Не родись красивым

— А когда мы здесь учились, здесь помойка была, а сейчас вон, что отстроили, — Серега покрутил головой, рассматривая с искренним изумлением и даже толикой зависти школьное убранство. — И стены побелили, и пластиковые окна вставили, небось и парты заменили. И начерта я ножиком выскребал «Факел чемпион»? — Новое поколение никогда не узнает, что Тоха педик, а Ирка корова, — Оксана стерла из-под накрашенного глаза несуществующую слезинку. — Откуда деньги только на такую красоту? — Говорят, какой-то московский олигарх пожертвовал им на ремонт и украсть ниче не дал, — влез в разговор Макс, как всегда не вовремя. — Здесь раньше учился и отблагодарил, так сказать. — Лучше бы в благодарность скинул нам всем по ляму, — скорее по привычке пробурчал под нос Серега. — Но столовка, конечно, прям Эрмитаж стала. — А вот качество еды не изменилось, — Оксана сморщила нос, глядя на жирные жареные котлеты на тарелках. Послышались чавкающие звуки позади, и она закатила глаза. — Зинченко, харе. От тебя и так всю школу несло котлетами этими. — Да дай пожрать нормально, а то холостяку не готовит никто. Вся компания в один голос хмыкнула. Они пришли одни из первых в старую школу, чтобы отметить пятнадцать лет с окончания школы — все они остались в Воронеже и поэтому собирались чуть ли не каждый год, чтобы обмыть косточки своим бывшим одноклассникам. Не со зла, скорее от своей извечно ноющей по школьным перепалкам душе. Последние четыре года они не собирались — сначала ремонт, потом трижды всеми переебанный ковид, потом постковидный ремонт — и весь дух пропал. Новая школа напоминала модный московский многопрофильный лицей с каким-нибудь углублённым изучением мускулатуры круглых червей и языка древних ацтеков, но никак не их уютную в своей разрухе обитель знаний, травли и пиццы в столовой за пятнадцать рублей. — Там сейчас карты на оплату принимают, — цокнула недовольно Оксана. — В наше время приходилось в мелочи копаться, а современное поколение… — Вот ты и стала бабкой, — фыркнул Серёжа — максов муж, которого он аж из Гомеля притащил в Воронеж. Он с ними, разумеется, не учился, но своим острым языком быстро вписался в компанию. — Сам-то морщинистый какой, прям не Заяц, а Шарпей, — подловила его Оксана, и компания разразилась громким смехом. Новая фамилия-псевдоним Загайского стала давним поводом для шуток, уже традицией в их маленьком токсичном кружке. На их смех обернулись несколько не слишком радостных от встречи одноклассников - как и в школе, они держались поодаль от этой компании. Зато они смогли привлечь чету Шеминовых-Никитиных, и засиявший Стас тут же встал со своего места и двинулся к ним с бокалом яблочного сока. Компания уставилась на семенящего к ним друга с изумлением — его большой живот шел впереди него, натягивая белоснежную рубашку до предела. Староста класса в итоге стал примерным семьянином и многодетным отцом. За ним следовала жена-альфа, высокая, статная, загорелая, пусть и немного с прибабахом. Она добивалась Стаса с класса седьмого и, как видно, тот совсем растаял. Женой Дарина стала хорошей, поэтому руки с живота не убирала и всем, кто подходил слишком близко, указывала своим сверх доминантным запахом, что надо держаться подальше. Оксана снова сморщилась. На место запаху котлет пришла горчащая альфья полынь и лакричные конфеты, в беременность заполнявшие приторной сладостью все помещение. — Ты опять беременный? — уже устало спросил зайцев Серёжа, глядя на его необъятные габариты. — Стас, ты решил весь мир своими детьми заполнить? — Я больше команды люблю, — задорно пошутил Стас, которому его положение стало до того привычным, что ни растяжки, ни отеки на ногах, ни выпадающие волосы не портили ему настроение. — Но вообще, я сам в шоке, я же на ГВ был, а тут раз… — ГВ? — Оксана недоуменно нахмурилась. — Это типа Галина Викторовна или Громкий Вопрос? — Это типа грудное вскармливание, — передразнил ее Стас. — Тридцать два года вам тут всем, где дети? Несвоевременно как-то. Ладно вы, беты, а в чем ваша проблема, Макс? Тот взглянул на мужа жалостливо, и омега по обыкновению уже закатил глаза, привыкший выслушивать такие вопросы каждую неделю. Вот им, двум региональным шутникам с ипотекой и огородом только не хватало детей заводить. — Мы завели волнистого попугайчика. Рома зовут. Он уже говорить умеет и тоже срёт дальше, чем видит, чем не малыш? — прикрыв глаза, ответил он. — Желаю удачи, — хмыкнул Стас. — А про Иру что слышно? Она-то омежку себе нашла или все ещё с котом мультики смотрит? — Ой, я ее на днях видела, она так растолстела… — И тебе привет, — по законам дешёвых комедий к ним через зал пробиралась уже Ира, смахивая с лица высветленные пряди. Со школьных лет она изменилась больше всех, вполне справедливо тратя немыслимые суммы на косметологов и парикмахеров. Впрочем, эти деньги и в сравнение не шли с содержанием Люка, ставшего полноправным членом их маленькой семьи. — А