Часть 1
2 ноября 2022 г. в 19:02
Тусклый день, в котором даже блеклый намёк на солнечные лучи, значительно подогревавшие в последнее время. Видимо окончательно растерявший все яркие краски, полностью оправдывая смену сезона и намечающуюся хандру. Сегодня был разбавлен слабо затянутым пасмурными тучами, мелким непрекращающимся всё утро дождём.
Заставляя вынужденно принимать тот неотъемлемый факт — ближайшее время тепла на промозглых улицах можно больше не ждать.
А особым любителям просыпаться в естественных лучах солнца с приподнятым от того настроением, чаще всего каким-нибудь чересчур восприимчивым, которых весь последующий день зависит от этого окончательно свыкнуться с тем, что теперь их утро будет дерьмовым. И если их настроение действительно метеозависимо настолько срочно нужно что-то делать, иначе они свихнутся.
Измайлов же не был и близко из тех, кто воспринимал солнечное утро — призывом к удачному или же в противоположном варианте неудачному дню — чаще его настроение, как у многих нормальных людей, наверное, зависело от происходящего вокруг собственной повседневности включающее в себя всё понемногу.
В том числе и то, что занимало большую её часть — работу.
Тут и поджидало, то самое восприятие всех без исключения дней.
Всю предыдущую середину недели в отделе можно было назвать одним ёмким словом для майора — пиздец, и остальные сотрудники с уверенностью бы согласились.
Определённо сейчас каждому из них было абсолютно наплевать на резко сменившуюся погоду, на километровые московские пробки, кажущиеся ещё длиннее, да даже на те дорожные работы, которые проходят прямо перед «Барвиха-Северное», заставляющие временно делать немалый крюк на машине, чтобы заехать на территорию на своих автомобилях, находившуюся на заднем дворе и парковаться временно там.
Потому что как раз с той недели и началось, то, что сполна перекрывает эти окружающие мелочи и обращать на них внимание нет попросту времени, ну, а потом они обязательно посмотрят повнимательнее, что там творится за окном.
Официальная внеплановая проверка — бодрит куда лучше любого кофе.
Задокументированная бумага с предупреждением поступила свыше прямо на начальственный стол Яковлева впоследствии сразу же и остальным — Володя собрал весь отдел тем же утром на собрании в актовом зале. Информируя до единого каждого сотрудника — проверка безжалостно пройдётся по всем — в том числе и по его генеральской заднице в связи, с чем никак нельзя допустить и малейшей ошибки, иначе последствия будут жестоко необратимы.
Безусловно ставший мнительным ещё больше после присвоения ему генеральства Владимир Сергеевич Яковлев окончательно свихнулся на своей навязчивой идее, что он рано или поздно теперь уже по-настоящему сядет в тюрьму за свои какие-то там тёмные делишки с мелкими взятками и другими отмазами, которые были совершены ранее при общений с влиятельными людьми и могут всплыть в любой момент. И чтобы как раз и не допустить «слива информаций» было обще-единолично принято решение произвести тщательную проверку и подчистить любое несоответствие или сомнительные нюансы в делах, которое могли подорвать высокую репутацию отдела и заодно его непосредственного начальника, бьющееся за каждый процент статистики раскрываемости.
Именно поэтому вся трудоспособность отдела в данный момент значительно была сосредоточена на подготовке документаций для внезапной проверки. Разделяя так сказать общие силы на две неравные составляющие — те, кто был младшего звания, продолжали заниматься знакомой им рутинной работой только в увеличенной нагрузке из-за отсутствия внимания своего непосредственного начальства и старших по званию.
А как раз те, кто выше по должности и были связаны с большей частью документаций, занимались буквально проверкой каждого закрытого дела, поднимая из архива все, что можно было оттуда достать и до чего в теории хотели бы дотянуться проверяющие.
Они должны исправить любую даже самую сомнительную «опечатку», при надобности переписать дело целиком, но избавиться от компрометирующей фразы или подозрительном упоминании чего-либо. И чем скорее приближался день проверки — тем сильнее нарастало напряжение в отделе, продолжая рабочую деятельность «нон-стоп», хотя больше всего нервы всем накалял как раз, так и перепуганный Яковлев, снова боясь за своё «дупло» ещё только в переносном смысле.
Измайлов уж точно был готов этим очередным утром, нечем, не отличающимся несколько днями до этого просто зарыться в огромных стопках листов разложенных по всему свободному пространству кабинета оперов, где он обосновался, потому что именно здесь и хранилось большинство закрытых когда-то дел. Он перепроверил уже больше половины существующих документов и отчётов, переоформляя некоторые и подтверждая правильность остального.
От работы с мелким сухим текстом и повторяющейся однотонностью уже ебался мозг, ускоряя приближение нервного срыва, и глаза под конец дня неистово уставали до лёгкого жжения многочасового проведения перед монитором компьютера. Позвоночник тоже изнывал от той позы, которую Гриша принимал на скрипучем неудобном стуле, в целом на физическое состояние изнурением сказывался недостаток полноценного сна и начала рабочего дня на два часа раньше положенного.
Устало потирая глаза Измайлов, перечитывая дело, не обращая внимания на открывающуюся дверь в кабинет, окружённый бардаком вокруг из многочисленных стопок бумаг и старых потрёпанных коричневых папок.
— Привет, — поздоровалась Рыбкина — коллега и подруга по несправедливости рабочего класса, вошедшая в кабинет, глубоко выдыхая, слегка встрепенувшаяся от смены температуры с улицы и помещения.
Они вместе и высиживают безвылазно тут уже неделю, зачищая честь Яковлева, за что и получают больше остальных выноса мозга от него же, будучи посланниками из ада.
— Привет, — быстро откликнулся Гриша, не поднимая головы, боясь потерять суть написанного. — Опять застряла на объезде ремонтных работ? — понимающе усмехнулся он, они из-за этого часто начали опаздывать.
— Да, заебало уже крюки наворачивать, — раздражённо согласилась она, закидывая куртку на вешалку, проходя к своему столу. — Тоже там встрял сегодня? — единственное свободное место получившееся найти, было рядом с чёрным Поршем. Кстати, припарковаться пришлось чересчур близко, едва ли не впритык, зажимая его с одной стороны точно.
— Ага, еле-еле нашёл куда втиснуться.
— Ну, уезжать отсюда нам придётся вместе, — теперь чтобы хоть одна из их двух машин выехала, другому надо отъехать с места.
Она, по-прежнему стоя, мельком кидая взгляд на открытую на столе огромную папку с делом, проверяя, доделала ли вчера до конца, вроде отметка карандашом есть, все-таки прочитала первые попавшееся строки, параллельно разрывая упаковку шоколадного батончика, купленного по дороге сюда.
Перекусы вместо полноценного приёма пищи — тоже часть проверки походу.
— Слушай, ты вчера мне и не сказал, что там с делом сто сорок восьмым, у меня его нет, а по списку оно приходит, — Алиса надкусила небольшой кусочек сладости.
Измайлов таки оторвался от монитора, вспоминая вчерашние разбирательства перед уходом.
— Нашёл его у себя, как всегда не по порядку втиснуто было, — дотянулся до отложенной папки в стороне на краю стола, протягивая ей, удерживая навесу.
— Нафига вообще тогда нужно их номеровать, в архиве просто валяется всё огромной кучей, — закатила глаза она, подходя ближе, забирая папку.
— Чтобы мы хотя бы частично ориентировались, учитывая года раскрытых дел, — проговорил Гриша, поворачиваясь к ней. — Но ты права — в архиве нет никакого порядка, — окидывая её взглядом.
Она тоже выглядела немного не высыпающейся с едва заметными синяками под глазами, но более работоспособной, нежели он сам, в привычном образе — затянутые темно-русые волосы в хвост с несколькими небрежно выбившимися короткими пряди. Обтягивающие тёмные рваные джинсы и заправленная за пояс с перетянутым воротом, обнажая и подчёркивая длинную привлекательную шею, хрупкое плечо и часть выпирающих ключиц серая футболка, кричаще-дерзко демонстрирующую всю татуировку, обвитую чёрными переплетениями лямок топа.
Измайлов увидев, как чертовски красиво это выглядело, остановил взгляд на ней дольше положенного — сколько бы ни смотрел на дьявольское тату — никак не мог оторваться от того как пленительно выглядит это на её шее.
Охуенно-соблазнительно.
С неимоверным трудом перевёл глаза чуть выше.
В выражении её лица отчётливо читалась надоевшая усталость, идентично считающаяся с него собственного задолбавшегося.
Да уж, вот кому действительно тяжело заниматься подобной частью работы, так это операм, привыкшим зачастую действие, нежели бездействие — особенно оторве Рыбкиной.
Замечая её что-то поедающей, увидел в руке знакомую сладость, сразу так некстати вспомнилось, что он не завтракал сегодня.
— А что там у тебя? — наигранно-заинтересованным тоном проговорил парень.
— Хм? — Алиса, вопросительно вскинув бровь, переводя взгляд из папки на него. — Шоколадка, — улыбнувшись уголком губ на его неподдельную внимательность.
Отложив дело, подошла к соседнему столу, останавливаясь напротив своего начальника.
— Будешь? — искренне усмехнулась Рыбкина.
Измайлов быстро кивнул, и тогда она протянула батончик, чтобы отдать, обхватил двумя руками тоненькие пальчики и запястье, поднося к своему лицу, втягивая носом слабый аромат карамели того, чего и отдалённо нельзя было бы назвать и нормальным перекусом. Не забирая себе, аккуратно откусил внушительный кусок покрытой глазурью тягучую консистенцию, заполняя рот всевозможными усилителями вкусов.
