right time

***

      Я смотрю на него неотрывно и вижу, как он сидит, опустив голову вниз. Ловлю себя на мысли, что хочу узнать, о чем он думает. О том, скольких мог бы убить? Или о том, что будет с ним? Или сколько еще дел не закончил?       На самом деле, мне было страшно думать о том, что он мог сделать еще. Что мог бы сделать со мной и как мог бы поиздеваться над моим телом. Как издевался над теми темнокожими мужчинами и парнями все те месяца.       Единственный вопрос, который у меня был…       — Почему я, Джефф? — он не поднимает голову и даже не удосуживается отреагировать на мою фразу и я томно вздыхаю, чувствуя, как потеют мои ладони. Неделю назад я была готова прижиматься к нему и ощущала себя рядом с ним, как за горой, а сейчас я спокойна только потому, что за дверью охрана и мы в гребанной тюрьме.       — Ты убивал темнокожих парней. Я белая и к тому же женщина. Почему? — это был единственный вопрос. Почему я?       Сколько бы я не думала об этом, я не могла найти ответ. Я не могла понять его логику, не могла понять смысл в некоторых действиях, а Джефф делал вид, что в этом комнате он один. И эта тишина убивала меня также, как могу убивать Джефф.       Я просыпалась каждую ночь и вздрагивала: я видела его силуэт за окном. Он стоял неподвижно, пряча одну руку за спиной и я чувствовала, что он сжимает пальцами молоток или нож. Или что-то, чем можно продырявить голову.       Мы смотрели друг на друга около минуты, а потом я открывала рот и начинала кричать не своим голосом. Я чувствовала, как слезы катятся по моим щекам и уже через минуту меня прижимали к чьему-то телу.       Я извивалась и просила отпустить, думая, что это Джефф. Что это он не отпускает меня и хочет закончить то, что не успел. Но это был всего-навсего мой отец, который наверняка думал о своей удаче. И о том, что его дочь была на протяжении месяца один на один с тем, кто так бессердечно убивал людей. Он не чувствовал совесть. Он чувствовал наслаждение.       — Джефф, я хочу найти тебе оправдание, — я говорю максимально честно и оглядываюсь по сторонам, сжимая руки в кулаки. Ногти впиваются в кожу и я поднимаю губы, когда вижу, как он поднимает голову и безразлично дергает бровью.       — Зачем? — он хрипит, а я фыркаю и вскидываю голову к потолку.       Я и сама не знала, зачем это делаю.       Я не думаю, что влюблена в Джеффа. Не думаю, что я увлечена им. По крайней мере, сейчас. Вся моя симпатия пропала в тот момент, когда я узнала, почему он здесь и по какой причине. Помню, что тогда потеряла дар речи.       Мой пазл сложился мгновенно и слава богу, что рядом оказалось кровать.       Иначе я бы больно упала задницей на пол.       — Я хочу верить, что мир не настолько плох, — я не знаю, насколько честно ответила на его вопрос, хотя понимаю, что действительно правды он не услышит.       Я не до конца понимала, на кой черт решила прийти сюда и взглянуть ему в глаза. Зачем сижу и пытаюсь узнать ответ на вопрос, который задавали ему многие. За что?       Но он молчал. Джеффри всегда молчал. Даже когда мы были с ним относительно близки, он не был многословен, но эта замкнутость привлекала меня. Мне нравилась его отстраненность, мне так хотелось побыстрее узнать его, словно книгу и прочесть до конца.       Но сейчас, когда я завершила, то могу с уверенностью сказать, что это самая дерьмовая книга из всех. Я не этого хотела в своей жизни. Не хотела понимать, что меня спасло гребанное чудо и в целом, я могла здесь в принципе не сидеть.       — Мы из разных миров, — он говорит, а я вздрагиваю и снова смотрю ему в глаза. В этот раз он не отводит взгляд и даже приподнимается на стуле, наклонив корпус вперед. Я сглатываю и рефлекторно вжимаюсь в спинку стула.       Неделю назад это было возбуждающе.       Сейчас это страшно.       — Боишься, — он говорит спокойно, доставая одну сигарету из пачки, а я выдыхаю, когда он садится на свое место. Мне хочется спросить, вопрос это или факт, но потом понимаю — он всегда видел меня насквозь. Поэтому молчал. Он изучает людей молча и также молча делает выводы.       — Да, — я не колеблюсь и отвечаю честно, до сих пор помню: Джеффри ценил это. Когда люди говорили ему правду, но не любил, когда эта правда ранила его. А зачастую именно так и происходило. — Неделю назад я думала, что всегда буду под твоей защитой, — я признаюсь и смотрю на него, а он пожимает плечами и затягивается. — Зачем ты куришь? — я спрашиваю обводя края стакана пальцем. Сама не замечаю, как начала тщательнее наблюдать за мужчиной, потому что он был действительно прекрасным сейчас. Острые скулы, пухлые губы, глубокий взгляд и эта сигарета, зажатая между зубами… — Меня это успокаивает, — он отвечает, задумавшись, а я киваю головой, отмечая, что когда он выдыхает дым, то прикрывает глаза. И это тоже, черт возьми, слишком прекрасная картина. Я отвожу взгляд и делаю глоток обжигающего напитка, чувствуя, как силы медленно покидают мое тело. Ноги подкачиваются, а глаза закрываются, но я чувствую ненавязчивые прикосновения к моей спине.       