Загробная любовь

– Минул уже час, когда мы были вместе. Прошло то время, когда я в последний раз видел твой сияющий и любящий взгляд. А ведь я до сих пор люблю тебя, теряясь в собственном сознании, вспоминая этот изумрудный взгляд и то, что отображалось в них. – говорил мужчина, выкуривая уже третью сигарету. Глаза были наполнены спокойствием, но в то же время потерей. Он остался один, один навечно. События которых не ожидал никто, что таил в себе человек, что решил пойти на такой шаг, что бы спасти других. _________________________________________ Месяц до события _________________________________________ Уже вечернее время, а бой так и не прекращался. Удар за ударом, кругом кровь и мертвые тела охранников. Ноги не держаться собственное тело. – "Когда? Когда это чёрт закончится?!" Кричало сознание младшего Гоку, его тело горело и отдавало сильной болью в руках. Татуировки сочились кровью и прожигали тело, сбитое дыхание и ели находящееся в активном состоянии сознания. – "Я задыхаюсь, уже нет сил, когда ж это всё закончится?" – спрашивал себя Самон, отбивая очередную атаку Мей и отлетая метров на пять. Нос разбит, но взгляд так же горит, горит ради мести, ради его брата и Норико. – "Я не смог их спасти. Я не смог спасти их жизни! Ты думаешь я сдамся так просто?!" – голос в голове того и сжатые зубы, что прикусили губу, прогрызли её и окровавили. Медленные шаги переходили на средний и быстрый бег, ускоряясь и бежа на цель. – Я размажу тебя, кусок дерьма! – голосил надзиратель 5-го корпуса, нанося удары своей бодзюцу по спине, плечам, ногам. Куда только можно было достать. Делая это со всей ненавистью, со всем страдание и трагедией, со всей потерей, что тот пережил. Удар ногой в лицо и один из братьев Йомидоу, отлетает от Самона, ударяясь об стену стадиона и крича от боли. – Молодец, Мартышка – подбегая сказал Хаджиме, закрывая того и отбивая удар четвертого и стараясь не поддается его способности. Одежда разорвана чуть ли не в клочья, в крови. На теле много ранений. – Нужно заканчивать, ха... – тяжело вздохнул Хаджиме и посмотрел на Самона, – остальные уже на пределе, Фазан получил серьезное ранение, его могут не откачать, Пёс ели держится, помогая Момоко, она же в свою очередь уже выбилась из сил и почти не стоит на ногах. – Что предлагаешь делать? Горилла – спросил младший, усталый взгляд смотрел в глаза надзирателя 13-го корпуса. – Я... Не знаю – мужчина склонился и схватился за бок. Большое ранение и кровотечение. – Тц... Уведи всех со стадиона или хотя бы в другую его часть – голос, что всегда казался не таким строгим, сейчас был холоден. – Что ты задумал, Мартышка? – вставая и шатаясь спрашивал Хаджиме. – Испробую один прием, у меня нет возможности выжить. Моё Ци упало почти в ноль, восстановить вновь я его не смогу, да и ранение, что я получил не позволит. – говорил Самое снимая верхнюю часть тела. Рана на спине. Одна, вторая, схожие на крест, обрисованные татуировками и светящиеся? – Какого? Почему идёт свет? – в шоке спрашивал Хаджиме смотря на спину его коллеги. – В этом и особенность этого приёма, быстрее уходи и уводи других. Хоть раз доверься мне. – говорил Гоку, встав в позу и прикрыв глаза. Свет пробегал по его узорам на теле, приоткрывая глаза и смотря на своих соперников, что он готов уничтожить, его взгляд светился. Когда-то изумрудные глаза, стали огненными, а вся сила, что была сосредоточена в теле вырвалась наружу. Взрыв направленный на ворвавшихся в тюрьму и... Их больше нет. Это конец? Что только что произошло? Испуганный взгляд всех. Надзирателей, начальницы и даже Мицуру, что проводил атаки с пистолета, стараясь хоть чем то помочь. – Что это было? – удивлённо спросил Киджи, смотря на того, кого он считал одним из самых хоть и вспыльчивых, но спокойных людей. Шок на его лице был оправдан и дальнейшая истерика, что показывала, что это было последняя его атака. – Самон! – несмотря на адскую боль в области груди, Мицуба побежал к Гоку, беря его на руки. Хаджиме подбежал за ним, как и остальные. Считаные минуты, это всё, что было у всех. Вызывая Окино, те добежали до медпункта, ложа его быстро на кушетку. – Выходите. Срочно! – говорил Окино, беря шприц и вводя наркоз в своего пациента. Реанимация. Электрофорез. Массаж сердца. Всё остальные сидели возле кабинета молясь, что бы всё было хорошо. Киджи рыдал, остальные страшись его успокоить. – Живи. Живи, Самон! Живи ради брата! Живи ради сестры! Выживи! – кричал тот. Сугороку молчал, но на его глазах впервые выступили слезы. Реальные слезы, что он скрывал рукой. Открытая дверь и мужской голос. – У вас есть от силы 5 минут, что бы попрощаться, он... Не выживет. – сказал Окино и отойдя в сторону, дал путь другим. – Пожалуйста, Самон, живи, борись! – подбегая к койке, вопил надзиратель 5-го корпуса, беря руку парня. – Помолчи, Фазан, дай мне сказать – ели говорил, Гоку и посмотрел на всех улыбнувшись, – я любил эту работу и я любил вас всех, я буду вечно любить вас, но... Хаджиме подойди... – сказал младший и отпуская руку надзирателя 3-го корпуса, приподнялся на локтях. Хаджиме ступил к койке и наклонился к тому. – Хаджиме... Я люблю тебя, больше всех на свете. И свою любовь я заберу с собой в могилу, что бы ты смог полюбить другого. – сказал Самое и взяв воротник того, поцеловал губы мужчины. Из глаз Хаджиме, пошли слезы, а тело сжалось, стараясь остановить их, отрываясь от губ и смотря на своего вечного противника, тот улыбнулся и рыдая проговорил. – Я буду вечно любить тебя и ты навсегда останешься в моем сердце, Мартышка. – Заметано, Горилла – посмеялся Самон. Его глаза прикрылись и тот упал уже в вечный сон. Он больше не проснется, больше не будет тренировать и помогать людям? больше не будет смеяться и злиться. Это были его последние, последние слова любви. _________________________________________Наше время _________________________________________ – Ты снова здесь? – спросила надзирательница выходя на террасу и смотря на небо. Отношения Хаджиме и начальницы улучшились, после всех событий и они стали как близкие друзья. – А? Момоко, что тебе тут нужно? Не куришь ведь – спокойно спросил Сугороку и посмотрел на ту. – Ты до сих пор вспоминаешь тот случай? – продолжала та подходя к тому и ложа руку на его плече. На лице мужчины, вновь появляются мокрые дорожки и слышен скрип зубов. – Да... Я до сих пор виню себя за то, что не спас его, за то что не смог вовремя ответить взаимностью... – мужчина обнял Хякушики и уткнулся в плече, крича и говоря о всё. А та стояла так же спокойно и гладил его по спине, прижимая к себе. – "Он вечно будет лишь тебя, я проиграла, Самон" – проскользнула мысль в голове надзирательницы и та взглянула на небо, на это голубое небо, что облаками показывало силуэт того, кто спас всех, пожертвовав собой