— Спасибо, — выдохнул Гриша, ублажая свои рецепторы. — С этой проверкой не то, чтобы поесть, продохнуть просто времени нет, — наверно к концу они окончательно выдохнутся.
— Согласна, бюрократия скоро удушит, — она тоскливо-обречённо посмотрела на сборище пыльных коробок, наполненных старыми делами и прочей документацией, которую надо было им проверить. — Ешь, говорят, шоколад хорошо влияет на активность мозга, — отдав майору больше половины батончика.
— А ты? — нахмурившись, спросил он.
— Я ещё в машине один съела, — успокоила его Алиса.
Гриша не спешил прерывать их возникший телесный контакт, по-прежнему удерживая её слегка замёрзшие пальцы, мягким ненавязчивым движением оглаживая запястье, непрерывно смотря в такие знакомые искрящиеся карие глаза, словно специально не акцентируя на этом внимания.
Случайное прикосновение вновь вынудило где-то в грудной клетке почувствовать слабость — чересчур близко, намного ближе, чем дозволено.
— Так что поделюсь с тобой, — немного хрипло проговорила она, прочистив горло, прерывая их сосредоточенное молчание.
— Очень предусмотрительно от тебя, — улыбнулся Измайлов, неохотно разжимая руки, позволяя себе касаться её до последнего миллиметра. — С меня тогда кофе.
Рыбкина кивнула, возвращаясь к себе за стол, очень сомневаясь в том, что у них сформируется сегодня хоть какой-то перерыв, на этот самый кофе. Параллельно всматриваясь в тот внушительный объём работы, подразумевавший непроверенные стопки дел.
Сидящий за соседним столом Измайлов ухмыльнулся, понимая её растерянный вид на их незавидную участь, обращаясь обратно к монитору и мелко напечатанному тексту, поедая любезно отданную еду.
В отделе было непривычно тихо уже, какой день подряд — общие голоса сотрудников, обычно заполняющие коридор и извечной повседневной суматохой, значительно стали тише. Да и людей находящихся там без дела больше нет, даже у излюбленного места — рядом с автоматом с напитками. Видимо под влиянием надзирательского контроля Яковлева все в кои-то веки действительно были озадачены своими прямыми обязанностями или же никто попросту не хотели излишне попадаться ему на глаза, тем самым расшатывая и без того истощённую нервную систему генерала.
Хотя, возможно многие лишь старательно изображали бурную деятельность, опять обезопасив себя от злости главного начальника, который периодический отслеживал, кто и чем занимается время от времени в течении дня заглядывая во всё существующие кабинеты с целью контроля.
С каждым таким заходом образ надзирателя подходил ему всё больше.
Рыбкина с Измайловым назвали так его напрямую, а если быть честными, то и кличку они придумали.
Время тянулось ближе к обеду, завершая пасмурное утро не менее серым продолжением дня, мелкий дождь усилился, превращаясь в настоящий ливень за окном, безжалостно постукивающим по стеклу, окончательно затягивая небо не пробивными тучами, лишая надежды даже на слабые лучи солнца, обещанные синоптиками из прогноза погоды.
Откровенно дерьмовая погодка.
Размеренная рабочая атмосфера с привычным комфортным молчанием этих двоих была и в кабинете оперов на фоне усиливающегося дождя перебивающейся монотонным постукиванием клавиш на клавиатуре и короткими фразами, не дотягивающими до разговора.
Измайлов, закончив с одной частью списка номеров дел, которые по обоюдному распределению между ними досталось ему, сразу убирая более ненужные дела в сторону к остальным. Сразу приступая к следующей части составленных в разнобой чисел — рыская на полках стеллажа в поисках некоторых дополнительных отчётов и к предлагающимся дубликатам опросов свидетелей и подозреваемых, хранившихся в здешних папках, стоя напротив открытых дверцей около двадцати минут, вытаскивая содержимое.
Рыбкина, которая абсолютно искренне не замечающая, чем он занимается, устало принявшая расслабленно-рабочую позу, отсидевшая уже все части тела до ломоты в конечностях. Развалилась в кресле до полусидящего состояния, закинув скрещённые ноги на край стола для удобства, размещая на них дело, вчитываясь в написанное на пожелтевших от времени листах бумаги, спустя несколько минут не прекращающейся возни, оторвалась от прочитанного, вперившись недоуменным взглядом в спину Гриши.
— Что ты ищешь? — видя, как он перепирает бумаги из одной папки.
— Дубликат опроса свидетелей по делу одному, мы его недавно закрыли, должен быть тут у тебя, — немного раздражённо объяснил парень, видимо не найдя того, что искал безрезультатно затолкал обратно.
— Ты бы поаккуратнее был, всё запихано крайне сложно, — вкрадчиво посоветовала Алиса.
— Да, я уж блять заметил, — майор с трудом вытеснил следующую подписанную папку за железное кольцо, весь ряд расположен настолько близко друг другу явно из-за недостатка места в невнушительных размерах шкафа. И вытаскивать оттуда было очень проблематично — любое изменение в заданной расстановке грозилось тем, что ряд просто съедет в сторону.
Хуже ёбанного тетриса.
Некогда устойчивый сложно выстроенный тетрис из огромных красных и голубых папок не выдержал натиска применяемого к нему, видимо удерживаясь как раз в нужном положении из-за распределения места. Возникшее свободное пространство сломало систему — половина ряда сдвинулась, тяжёлые папки съехали без опоры, и благополучно рухнули с полки с внушаемым грохотом, падая, в довесок ко всему — из нескольких вылетело незакреплённые нечем бумажки.
Рыбкина с непоколебимым спокойствием, прикусив губу, смотрела за тем, как её организаторские труды за несколько секунд были испорчены, покачивая головой, даже не вздрогнула от глухого звука падения, несвойственной ей смиренностью принимая.
Гриша, оказавшись в каком-то немом оцепенений за долю секунды осознания, насторожился, слабо прислушиваясь к подозрительной тишине позади, не распознав никакую колкую фразу от старшего опера, не спешил поворачиваться к ней — опасаясь праведного гнева.
— Измайлов, — недовольно буркнула та, вжимаясь костяшками пальцами в переносицу.
Он повернулся с самым растерянным видом, который был способен изобразить, виновато смотря исподлобья на суровую подчинённую, наблюдая за тем, как сдерживаясь от нарастающего негодования внутри плотно закрыла глаза.
Простояв в напряжённой тишине, несколько минут, давая в частности ей возможность смириться с неизбежным, чтобы ничего увесистого в него не кинула. Опустившись на корточки, начал все-таки собирать папки с пола.
Изначально не собираясь никаким образом ему помогать, тем более изменять такое удобное положение, хмуро сдвигая брови, закатила глаза, противоречиво мысленно сжалилась. Неохотно скинула ноги со стола, резко поднимаясь. Собрав разлетевшиеся по сторонам бесхозные бумаги, опустилась рядом.
— На какое дело ты вообще допросы искал? Какого хрена решил, что они здесь, в электронном архиве не пробовал найти?
— Да, дело об убийстве перекупщика элитных домов, помнишь? — проговорил парень, укладывая в стопку громоздкие папки. — В электронном архиве отчёт есть, а допросы ещё не перенесли.
— Подожди, — Рыбкина остановилась, положив ладонь себе на колено, вскидывая голову. — Перекупщик домов. Это из моего списка.
— Не, из моего, — уверенно проговорил он. — Только что у себя видел.
— Измайлов, — предупредительным тоном повторила она, щурясь. — Я блять тоже видела, у себя.
— Я, между прочим, эти списки сам разделял. А значит, видел их оба, то дело — моё, — улыбаясь, объяснил Гриша.
— Значит, хуёво разделял, — бескомпромиссно подытожила Алиса, пожимая плечами, чем и обратила на себя возмущённый взгляд начальника.
— Знаешь, что Рыбкина? — скинув папки обратно в шкаф, временно отложив их организацию, вызывающе смотря на неё. — Проверим?
— Окей, проверим, — усмехнувшись, выпрямляясь в ногах, поправляя джинсы, бросила в тот же шкаф бумажки.
Слегка скривила губы, пересекаясь с ним взглядом, поддавшись вперёд и вскинувшись вверх телом, незаметно компенсируя значительную разницу в росте. Обворожительно изогнула бровь, с уверенностью произнеся:
— Учти, если я права — ты мне должен.
Майор, усмехнувшись, согласно кивнул на поставленные условия.
Она, подойдя обратно к столу, одной рукой отодвигая и разворачивая кресло в противоположную от себя сторону на Измайлова, оставаясь непосредственно рядом, скрестив руки на груди.
Временно занимая любезно предоставленное её рабочее кресло, он придвинулся ближе к полностью идентичному монитору, стоящему на его столе, где отображался электронный архив.
Рыбкина пристроилась сбоку, упираясь ладонью правой руки в поверхность стола, наклоняясь ниже, чтобы видеть экран, беря другой рукой мышку. Вынуждая забытый среди многочисленной высвечивающейся информаций оживиться курсор, выискивая внизу среди открытых программ текстовой документ с незамысловатым названием, которое дал сам Гриша: «списки для Алисы».
Составленный список в два столбика цифр с не очень большим шрифтом для компактности отобразился, где-то с середины, уже проверенные были отмечены иначе, чем сделал это Измайлов, понятно для чего.
