Сигареты

Прячется вечер, пудрится звезда И я тебе друг, а ты мне — не то что бы.

             Вообще-то курение в общежитии запрещено, но это его никогда не останавливало. И если, быть честным, то Хияма был далеко неединственным, кто это правило нарушал.       Общажная «бытовка», насквозь и без того пропиталась сигаретным дымом…       Единственное окно с деревянной рамой и незакрывающийся форточкой выходит на двор детской больницы…       Мерзкий ноябрьский дождь бьётся в стекло…       Уныло.       Половина первого ночи.       Курение в общаге строго воспрещалось. Это было одно из двух строжайших правил, которое несмотря на страх выселения нарушалось ежедневно. Второе правило, кстати, было не приносить и не распивать спиртные напитки. Это правило тоже нарушалось едва ли не каждый день. Комендантша, разумеется, тоже обо всём этом знала, но почти всегда закрывала глаза на все эти нарушения.       Хияма сделал первую затяжку.       Хияму запрет на курение тоже никогда не останавливал. Несмотря на то, что если он попадётся, то его вполне запросто могут выселить из общаги, учитывая, что он не платил за проживание уже два месяца. Ещё месяц (или два, если разжалобит комендантшу) его здесь продержат, а потом покажут на выход. Но с этим Хияма знал, что разберётся. По крайней мере, до сих пор ему это удавалось. На работу его, конечно, если и брали, то очень неохотно (Хияма знал, что выглядит совсем неприглядно), но время от времени какая-никакая работа ему подворачивалась. Так и выживал. После детского дома ничего не оставалось, кроме как выживать, по крайней мере у него это худо-бедно получалось.       Ему было двадцать из которых, он, наверное, курил уже лет семь-восемь. Хияма вообще сомневался, что когда-либо бросит. Вообще в обозримом будущем он делать этого, очевидно, не собирался. Хияма выкуривал пачку за два-три дня, иногда и за один день. О последствиях он не думал. Разве только иногда задумывался о том, чтобы его не выселили, если он когда-нибудь попадётся. Потому что идти в таком случае ему некуда. Совсем. Квартиру, или даже комнату он себе позволить не мог. Иной раз он даже не мог бы позволить себе кровать в хостеле на двенадцать человек. Платить было просто не с чего, у него никогда не было постоянной работы, а ту, на которую он мог устроится и то с большим трудом, платили одни слёзы. Сегодня он был на подработке, подменял соседа по комнате, но и сегодня ему заплатили настолько мало, что хватит только на самые дешёвые сигареты, которые он курил.              Он снова погружается с головой в мысли, буквально чувствует, что растворяется в них. Знает, что бессмысленно сейчас о чём-либо размышлять. Он понимает, что слишком устал, тем более сегодня. Его сосед по комнате, неплохой парень из пригорода, домой он почти не ездил, только раз в месяц, учился на юрфаке, весьма неплохо. Вообще-то, Хияма тоже хотел поступать на юридический факультет, даже уже собирался подавать документы, но в самый последний момент передумал. И так до последнего момента сомневался в правильности своего выбора. Его привлекала жажда справедливости, даже несмотря на то, что самой справедливости он мало видел в своей никчёмной сиротской жизни. Но сам он старался бороться с несправедливостью в меру своих возможностей.       Вот так он поступил на физмат.       Второй курс.       Но он не мог сказать, чтобы его ждало дальше. Даже представить не мог.       На противоположной пошарпанной плиточной стене «бытовки» отражаются фары изредка проезжающих машин через двор детской больницы.       Первая сигарета дотлела.       Не то чтобы Хияма так нагло нарушал правила, жизнь в детском доме научила его дисциплине, но и научила «не палиться», когда он эти «железные» правила нарушал. Но в общаге, как ни странно, студентами часто нарушаются правила. Вот он, например, буквально прямо сейчас нарушал одно из них. И не только он.       Полпервого. После двенадцати, как известно, жизнь в общаге только начинается.       