что ты хотела, знаешь, как тяжело без какой-нибудь милой домохозяйки под боком? Все на доставках живу, как проклятая работаю с утра до ночи без выходных, чтобы квартиру в Москве снимать и Люка кормить. — А могла бы найти богатого альфу и в ус не дуть, — тут же поддразнил ее Сережа. Не ему, конечно, дразнить, учитывая, что его альфа увез на крыльях любви в Воронеж. — Или богатую омегу. Ну или хоть какую омегу на работе бы соблазнила. — Да этим омегам только одно и нужно, член побольше да кошелек потолще, — отмахнулась от него Ира и залпом осушила бокал шампанского. Восприняв это как тост, компания поспешила повторить за ней. Один только Стас оставался верен своему яблочному соку, да его жена была слишком занята съёмкой сторис - у серьезных бизнесвумен должны быть маленькие слабости. Сережа с осуждением глянул на мужа — бывший Шевелев-то повелся на его шутки про то, как он отравился черешней. — А вот ты не права, Иришкинс, — заметила Дарина, отрываясь от своего телефона. — Не всем омегам нужны деньги. Вот Арсюшкин же выбрал нашего Антона, хотя тот нищий был совсем да и худенький такой, что смотреть больно. — Да он из жалости с ним встречался, — с уверенностью заявила Ира. — Вы вообще помните Попова? По нему полшколы под окнами выла, он валентинками весь обклеен с головы до ног был, даже учитель один заглядывался, мажоры на мерсах приглашали, спортсмены ему победы на региональном футболе посвящали, сын завуча предлагал золотую медаль даром, а он уперся в своего Шастуна как баран и всё. — Может, у Шаста конский член был реально? — задумчиво спросил Зинченко, впервые за диалог отрываясь от своих котлет. — Да конечно, сам тощий как палка, а член большой? — Оксана недоверчиво помотала головой. — Не смеши меня. Мне кажется, Арс сам мутил с каким-нибудь женатым мужиком, и Антоном прикрывался. — Или он любит сверху быть, а Антоха от омежки только лишними сорока сантиметрами отличался, — Зинченко всегда был готов поддержать самые сюрреалистичные предложения. Кажется, за все эти десять лет он не то что не раскаялся, наоборот, пропитался еще большей неприязнью к однокласснику - как минимум, он удалил всех из друзей вконтакте и так и не явился ни на одну встречу выпускников, а как максимум утащил с собой в небытие и главного желанного красавца школы. — В штанах, — Макс похабно поиграл бровями под смех своего мужа. Он на Антона никакого зла не держал, но обойтись без пары-тройки шуток никогда не мог. — Какие вы все злые, — все-таки пожурил их Стас своим коронным голосом старосты. — Ну подумаешь ножки тонкие были и лопоухий немножко, зато он смешно шутил и что такого? — Да с того, что только в пендоских фильмах главный красавец школы влюбляется в бедного лоха, — весьма справедливо заметил Зинченко. — Если бы не Макар, ему бы точно не поздоровилось за то, что Попова себе захапал. — Вот ты злой такой, потому что на жопу Арса заглядывался всю школу, — разоблачила его коварно Ира и потянулась за победным бокалом. — А сама-то за Тохой бегала, — отбрил Серега. — Да сдался мне этот лох педальный… — Тсс, — шикнула на них Оксана и указала на дверь. — Смотри, кто идёт. Арсения Попова пропустить было невозможно ни в детстве, ни сейчас. В школе он был настолько идеален, что комплекс неполноценности схватил бы даже Илон Маск. Он был сверхсыном маминой подруги, с которым сравнивать себя было грешно. Олимпиадник, танцор, гимнаст с золотыми медалями и грамотами, при этом всем не зубрила, а острый на язык и загадочный омега с внешностью на грани — ещё чуть чуть и стало бы гротескно, но он сохранял в себе элегантность графа и припизднутость ранних двухтысячных. Голубые глаза, спортивная фигура, вечная осанка — ну загляденье же, не омега, а картинка. Как он все успевал и не сходил с ума было загадкой. Возможно, он и сошёл, а никто не заметил. Арсений не стеснялся своих странностей, но все красивые люди со странностями зовутся не фриками, а тонкими личностями. Хорошенький, умный, активный, яркий, смелый — он легко завоёвывал чужие сердца и также легко вызывал ненависть и черную, вязкую как деготь зависть с гнилым запахом обиды и слез в подушку. С привкусом целого состояния, потраченного на психотерапевта в будущем. Время не убило его красоты, лишь сгладило острые черты ласковой волной, делая его незнакомо мягким. Всё такой же высокий, со спортивной подтянутой фигурой — не такой уже худой, но все равно гармоничный, — с сияющими будто нарисованными голубыми глазами и небрежно растрепанными пышными волосами. В повисшей тишине было слишком хорошо слышно завистливый вздох Стаса. Массивная цепь с замком на тонкой артистичной шее, не по возрасту узкие джинсы с рваными коленками и строгий пиджак поверх футболки — на ком-то другом такой набор смотрелся бы как минимум вызывающе, а на Арсении — органично. Сценически. От него по-прежнему перехватывало дыхание. И пусть Арсений больше не был шестнадцатилетним принцем, взросление пошло ему на