Тогда я не понимала, а сейчас понимаю.       Всё понимаю.       — Тогда в баре ты хотел убить меня? — я спрашиваю, а он хмурится, вспоминая события того вечера. Мне хочется плакать от понимания, что всё могло закончиться именно так, но тем не менее, я сижу здесь и пытаюсь спокойно говорить. Это безумие.       — Да, — он отвечает слишком прямо и быстро, от чего я глупо моргаю и теряюсь в пространстве. Его честность снова убивает меня.       — Ты не убил меня, — говорю я и он поднимает свой безразличный взгляд на меня, заглядывая прямо в глаза. — Почему?       — Должно быть, ты не тропическая рыбка, — он хрипит потому, что долго не говорил, а я нервно улыбаюсь, откинув голову назад.       — Ответь честно, — я шепчу и вновь устремляю свой взгляд на того, кого считала почти родным.       — Ты правда хочешь честности? — он спрашивает, а я киваю головой. Это именно то, чего я хочу прямо сейчас. — Я не успел.       Меня это пугает. Я отшатываюсь и открываю рот в немом крике. Он ответил правду, сказал, что думает, но меня это пугает. Меня пугает то, что могло бы произойти, но так и не произошло. Я могла быть мертва и сейчас мое тело могло бы растворяться в какой-то кислоте в квартире Джеффри.       — Почему из всех ты выбрал меня? — теперь мне казалось, что он ответит на все мои вопросы, но Джефф продолжал отмалчиваться, словно сейчас от его игры что-то поменяется. Но я продолжала ждать и верить, что теперь удача на моей стороне.       Хотя, на самом деле, она всегда была со мной, судя по всему.       — Я никогда не убивал женщин, — сказал он, а я насторожилась, пытаясь запомнить каждое его слово в точности, — это должно было быть чем-то вроде эксперимента. Но просто задушить я не мог. Мне хотелось экзотики, — он говорит об этом так, словно мы обсуждаем погоду. Но ведь я хотела честности?       — То, что ты делал уже экзотика, — слова вырываются сами собой и я стыдливо опускаю голову вниз, чувствуя, как начинаю краснеть. Экзотика это то, что привлекает. Меня же от всего воротило.       — Сделаю, — поправляет он и я уставляюсь на него, словно на прокаженного. — Если меня выпустят, я повторю всё то же самое, — объясняет он и я чувствую, как начинаю терять самообладание и прежнюю смелость.       — Ты убьешь меня, если найдешь? — я уточняю и чувствую, как стынет кровь в жилах. Я хочу услышать, как он говорит «нет», но этого не происходит. Он никогда не мог привыкнуть к этому идиотскому слову «нет».       — Да, — он без колебаний отвечает, а я подрываюсь со стула и бегу к двери, стуча по ней ладонью.       Я чувствовала спиной, как улыбается Джефф и от этого мне становилось еще более страшно.       Ему действительно нравился страх. Животный страх. — Ты пробовал открывать окна? — морщусь и вижу его улыбку, которая в следующую секунду исчезает. Голова раскалывается и я недовольно шиплю, привставав на локтях. Мне нельзя пить так много. — Что вчера было? — Ты уснула у меня на плече пока пила. Я не знал, где ты живешь, — он отвечает спокойно, а я киваю, видя, как его рука тянется к пачке сигарет. Не хочу вновь ощущать эту вонь, поэтому ненавязчиво убираю ее из его рук и заглядываю в карие глаза. — Ты уверен, что тебя привлекают только парни? — я знала, что он гей. Знала о том, что он пытался, но не была уверена, что это была действительно хорошая попытка. А вдруг что-то таки изменилось за эти годы? — Просто мне так хотелось… — я замялась, не зная, как правильно подать информацию, но не успеваю опомниться, как мой нос уже тычут в ткань трусов, а грубые пальцы сдавливают затылок. — Много говоришь, — как всегда немногословен.       Он сказал, что ему никогда не отсасывали и мне показалось, что я совратила девственницу. Мне казалось, что я все еще пьяна и поэтому совершаю самую большую ошибку в жизни, но не успеваю извиниться, как Джефф припадает к моим губам и снова сдавливает затылок.       — Ты целовал меня потому, что хотел? Или чтобы я не ушла? — я не поворачиваюсь к нему и задаю вопрос спиной, понимая, что для меня это действительно важно.       Хотя бы потешу свое самолюбие.       — Я никогда не хотел тебя, — но он портит все мои планы и я горько усмехаюсь, понимая, что так и научилась разбираться в людях.       Потом я, к слову, перестала бояться. Бояться было некого. Джеффри Дамера убили и знаете что? Я не была поражена этим. Карма та еще сука.       Наконец наступило мое время, черт возьми.