Например, из «сорок седьмой», доносятся громкие пьяные голоса и громкая псевдорокерская музыка. Всё как обычно. К этим пьяным крикам в унисон присоединяются шаги в коридоре, а потом Хияма различает в этом шуме как со скрипом открывается или закрывается дверь, слышит чьи-то голоса — прислушивается, силится понять что и кто говорит, слышит гудок поезда, слышит гул автомобилей, слышит шум дождя через открытую форточку…       Вторая сигарета.       Хияма не помнил, чтобы ему удавалось побыть здесь хоть когда-то в полной тишине, но с другой стороны, в детском доме вместе с ним проживало ещё пять человек в одной комнате, поэтому он не мог сказать, что для него вечно шумная компания это что-то из ряда вон выходящее. Нет, да и к тому же, теперь в комнате с ним было всего ещё два человека. Вернее, даже один. Другой его сосед почти не жил здесь, а только держал место. Иногда он приходил ночевать, но уже где-то месяц он о нём ничего не слышал, хотя его вещи были в комнате.       Хияма сделал ещё одну затяжку, на этот раз долгую.       Но ещё благодаря жизни в детском доме, он научился уходить вглубь себя, словно отключая внешние раздражители. Это было похоже на то, если нажать на кнопку «выключить звук». Да, примерно так это можно объяснить. Вполне подходит. И в такие моменты когда Хияма позволял своему разуму отключить все внешние раздражители погрузиться в мысли и осмыслить всё то, что происходит вокруг него. А за последние время случилось вот что…       Надо сказать, что недавно ему крупно повезло. Можно даже сказать, что он вытянул счастливый билет, хотя по нему этого сказать никак нельзя. Он и сам не чувствовал себя счастливым. Возможно, просто потому, что это чувство было ему недоступно. Однако нет, он вовсе не был бесчувственным идиотом, внутри него кипел целый котёл самых разных чувств. Он сам удивлялся, как это он мог испытывать столько противоречивых чувств. Хияма уже давно считал, что не питает никаких иллюзий, особенно по поводу своего будущего, но вот теперь, к своему собственному удивлению, обнаружили, что это далеко не так.       Он даже боялся до конца поверить в то, что получил шанс изменить свою жизнь в лучшую сторону. Ему иногда и в самом деле казалось, что если он в это поверит, то этот шанс мгновенно испариться. Да, совершенно верно. Он стал ассистентом перспективного молодого учёного, который также по совместительству работал в крупной компании и иногда читал лекции у них в институте. Доктор Ямано выбрал с его курса пять человек, в качестве ассистентов, и по результатам работы он решит, кто из них продолжит с ним работать в дальше. Хияма решил, что сделает всё, что в его силах, чтобы остаться. Потому что, в противном случае он просто не знал, что ему остаётся делать, а работа с таким учёным, как профессор Ямано, это было бы весьма неплохое начало. Возможно, когда-нибудь ему даже удастся построить хорошую карьеру.       Сигарета дотлела.       Из его новых коллег Хияму никто не привлёк. Профессор выбрал студентов с его курса: их было пятеро молодых, амбициозных парней, более или менее равных по способностям. Хияма так и не смог найти общий язык со своими новыми коллегами, особенно с Осгудом. Хияма никогда прежде не общался с ним за два года учёбы, несмотря на то, что они были одногруппниками. На курсе у Осгуда было прозвище — Золотой мальчик. А ещё некоторые на курсе утверждали, что его оценки были куплены. У Осгуда была та самая стереотипная внешность, которая только усиливала подозрение на его счет. Хияма тоже считал его избалованным мальчиком, из богатой семьи. Насколько Хияме было известно, его отец был успешным бизнесменом, а старший брат уже работал в семейной компании, где в будущем найдётся место и для Осгуда. Хияма завидовал ему, поскольку знал, что у него самого была такая же возможность, если бы той катастрофы не случилось. И отец бы не погиб. И его бы не разлучили с сестрой. В таком случае и его бы здесь тоже не было…       А вообще, уже через некоторое время Хияма начал думать, что Осгуд не такой уж и плохой парень. Однажды он даже предложил подвезти Хияму до дома, но тот отказался. Хияма понимал, что вряд ли они когда-нибудь станут друзьями, но теперь, когда им приходилось работать в одном коллективе, было глупо портить отношения.       