Он с предельной внимательностью смотрит, как курсор медленно двигается, отслеживая нужное количество цифр, перескакивая от одного столбца к другому и потом вниз, один раз случайно тормозя на похожей цифре, но всё же не той. Внезапно спустя несколько минут поисков указатель остановился на одном из чисел, щелчком мышки выделяя синим оттенком.
— Всё-таки хуёво разделял, — насмешливо протянула Алиса, наигранно цокнув, давая увидеть действительно номер дела об убийстве перекупщика.
Измайлов же морально неготовый к своему поражению, ещё раз посмотрел на цифры, протяжно вздохнул, поворачивая к ней голову.
Вынужденно замер от неожиданной близости стоящей от него по правое плечо девушки.
Профиль её лица, по-прежнему обращённый в монитор, Рыбкина видимо высматривала там что-то, но она была настолько близко — возможно какие-то считанные миллиметры застыли между ними неимоверным нарастающим напряжением и Демон буквально чувствовал его.
Чувствовал её охуенный запах кожи — ярко-терпкий, перебивающийся слабыми приятными нотками мускуса, определённо сводящий с ума, особенно исходящий в близости.
Жадно обвёл глазами женственные скулы, утончённый подбородок и пухлые чуть влажные губы.
Скользяще опуская взгляд ниже, остановился на изгибе тонкой шеи и красочной картинке, позволяя себе непристойно рассмотреть татуировку до самых незначительных деталей — сейчас существа поистине казались ему гармоничными и завораживающими, обрисовывая своими извилистыми чешуйчатыми хвостами бледную кожу — мягко обхватывая обнажённое плечо с переплетением лямок.
Измайлов неслышно сглотнул, борясь непреодолимым желанием слабо прикоснуться губами к ней, втянуть в себя её запах, прикрыв глаза — и то малое расстояние никак не способствует пошатнувшемуся самообладанию, приблизиться буквально в одно движение.
Его внутренние демоны, давно сдавшиеся близости Рыбкиной — лишь приветствовали подобное.
Медленно втягивая необходимый воздух, более-менее приходя в сознательность, окончательно отвёл взгляд куда-то в сторону, заметно напрягаясь от нарастающего вожделения, замечая, как сама Алиса вернула ему своё внимание.
Криво и неестественно улыбнувшись, парень откинулся назад в кресле, снова выдыхая:
— Затупил, соглашусь, значит, дело есть в обоих списках, — заставил её расплыться в хитрой улыбке, вынуждая признать своё поражение и выжидающе на него посмотреть, чтобы сказал очевидное. — Да, я тебе должен.
— Обожаю, когда ты мне должен, — издевательски тихо призналась она, склонив голову набок.
Отчаянно-наиграно закатил глаза, вставая с кресла, когда она заливисто рассмеялась, садясь обратно, закидывая ноги на стол.
Гриша сокрушённо покачал головой, переходя на свою рабочую сторону — упираясь поясницей в край стола, немного расслабляясь, беря папку с делом, восстанавливая своеобразную дистанцию — в первую очередь для полной адекватности самого себя.
Иначе как объяснить своё минутное помутнение — до сих пор буквально чувствовал её запах.
Впрочем, так называемая: «дистанция» не имела никакого смысла — бескомпромиссно теряя своё прямое значение, оставаясь лишь поистине издевательской насмешкой.
Дистанция без расстояния. Первый подвернувшийся способ удерживать хоть какой-то контроль над установленными позициями в его жизни, которые он так тщательно выстраивал — ища в них своё умиротворение, не желая отказываться от той идеально нарисованной картинки.
Те долгожданные, даже не описав этим словом отношения с Алёной. Как же он хотел быть
с ней, действительно любил — да, он осознавал это.
Их едва начавшиеся отношения были стабилизацией, чего в принципе и никогда не было в его жизни, возможно именно к этому и стремился — когда лишившись покоя и обретя стабильность, наконец, увидел своё счастье.
Однако со временем стабильность, исходящая от некогда дорогой женщины и обыденной повседневности, словно тяжестью, неимоверным давлением отзывалось в лёгких при каждом вдохе — наполняя их тёмным табачным дымом.
Размеренная определённость, где всё начало казаться замкнутым кругом — угнетала, постоянные претензий Алёны и её бесконечные способы изменить натуру Гриши непригодную ей стали частью той рутины, в которой они погрязли, ошибочно принимая всё за любовь. Отказывая признавать тот факт, что их чувства давно прошли, оставляя после лишь надуманные желания из прошлого.
Единственно адекватно-правильным, не вызывавших никаких посторонних мыслей, захлебнувшись в происходящем, не смотря на безуспешные уговоры бывшей девушки, Измайлов, оставшись верным себе, продолжал работать в полиции.
Ультиматум, ставший одним из основных причин их расставания, который до последнего отказывался выполнять — увольнение из органов.
Ссоры бывшей пары с каждым прожитым совместным днём возникали чаще и, безусловно, эта тема была, если не основополагающей, вскользь, но всё ровно так или иначе была озвучена. Алёна не хотела принимать никаким образом этот его выбор, и не могла относиться к нему безразлично — не давая Грише самовольно продолжать работу.
И не смотря на её громко высказанные фразы, многочисленные душераздирающие слова, подпитанные дрожащим голосом и нелестные комментарий скрываемые под собой только «лучшие побуждения» — он до последнего оставался работать в отделе.
Потому что, блять понимал и принимал абсолютно все те риски, которые так эмоционально ему выговаривала девушка с целью донести до него «скрытый» смысл выбранной им работы. Никогда не забывал того, как на самом деле она относится к полицейским — по меньшей мере, ненавидит, как сама признавалась.
Измайлов, окончательно запутавшись в собственных идеалах, в какой-то момент не в состоянии отличить простое хорошее от плохого верил, что служба в полиций это призвание, никак иначе. И если быть до конца честным по своей воле никогда бы не ушёл, но и как бы всё сложилось, оставшись он в отношениях с Алёной, тоже не знал.
Не жалел ни о чём, только о том, что к сожалению не взирая на стремление измениться ради казалось чего-то важного пропитанный темнотой Демон не сумел. Из кожи вон лез, будто наступая каждый раз на раскалённые угли не подходил под тот светлый образ самого себя, придуманный Алёной.
Его не смогли принять.
Отчаявшись, вновь поднял на Рыбкину глаза — на губах ещё была лёгкая ухмылка с оттенком злорадства и такой же лукавый ведьминский взгляд.
Слабо усмехнулся ей.
Вышеупомянутая «дистанция» то, что Гриша старался удерживать в их общении с Алисой, насмешка над ними обоими, над обстоятельствами ранее известными, вроде как обговорёнными, расстояния, не превышающего вытянутой рукой — не решающая ровным счётом ничего.
Дистанция существовала исключительно в моменты, когда сам майор своевременно смотрел на неё — одёргивал себя, будучи более внимательным и контролировал шаткую ситуацию.
На самом же деле напрочь отсутствовала — казалось, он был зависим от её присутствия.
Вся его тёмная сущность обожаемая Рыбкину, избегавшая исчерченное Алёной правильностью зеркало, отражающееся коряво в светлых помыслах белолицего ангела, наконец-то нашли себя в её отражений.
Гриша не был для Алисы неправильным, он был собой, она видела его настоящим, и её устраивало — даже в возникшие в их совместной работе случаи. Не сходясь во мнениях, не собиралась его переубеждать или слепо доказывать свою правоту, а только оставляла за собой право придерживаться сугубо личное восприятия.
Они могли видеть одну и ту же ситуацию либо полностью одинаково, словно удерживая некую мысленную связь, либо каждый решал тот или иной вопрос по-своему — ведь подходы у них отличались.
В особенности у Алисы, которая значительнее безумнее и смелее — конечно могла наплевать на приказы, чем и занималась всегда, но только, если это исключительно казалось её.
Она принимала его даже в сомнительные периоды непрекращающихся метаний, видя за фирменной улыбкой моральную усталость и угнетающую неопределённость. Не взирая на их взаимоотношения, тоже ставших немалой долей вроде как проблем Рыбкина опять же имея смелость в тысячу раз больше, чем у него находилась рядом.
Была той, с кем Измайлову не нужно было никем притворяться — искренне рассказал об накопившихся мыслях, не дававших покоя и которые он боялся озвучить едва ли самому себе, нежели признаться вслух кому-либо. Увидев в её карих бездонных глазах для себя поддержку — такую обыкновенную, но сравнимую с подающей рукой спасателя утопающему человеку.
И его демоны с мольбой в отчаянии хватались за эту руку, притягивая Рыбкину ближе, тем более сейчас, наплевав на дистанцию.
В замкнутом пространстве кабинета захламлённое практически всем подряд, растолканные в любом свободном углу различные бумаги, давно спутавшийся между собой. Разбросанные вокруг файлы с бумагами вплоть от старых вытасканных из дел до заново распечатанных исправленных и частично переписанных заменявших другие с недочётами.
Измайлов с Рыбкиной постепенно терявшие темп продвигались по заданному списку, по-прежнему пытаясь нормально выполнять свою работу. Но с каждым проведённым часом делать это становилось сложнее, они уже даже сформировали и отправили часть проверенных дел обратно в архив, пользуясь коллективным трудом периодически заходящих к ним тремя оленями.
И если раньше подразумевалось, что чем меньше дел из списка останется, тем станет проще, то теперь абсолютно не так — оставшееся время до проверки вгоняло их в другие рамки — нужно было успевать. Потому что времени становилось всё меньше, как и объем работы, но второй фактор всё ровно находился в преимуществе перед первым.
