Сампо

      Придя по тропе со стороны леса, Агату Дымов в доме не застаёт. Для верности поднявшись на второй этаж, а не попросту решив окликнуть — а то ведь кто её знает, может попросту не ответить, едва ли не как обычно не имея никакого желания общаться хоть с какой-нибудь живой душой. Уходить (по крайне мере той же дорогой) вот только доктор совершенно не спешит. Знает слишком хорошо и участок этот на побережье, и всё его окружение.       То самое побережье, если быть точнее.       За оградой тихо плещется вода, ударяясь о мелкие камни и словно бы рассказывая какие-то истории, волнами принесённые с большой земли, но Павел их совершенно не разбирает.       Зато разбирает без малейшего труда фигуру местной писательницы, забравшуюся на один из могущественных камней, прихватившую с собой одну из неизменных записных книжек и внимательно вглядывающуюся куда-то в горизонт. Словно бы ожидая появления там какого-нибудь фрегата, морского чудовища или тайного знака.       — Вот вы где, — замечает Дымов, подходя ближе.       — А что, ваш пресловутый Хийси вышел на новую охоту, и я должна быть там? — обернувшись, спрашивает в ответ Север.       Она смотрит на Павла неотрывно, с лёгкостью заглядывая ему в глаза и в своих позволяя ему разглядеть не привычную для многих издёвку с налётом сарказма, а сверкающий азарт. Ей буквально не терпится выслушать ответ доктора и вывернуть его уже в свою следующую реплику. Словно чтение по ролям, а не разговор в действительности.       — Ну, что вы, Агата? — принимая её игру, с тенью улыбки на лице пожимает плечами Дымов, оказываясь уже в непосредственной близости. — Если бы на Острове произошла какая-нибудь очередная трагедия, вы бы наверняка уже знали о ней и были там. Как говорит Тарас, путались бы у него под ногами, — подняв указательный палец, добавляет он. — Не откроете тайну: как у вас это получается? Вам волны обо всём случившемся нашёптывают? Или Гнетка прибегает с докладом?       Дымов опускается на камень напротив писательницы и смотрит всё так же неотрывно, ожидая теперь уже Агатиного хода.       — Зачем же? — пожимает она плечами, сверкая взглядом. — Я ведь писательница, вот и вершу чужие судьбы.       — Хм, — качнув головой, усмехается доктор. Любой плохо знающий эту женщину решил бы наверняка, что писательница сходит с ума от своего же творчества, от зацикленности на сюжетах-мотивах-героях… Но Павел слишком хорошо сумел изучить её за прошедший год, а вместе с ней и её не всеми одобряемые шутки, усмешки не к месту и прочую «бесовщину». — Хотите сказать, что это вы всех убиваете чужими руками? Как в своих романах?       — Хорошая версия, правда?       Север склоняет голову чуть на бок, чуть прищуриваясь, и явно остаётся абсолютно довольна всем этим разговором.       — Лукашу её только не говорите, — советует доктор. — А то он шутки не поймёт. Вы это не хуже меня знаете. Как вы тут сидите? — поёжившись, буквально в один миг переводит тему разговора Дымов. Он с недоумением уставляется на Агату, запахивает края своей куртки и спешно поднимается на ноги. — Ветрина такой. Пойдёмте-ка в дом. Я не хочу вас потом от простуды лечить.       — Что так? — вскидывает бровь Север, смотря на собеседника с вызовом. — А Маруся говорит, что вы благородный человек и умирать никого не оставите. Даже от насморка.       — Я вас к Марусе на материк в таком случае отправлю, — обещает он, выглядя абсолютно серьёзным. — Она вас быстро на ноги поставит, не сомневаюсь. Пойдёмте.       — Павел! — окликает доктора Агата, всё же поднявшись на ноги и последовав следом за ним, уверенно приближающимся к её дому и уже через какой-то миг распахивающим ждущую свежей покраски калитку. Дымов на оклик оборачивается, так и замерев на пороге её участка. — Вы зачем искали-то меня? — замерев буквально напротив, спрашивает писательница.       — Ходил партию лекарств для больницы забрать, а Потап ещё и вам попросил посылку передать, — объясняет доктор, тут же улавливая в глазах напротив немой вопрос. — Не ожидали? Что-то от вашего издателя. Судя по бумагам и надписям на коробке — гостинцы от ваших благодарных читателей из Финляндии. Помнится, у вас в том месяце тираж последних романов туда ушёл.       Павел по просьбе хозяйки, из любопытства и по причине хорошего воспитания не ставшей отклонённой со ссылкой на какое-нибудь неотлагательное дело, выставляет плотную картонную коробку на стол в кухне, разрезает упаковочные стяжки и плёнку ножом и наконец раскрывает посылку. Внутри обнаруживаются бережно запакованные фарфоровые фигурки Мумми-троллей, стильная коробочка с подвеской в виде яркой ягодки морошки и парой таких же точно серёжек, тролль уже плюшевый, снежный шар с одним из названных братьев Деда Мороза — финским Йоулупукки, и целая россыпь каких-то сладостей и угощений в ярких, разномастных упаковках.       — Салмиякки, — взяв одну из этих шуршащих пачек, читает Агата. — Павел, вы пробовали когда-нибудь?       — Лакричные конфеты? — взметнув на писательницу взгляд, уточняет доктор. Но словно бы попросту сам у себя. — Не приходилось как-то. Противоречивые отзывы слышал, но сам пробовал.       — Теперь придётся, — решительно заявляет Север. — Я одна со всем этим справляться не собираюсь, — заключает она, выхватив из коробки ещё пару упаковок с традиционным угощением. В одной конфеты все как на подбор и с вкраплениями других цветов — как видимо, вкусов, в другой напоминают небольшие «пенёчки» — словно бы кто-то порубил большую лакричную палочку. И все они выглядят маняще и в то же время настораживающе. — Где, говорите, ваша дочь? Думаю, Майя не откажется от дегустации.       — Лакрица, кстати говоря, содержит вещества, способствующие укреплению иммунитета, а так же стимуляции головного мозга и повышению его работоспособности.       — Доктор, это вы меня уговариваете или себя?