пользу. Как минимум, он перестал носить штаны с низкой посадкой, короткие топы с обязательной демонстрацией пресса и отрезал свое модное тогда каре. Ещё и запах его из бьющей по носу свежести мяты сгладился нежной лавандой и нотками хвои и расцвел в целую спокойную весну. Он весь так преобразился. — Арсений! — Дарина первая отмерла и понеслась к нему, заключая в объятия. — Столько лет тебя не видели, где пропадал, наглыш? — Где меня только не было, — голос его тоже стал ниже и вкрадчивее с кошачьими нотками. — Но на юбилее, да ещё и в обновлённой школе надо обязательно побывать . — Хорошо, кхм, выглядишь. Для своего возраста, — Зинченко выдвинул ему стул, но Арсений даже не повернулся к нему. — Ира, рыбка моя, прекрасно выглядишь. Еще и губы выросли, ну прелесть. Оксана, боже, ты тоже красавица, сразу видно работу в спортзале! Макс, и тебе привет, а это твой муж? — Арсений помог Сереже закрыть рот. Впервые увидев Арса, тот был сметен с ног этим ураганом. — Стас, какая радость, ты ждёшь ещё одного ребёнка, — вместо этого он улыбнулся чете Шеминовых, любовно оглядывая его живот. — Надеюсь, тебе хватает времени на всех детей, а не только на одного любимчика. — Да ему времени даже на твиттер хватает, — сдала мужа с потрохами Дарина и с осуждением посмотрела на него. — А ему вредно волноваться! — Да как ты не понимаешь, они писали, что девятая часть сиквела «Звёздных войн» лучше, чем восьмая! — Весомо, — мягко рассмеялся Арсений. — Кстати, я владею косметическим брендом и у нас есть масло для роста волос, так что если кому-то надо, могу подкинуть по старой дружбе… — Было бы здорово, у Дарины вот немного залысины, — прокашлялся Стас, старательно отводя взгляд. Дарина никак это не прокомментировала. Ее густые чёрные волосы говорили громче слов, но Арсений тоже промолчал на этот счёт, лишь улыбнулся загадочно. — Так у тебя свой бренд? — навострила уши Оксана. — Ах, это так, баловство. Ничего серьёзного, примерно как моя новая коллекция футболок, — несмотря на свои слова, Арсений светился гордостью, показывая свою черную футболку с сердцем на кармашке. — А так вы же знаете, я актёр. — Ничего себе, баловство, — пробормотал себе под нос Макс. Его муж Серёжа никак не ответил, да и вообще вопреки привычке не спешил вступать в болтовню, слишком завороженный первой встречей с Арсением и его невероятно прямой осанкой, недюжинным ростом и манерами — одновременно кокетство светской львицы и холодный расчёт бизнесмена. Это можно было назвать "эффектом Арсения" - глаз не отвести и лишнего слова не сказать под взглядом этих внимательных синих глаз. — Я тебя в фильмах что-то не видела, — заметила Ира, вся напряжённая, с неестественно выпрямленной спиной. Арсений любезно обернулся к ней с задумчивым интересом. — Думаю, дело в том, что я снимаюсь не в фильмах для масс, понимаешь? — в его голосе не было ни капли бахвальства и хвастовства. Казалось, для него это было что-то само собой разумеющееся. — Есть чудесные фильмы для всех, а есть артхаус, который не каждый может, ммм, осознать. Не обижайся, это абсолютно нормально, если бы все понимали такое кино оно было бы бессмысленным. Мой муж тоже не любит такое, хоть он и очень умный, но слишком прямой. В этом его прелесть. Арсений мечтательно взглянул на свое золотое обручальное кольцо с тонкой ажурной надписью и вздохнул так, что всем за столом стало так же неловко, как и любопытно. Мята с лавандой его отразились слабостью. Макс и Оксана хитро переглянулись. В голову им явно пришла одна и та же мысль. Стас тоже не остался в стороне, определённо заинтересованный чужой личной жизнью, да и Дарина оторвалась от своих сторис и сверкнула глазами с жаждой бывалого журналиста. Только Зинченко рылся в пюре и не хотел выслушивать слухи. — Вы замужем? — вдруг с разочарованием спросил Серёжа, все это время занятый любованием Арсением и уже успевший придумать имя их общим неприлично привлекательным детям. — Какая жалость. — Ты тоже замужем, Серёж, — напомнил ему Макс и притянул к себе. — За мной. — Вы так чудесно вместе смотритесь, — отметил Арсений. — Жалко, что мы не успели побывать на вашей свадьбе, ездили с мужем в Италию. Ира тяжело вздохнула. Никто не смог бы ее осудить. — Так кто твой избранник? — тут же с любопытством спросил Макс. — Ты серьёзно? Вы же все были на нашей с Антоном помолвке в конце одиннадцатого класса, — на него явно нахлынули воспоминания, и он на мгновение выпал из роли и расплылся в нежной совершенно улыбке. Вытаращенные глаза Макса грозили выпасть из орбит. Такого уж никто здесь не ожидал — столько лет прошло, а самая странная парочка школы до сих пор вместе! Дико представить, во что превратился Антон спустя все эти годы. Может, отрастил пивное пузо на тонких ножках, может, полысел или того лучше — отпустил козью бородку, усы и ипотеку. И как сияющий красотой Арсений мог с ним оставаться? Неужто за все эти годы так и не купил очки? — А где он сейчас? — спросил