Гриша, сосредоточено читая перед собой электронный текст очередного дела из архива, тяжело вздыхая, посмотрел на время в углу экрана — шесть вечера, слегка скривился.
— Алис, — тихо позвал девушку.
Рыбкина же успевшая за несколько часов сменить не одну сидящую позу в кресле, перелистывая листы, занудно всматриваясь в них, никак не отреагировала на мужской голос.
Он, не услышав ничего, спустя пары минут ожидания, повернулся, широко разводя ноги, закинул одну на другую, откинувшись на спинку, посмотрев на неё с лёгкой улыбкой.
Выражение лица, не отражающее никаких эмоций, лишь крайней задумчивости — немного нахмуренные изящные брови и лоб. Устремлённых вниз взгляд немного покрасневших глаз обогнутыми длинными густыми ресницами, беспрерывно вчитывающихся в предложения, и слегка приоткрытые бледно-розовые губы выдавали Алису, подтверждая, что она непроизвольно проигнорировала Измайлова.
Понаблюдав за ней несколько секунд, в удивлении вскинув брови:
— Лись, — чуть настойчивее произнёс на второй раз.
— Что? — соизволив теперь взглянуть на него, откидывая назад хвост.
— Игнорируешь меня? — усмехнулся он.
Рыбкина вопросительно склонила голову к плечу, не сразу поняла, о чём Гриша говорит, кивнувшего на папку в руках, улыбнулась.
— Хотелось бы, но ты бываешь чересчур настойчив, так что дело гиблое, — демонстрируя поистине обыденный тон, не скрывая издевательски-озорного, лисьего взгляда.
— Так, Рыбкина, когда это ты хотела меня игнорировать? — озадаченно спросил Измайлов, разводя руками.
— Бывает, — призналась она, закивав.
Майор раздосадовано покачал головой, решительно вставая на ноги, преодолевая расстояние в два шага до девушки, угрожающе нависая над ней, порывисто сокращая их лица до минимального расстояния, наслаждаясь её растерянностью в первое мгновение.
Но это же Алиса, вряд ли вообще возможно обескуражить эту дикую особу, поддалась ему навстречу с тем же вызовом и уверенностью.
Возникшая близость, которой он сам способствовал, отозвалась тем же знакомым напряжением в воздухе, которое чувствовали оба, однако воспринималось иначе — никто из них не спешил отстраняться.
Гриша, пересекаясь с ней взглядами, аккуратно хватая её за подбородок, приподнимая лицо выше и притягивая ближе, но так, чтобы иллюзия пространства между ними ещё оставалась. Мягко огладил пальцами скулы, улыбнувшись.
— А я вот никогда тебя не игнорировал, — достаточно тихо произнёс он, выделяя каждое последующее слово небольшой паузой: — Ни при каких обстоятельствах.
Это являлось неоспоримой пресловутой правдой в его жизни — Измайлов никогда не мог её игнорировать. Завладевала вниманием вне зависимости от того, что происходило, если Рыбкина так или иначе находилась рядом, чаще всего такое происходило непроизвольно.
Гриша мог даже просто залипнуть на её татуировке в середине общего разговора оперов, пристально всматриваться, как бордово-синие существа извиваются от каждого движения плеча или шеи.
— Какой занимательный факт, — лукаво улыбнулась она, прикусив губу. — Ну, а я не имею возможность похвастаться нечем похожим, — слабо выдохнув от неожиданного прикосновения к своему лицу.
— Рыбкина, ты бываешь невыносима, — прошептал он, переводя взгляд на её губы, преодолевая внутренние желание грубо поцеловать прямо сейчас.
— А ты говоришь это не в первый раз, — обыденно кивнула Алиса, соглашаясь с ним, кажется, спокойно воспринимая их положение отнюдь не схожее с нормальным в принятом в обществе, но отворачиваться не спешила.
Перестав доверять собственному самообладанию, которое заметно и не сопротивлялось возникшему искушению, постепенно помутневшему сознанию от дико-пленительного запаха её кожи, выуживая последние крупицы хоть какой-либо адекватности, майор неохотно отстранился, опуская руку.
Девушка тоже отчаянно выдохнула застывший воздух, когда напряжение ослабло, кинув ему немного волнительно-сомневающейся взгляд:
— Что ты хотел? — запоздало интересуется, видя, как он подходит обратно к своему столу.
— В смысле?
— Гриш, зачем ты звал меня? — вкрадчивым тоном переспросила она с лёгким недоумением на лице.
— А, — он отупело моргнул, растерянно потирая ладонью небритую щеку, скрывая неловкость. — Хм, хотел спросить, сколько у тебя страниц списка осталось.
Рыбкина сомнительно хмыкнула, ловко крутя в пальцах карандаш, проверяя текстовой документ:
— Четыре страницы, а у тебя?
— Шесть, — коротко проговорил парень, избегая настороженно пристального взгляда карих глаз, гипнотизирующих его профиль и доносящийся до него тихий смешок.
Висящие на стене круглые часы в кабинете, издающие отчётливые звуки работающего механизма выполняли единственную цель — показывали точное время, информируя в основном ленившихся оленей об окончании рабочего дня.
В последние несколько дней существование их было крайне сомнительное — нет, время они по-прежнему показывали, но учитывая то, как растянулись временные рамки работников отдела — они утратили свою первоначальную необходимость.
Все кто был задействован со всей волокитой с нескончаемой документацией, выслушивая периодически истеричные наставления Яковлева, оставались до позднего вечера, создавая бурную деятельность отдела.
Кто-то находился в своих кабинетах, скрываясь от всеобщих разговоров о надвигающейся проверке, предпочитая скрупулёзно выполнять подготовку. Кто-то же хотел присоединиться к «командной» работе те, кто, в основном срываясь в некотором подобий паники, сетовали друг другу на свою нелёгкую участь, безрезультатно выясняя извечное: «кто во всем виноват, и что с этим всем делать».
Некоторые были уверены — данная проверка лишь повод навести шумиху высшим руководством для галочки, выполняя известную только им статистику среди отделов ОМВД, поэтому никто не будет выискивать каждую ошибку среди всего архива, им вряд ли необходимы проблемы.
Некоторые же воспринимали комиссию проверяющих достаточно серьёзно, обоснованно осознавая весь масштаб катастрофы, обрисовываемый Владимиром Сергеевичем в самых ядовито-красочных цветах, доходчиво разъясняя, кто кого поимеет в случае провала и чем возможно всё закончится.
Как заявил генерал, в составе комиссии будут серьёзные влиятельные личности, поэтому любая допущенная или пропущенная ошибка равна апокалипсису.
На часах мирно тикающие, отдающие заметным эхом в полупустой голове стрелки безжалостно указывали на девять вечера, Измайлов даже не сразу сфокусировался на движущейся стрелке, перед глазами адово расплывалось и жгло от усталости, противное желтоватое освещение в кабинете отзывалось дискомфортом. Из-за не изменяющего положения уже несколько часов поясница изнывала от характерных болей, отдающих в шею и в плечи.
Воспринимать суть текста откровенно сложно, а переписывать или изменять формулировку стало бесполезно, допуская ошибки в простых словах — он больше не в состоянии.
Гриша натружено пропустил через себя воздух, опуская голову и плотно прикрыв глаза в спасательной темноте.
Лениво выпрямляясь, чувствуя облегчение в спине, посмотрел в сторону Рыбкиной.
Она полулежала на небольшом диванчике у противоположной стены, опустив ноги на пол, упираясь затылком в мягкий подлокотник, расслабленно удерживала перед собой открытую папку, читая содержимое, но перестав, как и он вникать в суть.
Моргая неистовство медленно, упорно сопротивляясь изнеможению, Алиса продолжала бессмысленно смотреть в листы перед собой.
— Рыбкина, — замученно протянул он, упираясь подбородком в сложенные руки на свободной поверхности стола.
Она с непреодолимым для себя усилием повернула голову к нему, смещаясь к краю дивана.
Измайлов уныло глядя на откровенно незаинтересованную никаким разговором собеседницу, вновь скривившись от боли в шее, выдал незамысловатое:
— Я заебался, — чем и вызывал у неё понимающую ухмылку.
В следующий момент между ними неожиданно возникла тишина, они оба просто замолчали на несколько недолгих минут, погрузившись в некое подобие мимолётного спокойствия — ни о чём не думая в буквальном смысле слова осознать отсутствие любых мыслей в голове.
— Помнишь, сегодня утром я тебе кофе обещал? — проговорил он, прерывая умиротворение, вынуждая снова обратить на себя внимание.
— Думаешь, сейчас выпить его будет уместно?
— Нет, нам уже не поможет и тройная доза кофеина.
— Предлагаешь принять дозу чего-нибудь посущественнее? — немного отрешённо высказалась она, нахмурившись.
Не сразу воспринял её слова из-за отсутствия привычного намёка, который он распознавал, даже зачастую не видя лица — других Рыбкина могла обмануть, смотря им в глаза выдать любую абсурдную ложь за чистую монету, заставить непоколебимой уверенностью поверить абсолютно в любое сказанное ею слово.
Пронизывающий взгляд вынуждал других попадать под влияние — Алиса могла заткнуть человека, лишь коротко бросив ему предостерегающий взор завораживающих карих глаз, хладнокровно удерживая выражение лица.
Она профессионально пользовалась ведьмовским чутьём во всех аспектах своей работы — от морального унижения своих недалёких оленей и панических атак впечатлительного Володи до внушения неподдельного страха очередному подозреваемому.
