Ночь.
Очередная ночь в Волшебной стране, где вечное лето, была холодна сегодня особенно: Гуамоко улетел ловить себе мышей, поскольку исхудавший Урфин сейчас пытался прокормить хотя бы себя, а костёр, который мужчина развёл, грел лишь отчасти. Глаза слипались. Открыть их заставили отдалённые песнопения, что слышались всё ближе и ближе. — Класс, лишь бы сюда не припёрлись… — сонно подумал Урфин, кутаясь в свою жилетку, которая служила лишь формальностью, чтобы было ощущение хоть какого-то покрова сверху, помимо рубахи. Но мольбы мужчины не услышали ни Господь, ни Вселенная, ни Будда, ни кто там ещё ответственен за внемление к чужим молитвам. Звуки людей всё приближались, а Урфин понял, что поспать ему сегодня ночью явно не удастся. Ладно, судя по звукам, это явно мирные (других в этой стране и нет практически). Он перевёл взгляд на выходящую из леса толпу людей, и глаза его округлились. Их было пятеро. Даже для вечно весёлых обитателей, эта компашка была какой-то слишком уж улыбчивой, и… Там, кажется, шёл голый мужик. Что же, это, по крайней мере, было интересно. — Чуваки, вы на шабаш? — усмехнулся Джюс, поднимаясь и, как обычно это и бывало, оказываясь выше полуросликов. Кажется, эта была целая сборная солянка из различных рас: тут были и голубоглазые жевуны, и чернявые мигуны, и ещё кто-то, кого мужчина во тьме ночной, развеивающейся лишь едва от лёгкой дрожи костра, не мог разглядеть. — Мы не знаем, куда идём, а потому нас невозможно сбить с пути, — улыбнулась одна из них. Это была невысокая девушка, одетая в свободного кроя платье, не присущее жевунихам: вместо голубой ткани в несколько слоёв, её тело покрывало тонкое жёлтое платюшко, слегка выцветшее уже, вышитое цветочком. Волосы её были распущены, на ногах, руках и в подмышках виднелась растительность. Разумеется, в их мире редкая женщина брилась за ненадобностью, но Джюс не привык к тому, чтобы они носили такие открытые и короткие платья, свободные, будто сделанные из вуали или даже из тумана. Рядом с ней были не менее эпатажные личности, одна из которых, как уже объявлялось, была голой. — Да вы философы, — Урфин хмыкнул, — Тогда не задерживайтесь тут, я спать пытаюсь. — Жаль, мы как раз хотели здесь задержаться, — девушка вальяжно села около костра Урфина, подзывая к себе и остальных, — Нам нужно где-то прилечь. Сперва столяр хотел было поддаться праведному гневу, что его уютный костерок так нагло решили обобществить, но вовремя пришёл в голову закон о теплообмене. Нравилось ему это или нет, а в компании тёплых, разогретых давно тел было бы значительно комфортнее, чем одному. — Эй, ты, без комплексов, — мужчина свистнул обнажённому парню, — Принеси веток, там, дров ещё по малу, раз всё равно решили за мой счёт греться. — Есть, капитан, — с какой-то уж больно лёгкой улыбкой ответил молодой, и ушёл прочь. Урфин, садясь в кругу людей, и правда заметил, что так теплее. Вздохнул. — Ты, кажется, тот самый, да? — Урфин Джюс? — хмыкнул мужчина, длинным суком поправляя дрова, — Да-да, он самый, автографов не даю. — А на груди? — девушка усмехнулась, а вот Урфин чуть не выронил от такого откровения палку, — Я шучу! У нас нет кумиров, и автографы нам ни к чему. — Нет кумиров? — он сглотнул, хлопая глазами, — Ну, это правильно, я думаю. Кумир из меня так себе вышел бы… Небольшая пауза возникла в воздухе. Не сказать, что Джюсу оно было непривычно, да и надолго тишина не задержалась, ведь уже в следующую секунду остальные начали говорить о чём-то своём, что на фоне потрескивающих дров в пламени звучало, как отдалённое мурчание кота. Медитативно… — Ты тоже ведь не знаешь, куда идёшь? — девушка взглянула на Урфина. — Ну, меня изгнали, — он пожал плечами, — Было бы странно куда-то в конкретное место идти: «Здрасьте, меня прогнали из одного места, теперь я собираюсь сделать себя ВАШЕЙ проблемой!» Тихий смех. Урфин сразу заметил, что от ребят пахло травой и ещё каким-то запахом. Его он узнает где угодно: этим порошком любила побаловать себя время от времени Гингема, покачивающаяся на своем излюбленном кресле-качалке. Он помнил, что иногда она давала этот порошок и ему, называя это «пыльцой ангела», или что-то в этом роде. Старуха удивительно много говорила об ангелах… — А почему вы-то скитаетесь? — он хмыкнул, — Или даже для жевунов вы слишком радостные и улыбчивые, и они вас попросту не выдержали? — Свобода, — ответила вдруг лаконично девушка, пожимая плечами. — Свобода? — Любое общество, даже самое мирное и дружное, базируется на запретах и правилах, на социальных