наконец Зинченко с заминкой. — Он не приехал? — Да он здесь какую-то сделку совершает, хочет и тут землёй торговать, — Арсений закатил глаза, пока остальные пытались уж слишком нагло не переглядываться. — Задержался и предложил мне пока без него побыть. Хотел мне такси вызвать, но его отчим сам меня довёл. — И вот вы все ещё вместе, — неверяще повторила Оксана. — И в Италии бываете? Но детей не завели, я так смотрю. Она бесцеремонно провела по его довольно плоскому животу уже без рельефного пресса, но все ещё достаточно подтянутому. — А Катя Добрачева вам не говорила? — Арсений захлопал глазами. Компания единым организмом помотала головами. Их одноклассница Катя тоже редко навещала встречи выпускников и давно не появлялась в Воронеже. — Она, кстати, замужем все ещё за Димой Позовым, это который в очках ходил, из КВН, помните? У Савины соревнования, так что у них не получилось приехать. А мы с Антоном своих оставили на родителей Антона. — Своих? — Оксана приподняла бровь. — Ты теперь многодетный папаша? — Ну почему же, всего двое, — сразу было видно, что обсуждать своих детей в этой компании Арсению не доставляло никакого удовольствия. — Только не давайте мне говорить о детях, я не заткнусь. — Да продолжай, мы тебя так давно не видели, — успокоила его Оксана с искренним участием. — Ах, не хотел вам надоедать. Нужно делать паузы, понимаешь? — Мы почти десять лет не виделись. Арсений выдержал театральную паузу и мягко рассмеялся. Диалог снова зашел в тупик. Общаться с Арсением было подобно игре в визуальную новеллу, где один неверный выбор сносил напрочь все прошлые улучшения. Сам он вопросов не задавал, ограничившись стандартными любезностями, и вовсе их жизнью будто и не интересовался. — А детей как зовут? — все-таки спросила Ира на грани между невинным любопытством и откровенной наглостью. — Ох знаете, имена подбирать так сложно, только начинаешь и понимаешь, сколько людей ты терпеть не можешь, — Арсений абсолютно точно не собирался ей отвечать прямо. — А ведь еще хотелось что-то редкое, но не слишком вычурное… Антон! От его на удивление радостного возгласа все подскочили и тут же завертели головами в поисках привычной тощей долговязой фигуры. Взгляд цеплялся за немного безумную Лизу, с которой все перестали общаться после съемок в «Битве экстрасенсов», еще за уже пьяного трудовика, который бодро читал Павлу Алексеевичу матерные частушки, да за незнакомого широкоплечего мужчину в строгом костюме и вихрем взъерошенных кудрей на голове. Оксане уже подумалось, что и Арсений немного свихнулся и начал говорить сам с собой, как тот махнул рукой — и даже это чертовски изящно, сволочь! — и подозвал к себе того самого незнакомца. Тот в три шага преодолел разделявшее их расстояние и влетел в Арсения с теплыми медвежьими объятиями. Высокий спортивный Арс на его фоне казался непривычно миниатюрным, пусть они и возвышались оба на голову надо всеми, будто держались выше толпы, в своем отдельном мире. Арсений потерся носом о чужую щетину и оставил поцелуй на пухлых губах, полностью забыв об одноклассниках — слишком счастливым он стал за мгновение, и его альфа держал его в своих широких ладонях с трепетом. От него пахло хвоей — понятно, откуда в свежем омежьем запахе появился таёжный лес. — Это что, шоу измены? — недоуменно прошептала на ухо подруге Ира. Оксана пожала плечами. — Антоха? Шастун? — неуверенно подал голос Стас. В величавом незнакомце лишь приглушенно угадывались черты одноклассника, он всё еще был долговяз, с яркими зелеными глазами и извечной улыбкой, но всё остальное переменилось до неузнаваемости - от телосложения до прически и стиля в одежде. Зинченко был слишком поражен, чтобы заговорить, а Дарина как язык проглотила от шока, ее пальцы быстро-быстро летали по клавиатуре, щелкая ногтями по сенсорному экрану, чтобы как можно скорее расспросить всех, виделись ли они с Антоном. — Ага, — юношеский голос сломался давным-давно, но оставался узнаваем. Мужчина приобнял Арсения за талию и усадил рядом с собой на диван. — Прикинь, кис, они даже деревья обновили и каким-то образом убрали наше вырезанное ножом А плюс А равно любовь. — Они лишили будущее поколение настоящей любви, — цокнул Арсений с такой неприличной и ничем не скрытой нежностью в голосе, что Ире даже смотреть и слушать было совестно. — Но ты им не зря столько денег отдал. — Не так уж и дорого вышло, куда дороже, что тебе нравится, — Антон оставил невесомый поцелуй на его виске. — И что здесь теперь безопаснее мелким будет. — Охуеть, — выдал неосознанно Серега Зинченко, и все его поддержали в мыслях. — Жалко только, что фейс-контроль не ввели или хотя бы дихлофосом тараканов не потравили, — скривился Арсений полулежа на муже. Тот фыркнул и успокаивающе уложил широкую ладонь на чужое бедро. Они подходили друг другу идеально даже в этой мелочи — и правда ключ с замком. — А ты, кхм, изменился, — потянул наконец Макс. — Прям зарос такой… и