотично жалких пучков, что продолжали с трудом расти на редких уцелевших от ранений участках головы, видел и чувствовал нормальный волосяной покров. Он и бандану свою стал носить не снимая как раз из-за этого… Потому что смотря без нее на себя в зеркало он был похож на облезлого лишайного кота. — Я не понимаю… — непривычно слышать вместо хрипа реальный голос. Ни банданы, ни бинтов. Он только сейчас понял, что и привычного натяжения хлопковых лоскутов не чувствует. Ну что за кошмар. Хенк вдруг почувствовал себя голым. И хотя он точно ощущал касание легкой ткани по всему своему телу, без бинтов, банданы и маски ему ужасно некомфортно. Маска… где маска? Бог с ней с банданой и очками, маска… Он же ее снимает только… только… Перед кем-то. Это был кто-то важный. Перед кем? Голова снова стукнула по нервной системе приступом адской мигрени. — Нннггрррххх… — зажмурился Хенк, отмечая, что нечеловеческие завывания слышать от себя подсознательно легче, хоть сейчас они все равно намного меньше походили за звериные. Его поток мыслей резко прервал звук со стороны. Кто-то вошел в комнату! Он не в безопасности! Черт подери, он тут помирает в галюнах, а Сенфорд с Деймосом не караулят дверь! Все еще ужасно дезориентированный он рефлекторно бросился на подошедший силуэт, целясь прямо в горло, но почему-то не вцепился в него ни руками, ни зубами. Маска… человек в маске. Очки. Почему она не черная? Очки должны быть красными… А в прочем, не важно. Человек в маске. Это тот самый? Он остановил уже готовые сжать горло пальцы, опускаясь на койку. Его резко прошибло адской болью. Опять. — Гхххрррааа! — застонал он, пытаясь сесть в положение, в котором боль была бы более терпимой. Человек молча наблюдал. — Вы очнулись. Это хорошо. — проговорил он, доставая из-за спины планшет и ручку, делая какие-то пометки. — Дооок… — протянул Хенк, убирая руку с ноющей головы и смотря на силуэт снизу вверх замыленным взглядом, — Что ты со мной сделал? Я снова умер, а ты нашел способ возвращать из Ада без ран? Даже старых? — пролепетал он, пытаясь сложить из непослушных мышц лица подобие улыбки. Нижняя губа все никак не хотела слушаться. — Нарушение работы речевого аппарата, так… это временно, не волнуйтесь, — сказал уже более четкий силуэт, чиркая на планшете. Звук ручки, скребущей бумагу почему-то казался слишком громким. — Почему на «вы»? Док, я же тебя полжизни знаю… — промямлил он снова непослушным языком и потянулся к собеседнику руками, на этот раз пытаясь притянуть в объятия, а не убить. Силуэт учтиво отошел на шаг назад, пресекая контакт. Хенк остался в недоумении сидеть на койке. — Хенк Дж. Уимблтон, — проговорил он, поправляя очки, — Как вы себя чувствуете? Почему они не красные? — Док, это ужасно… Я могу говорить! — воскликнул Хенк, удивляясь тому, насколько громко у него получилось. К этому еще стоит привыкнуть. — Док, ты изменился… Но я не понимаю что не так. Скажи, что с тобой? — спросил он, пытаясь встать с койки и потянуть руки к расплывчатому лицу силуэта. Может на ощупь будет понятнее. Фигура в свою очередь выставила перед собой ладонь в защитном жесте. Будто выстраивая стену между собой и Ханком. Он резко остановился. Эти перчатки на руках… — Ты не Док. Он помнит его руки. Точно помнит, как именно бирюзовая резина обтягивала их, помнит каждую складку. Помнит их неожиданное тепло и… и… — Ты не Док. — повторил он и с рыком вскочил, моментально оказываясь возле самого лица размытого силуэта. Сорванные трубки и вырванные катетеры сейчас совсем не волновали его. Пищание механизмов только подогревало начавшую