Будет

На столе кто-то разольет удушливо-яркое солнце. Миллисент будет возить по солнечной луже тряпкой и выжимать ее в стеклянную посудину, а когда заполнит до краев, отнесет посудину в дальний угол класса и оставит там вместе с грязными котлами и разбитыми колбами. Говорят, если обмакнуть осколки в жидкое солнце, никакого Репаро не надо. Позади замрут на мгновение однокурсники — и расцветут смазанными пятнами, двигаясь между рядами, минуя преподавательскую кафедру, оставляя на грифельной доске меловую рожицу или несколько букв. Когда Миллисент обернется, они уже исчезнут в коридоре, оставив ее наедине с профессором. — Уизли, вы тоже задержитесь. И с Рональдом Уизли. Миллисент объяснит, что вчера делала — правда делала! — домашнее задание, но на пергамент противная Дафна Гринграсс пролила чернила. Дафну Гринграсс вообще надо бы распять за вредность и самомнение, скажет Милли, но Снейп подождет с приговором до лучших времен. Или до худших — кому как. Гринграсс, конечно же, уже осталась без пары клочков волос, и Милли так просто ничего не забудет, но домашнее задание испортилось, как мясо на жаре, и ни на что не годно. — Это все? — вздернет брови Снейп и фыркнет. Фырканье Миллисент не понравится, и слова, подталкивая друг друга в спины, наполнят рот и обожгут язык. — Переписать не успела, — буркнет она, прожевав остальные звуки. — Гринграсс тоже тогда накажите, а то несправедливо получается, — и уже спустя секунду пожалеет. — Я сам решу, кого наказывать, мисс Буллстроуд, — Милли почудится, что на нее пролили ведро помоев, и они медленно впитываются в кожу, неаккуратной кляксой собираются у ступней. Снейп подскочит, подобно однокурсникам, обратится смазанным пятном, метнется к шкафу, вытащит оттуда огромный сосуд с густой янтарной жидкостью. «Справедливость», — прочтет Миллисент на сосуде и скромно протянет маленькую колбочку — можно мне немного, сэр? «Справедливость только по рецепту, — гадко ухмыльнется тот и помешает жидкость пальцем. — У вас есть рецепт?» — нос его вытянется, глаза расширятся, словно две лупы, Снейп нависнет над Миллисент, которой останется только вздохнуть и втянуть голову в плечи. Рецепта у нее не окажется. Рецепты давно розданы соседкам по спальне, вертихвосткам вроде Браун с Гриффиндора или умненьким девочкам типа Аббот или Боунс. — То-то и оно! — Снейп поднимет вверх указательный палец и тем же вихрем черно-белых красок вернется на место. Миллисент моргнет и увидит неподвижного Снейпа, строчащего что-то на клочке пергамента. — Ну а вы, Уизли, что скажете? Уизли честно скажет, что поленился. Добавит, само собой, где он видел Снейпа с его домашним заданием, и как тот гроб выглядел. Миллисент переступит с ноги на ногу и случайно заденет Уизли локтем. Он быстро глянет на нее и покраснеет, потому что всегда краснеет по поводу и без. Уши его, смахивающие на куцые цветки мака, немного оттопырены, что придает Уизли вид нелепый и извиняющийся. — Думаю, вы понимаете, что… «…справедливости я вам налить не смогу, уж извините, — затараторит Снейп-пятно и забегает кругами, щелкая суставами пальцев. — Но примите от меня небольшой презент, — он подхватит полы мантии, подлетит к столу и выставит на него две колбы с грязноватой массой. — Жалость и снисхождение! Неповторимый вкус». — …наказания вам не избежать, — закончит фразу угрюмый Снейп, подняв наконец глаза от бумаг. Миллисент кивнет, а Уизли пропыхтит невразумительное «ккжевсезбло». «Вы отправитесь к таким же неудачникам, как вы, — жеманно прищурившись, продолжит красочный Снейп. — К Хагриду и Филчу, они будут с нетерпением ждать вас, чтобы отметить ваш не-успех», — и по-дурацки хихикнет. — Сегодня вечером Хагрид будет ждать вас у теплиц вместе с Филчем. Не опаздывайте. Четверо неудачников на окраине Запретного леса. Миллисент не удивится, если из чащи выползет вся нечисть разом. Неудачники же — на каждого четвертинка неудачи, и вот она уже целая. — Сраные правила, сраное домашнее задание, — огрызнется Уизли на закрывшуюся дверь и пнет ее. Запрыгает на одной ноге, и Милли придется достать палочку: — Релассио! — Боль уйдет, как будто расслабили туго затянутые веревки, и Уизли посмотрит на нее недоверчиво, осторожно спросит: — Разве это заклятие для того предназначено? — Не-а, но помогает же. Они пройдут по длинному коридору, молча поднимутся по лестнице, чтобы увидеть, как остатки солнца расплескались по зеркальному полу. Солнечные лужи там и сям впитаются в пол, и замок вскоре останется в непроглядной тьме, разбавленной тусклым светом свечей. — Ну это… увидимся вечером, — промямлит Рональд Уизли и исчезнет на своей лестнице, а Миллисент побредет по своей вниз, к дуре Дафне, чтобы полюбоваться на ее расцарапанную физиономию. Миллисент всегда любила результаты своих трудов, и физиономия Дафны не станет исключением. В гостиной будут жрать шоколад. В гостиной Слизерина всегда жрут шоколад, будто бы сами стены шоколадные. И всякий раз студенты отламывают по куску от стены, делят на всех, топят в ладонях и слизывают с пальцев