так сам, это… шире стал. — Есть немного, в отпуске позволяю себе не бриться, — Антон кривовато улыбнулся без всякого стеснения. Взгляд его зеленых глаз ощутимо потяжелел, и он уверенно выдерживал любопытные вопросы школьных обидчиков с небрежностью, достойной человека его достатка и могущества. От Иры не укрылся блеск массивной золотой цепи на шее и дорогие часы на запястье вместе с теми же дешевыми браслетами с его подросткового возраста. Растерянность сменилась на искреннее, чуть завистливое восхищение. — И правду говорят — всех волков разбирают еще щенками, — потеряно произнесла Оксана. Антон хрипло рассмеялся, занимая собой всё свободное пространство, и по спине Оксаны прошлась дрожь. Таких крутых мужиков она и в родной качалке не видела. — Я всегда знал, что Антон самый лучший, — по-лисьи сощурился Арсений с нескрытой издевкой. — Какая жалость, что вы не видели, какой он потрясающий, да, девчат? Самый достойный из этой школы. Причем с огромным отрывом. Мягкая струящаяся ручьем гордость в его голосе почти пела о бесконечном уважении. Антон весь посветлел лицом и чуть запунцовел щеками, ни капли не волнуясь за свой брутальный образ. Ире хотелось крикнуть во Вселенную — я тоже так хочу! Серёжа взял Макса за руку и тоже прижался ближе; он впервые видел эту колоритную парочку и наслаждался открыто чужой любовью. Рядом с цепью его висела очаровательная цепочка из детского бисера, немного кривоватая, но все равно любовно свисающая с шеи. Антон явно не выряжался, чтобы произвести на них впечатление - он просто... был. И этим впечатлял. Арсений потянулся и вытащил из пышной прически розовую резиночку с бабочкой. — Миру водил на борьбу, и она отдала мне, чтобы не потерять, — объяснился Антон без стеснения. — Воронежский тренер в шоке от ее умений и бойкости, говорит, у них не все альфы такие боевые. — У вас дочка-омега на борьбу ходит? — уточнил Стас. — Да, Мира в восторге, — радостно поделился Антон, явно не собираясь скрытничать как муж. Арсений не стал его останавливать — вот уж в контроле его муж никогда не нуждался. — Наша принцесса должна уметь постоять за себя. — Почему не в танцы или гимнастику, как Арсений? — допытывался Стас. О личных границах он слышал только отдаленно, кажется, это что-то про геометрию. Арсений чуть посмурнел и отвёл взгляд, как всегда раздумывая над максимально пустым ответом. Антону не понадобилось смотреть на мужа, чтобы почувствовать его смятение и взять за руку, крепко сжать, поглаживая длинными пальцами по широкой омежьей ладони. — Потому что ей нравится борьба, — легко отбросил его Антон тоном, не терпящим возражений. — А Вите нравится фигурное катание — что вот поделать. — Но… — Стас, ты больше не староста, напоминаю, — надавил Антон. — Меньше думай о том, что принято и больше делай для счастья своих детей. Мне вон всегда запрещали курить и где я сейчас, — он изобразил пальцами сигарету и выдохнул несуществующий дым в воздух. — Помню, как я в ларьке поштучно сигареты брал, потому что денег ваще не было. — И чтоб целую пачку не забрали, по почкам отпинав, — добавил вдруг Серега провокационно. Оксана незаметно треснула его по спине, и тот закашлялся. Как ни странно, Антон рассмеялся. Словно и не было всех этих школьных стычек и неприязни, длившейся практически треть жизни - он не держал зла, а держал руку Арсения, который хоть и держался гордо и пока ещё миролюбиво, явно был готов броситься в атаку за свою семью. — Не повезло только легким. — Верно, ведь курение это тяжкий труд, но разве тебе нужны легкие? — проворчал Арсений ему в шею. Все замолчали. Оксана с Ирой абсолютно непонимающе переглянулись, Стас шепнул себе под нос что-то вроде «типичный Арсений», зато через пару секунд осознания Шастун взорвался смехом, чуть не падая на своего суженого. Сережа тоже прыснул, то ли от слишком громкого Антонова веселья, то ли до него тоже дошла замысловатая арсеньевская юмореска. — Ну ты даешь, Попов, — наконец осознала суть Оксана и все-таки улыбнулась. — Как всегда с нюансами. — Шастун, — поправил ее Арсений и выставил вперед руку с кольцом. — Официально. Даже на арсовой диссертации стоит Шастун, и в театре на афише, и на бренде одежды и его бизнесе, — Антон улыбнулся до неприличия довольно. — Диссертации? — Ира подавилась шампанским, и Оксана и ее треснула по спине. — Ты не рассказывал? Арсений — самый умный в мире человек, в декрете защитил диссертацию «Особенности концептуализации реальности в фотографии». Как у Арсения мозг работает, просто невероятно. Ну это в декрете с Мирой было, с Витей я выходил почти на полгода, чтобы Арсений смог сняться в том фильме про фигурное катание. Так, ладно, что мы все о себе и о себе? Давайте делитесь, чем живете. После такого ни у кого не нашлось слов. Они вышли из школы в обнимку где-то к десяти. Чуть подвыпившие и развеселые; Антон отошел покурить, а Арсений прощался с одноклассниками, глаза его пьяно поблескивали, но стоял он