В его мире нет наших святых. И платой за предательство было не 30 монет, а заветное, столь желанное звание адмирала цур зее.
***
В следующий раз, врываясь практически с ноги в камеру к Олафу Кальдмееру, Вернер фок Бермессер не дрогнувшим голосом приказывает всем покинуть помещение. Его слушаются — пусть и с явным неодобрением, переглядываясь и перешептываясь. Взгляд автоматически подмечал, что же сделали с его врагом. Иглы под ногтями были, при этом Вернер присутствовал сам — и пытался убедить себя в том, что должен радоваться, ликовать… Но не получалось. Слишком неестественным казалось искаженное болью лицо… Вернер кладёт перед пленником свиток с новым назначением адмирала цур зее, смотря с превосходством. — Поздравляю, ты этого не заслуживаешь. Не задевает. Не задевает, не заде— Задевает. Звук пощёчины эхом разносится по камере. С каким-то мрачным удовлетворением и затаенной болью Вернер смотрит на то, как кровит разбитая кольцом губа. Почти залипает.Звание… Без поцелуя.
Не предательство жжёт душу, ее отравляет непонятной, слишком теплое, обжигающее чувство. Не нравится, противно, отвратительно…***
Видя приказ о казни, Бермессер смеётся. Неужели они действительно думают, что кто-то смог е_г_о переиграть? Побег закономерен, но адмирал цур зее всё равно напивается. Цена предательства высока.