ролях и классах, — она взяла у Урфина длинный сук, уже сама начиная слегка тормошить дровишки, — Мы просто решили уйти от этого, став вольными изгнанниками. Ходим, иногда выступаем, поём, курим, пьём, материмся и занимаемся разными весёлыми делами. Хочешь к нам? Нам не хватает высокого красавчика. — Высокий красавчик — нет уж, спасибо, — посмеялся Урфин, покачав головой, — Я — одиночка. Общество в слишком большом его объёме мне претит. — Забавно, что ты решил стать диктатором в таком случае… — Иронично, не правда ли? — он хмыкнул, — Как тебя зовут-то? — Флёр, — она предложила мужчине руку для рукопожатия. Джюс по какой-то странной привычке руку не пожал, а поцеловал тыльную сторону ладони, ведь там, откуда он был родом, с девушками было принято здороваться именно так, — Забавный ты. Она посмеялась вновь. — Я не часто целую дамам руки, считай это за честь, — отшутился Джюс, чтобы скрыть некоторую неловкость. Забавным его ещё не называли. — А вообще женщин целовал? — она склонила голову чуть в бок. — Целовал, и не только, — он хмыкнул, поглядывая на доставаемую невесть откуда бутылку. Достал её один из оставшихся парней, передавая её Урфину, а тот слишком хотел пить, чтобы отказаться, — Да и не только женщин. — Аналогично, — хором ответила компания из уже четырёх человек. — Аналогично, — вторил вернувшийся пятый, бросая ветки по одной в костёр. — А он у вас всегда голый ходит, или сейчас у него настроение такое? — Джюс кивнул в сторону возвратившегося бойца. — Одежда — это очередной социальный конструкт, — ответила Флёр, отпивая из той же бутылки, которую пригубил Урфин, — Она нужна ради тепла, но её превратили в необходимый элемент обихода. Я и сама люблю походить без одежды, но сегодня прохладно для этого. — А платье, полагаю, согревает, — усмехнулся Урфин. — Не так, как чужие объятия, — она посмеялась. — Объятия, говоришь? Урфин перевёл взгляд на огонь, пока он разгорался с новой и новой силой. — Не любишь объятия? — она взглянула на молодого мужчину. — Не то что бы не люблю, — он хмыкнул, отпивая из бутыли ещё горячительного напитка. Похоже было на медовуху, только очень крепкую, — Объятия для меня — вещь куда интимнее, чем даже самый грязный и развязный секс. Им-то я могу с кем угодно заняться, а вот обняться — только с любимым. Любимых у меня, кажется… И нету, если честно. — Грустишь? — Да нет, — Урфин фыркнул, мотнув головой, — Любовь, отношения — это всё требует времени, а у меня его и так немного. Да и эмоциональный диапазон у меня, как у тумбочки, что сужает мой круг для возможного построения отношений до другой тумбочки. — Не говори так, — Флёр посмеялась, — Ты очень сексапильная тумбочка. — Вот одним сексом и обхожусь, — он усмехнулся, — Мне не нужна любовь. Она только мешает, туманит разум… — Мне кажется, тебе хотелось бы полюбить, просто ты боишься, — девушка вдруг достала что-то на подобии самокрутки. Протянув её Урфину, она опёрлась о свои руки, заведя их чуть назад. — Трясусь от ужаса, — Джюс фыркнул, однако, затягиваясь, — Вы планируете меня споить, накурить, а потом обокрасть, я не понял? Из ценностей у меня только штаны, если что. — Мы не держимся за материальные блага, — Флёр взяла у мужчины косячок, закуривая вместе с ним и блаженно выдыхая, — У меня были все деньги мира, я все их истратила… Материальное приходит и уходит, а то, что внутри нас, останется навсегда. — Не скажи, я слышал, почку и лёгкое можно очень выгодно продать, — Урфин усмехнулся, блаженно выдыхая дым из лёгких, пока косяк шёл по кругу. Где-то вдалеке слышалось уханье совы, но явно не Гуамоко — Гуама он узнает везде. Это какая-то другая сова… Слышал он и звук сверчков, которые сейчас стали какими-то уж больно шумными, слышал дуновения ветра и шелест листвы. — Слышишь музыку? — спросила вдруг Флёр, а Урфин заметил, как она стала покачиваться в такт какой-то своей мелодии. — У нас с тобой разное представление о музыке, — мужчина позволил себе тихий смех и сделал ещё несколько глотков из бутылки, — Ох, блять… Хорошо, на самом деле… — Мне хочется танцевать, — она взглянула на Урфина и вдруг поднялась, — Пошли со мной. Тебе ещё лучше будет. — Я не люблю танцевать, — но от чего-то он взял непонятную девушку за руку, — Предупреждаю, я отдавлю тебе ноги. — Заживут, — парировала девушка, напевая какой-то свой пространный мотив.Когда правда перетекает в ложь, В твоих глазах угасает свет. Не уж-то полюбить никого не найдёшь? Не уж-то полюбить никого не найдёшь? Полюбишь ли ты рано иль поздно кого? Найди себе, полюбить бы кого!