твердо. Все расходились по семьям и квартирам, кто-то выдвигался на продолжение банкета в бар, а вот Ира почему-то замешкалась и задержалась рядом с Арсом. Она долго молчала, мялась как школьница у доски с невыученным уроком и очевидно, очень хотела что-то у него выведать. И продолжала молчать. — Ну чего тебе? — не выдержал ее ужимок Арсений. — Ты не подумай, я просто удивлена тем, что вы до сих пор вместе, — с заминкой начала Ира, явно подбирая слова. Арсений сложил руки на груди и посерьезнел заметно, холодом его глаз пронзало насквозь. — Ну не обижайся, ты ведь и сам понимаешь, что он в школе был так себе… Лохом он был, на педика смахивал, он не был умником или красавцем, а ты весь такой был… — Ира показала что-то неопределенное руками. Лицо Арсения становилось все скептичнее. — Что ты увидел в нем тогда? Как рассмотрел в нем потенциал? — Но он и тогда был классным, о чем ты? — Не придуривайся, — Ира отмахнулась. — Все же обсуждали, что вы вместе не смотрелись. Он и тощий такой был, вообще никаких мышц, ни бицепсов, ни трицепсов, совсем не по-мужски выглядел… — Нельзя выглядеть не по-мужски, если ты мужчина, — отрезал Арсений. В голосе его разгоралось отвращение. — Худоба не делала его ни омежкой, ни девочкой, как меня не делает альфой высокий рост и даже борода. Я любил его и в школе, когда он был худым, и когда набрал, и с бородой и без, с кудрями и стрижкой, потому что нормальные люди, представь себе, не расстаются из-за волос или недостаточно накачанных рук. — Но влюбился-то ты в него не из-за внешности, а из-за чего? — допытывалась Ира. — Что в нем было такого? Обычный неотесанный парниша и принц школы как дельфин и русалка — не пара! Возможно, потому что этот неотесанный парниша с тройками в аттестате, оттопыренными ушами и без денег был единственным человеком, который видел, что Арсений не был идеальным принцем. Может быть, потому что когда после очередных олимпиад-соревнований-выступлений Арсений чуть не потерял сознание в туалете, курящий там Антон не дал ему упасть. Они не были друзьями и не общались тогда совсем, Арс не травил его, но и не защищал, думая о себе, а Антон взял и помог. Довел до школьной медсестры, которая наговорила ерунды и вручила глицин. Помог сходить до столовой, напоил горячим чаем, купил ему солянки. Потому что он единственный, видя его худобу, не восхитился или позавидовал, а спросил — ты голоден? Арсений никогда не гордился тем, что он худел на растворимых кашах и спортивном питании. Ему не хватало времени готовить себе полноценный обед, да и умений не доставало — вся его жизнь терялась в репетиторах и тренерах, в чужих взглядах и желании показать себя самым лучшим. Антон вытирал из-под его носа кровь и варил ему борщ — мама его приучила вкусно готовить. Антон говорил, что Арсений не обязан делать всё невозможное, чтобы его любили. Родители никогда не говорили Арсу, что он должен убиться и стать лучшим, они хвалили его и поддерживали в успехах, и он плакал ночами, что не может стать лучше. Мама не знала, что ее любовь он видел наградой за старание. Арсений чувствовал себя худшим, поэтому вел себя так, будто он был лучшим. Антон единственный знал, что он не идеален. Что он вспыльчивый и взрывной, что вечно недовольный критик, что обидчивый до неприличия и мнительный. Он видел, какой ценой Арсению давалась мнимая идеальность и при этом… он не пытался его переделать. Антон курил за гаражами, хватал трояки и прогулы, один раз у него местная гопота телефон отняла и по бокам надавала, а он все равно был счастливым. Ходил в местный КВН, гулял с омегами, стрелял сигареты с Макаром, подкармливал уличных котов и носился со своим псом. Он не строил планов, не заморачивался из-за внешности, но и по течению не плыл — он добивался всего, что хотел. Не ставил перед собой невыполнимых задач. Не слушал, что там говорят про него в классе. И Арсений влюбился. За доброту и спокойствие, за поддержку и всякое отсутствие осуждения, за легкость и трудолюбие, за зеленые глаза и оттопыренные уши. Без накачанных банок и пачек банкнот. Просто за то, что Антон был Антоном. Они притирались друг к другу долго. Арсений огрызался, шипел как бездомная кошка на добрую руку, выплевывал борщ и боялся набрать. А Антон — его тощий лопоухий мальчик — записывал его к врачу и поддерживал на соревнованиях. Заботился. На подработках-перебежках копил деньги и встречал после соревнований с маленькими букетами или подарками. Иногда явно выкорчеванными из клумбы, но от того еще ближе к сердцу. Антон радовался его успехам больше самого Арсения. Даже за четверки хвалил. — Я не собираюсь тебя спасать, — сказал ему однажды Антон. — Если ты сам себе не поможешь, то никто не поможет. Но я могу поддержать тебя на пути к спасению, понимаешь? Одному тяжело. — Ты чего такой умный? — спрашивал Арсений и крепко хватался за его руку. Антон смеялся. — Физичке ты б это сказал, цены бы не было! Арсений любил его