Но вот кого Ведьма обмануть не могла особенно, если смотрела ему в глаза — так это Демон, имеющий тёмное схожее чутьё, нет, он не предугадывал её, тоже попадал под влияние, но в отличие от других делал это сознательно.
— Рыбкина, никаких доз «посущественней», — сурово начальственно выдал Гриша, выдыхая. — У меня другое предложение.
— Заинтриговал, — кивнула она.
— Ты когда-нибудь пробовала коллекционный виски, привезённый из Италии? — улыбнулся парень.
Она насмешливо фыркнула, вопросительно вскинув бровь.
Да уж заменить обещанное кофе элитным алкоголем, считая данную идею равнозначной заменой, мог только Измайлов.
— Ну, я так понимаю — нет, поэтому моё заманчивое предложение остаётся актуальным, — радостно подтвердил он. — Поехали ко мне?
Алиса не ожидавшая услышать ничего схожего с неоднозначным приглашением в гости, заметно растерявшись, с явным сомнением и недоумением взглянула на него, подбираясь всем телом, уже нормально села.
— Гриша, куда поехали? У нас блять документаций столько, что мы до начала проверки-то не факт, что успеем, максимум осталось два дня, — сухо высказалась она.
Закатил глаза на вполне пусть и оправданные слова не лишённые правды, впрочем, тоже имея на них своё мнение:
— Да, брось один вечер ничего не изменит, мы и так сидим тут безвылазно, — подошёл ближе, останавливаясь напротив неё. — И почти закончили, сама сказала, у тебя осталось пара страниц и у меня тоже.
Заметив промелькнувшую на её лице тень усталости, справедливо заметил:
— Если честно уже реально устал от всего и ты тоже, имеем полное право расслабиться и свалить отсюда, бросив всю бюрократию до завтрашнего дня, поехали, Лись? — взмолился на последних словах.
— Яковлев нам головы откусит, если узнает, — выдвинула девушка.
— Его давно уже в отделе нет, он в отличие от нас с тобой домой поехал, — раздражённо сказал Гриша. — Всё Алис, меньше слов — больше дела, давай, — довольно заулыбавшись, произнёс, хлопнув в ладоши, ровнее расправляя плечи, подгоняя её слабым взмахом руки.
— То есть, ты серьёзно? — недоверчиво переспросила она, глядя на воодушевлённое выражение лица, не разделяя возникшего крайне странного энтузиазма, осталась на своём насиженном месте, апатично наблюдая за тем, как Измайлов собирается.
Буквально наплевательски оставив в неподобающем виде рабочее пространство, не удосужившись потратить время, чтобы скинуть в одну кучу мешающее проверенные папки дел и выключить систему компьютера, направился к двери.
Стягивая с вешалки куртку, по привычке проверяя карманы, вынужденно остановился, не замечая никаких изменений в сидящей на диване Рыбкиной. Сочувствующее кивнул самому себе, оправдывая это тем, что отчётливо знает, с кем имеет дело.
Беря в руку чёрную косуху, вторую протянул к ней.
— Ключи от кабинета.
Хитро усмехнувшись на его бескомпромиссный тон, приподнимаясь и вытягивая связку звякнувших ключей из заднего кармана, ловко бросила ему, одновременно успевая поймать брошенную в ответ куртку.
Нарочно делая медленнее, чтобы слегка растянуть приятное послевкусие подвернувшегося момента взыграть на нетерпеливости Гриши, привалившегося к косяку двери, накинула на себя верхнюю одежду, хватая телефон, подошла к любезно открытой для неё двери.
— Невыносима, — тихо буркнул себе под нос, покачал головой, когда она наконец-то прошла мимо, выходя в коридор.
Заперев двери кабинета, они вместе двинулись к главному входу в отдел, благо их непосредственный начальник действительно уехал домой, избавляя их от очередного выноса мозга и надзирательского контроля, позволяя им спокойно передвигаться.
Не смотря на поздний час в здании, по-прежнему была не стихающая суматоха, многие в едва ли не начинающейся панике бегали по широким коридорам с грудой каких-то бумаг, видимо всё из того же архива. Обсуждали надвигающуюся проверку отнюдь нелестными комментариями и шквал доносящегося возмущения из каждого угла от тех, чей функционал работы увеличился из-за редеющих рядов тех, кто так или иначе был задействован в ближайшем визите главного руководства.
Были те, кто стоял в небольшой возникшей очереди возле автомата с горячими напитками, спокойно дожидаясь возможности выпить хотя бы кофе без подстерегающего их везде генерала Яковлева, обсуждая более волнующую их тему — нескончаемые дорожные работы.
Покинув угнетающие стены отдела Гриша, пропуская Алису на крыльцо первой, выходя на улицу. Они остановились на первой ступеньки — расслабляясь от кардинальной смены окружения, наполняя лёгкие свежестью после дождя, пробирающей с привычки прохладой и в прямом смысле слова наслаждаясь свободой.
— Поедем на моей машине, — выдохнул парень, доставая брелок автомобиля.
Обойдя внушительный участок асфальта, раскопанный бульдозером, теперь местами размытым в грязь от дождя и небезопасно огороженный переносной сеткой по всему периметру и утыканный по кругу предупреждающими о продолжении ремонта знаками по единственной оставшейся сбоку под деревьями и остальной ухоженной растительностью тропинке до заднего двора, где были временно припаркованы автомобили.
Совсем небольшое расчерченное белой краской место, где в основном раньше парковались служебные машины внушительных размеров, пряча их от излишнего внимания — сейчас заставлено до отказа личными средствами передвижения сотрудников, благо не всех.
Измайлов снял сигнализацию, осматривая катастрофически мало место для выезда спорткара — его зажали с двух сторон, как и предполагалось, с одной стоял такой же зажатый Лексус Алисы.
— Подожди, а я потом как поеду?
— Рыбкина, есть уйма вариантов, как ты потом поедешь, — усмехнулся он, протискиваясь и садясь за руль, замечая её нахмуренное выражение лица, произнёс: — Лисёнок, вызову тебе такси, а завтра заеду сам за тобой.
Перспектива оставлять на ночь свою машину возле отдела старшего опера не радовала.
— Давай, я с места немного сдвинусь, чтобы ты выехать смог, — разумно предложила она.
— Нормально, выеду, садись.
— Окей, как знаешь, — максимально аккуратно протиснувшись в том малом промежутке свободного пространства, чтобы не обтереть вымокшие от дождя кузова машин, заодно старательно обогнув огромную лужу, образовавшуюся как раз с пассажирского места, миниатюрная девушка легко пробралась в салон.
Автомобиль тронулся крайне плавно с места в миллиметрах, мгновенно отзываясь от каждого малейшего поворота руля водителя, обеспечивая устойчивое сцепление с невысохшей дорогой, продвигался назад, не касаясь возникших преград, давая Измайлову без особых усилий вырулить к автоматическому шлагбауму.
Чёрный Порш, оборудованный, по меньшей мере, всеми доступными внутренними наворотами в последней модели показывающую многочисленные параметры на новомодной приборной панели разными мелькающими значками, которых лишены большинство машин среднего и ниже класса. Некоторые из которых Алиса, если честно видела впервые.
В такой поздний вечер на дорогах схлынул тот поток транспорта, обычно создавший не пробивные московские пробки — нет, в основном быстрого движения не было, многие ещё стояли на светофорах и на перекрёстках, но ехать комфортнее, чем всегда.
Припарковав машину напротив элитного пентхауса в специально отведённом для этого парковочного места среди таких же, да и куда покруче тачек, больше походящую на выстроенную демонстрацию дорогостоящего автосалона. Где любая представленная иномарка существует в одном экземпляре в стране, Рыбкина рассматривала броские обязательно в ярких цветах машины с интересом, многие эмблемы которых ранее никогда не видела.
В Барвихе она работает относительно давно — больше трёх лет и перестала удивляться богатому лоску, имеющемуся здесь на каждом углу — от загородных домов напоминавшие огромные исторические музеи не только размерами в четыре этажа. Но и наполнением редкими экспонатами до невероятных коллекций каких-нибудь редких занесённых в «красную книгу» живностей приобретённых ради забавы от нечего делать или в потеху собственному самолюбию.
Хотя иногда заскоки богачей простого опера знатно забавляли, особенно на контрасте обычной жизни, подобное больше не удивляло, скорее, вызывало смех своей абсурдностью.
— Проходи, — Гриша пропустил её в прихожую, закрывая дверь и включая свет.
Алиса переступила порог и огляделась в знакомой обстановке, чувствуя подбиравшуюся где-то под рёбрами неловкость момента — будто бы она здесь впервые.
— Снимай куртку, давай повешу, — забирая у неё вещь.
На первом этаже, как и раньше, находилась внушительная часть жилой площади — совмещённая гостиная и кухня, визуально разделённая предметами интерьера и полу стенками, очевидно дизайнерское решение. Смотря на необычное выстроенную схему, каждая часть занимала большое место и выполняла необходимый функционал.
— Иди на кухню, я сейчас присоединюсь, — Измайлов кивнул, сворачивая на лестницу.
Рыбкина найдя, щёлкнув выключателем, освещая кухонную зону светом, осматриваясь вокруг стильно обставленной мебели, подмечая какую-то неестественную чистоту с явным намёком на редкое использование находящейся здесь утвари — лишь оставленная возле раковины немытая кружка и пачка открытого печенья выбивались из общего впечатления.
Распознав манеру хозяина квартиры, она, усмехнувшись, присела на высокий стул у стойки.