возвращаться такую знакомую кипящую ярость. Он помнит. Лицо Дока в бинтах и маске. Красные очки такой формы, будто он постоянно недовольно щурится. Непослушные пышные волосы ирокезом и шею… Это не он. — Отвечай, выродок, кто ты такой и где я!! — заорал Хенк, все же вцепившись в чужую шею, железным усилием заставляя себя давить не сильно, чтобы силуэт не умер мгновенно. Тот забился, пытаясь вырваться, схватился за его руки, пытаясь ослабить хватку и прохрипел: — Отпустите… вы не в себе! — Я второй раз повторять не буду. Что ты со мной сделал? Где Док?! — Я не понимаю, о чем вы! — отчаянно сорвался на такой же крик силуэт, постепенно ослабляя хватку хлипких рук. — Не ври мне, я могу сломать тебе хребет прямо сейчас, — отчеканил он, по привычке хищно открывая рот, все еще подсознательно ощущая там железные клыки. — Хенк… Хенк… вы были в коме… — просипел силуэт, перед тем как обмякнуть. — … Оставшись в компании лишь пищащих приборов и белых стен он выпустил тело из рук. То грохнулось на пол с глухим стуком. Собственное дыхание ощущалось горячим. Хоть что-то знакомое. Он сжал и разжал кулаки, с радостью осознавая, что все еще способен постоять за себя голыми руками, хотя и ощущал адскую боль почти во всем теле и, скорее всего, голод. Бред… А где оружие? Деймос скотина и винтовки не оставил… Куда они с Сенфордом делись? Его тут… а, что, собственно с ним делали? Он посмотрел на себя еще раз. Белый халат и босые ноги. Зеркало бы… Переступив бездыханное тело(хотя он почти на сто процентов уверен, что силуэт жив), он обошел палату, окончательно убеждаясь в том, что это больница. Пелена с глаз стала постепенно сходить, но без тошнотно красных оттенков яркие белые стены делали глазам и психике больно. Нашарив в прикроватной тумбочке карманное зеркало он окончательно убедился в том, что ему не приснилось. Он… был собой. Но не тем, настоящим, а… будто здоровым. Совершенно здоровым… и как-будто бы даже психически. Он выглядел нормальным. — Кома… — повторил вслух Хенк слова Дока-силуэта, хмурясь на собственное отражение, — бред… Наверняка работа Аудитора или этого проклятого клоуна. Собравшись уже было обшаривать палату на наличие личных вещей(которые наверняка отобрали, ведь при нем не было даже ножа!), он вдруг услышал шаги. Дверь распахнулась вновь, и несколько врачей в таких же белых халатах и светлых масках показались в проеме. Увидев Хенка, стоящего отключенным от аппаратов жизнеобеспечения возле неподвижно лежащего на полу коллеги они вмиг побледнели. Ханк же воспринял новую компанию как угрозу. Рефлекторно стал в стойку и вырубил второго врача с одного удара, когда тот подошел ближе. — Охрану, охрану сюда срочно! — закричал кто-то из новоприбывших, попутно набирая какой-то номер на телефоне. — Ну давайте, нападайте, ублюдки, — плюнул Хенк, с долей наслаждения замечая, что от одних только его слов противников бьет мелкая дрожь. Он начинает потихоньку привыкать к тому, что его понимают. — Пациент не в себе! — снова крикнул кто-то из новых, уже в трубку, и буквально через секунд десять, пока Хенк отходил от непривычной боли в кулаке в палату ввалилось еще трое людей. Те подбежали к нему и скрутили, на удивление, сильно. Будь у него с собой нож… да господи, хоть вилка, было бы легче. Странное истощение не давало выложиться в бою по полной. Из груди вырвался дикий рев, уже больше похожий на то, что Хенк привык слышать от самого себя. Казалось, даже стены содрогнулись. Но только начавшая становиться четкой реальность вдруг снова поплыла. Ему ввели успокоительное… гребаные… твари… доберусь я до вас…