L'amour pour tous les âges

— Сколько раз тебе повторять, Белль? — Байрон был явно рассержен. Стоя перед лежащей на кровати супругой, мужчина сложил руки на груди и чуть прищурил глаза. — После тренировок надо тепло одеваться. Твоё тело мокрое и, когда выходишь на улицу… Мне надоело объяснять одно и тоже. — Я же к тебе спешила, — Белль выглядела ужасно: кожа была невероятно бледная, а на щеках и на носу — алая; она ежеминутно кашляла и чихала. — Я всё понимаю, — уже спокойнее сказал супруг, — но ты не должна забывать о своём здоровье. Белль слабо кивнула и лишь сильнее натянула на себя одеяло, накрываясь чуть ли не с головой. — Обещай, что теперь не будешь так спешить после тренировок. — Сказал Байрон и вышел из комнаты. Белль чувствовала себя всё хуже. Температура повысилась, и женщину пробирал невероятный холод, хоть она и была накрыта двумя пуховыми одеялами. Она уже сто раз успела пожалеть о том, что в такой холод вышла на улицу с открытой шеей, да и вообще в лёгкой одежде. А ведь Байрон предупреждал… Но, как бы то ни было, Белль сейчас лежала здесь, на просторной кровати в их с мужем спальне, а Байрон поднялся на чердак, дабы сделать для супруги необходимое лекарство. Среди стеллажей с множеством колб с различными жидкостями находилась полка с разными ягодами и травами. Байрон бросил свой взгляд на банку с маленькими красными ягодами калины. Взяв её в руки, лекарь направился обратно в квартиру, а точнее — на кухню. Тем временем Белль, кажется, уснула. Сейчас женщина чувствовала невероятную усталость, хотя почти весь день она ничего не делала. Зайдя на кухню, Байрон сразу же взял в руки чайник и, налив туда воду, поставил его греться. Взяв в руки заварочный чайник, лекарь бросил в него гроздь калины и стал ждать, пока вода закипит. Взгляд Байрона обратился в окно: жёлтые листья летели на ветру, падая на мокрый от дождя асфальт и застилая его золотым ковром; ветер качал верхушки больших деревьев, из-за чего с них летело всё больше листьев. Невероятная красота. Жаль, Белль сейчас не в состоянии её увидеть. Наконец, чайник закипел, что заставило Байрона выйти из своих мыслей. Мужчина вылил часть воды в заварочный чайник. Осталось подождать минут пять, пока чай заварится. И вот, по прошествии этого времени, он взял стеклянный бокал, из которого предпочитала пить его жена, и, налив туда уже заварившийся чай, добавил горячей воды и, поставив стакан на поднос, пошёл в спальню. Услышав шаги мужа, Белль невольно открыла глаза и чуть приподнялась на локтях. Голова невыносимо болела, поэтому женщина упала обратно на подушку, что-то невнятно пробормотав. — Это тебе, дорогая, — с доброй улыбкой произнёс Байрон, присев на кровать и протянув супруге стакан с чаем. Женщина, не без помощи мужа, приняла сидячее положение. Она протянула слабую дрожащую руку к бокалу и, взяв его, сделала пару глотков. Уголки её губ чуть приподнялись. Она обожала горячий чай без сахара. Особенно сейчас, когда ей было так холодно. Допив чай, Белль вернула стакан Байрону и с улыбкой на лице легла обратно в постель. — Знаешь, а мне полегчало, — слабым голосом протянула она. — Ты только что его выпила. Не могло тебе так быстро полегчать. — Вот упрямый, — сонно ответила Белль, — ладно, я посплю, а то что-то… — Спи, дорогая, — ласково сказал лекарь, поглаживая жену по взъерошенным волосам.