Со второго этажа как раз спустился переодетый в обычную белую футболку парень.
— И так, хочешь чего-нибудь? — вполне гостеприимно предложил он, вставая с противоположной стороны, облокачиваясь двумя руками на мраморную стойку.
— А у тебя есть что-то более существеннее, чем половина пачки печенья? — скептически спросила Алиса.
Измайлов рассмеявшись, рефлекторно обернулся на раковину, тоже подмечая не презентабельность своего сегодняшнего «завтрака».
— Надо подумать, — открыв холодильник, быстро кинул взгляд на не совсем заполненные чем-то нормальным полки, но то немногое, что имелось идеально подходило для закуски под элитный виски.
Вытаскивая с прозрачных полок, имеющиеся какие-никакие продукты, раскладывая их на стойке — различные полуфабрикаты по типу ветчины и сыра известной марки.
Ко всему прочему даже завалявшиеся в пакете помидоры черри, чёрный виноград и яблоки были хорошим выбором, больше напоминая вразумительную еду, нежели непонятный перекус, которым большую часть своих дней перебивался майор, лишённый надобности готовить, учитывая то, что поесть в кафе намного проще.
Алиса, опрометчиво высказавшись ранее о наличие еды в его доме, удивлённо изучала предоставленное продовольствие, беря в руки пачку сыра, занимательно повертев тот и разворачивая полиэтиленовый пакет с аппетитными большими виноградинками.
— Тебе помочь? — предложила она, когда он взял разделочную доску и нож. — Так однозначно будет быстрее, — слезая со стула, переходя обратно за другую часть, разделяющуюся стойкой.
— Определённо, — согласился парень, сдвигаясь, уступая ей место.
Негласно взял на себя задачу разобраться непосредственно с нарезанием продуктов, начиная с сыра, тем временем она, вытаскивая остальное из пакетов, тщательно промывала фрукты и овощи, оставляя их высыхать от лишней влаги на предварительно разложенном бумажном полотенце.
Сложив тщательно просушенные помидоры с яблоками на тарелку, вытирая руки о джинсы, не найдя поблизости ничего подходящего, взяла ещё один нож и доску, вставая рядом с Гришей, начала ловчее, чем он срезать лишнее и несъедобное с яблока.
Измайлов боковым зрением улавливая рядом любое её движение, повернул голову, отчего-то вновь замерев, переводя взгляд от красивого лица на тоненькие изящные пальчики ловко управляющееся с нарезанием сочного красного яблока.
И это зрелище оказалось таким чертовски красивым, охрененно-пленительным — Рыбкина просто режет яблоко, а он откровенно залип на неё, поистине восхищаясь.
— Гриш, дай, пожалуйста, полотенце, — тихо попросила, выкладывая дольки на тарелку.
— М? — немного запоздало откликнулся, даже вздрогнув, откровенно пропустив предыдущую фразу мимо ушей.
Внимательно посмотрев на него, удивлённо усмехнулась:
— Игнорируешь меня? — язвительно повторила Алиса, выгнув бровь. — Ты вроде утверждал, что не делаешь так, — возвращаясь к делу.
— Не игнорировал, — наоборот залип как идиот. — Я не расслышал, — угрюмо оправдался он.
— Ну да, ну да, — насмешливо протянула она, вонзаясь ножом в помидор. — Полотенце дашь?
В очередной раз, закатив глаза, специально проходя позади, слегка сдвигая её, якобы из-за нехватки места, взял со стула полотенце, протянул ей.
Закончив с наполнением тарелок разнообразной предварительно нарезанной едой, взяв каждую себе, они переместились в зону гостиной, видимо Гриша решил, что небольшой диван и журнальный столик относительно являются лучшей альтернативой и вполне нейтральной обстановкой для распития дорогого алкоголя.
Компактно разместив посуду на поверхности столика, Измайлов, улыбнувшись Рыбкиной, вернулся на кухню за двумя бокалами и внушительной чёрной деревянной коробкой — по-видимому, хранящий в себе тот самый пафосно-элитный виски.
Упаковка отчасти напоминала больше какую-то кропотливую ручную работу, которая изначально продавалась отдельно.
Отполированное до идеала дерево, расписанное вручную золотыми буквами по всей продолговатой коробке с элегантными узорами и прокрашенными несколькими вставками по бокам с гармонично-выделанными красным цветом и другим слегка выбивающимся шрифтом из общей стилистики какое-то замысловатое итальянское слово — скорее всего название бренда, вполне гармонично подчёркивали до малейших деталей свою причастность к более чем качественному алкоголю.
— Офигеть какой известный мировой бренд вискаря? — предположила Алиса, смотря на это.
— Ага, такой известный, что даже я его не знаю, — усмехнулся Гриша с проскальзывающим интересом, вытягивая крышку за специальную верёвку сверху. Вытаскивая привычную стеклянную бутылку с ярко-янтарной жидкостью с этикеткой в точности повторяющую ту красную надпись облетаемую золотыми ветками какого-то итальянского дерева.
Разлив виски по бокалам, добавляя несколько кубиков льда из специально перенесённой тары, передал одно девушке, садясь рядом, повторяя её позу, слегка повернувшись друг другу лицом.
Непридирчиво рассмотрев вблизи алкоголь, слабым движением руки, прокручивая по тонким стенкам стекла, отмечая, что цвет действительно отличается от того, что она видела раньше, пусть и нечасто пила что-то другое помимо высокоградусной водки, Рыбкина почувствовала необычный насыщенный ореховый аромат.
— Пахнет очень вкусно, — подобное вообще никак не относится к привычному пониманию алкоголя — отсутствия даже слабой отдушки режущего обоняние спирта.
— Действительно, — тоже втянул такой приятный шлейф. — Давай за спокойный вечер, — понимающе и лаконично предложил майор, наклоняя к ней свой бокал.
— Да уж, — улыбнулась она, аккуратно, практически без звука соприкоснулась своим бокалом, одновременно с ним делая небольшой глоток.
Качественный виски несильно обжёг горло, не смотря на то, что в принципе градуса в нём было достаточно, буквально проскальзывая вовнутрь, отдаваясь неслабым жаром под конец, оставляя на кончике языка слабое всё то же ореховое послевкусие, раскрываясь непривычной феерией во рту.
— Ммм, — Рыбкина определённо смаковала вкус, оставшийся на губах. — Даже не хочу знать, сколько это стоит ни в рублях, ни в долларах или евро, — потянулась к ближайшей к себе тарелке.
— Хорошо, тебе не скажу, — лукаво согласился он, беря из тарелки после неё дольку яблока. — Сам попробую нечто подобное впервые.
Вздёрнув уголком губ, Алиса отставила бокал на столик, стянула тугую чёрную резинку с темно-русых волос, окончательно распуская взлохмаченный хвост. Отклоняя голову назад, запуская пальцы в корни, пропуская их между запутанными густыми прядями, приводя их в отдалённо-приемлемый вид, заправляя за уши, все-таки немного приглаживая.
Устраиваясь удобнее вполуоборот, отпивая ещё немного виски, переводя взгляд на Измайлова, замечая, как он пристально смотрит на неё, в принципе понимая, что такую степень его задумчивости видит далеко не единожды за несколько предыдущих дней:
— Гриша, у тебя всё нормально? — вопрос обыденный — смысл же абсолютно другой.
Измайлов, услышав её голос, запоздало взглянул более осознанно.
— Да, — хотел сказать бы более уверенно. — Наверное, — добавил уже честнее, делая глоток.
— Если тебя ещё что-то тревожит, расскажи, — немного хрипло проговорила она.
Благодарно улыбнувшись ей, распознавая за неё тёплым взглядом, спокойным тихим голосом и неким беспокойством вновь готовность услышать его, чтобы понять, как тогда в тот момент — Алиса единственная кто понимал Измайлова, даже когда он сам себя не понимал.
— Нет Лись, не хочу, — он, по-прежнему растягивая губы в улыбке, придвинулся ближе.
— Хочу просто поговорить с тобой, расскажи мне что-нибудь о себе.
Она удивлённо нахмурилась, не совсем понимая:
— Например?
— Например, о книге, которая таскается у тебя в машине и я её видел пару раз на твоём столе.
— Книга? Измайлов, ты серьёзно? — в неверии усмехнулась Алиса, едва ли не рассмеявшись.
— Да, тебе понравилось? — продолжил он, кажется серьёзно.
Слабо покачав головой, она увидела какую-то неподдельную заинтересованность и внимательность майора, ждущего её «авторитетной» лицензий о прочитанном криминальном детективе.
— В целом неплохой, если учитывать всё сразу, — высказалась она. — Но сюжет сыроват, да, и предположить, кто из персонажей в итоге сумасшедший коллекционер и не ошибиться можно уже где-то в середине, — пожала плечами Рыбкина, ёмко высказываясь о книге, которая и вправду бесцельно таскается у неё в машине.
Ему нравилось вслушиваться в её размеренный знакомый голос, немного хрипловатый от прохладного виски со льдом — тембр Рыбкиной был таким завораживающе-низким, но очень притягательным и спокойным без резких перепадов.
Беспрерывно наблюдал за ней, Алиса была расслаблена — изредка жестикулируя руками комфортно сидя перед ним подогнув ногу и упираясь согнутым локтем в спинку дивана. Но умело отражала внешние эмоции — широко улыбалась, смеясь над его зачастую тупыми шутками и абсурдными историями из его незаурядной жизни, не скрывала иногда искреннего отвращения, закатывая глаза, поджимая и кривя губы, в отчаяний прикрывая лицо рукой или же издевательски вкидывая свои комментарий, добавляя ещё больше абсурдности, заставляя громко смеяться его.
