Bine Indispus

Сегодня я в хорошем настроении Я раздражаю, но не ищу себе оправданий. Я грустно-весело не-знаю-какой, Аромат мой говорит сам за себя Распахнутые Серёжины глаза светятся ярким, почти внеземным светом, словно луч летающей тарелки – в них можно было бы тонуть, не будь их взгляд столь расфокусированным и резким одновременно. Тихону кажется, что этот взгляд обостряет в нём все чувства разом – кожу словно покалывает ощущение исходящей от Горошко бешеной энергии, к которому примешивается изысканный запах его парфюма вперемешку с алкоголем, которым они без стеснения наливались от души, впадая в полёт мысли, загадочный и свободный, как само состояние алкогольного опьянения. Счастье - это магический фокус, Я не жду, что мне его сделает судьба, Я опрокидываю стакан и говорю "абракадабра"… На улыбку Горошко, кажется, можно смотреть вечно, хотя порой её резкие грани разрывают что-то около сердца, и дыхание становится прерывистым, словно после марафонского забега. И тем шире она расползается по лицу, чем дольше Тихон смотрит ему в глаза, чувствуя, как самому непреодолимо хочется улыбнуться в ответ. Они оба счастливы, и, кажется, готовы, чтобы это длилось вечно. Серёжа снова начинает что-то говорить возбуждённо и торопливо, облокачиваясь на стойку из светлого дерева и стараясь перекричать резкие биты музыки, пока Тихон барабанит пальцами им в такт и наливает им с Серёжей ещё – достаточно, чтобы покинуть бар на своих двоих и в то же время повеселеть ещё больше. Наливай побольше, дай мне ещё чуть-чуть, Вообще, наливай всё, что у тебя есть. Наливай, наливай побольше, Я всё выпью. Серёжа резко хватает свой стакан, едва не проливая на себя половину. Пьёт мгновенно, не морщась, и с грохотом ставит несчастный стакан обратно на стойку – а в глазах отражается что-то непонятное, истеричное, чего быть не должно, но что алкоголь, должно быть, нечаянно вытащил со дна души, на которое небезопасно заглядывать одному. Счастье Серёжи, что сегодня он не один. Тихон ласково касается его подрагивающей руки, незаметно для остального бара нежно переплетая их пальцы. Улыбается так же нежно и тут же ловит в ответ улыбку – совсем другую, тоже робкую и нежную, с которой Серёжа становится таким милым, словно маленький лисёнок. На душе у Тихона становится спокойнее и так странно легко – словно собиравшаяся на горизонте туча вдруг прошла стороной, и из-под неё засияло яркое летнее солнце. - Пойдём, - он трогает Серёжу за плечо, маня за собой. – Мы ещё погулять хотели, помнишь? Горошко с готовностью поднимается без всяких проблем – только немного шатается, хватаясь за его плечо, и игриво забирается пальцами в отросшие кудри, наплевав на возможные косые взгляды посетителей бара – впрочем, никто и не смотрит на них, и Жизневский позволяет себе даже немного прогнуться под немудрёной лаской, вызвав у Горошко ещё одну восторженную улыбку. Я чувствую, будто бы я забыл, Куда направлялся на самом деле. Позади меня прямая дорога, А сердце всё рвётся вперёд. Дверь бара захлопывается за ними, оставляя на тёмной улице в свете блёклых вечерних фонарей, а в Серёжу под влиянием выпитого вселяется привычный заводной бесёнок, толкающий под руку на сомнительного рода идеи – как, например, подкрасться сзади и напрыгнуть на спину со своим фирменным криком птеродактиля. Хорошо хоть, что Тихон ожидал чего-то подобного и, мгновенно обернувшись, сгрёб парня в объятия и принялся щекотать, безуспешно пытаясь нащупать ребра сквозь материал куртки. Горошко громко орёт, отбиваясь и хохоча, и Жизневскому приходится посильнее стиснуть его в объятиях, пока на крики не сбежалась вся улица. Горошко, кажется, совсем не против. Все фонари Теперь горят лишь для меня, Интересно, сколько мне выйдет счёт за свет. Под взглядом Серёжи пара ближних фонарей неожиданно мигает и гаснет, вызывая у него крик восторга – и Горошко тут же за руку тащит Тихона под их темноту, чтобы без стеснения и страха впиться в его губы своими, такими тёплыми и пахнущими алкоголем и почему-то огнём. И, видимо, Серёжино любимое и родное безумие передаётся ему через этот отчаянный поцелуй, потому что Тихон, наплевав на всё, отвечает не менее страстно. Прошлое не было прошлым в календаре, По расписанию на сегодня у меня были другие дела. Да, знаю, знаю, знаю, Что я в хорошем настроении, Но я остаюсь на своём пути, Смело шагая вперёд с высоко поднятой головой, поэтому... Фонарь загорается ровно тогда, когда Серёжа отрывается от его губ, и становится видно его взгляд, искрящийся и шальной от поцелуя и алкоголя. - Продолжим у тебя? – всего три произнесённых на выдохе слова, и целая Вселенная замирает на миг и тут же бешено несётся вперёд – от нахлынувших чувств Тихона хватает только на ответный кивок, но вновь пламенно улыбнувшемуся Горошко этого более чем достаточно. Вечер плавно переходит в ночь, но для них всё только начинается. И не закончится ещё долго-долго.