безвозвратно и бессмысленно. Антон был самым красивым, несмотря на худобу. Был самым умным, несмотря на тройки. Был самым смелым, хоть явно не самым сильным альфой. Таскал браслеты и фенечки и не стеснялся. Был самым веселым, самым добрым и несмотря на всю простоту, с самым лучшим отношением к жизни. Пах не агрессией и силой, а спокойствием хвои, которой Арсению хотелось пропитаться насквозь. У Антона была иного рода сила — не в деструктивном гневе, а в той самой поддержке. Арсений смеялся на КВН в первом ряду. Пил выписанные врачом витамины. Пытался есть и не плакать глупым ребенком по ночам. Хватался за то самое тонкое запястье как за якорь и держался. Антон был для него опорой. Даже самый красивый дворец развалится без фундамента, а Арсова идеальность — карточный домик, хрустальная туфелька, секрет Полишинеля. И он держался за счет Антонова стержня. Кто бы мог подумать, а? Арсений поцеловал его первым. Без спросу, разморенный от соревнований, держа в руке игрушечного кривого лиса, которого Антон перекупил с огромной скидкой из-за брака и сам перешивал ему глаза и хвост. Это было невинно по-детски и немного нелепо. Они оба были полными профанами — Антон встречался всего с одной девчонкой, Арсений с одним старшеклассником да и не больше недели. Арсений тогда прокусил его губу до крови и бегал за аптечкой под Антонов смех. Они не скрывались. Ходили под ручку по школе, садились вместе на уроках и в столовой, шушукались на занятиях и ловили на себе недоуменные взгляды. Арсений не стыдился ни капли того, что Антон не соответствовал стереотипам об идеальных альфах. Это он скорее был гадким утенком, скрывающимся за маской лебедя — не мог запихнуть в себя нормальной еды, ревновал и срывался по вечерам из-за того, что не мог всё держать под контролем. Исцеление шло долго — и почему Антон был с ним весь этот путь, Арсений не знал. — Эй, пидор, колись, че в тебе Попов нашел? — спрашивал Зинченко в коридорах. — Ты ж тощий как глист. — Ага, главное, что член толстый, — отмахивался Антон и шёл дальше. Несмотря на то, что в Шастуне не было по меркам школы ничего выдающегося, Арсений им восхищался. Именно держа Антона за руку, он пришел к родителям и сказал, что больше не выдерживает нагрузки и хочет отказаться от гимнастики и олимпиад не по профильным предметам к экзамену. И они… поняли. И отпустили. Арсений чувствовал себя обманутым. — Знаешь, этот твой Антон, — отец смотрел на Антона чуть скептично, особенно когда он глазел испуганно на коллекцию его ножей. — Ну хлюпик хлюпиком. А как поговорил — так настоящий мужик. Пожестче еще стать успеет. Сталь закалять надо. — Хороший он, — мягко говорила мама. — И любит тебя. А знаешь, что самое главное? Ты его любишь. Рядом с ним так расцветаешь, будто не Снежная Королева, а Герда. Арсений краснел щеками и соглашался. Антон не решил все его проблемы по мановению волшебной палочки. Не терпел его попытки накричать и всегда осаживал. Позволял плакать, сколько душе угодно, и вообще считал, что это полезно. Проводил с ним течки с такой заботой и пониманием, что хотелось свернуться у него на груди и мурчать. Антон даже не держался как за закон за позицию в сексе. Вот не казалось ему, что для альфы быть снизу стыдно. Они пробовали всего несколько раз, и Арсению было не сколько приятно от самого проникновения, как от доверия. После совместной течки они смешно ковыляли вместе и хихикали с того, что они гуси. Антон в течку был самым нежным созданием, целовавшим в лоб, носящим горячий суп, готовым вылизать и успокоить. Антон в гон терял контроль и становился самым властным человеком на свете. За хрупкостью тела скрывалась неизведанная сила, и Арсению от чужого голоса и запаха — запаха, блять, силы — хотелось скулить, выгибаться и слушаться. Его трясло, и он тёк так, как не тёк в течку, и не мог даже подмахивать в ответ. Его вжимали в постель, на редкость тяжелой рукой держали его спину и трахали так, как хотелось. Вдумчиво и издевательски-медленно или резко, быстро, в погоне за собственным удовлетворением. Антон говорил ему сесть или лечь, Антон говорил ему есть и спать, кончить или умолять. Иногда Арсению казалось, что если Антон попросит его не дышать, то он перестанет. Антон метил его кожу, вылизывал грязно, подобно животному, а потом впивался зубами в загривок, заявляя свои права. Утыкал лицом в простыни и натягивал на себя. Любовался тем, как его член входит в прежде узкое отверстие. Укладывал на бок и поднимал ногу. Переворачивал лицом к себе и смотрел-смотрел-смотрел в затуманенные синие глаза, пока по ощущениям пытался вытрахать из него душу. Он не давал Арсению контролировать ничего. Конечно, Антон предупреждал заранее, что бывает не сдержан, но Арс не ожидал, что будет так хорошо. Его повязали с десяток раз. Узлом распирало изнутри, давило на нежные стенки, заставляя захлебываться в невнятных стонах, приглушенных подушкой. Его до краев заполняли спермой, и иногда Арсу