Измайлов наслаждался таким уютным вечером.
Теперь он хотел её слушать — внимать всё до мельчайших деталей, что она ему рассказывает и знать любую мелочь в подробностях, ведь у Алисы в прошлом происходило немало.
Сейчас время буквально сменялось незаметно, словно часы проходили быстрее — уже окончательно стемнело так, что за окном ничего не было видно, кроме отражений, в пентахусе же был включён приглушенный свет на всём первом этаже, не давая им, двоим увидеть той самой разницы.
Бутылка дорогущего виски — один из первоначальных поводов их вечера опустела наполовину, льда же не осталось, хотя и он не играл особой роли — элитный напиток вполне хорошо воспринимался и без него.
Не смотря на выпитый алкоголь, они были вразумительно пьяны — на глазах лёгкая пелена, но точно ничего существеннее, кроме естественного общения, воспринимающего ими, как нечто необходимое.
Алиса увлечённо рассказывала Измайлову ещё один забавный случай из жизни, давая возможность его голубому частично затуманенному взору вновь подмечать её красоту — как же Рыбкина была соблазнительно-красивой.
Опьяняющей её безупречностью — улыбка на этих пухлых губах, сверкающие карие глаза, утончённые скулы и гладкие волосы, раскиданные по плечам, и поправляет она их так привычно.
Она так близко, что Гриша не уверен от чего, пьянеет быстрее — от виски или от её присутствия.
И если обычно ему удаётся сдерживаться от наваждения и управлять хоть как-то своим самообладанием, которое помнит о каких-то дистанциях, то пьяный Демон идёт на поводу у своих чертей, которые Рыбкину обожали.
— Лисёнок, — блаженно выдохнул майор, встречаясь с ней глазами.
— Хм? — слегка заторможено отозвалась она, допивая остатки в своём бокале, подбирая рукой щеку.
Хотел её чувствовать, хотел прикоснуться к ней. Небрежно поставил бокал на столик.
— Обожаю, когда ты рядом… — сказал парень с той же интонацией, как она утром в кабинете.
Медленно сокращая то малое расстояние между ними, видя её растерянность, протягивая руку, деликатно прикоснулся к лицу, оглаживая подбородок подушечкой большего пальца.
Заворожённо наблюдая за собственными движениями — мягко обводя контур изящных скул, прикасаясь к слегка раскрасневшейся коже, внимательно вглядываясь в едва заметную россыпь веснушек, буквально в последний момент, замирая в миллиметре от пухлых бледно-розовых губ.
Она смотрела слегка затуманенным взглядом из-под опущенных длинных ресниц, порывисто выдыхая, обескураженная неожиданной близостью и ранее сказанным.
— Гриша, мне кажется это не то… — прошептала с нескрываемым сожалением, вынуждая его остановиться.
Сморгнув представшую эфемерную картинку, Измайлов не сразу расслышал.
Вопреки этому лишь устало улыбнулся, определяя и вкладывая в её слова другое значение, осознавая одно пресловутое, преследующего его самого в последнее время — это именно то.
Никакая дистанция не имеет смысла только лишь потому что её на самом деле никогда не существовало — Рыбкина всегда оставалась рядом, не смотря на многочисленные попытки самостоятельно отдаляться от него в искреннем раскаянии.
На его навязанные убеждения, когда отступал от неё как можно дальше чаще в противовес своим желаниям и внутренним метаниям своих демонов, которые не хотели никого видеть кроме неё.
И ощущать её настолько близко было естественно — вот почему эта дистанция не работает. И никогда не сработает. Алиса та.
— А мне кажется то… — тихо ответил парень, притянув за подбородок ближе, уверенно касаясь чуть дрогнувших губ.
Целовал стремительно, бесцеремонно вжимаясь в чужие губы до сбившегося дыхания, прикусывая нижнюю в просьбе приоткрыться, проводя горячим языком, практически умоляя.
И стоило ей поддаться на встречу, как он не упуская возможности, задушенный пробивающимся изнутри желанием раствориться в ней, проник вглубь. Настойчивее проскальзывая ладонью к затылку под шелковистыми волосами, обхватывая тонкую шею пальцами, разворачивая и наклоняя Алису к себе, сплетаясь языками.
Другую руку, опуская на облачённую плотной джинсой стройную ногу, обхватывая под коленом.
Чувствуя их охренительный вкус вперемешку с ореховым оттенком алкоголя, упивался ею, словно наконец-то дорвавшись, вожделенно посасывал влажные губы, сминая в яростном неконтролируемом порыве — ощущать, вобрать в себя, насытиться до расплывавшегося зрения.
Оторвавшись в приступе нехватки кислорода, Гриша глубоко вдохнул, открывая глаза, пересекаясь с дикими потемневшими карими омутами, удерживал её перед собой.
— Измайлов… — сбивчиво выдохнула Алиса. — Это всё не то.
Смотрел на неё непрерывно, не в состоянии отвести взгляда от такой расслабленной, манящей и находящейся рядом.
— Ты так уверенна, откуда ты знаешь? — задумчиво спросил, покачав головой.
— Только не делай вид, что ты не понимаешь, — с некой грустью и разочарованием усмехнулась Рыбкина. — Мы вроде как оба знаем к чему это приводит, — обоснованно вспомнила она.
— Да знаем, — согласился он. — Но откуда ты понимаешь то это или нет? Где стопроцентная вероятность того, что мы и тогда совершили не то, — не скрывая внутреннего отчаяния, задал интересующий его вопрос.
Тот самый вопрос, на который ответа никто кроме него не знает, но который мучил на протяжении всего этого времени и Гриша в бесчисленных попытках избавиться от него, подбирал любые абсурдные ответы — заведомо неправильные, но дающие временное успокоение и одаривая ложными, призрачными надуманными выстроенными надеждами.
Он был настолько уверен в тех отношениях с Алёной, не допуская ни одной мысли даже о малейшей ошибке, не смотря все подающие ему знаки демоническим чутьём, будто бы навязанная любовь окончательно застилала глаза.
Поэтому практически сразу обозначил возникшую симпатию, тогда ещё к малознакомой Рыбкиной, как не то без каких-либо объяснений, позже воспринимая чувства к ней как нечто разрушающее, не давая им возможности быть другими.
Как, оказалось, ошибался — установленные правильные идеалы были изначально не теми, а беспощадные безумные, тёмные и настоящие чувства к Алисе такие чертовски нужные избавляли его от необходимости подстраиваться под них.
— Мне кажется, совершенное после было именно не то, Рыбкина, абсолютно всё, — бескомпромиссно проговорил Измайлов, впиваясь ей в губы очередным грубоватым поцелуем.
Уже во второй раз она отвечала более охотно: в отместку ощутимо оттягивая белоснежными зубами нижнюю губу, обвивая рукой шею, зажимая пальцами загорелую кожу, вынуждая майора недовольно зашипеть от резкой боли, заканчивая.
Раззадоренный Демон, потемневшими глазами наблюдая за тем, как она соблазнительно облизывает припухшие губы, резким движением забирая у неё бокал, не заботясь о сохранности стекла, вслепую отставил куда-то на столик, судя по звуку, задевая второй.
Прильнув к ней вновь, несдержанным поцелуем в скулы, опускаясь ниже, оставляя влажный след на коже, наслаждаясь, вдыхая такой пленительный и родной ему запах, доходя до вожделенной сводящей с ума татуировки на нежной шее.
Заставляя Алису непроизвольно чуть откинуть голову назад, выводил языком сложные узоры, втягивая ранимую кожу, осторожно прихватывая зубами и стискивая до еле заметного разливающегося и растекавшегося пятна маскирующего чёткий след от укуса. Хриплый женский стон заставил Измайлова до дрожи в пальцах сжать её бедро, мимолётным электрическим импульсом проносясь сквозь тело одновременно сковывая и окончательно вынуждавшее сдаться.
Разгорячённо выдыхая тяжёлый в лёгких воздух, оставляя ещё одно схожее пятно на оголённом плече, он поднял голову на несколько долгих секунд, всматриваясь в её лицо.
Резко поднимаясь с дивана, утягивая за собой, не имея никакого самоконтроля, чтобы оторваться от неё, неистово целуя до глухого рычания.
Алиса подстраивалась сразу — податливо выгибаясь, удерживая пошатнувшееся равновесие, зарываясь пальчиками в короткие волосы на затылке.
По наитию развернувшись, вслепую двигаясь по направлению к лестнице, неразборчиво ступая по паркету спутанными шагами, целовал её до упоения и помутнения и так не здравого рассудка. Кое-как достигнув начала пресловутых ступенек, ведущих наверх к спальне, Измайлов, сминая хлопковую ткань футболки, обвивая двумя руками тонкую талию, легко поднял миниатюрную девушку.
Немного пошатываясь все-таки от повышенного градуса алкоголя в организме по сложно выстроенной не менее дизайнерской лестнице для подстраховки придерживаясь за стены, оставляя позади последний подъем, благополучно вступил на ровную поверхность, опуская Рыбкину следом.
Наклонился, уткнувшись носом в соблазнительную шею, окутанный восхитительный запахом темно-русых прядей, окончательно стирая, сжигая до мелкого пепла, безвозвратно уничтожая придуманную им же дистанцию. Алиса теперь не будет находиться на каком-либо расстоянии, а вытянутая рука будет наоборот прижимать к себе, не отпуская.