горьковато-приторные подтеки. Будь это правдой, от гостиной не осталось бы и следа. Драко сомнет шуршащую фольгу и ловко забросит за спину, надеясь попасть в камин, но попадет в Миллисент. — Сги-и-инь, — гнусаво протянет Малфой и достанет из-за пазухи еще одну плитку, ведь у него их много, родители еще пришлют. Через полгода семья Малфоя сгинет. Но пока что – тс-с-с-с, об этом никто не должен знать. — Угощайся, дорогая, — наигранно-сочувствующе предложит Панси и протянет ей самый маленький кусочек, словно украденный темной-темной ночью из-под большого-большого замка. С Панси Миллисент в последний раз увидится на выпускном. — Брось, Панси, Милли и так жирная, куда ей еще сладкое? — костлявая Дафна наморщит нос и станет похожа на древнюю иссохшую старуху, вечно всем недовольную и ворчливую. Но худую. — Правда, Милли? А Миллисент не отказалась бы от шоколадки, ей-то все равно — полная и полная, никуда не денешься, не в этом счастье. Дафна состарится и умрет. Да, быстро состарится и умрет, а хоронить ее будет некому. — У меня еще отработка, — вспомнит Милли как раз кстати и быстро выйдет в коридор, не замечая спрятанных улыбок. Паркинсон и Гринрасс умело укроют улыбки за зубами и наклеят их на лицо только когда Милли вернется в гостиную, а до того будут обсуждать, насколько они лучше нее, выше, красивее, одним словом, изо всех сил убеждать себя в собственной охуенности. Ну и пусть. Рональд Уизли, которого Миллисент никогда не называла Роном даже про себя, будет стоять на рыхлых грядках Хагрида и утопать в мягкой земле. От земли поднимется прелый, гнилостный пар и запутается в волосах. Запах этот Милли принесет в гостиную, и однокурсники как по команде зажмут носы, а пока она поведет плечами и вопросительно поглядит на Хагрида. Тот почешется, везде-везде, долго, тщательно, стараясь расчесать кожу до крови, а может, обдумывая наказание, и выдаст: — Не знаю я, чего с вами делать. На кой Снейп ко мне прислал? Знает же, что неча в лесу делать… — Да ладно тебе, Хагрид, — махнет рукой Уизли. — Можно сказать, что мы усердно работали всю ночь, никто же не узнает… — Ты бы это... — предостережет Хагрид и покосится на Миллисент. — При себе держал бы… опять домашнее не сделали, а? То-то же, я тож не мастак был в этих делах. Филч приковыляет чуть позже, зыркнет на них, но замечания не сделает, потопчется немного. Недолго помолчит и проскрипит: — Чего уставились? А на кого там еще смотреть-то? Деревья кругом, и ветер воет, но его не видно. Филч неудачник, потому что именно он лишен магических способностей — не сто первый сосед справа и не вон тот мальчик, а он. И никто не объяснит, почему так произошло. Могло бы быть наоборот - тысяча не-волшебников и он с палочкой в кармане. — У меня где-то чай был. Им несказанно повезло собраться вместе. Вчетвером они будут пить одну целую неудачу из щербатых кружек, а пламя свечи качнется пару раз и потухнет. Темнота опустится на склоненные головы; неудача, поругиваясь сквозь зубы, скользнет в широкую щель и исчезнет за плинтусом. Хагрид — тоже неудачник, поэтому чая в банке окажется всего на одну кружку, но горстку листьев все равно разделят на всех. Уизли — шестой с края — зальет их крутым кипятком из палочки и опустится на скамью рядом с Миллисент. Оба откроют рты, чтобы что-то пробормотать, но передумают. В домике Хагрида, украшенном к Рождеству, они согреются и напьются жидкого чая с кексами, сделанными из камня или засохшей глины. Очень вкусными кексами со вкусом песка и пыли. И живой гном, выряженный в дурацкое платье из бумаги, будет наблюдать за ними с покосившегося потолка. — Это ж со Слизерина девчонка-то? — услышит Миллисент за спиной, уходя. — Ну да. — А чего она тут делала тогда? — Чай с нами пила. — И где-то в неподъемном мешке души станет немножко полегче. Ровно в полночь они с Уизли замрут на пороге в ожидании, пока Снейп обратит на них внимание. Филч еще несколько дней будет бурчать, но Снейпу ничего не скажет. — Уже вернулись? — спросит профессор, и Миллисент с тревогой обведет взглядом класс в поисках его ехидного двойника. Однако другого Снейпа в комнате не найдется, и она с облегчением кивнет. «И снова без домашнего задания! — взвизгнет другой Снейп, выскакивая как фонарник из болота. В желтом колпаке и в тряпочных туфлях с длинными носами, он подскочит к Уизли и схватит его за нос. — Ах вы, негодники!» — Можно мы пойдем? — спросит Уизли, состроив рожу, пока профессор не видит, и Милли едва сдержит улыбку. «Не-е-ет, куда же вы? А как же наказание? Задержи-и-итесь». Желтый колпак мелькнет перед ними, Миллисент зажмурится, потрясет головой, а когда откроет глаза, то колпак окажется солнечной лужей на столе. Конечно же, ее еще никто не вытер. — …мисс Буллстроуд, вы меня слушаете? О чем мечтаете? — О шоколадке, — вякнула Дафна. О горьковато-приторной шоколадке, куске стены со вкусом извести. Как же. «О кексах», — поправила Миллисент про себя. — Уизли, вы тоже задержитесь. Они останутся, потому что профессор Снейп приказал. А вечером все обязательно будет. Ноябрь 2012