казалось, что он теперь никогда не отмоется в этой жизни. Хотелось альфу порадовать. Хотелось подчиниться сильной руке. Дико непривычно, но от того только желаннее. К концу гона Арсений чувствовал себя растянутым до предела. Разбитым и выебанным. Антон вылюбил его до состояния взбитых сливок. Ноги не держали совсем, по бедрам стекали струйки спермы, ей же была заляпана спина и плечи — несколько раз Антон просто дрочил, чтобы сберечь его сон и дать передохнуть. Лицо полностью грязное, даже немного в волосах — Арс никогда не думал, что ему понравится отсасывать так, что он будет готов это делать часами. Горло болело, губы покрылись трещинками, на заднице синяки от подушечек пальцев, несколько налившихся кровью укусов на шее. И примерно пятнадцатичасовой сон и очень виноватый Антон на следующий вечер. — В тихом омуте водятся секс-машины, — тихо хихикал Арсений, стараясь не тревожить больное горло. — Но было горячо. — Еще бы, — бурчал Антон, стягивая насквозь мокрые простыни. — Давай сходим в церковь и отмолим грех. Вместо этого они повенчались. Антон сделал ему предложение со сцены, где читал первый стэндап. Арсений подсунул ему кольцо на крышке пива. Они поженились летом без долгих церемоний и арок с цветами, зато были шашлыки и любимое Арсением тирамису. Была куча народу, играла музыка, на улице цвел август. У них не было денег, квартиры, планов на будущее, даже костюм Антона был с его же выпускного. А потом бам — титры, как в кино, таймлапс, и они здесь. Через пот, слезы и кровь перебрались в Москву. Жили они сначала в общаге, Антон таскался со стэндапов на завод, в такси, чуть ли не в курьеры. Арсений учился в театральном со светлой мечтой и подрабатывал репетитором — зря что ли угробил годы жизни на олимпиады. Потом Антон с денег от стэндапов с Макаром, Димкой и Игорем занялся бизнесом, а Арсения взяли в театр. Дальше по стандарту — доходы, расширение территории, вынужденное взросление, первая совместная квартира и машина, работа, быт. Они таскались на свидания в парк, когда были бедными, а сейчас ходили по планетариям, ресторанам, театрам. Завели собаку. Потом купили квартиру побольше, Арсений записался к психологу, Антон в спортзал. Арсений обложился витаминами, йогой беременных и книгами о воспитании перед тем, как они решились на ребенка. Он мечтал стать лучше, чем были его родители при всей своей к ним любви. Антон во время родов чуть руку ему не пережал, так он нервничал. Да и не зря — капризная кроха омежка с длинным именем Мирослава перевернула их жизнь с ног на голову своим боевым духом. Спокойный как вол альфа Виктор - ударение на второй слог, разумеется - напротив заставил их думать, что им надо детей пять. Мира смотрела очаровательными большими зелеными глазками, когда их вызывали к директору из-за драк. С другой стороны шестилетний Витя скакал свои аксели и собирал цветы мальчику из своей группы. Антон подозревал, что третий ребенок решит стать космонавтом или коучем по дыханию маткой. И независимо от этого будет любим. Больше всего Арсений боялся для своих детей детства как у него самого - и из раза в раз доказывал, что его любовь заслуживать не надо. Антон вырос физически и морально, Антон научился быть абсолютно естественно властным, оброс кудрями и таскался в цепях и водолазках, заставляя Арсения изливаться слюной. Иногда ему хотелось забраться на мужа коалой и просто висеть на нем целыми днями, вдыхая запах хвои. Теперь уже за Антоном бегали влюбленные омеги, от секретаря на работе до случайных парней с улицы. Арсений куксился и гордился одновременно - особенно, когда Антон гордо демонстрировал им обручальное кольцо. Не отдам. Это - мое. Большой босс Антон Андреевич Шастун спустя года смотрел на него так же, как школьник Тоха. Арсений с вечными проектами, детьми и животом любил его так же, как болезненный и успешный Арсюша, не способный нормально поесть. — Арс? — голос Иры вырвал его из воспоминаний. Арсений чуть качнулся и потер глаза. Лицо Иры перед ним казалось обеспокоенным, видимо, он завис надолго. — Все нормально? Ты прав, я перегнула палку и вообще, какое мне дело, что у вас там творится, какая мне вообще разница, что у него там руки тонкие и уши большие… — Да что вы все на руках так помешались? — Арсений фыркнул с лукавством. — Мы не единым фистингом сыты. Он оставил Иру в прострации стоять на месте. Антон смеялся всю дорогу до маминого дома, иногда доходя до неприлично громкого хохота и умолк лишь у самого дома. Арсений не мог не улыбаться с этим дураком. Мама Антона как всегда наготовила им пирожков. Они поцеловали в макушки уже спящих единым комком детей, поправили растрепанную черноволосую челку Вити, накрыли одеялом подальше мерзлячку Миру и ушли на кухню пить чай. — Ты в курсе, что я люблю тебя? — спросил его Арсений, когда засвистел чайник на плите. — В меня влюблен главный красавец школы, — дразняще пробормотал Антон, гладя его по щеке. — Каков будет скандал.