Дезориентированный в пространстве от её прикосновений на своих плечах, ощущения такого, как она полностью ему отдаётся, не обескураженная той рвущейся из глубин темнотой вперемешку с необузданной страстью, наоборот разделяя с ним это, делясь собственными заглушенными позывами запретных чувств.
Пьяными поцелуями касаясь лица, щёк и небольшой отросшей щетины, срываясь языком к уголкам губ, слизывая выступающие капли крови из тех ран, которые оставила ему.
В намерении переступить порог спальни Гриша нелепо наткнулся спиной на полузакрытые двойные двери, отрезвлённый на мгновение неприятной болью от вдавленной в уязвимое место дверной ручкой, нервно выдал неожиданное, но тихое:
— Блять… — распознавая слабый смешок от Рыбкиной, выдал предостерегающее: — Лисёнок…
С нескрываемым раздражением прямо сейчас на создателей этих дверей, с грохотом распахнул их, внёс её в спальню.
Алиса, всё же рискуя, улыбнувшись ему прямо в лицо, дразнящее изогнув бровь на хмурое выражение лица, обнимая руками за шею, спокойно переступая в узком свободном участке, изменяя их положение.
Положила руку на широкую грудь, с нажимом толкая парня, вынуждая упасть назад в центр кровати, сразу принимая полусидящее положение.
Держась за его плечи, плавно опустилась сверху, притираясь ближе и восседая выше уровня мужского лица перед ней, соприкасаясь с ним лбами, обрамляя их лица спадающими с плеч волосами.
Упираясь раскрытыми ладонями вытянутых рук в его бедра в опасной близости от тугой ширинки, надавливая, не переставая нагло улыбаться, смотря своими карими бездонными глазами, словно завлекая и без того сдавшегося ей безвольного Демона, добровольно попавшего под неё влияние.
В подтверждение своей власти, одаривая очередным поцелуем, спаривая края белой ткани, стягивая и откидывая.
Очерчивая пальцами выступающие мышцы крепкой груди, наслаждаясь приятными ощущениями, чувствуя пробирающую его дрожь, чересчур тяжёлое и громкое дыхание в своих волосах. Пробираясь до железной пряжки ремня, ловко расстёгивая.
Измайлов рывком тянет на себя, снимая с неё футболку, окончательно потемневшими глазами изучая соблазнительные изгибы талий — Алиса была так дьявольски красива, он клянётся, что не видел ничего прекраснее, чем она.
Оглаживая безупречно-статную спину вдоль выступающего позвоночника от низа вверх, дразнящее проводя костяшками между лопатками, он буквально сходил с ума от того, какой она была в его руках.
Впитывая онемевшими губами бархатистую кожу на ключицах, беспорядочно оставляя бардовые засосы на чувствительных местах. Неимоверно сложными попытками избавился от извечного переплетения чёрного топа, являющимся незаменимым элементом образа, безжалостно отбрасывая в сторону.
Трепетно прикоснувшись к ярко-выраженным на её теле рёбрам, накрыл идеально подходящую в ладонь упругую обнажённую грудь, вынуждая Рыбкину застонать, опуская голову.
И как же возбуждающе было ощущать её тело каждым прикосновением, вдыхать всю без остатка, наслаждаться ею, как нечто невозможным, запрещённым — утопать в ней, чувствовать до кончиков волос, россыпью расплетавшихся по его предплечьям.
Вожделенно целуя раскрасневшиеся губы, спускаясь к подбородку, расстегнул металлическую пуговицу на джинсах девушки, стягивая насколько возможно, когда она нахмурилась, поёрзав на нём, понимая, что по-другому их снять не получится.
Слабо улыбнувшись, придерживая Гришу за скулы, невесомо проводя губами вдоль шеи, вжимаясь, прижимая влажным языком кожу, мстительно вырисовывая ведомые ей ведьмовские знаки, медленно отстраняясь.
Избавившись от джинс и чёрного нижнего белья, восстанавливая их притягательный контакт, Алиса, перехватывая инициативу, расправилась с его ширинкой, помогая окончательно раздеться.
Забирая у него едва различимый в темноте небольшой квадратик, наощупь вытаскивая и надевая содержимое.
Измайлов сдержанно сглатывает, стискивая зубы от переизбытка и неслышно стонет. Дышать нечем, в спальне невыносимо душно и жарко, схватив Рыбкину за талию, приподнимая.
Нависая сверху, она, плотоядно ухмыльнувшись, стала опускаться, игнорируя мужскую несдержанность.
Гриша отчаянно застонал от этого долгожданного ощущения, чувствуя как внутри скрутилось всё в тугое и тёмное, пуская настоящий жар по вздувшимся венам.
Хватаясь напряжёнными утончёнными пальцами за широкие плечи, теряя равновесие, девушка, прикрыв глаза, привыкая к приобретённому блаженству, облизала пересохшие губы. Дав им, двоим немного времени буквально несколько секунд, размеренно опустилась ещё ниже. Позволяя ему проникать глубже, вжимаясь лбом в острое плечо, прижимая к себе.
Немного приподнимаясь, откидываясь назад, скользя по всей длине, смакуя это соблазнительное действие, доводя их обоих до грани, сжимая внутренними мышцами. Осталось чуть-чуть, и сорвутся.
— Как же ты офигенно пахнешь… — прорычал майор, вдыхая запах покрытой испариной кожи на шее, зарываясь ладонью в густые локоны, теряя самообладание от того, что эта Ведьма с ним творит.
Он толкается бёдрами вверх, проникая до самого основания, удерживая рукой тонкую талию, задавая свой темп, под который Алиса безупречно подстраивалась, словно считая всего полностью.
Крепче вжимая её в себя, двигаясь резче, внимая, такие притягательные стоны, отдаваясь той же овладевшей ими демонической одной на двоих страстью, постепенно сменяясь на контрасте медленными тягучими движениями.
Практически синхронно, окутанные такой схожей темнотой, достигали пика, падая в бездну.
Совершая новый толчок, чувствуя, как она непроизвольно плотно сжавшись вокруг его толщины, кончила, он, перенимая её оргазм импульсами, кончая следом до глухого шума в ушах, и бешено колотящегося сердца.
Всё так же обнимая Алису, когда переводя дыхание, смотрела на него прояснившимся взглядом, тепло улыбнулся, легко поцеловал, она, усмехнувшись, ответила.
Более-менее привыкнув к кромешной темноте в спальне, Измайлов, выкинув использованный презерватив, устало откинулся вдоль кровати, умещая такую же измотанную Рыбкину на своей груди.
Говорить что-либо по совершенно не хотелось, нарушая приобретённое спокойствие, засыпая.
Следующее утро, настигшее по ощущениям очень рано — на деле же действительно прошло пару часов, темнота в спальне сменилась тусклым светом, подмечая наступление какого-никакого начала очередного дня.
На удивление не было слышно привычных сигналов через динамики смартфонов — в особенности душераздирающего и оглушающего всё живое поблизости будильника Рыбкиной, да и Измайловского тоже.
Средства связи благополучно были оставлены на первом этаже, но судя по времени, даже если бы будильники были включены, то они бы ещё не сработали.
Алиса, неторопливо открывая глаза, окутанная полусонной дремотой, тяжело моргая, в незнакомой сначала обстановке, прикрыла лицо рукой, неохотно поднимая голову.
— Гриша, — хриплым от сна голосом, произнесла она, щурясь, смотря на спящего майора.
Он не реагировал настолько быстро, всё же находясь во сне, прижимая к себе лежащую на груди девушку теснее.
— Гриш, — отчётливее и громче позвала она, нахмурившись. — Надо вставать.
— Это прозвучало сейчас, как откровенно плохая идея, Алис, — пропавшим голосом прохрипел он. — Сколько времени?
— Да, неужели? — саркастично выдала она, потирая глаза. — Без понятия.
Измайлов еле приоткрыл веки, фокусируя взгляд на раскиданных по подушке темно-русых волосах, пару раз моргнув, беря с тумбы «ролекс», смотря на циферблат.
— Почти полвосьмого, — обречённо осведомил он.
Пусть, времени казалось достаточно, но им ещё предстояло доехать до отдела, не минуя тех пробок, которые точно образовались на московских дорогах и если бы не та мозговыносящая проверка.
Рыбкина лишь разочарованно вздохнула, лениво садясь на кровать, потягивая к обнажённой груди сползшую простынь.
Майор, тоже не разделяя предвкушение предстоящего рабочего дня, абсолютно точно, будучи совершенно неработоспособным. Но отчего-то странно и широко улыбаясь, аккуратно придвинулся позади девушки.
Неожиданно для неё нежно прикасаясь губами между изящных лопаток, хитро и знакомо ухмыляясь, устраивая подбородок ей на плечо.
— Нам надо успеть до того, как Яковлев во время своего надзирательского обхода поймёт, что нас до сих пор в отделе нет, — усмехнулась она, приглаживая торчащие на его макушке короткие волосы.
Измайлов кивнул, но думал, кажется совсем о другом, наслаждаясь происходящим.
О да, Володя будет вне себя от ярости — самое меньшее, как можно назвать его неконтролируемую истерику, но заядлого Демона, зачастую не упускавшего момента взыграть на нервах начальника это никак не волновало.
Гораздо нужнее сейчас ему было снова её целовать, издевательски размеренно, чувствовать всем своим нутром долгожданное спокойствие.
То, что он ощущал исключительно рядом с Алисой.
Жалея только о том, как долго это осознавал в слепой погоне за мнимым счастьем.