А ещё он заметил, что Осгуд носит очки с простыми, без диоптрий стёклами.       Сигарета у него в руках почти дотлела. У него осталась последняя сигарета…       Хияма снова прикрыл глаза. Последняя сигарета. Он снова сделал ещё одну затяжку.       В «сорок седьмой» громко играет музыка, но это вовсе не способно заглушить его собственные мысли, которые, кажется ему настолько громкими, насколько это вообще возможно.       Ещё одна затяжка. Снова.       На этаже слышно как с грохотом (как и всегда), захлопывается дверь ведущая на лестницу. Затем слышится стук в ту же самую «сорок седьмую», который резко заставляет гуляк сделать музыку потише. Потом слышится громкий недовольный голос комендантши, Хияма до сих пор не потрудился запомнить её имя, но мог представить — невысокую, пожилую женщину с громким голосом. Хияма подумал, что, может, стоит затушить сигарету, проблемы ему сейчас были совсем ни к чему. Он ещё постоял прислушиваясь к крикам и ругани доносившихся из «сорок седьмой». Когда комендантша всё-таки разогнала непутёвых любовников и закадычных друзей на этаже стало тише, хотя всё ещё слышались шаги в коридоре, голоса, хлопанье дверей…       В конце концов, возможно, когда он станет человеком — закончит институт и устроится на нормальную работу, то у него будет больше возможностей для того, чтобы найти свою сестру. Он пытался найти её после того как покинул стены детского дома, но очень скоро убедился, что его жалкие попытки найти её ни к чему не приведут. Мамми сейчас должно быть восемнадцать. Он часто думал о ней. Иногда слишком часто. Но почему-то он никогда не мог представить её старше, того возраста, когда они расстались. Ему тогда было десять, а Мамми восемь. В детстве они были, по крайней мере, весьма похожи, но сейчас он сам не обладал какой-либо привлекательностью и выглядел старше своих двадцати. Но Мамми?       И ещё одна затяжка.       Хияма закрыл глаза и выдохнул.       Это его самая большая боль...       Боль, с которой ему теперь жить...       Боль, которая останется с ним навечно...       Нет, ему определенно не хватает способности представить её достаточно взрослой. У него была, старая фотография Мамми в овальной рамке: это было всё, что у него осталось от той жизни. От детства. Удивительно, но надежда найти сестру всё ещё тлела в нём. Тогда можно было бы сказать, что у него снова появится семья, которую он потерял много лет назад, когда ещё был ребёнком. Может, это когда-нибудь и в самом деле случится.       И теперь у него есть шанс начать жить, как другие люди, которым не выпадают испытания, какие выпали ему. Иногда ему действительно очень хотелось, чтобы весь мир остановился и оплакивал вместе с ним его невосполнимую утрату. Но, к большому сожалению, в конце концов, это, наверное, было невозможно.       Думать о будущем, о том, что его ждёт впереди больше не хотелось. Иногда он думал, что об этом лучше не задумываться.       Хияма подумал, что завтра утром нужно будет купить ещё одну пачку сигарет. Сейчас он вернётся в родную «сорок девятую» — комнату площадью восемнадцать квадратных метров и рассчитанную на трех человек, с единственным окном без штор и потёртыми бежевыми (которые когда-то наверняка были жёлтыми) полосатыми обоями, и попытается уснуть. Его сосед обычно занимался до часу или двух, но, в принципе он его не беспокоил. Хияма сам допоздна часто сидел над учебниками, даже если в этот день работал допоздна. Хорошо, что учёба давалась ему более-менее легко, относительно, легко, конечно.       На улице уже промозглый ноябрь. Самый, наверное, отвратительный месяц. Сыро, холодно, серо, уныло.       Сигарета дотлела.       Это была последняя сигарета.