— Это ты сейчас заклинаешь меня? — Урфин заметил, как легко сейчас стало ему танцевать, пока вокруг него крутилась и порхала странная жевуниха, — Или это приказ, которого я не смею ослушаться? — Приказы — это не для меня, — девушка обняла мужчину вокруг талии, покачиваясь с ним уже спокойней, — Я предпочитаю пожелания. — Ну что ж, — Урфин выдохнул, задирая голову к звёздам, — Допустим, первое сбудется. Какие будут остальные два? — Сними свою одежду, — она усмехнулась и вдруг легким движением руки заставила платье лечь лёгкой вуалью на землю. Откинув ножкой эту ткань, она встала на носочки, зарываясь подушечками пальцев в волосы склонившегося к ней Джюса, — А третье ты сейчас узнаешь...Разве ж ты не хочешь никого полюбить? Разве ж ты не хочешь никого полюбить? Разве ж не понравится тебе полюбить? Лучше найди, кого полюбить!
Урфин не сразу понял, когда они с этой девушкой слились в поцелуе. Кажется, сейчас вокруг них происходила целая вселенная и ничего вообще: всё как-то стало неважно. Кажется, он встретился с колдуньей, или как ещё он мог попасть под её чары? — Когда садовые цветы, детка, будут мертвы, — выдохнул он, проводя грубыми ладонями по худой талии девушки, — И мысли твои, в секунду, в кровь обагрены… Думаю, да, я найду, кого полюбить. Думаю, да, я найду, кого полюбить. Разве ж не понравится мне полюбить? Лучше найду, кого полюбить… В мире Урфина на эту ночь появились краски. Кажется, их он уже не забудет.Думаю, что он кого-то полюбит, Думаю, что он кого-то полюбит, Разве ж не понравится ему полюбить? Ему лучше найти, кого полюбить.
В конце концов, кто говорит о любви к кому-то другому? Ведь можно любить и себя.
Он проснулся рядом с уже потухшим костром. На его груди покоились две головы (благо, тела были в комплекте): голова знакомой ему уже Флёр, и голова второго голого парня, имя которого Урфин так и не узнал, как и имена остальной группы. Голова болела, но на душе было как-то легко. Джюс поднял взгляд в ясное небо, от чего заболели уже глаза, но, зажмурив их, он тихо улыбнулся. — Ты можешь путешествовать с нами, — тихо проговорила девушка, приподнимаясь на локте, — Вместе с нами ты будешь свободен… — Я думаю, что не готов к свободе, — хмыкнул Джюс, проводя ладонью меж волос девушки, — Мне, кажется, нужно ещё много всего в себе понять, прежде чем я буду полностью готов кого-то любить. Ты не против? Пухлые, слегка искусанные губки девушки подёрнула мягкая улыбка. Лобиком она ткнулась в лоб Урфина, а потом накрыла его губы очередным поцелуем с привкусом похмелья и травы. — Не в моих правилах кого-то держать, — она вздохнула, — Если ты мой человек, то судьба нас ещё сведёт. А если не мой, то мы останемся приятными воспоминаниями в головах друг друга. — Мне точно будет приятно, — Урфин умиротворённо смотрел в её глаза. Голубые… Он ненавидел голубой цвет, как и все его оттенки, но этот, кажется, был даже прекрасен.