Любить тебя - больно

      Третья по счёту сигарета медленно тлела в обмороженных пальцах, она небрежно стряхнула пепел, и это резкое движение отдалось покалыванием в покрасневших руках. Вдох. И едкий дым наполняет лёгкие, но уже не приносит облегчения. Она со злостью вдыхает ещё раз и жмурится. Глаза начинает щипать. То ли от подкатывающих слёз, то ли от попавшего в них дыма.       Сигарета была отброшена в сторону. Наташа встала и, слегка пошатываясь, подошла к краю крыши. В голове словно на повторе крутились события последнего часа. Собранные у порога вещи, мечущаяся девушка и разбитое зеркало в прихожей. Никто не собирался его разбивать, случайно вышло. Плевать Наташе на него было, особенно сейчас, когда она осталась одна, без единственного принимающего её человека, без единственного, кому позволила войти в свою жизнь после смерти Клинта.       Наташа не понимала, как так вышло, как Ванда вдруг стала тем, кого хотелось видеть рядом, с кем хотелось просыпаться, кого хотелось обнимать, целовать и никогда не отпускать. Они ведь были абсолютно разными, совершенно не подходили друг другу, с разными взглядами на жизнь, разными целями и виденьем вещей. Наташа не понимала, каким образом из двух совершенно разных людей с тёмным прошлым и глубокими ранами получилось что-то стоящее. По крайней мере, ей казалось, что они чего-то стоили. По всей видимости, ей действительно это казалось. В противном случае стала бы Ванда бросать её вот так? Наташа была шпионкой всю жизнь, она ведь должна была заметить, что что-то не так. Но не заметила. Ей казалось… она действительно была уверена в том, что всё нормально. Максимофф вела себя как обычно. А потом Наташа в очередной раз пришла домой, и всё покатилось к чертям. – Я дом…       Наташа привычно потянулась положить ключи на обувную полку и не договорила фразу, нахмурившись из-за стоявших возле неё сумок. Она оглядела прихожую, скинула обувь и быстрым шагом прошла в гостиную, где Ванда суетливо искала что-то в шкафу под телевизором. – Ванда..? – Наташа сложила руки на груди и опёрлась о дверной косяк, стараясь сохранять спокойствие.       Ванда резко встала, пошатнувшись, бросила на Наташу испуганный взгляд и присела обратно, вернувшись к поискам с ещё большей суетливостью. Нат же напряглась ещё сильнее, она оттолкнулась от косяка, дошла до неё и присела рядом. – Тебе помочь, может? – её голос звучал раздражённо, Наташа терпеть не могла, когда её игнорируют. – Нет, не стоит, – быстро ответила Ванда, встала и пошла в сторону выхода. – Прости, я надеялась уйти раньше, чем ты придёшь. – Что происходит, Максимофф? – она сердилась, не понимать чего-то Наташа не любила ещё больше, чем игнорирование. – Хотелось избежать всех этих неловких прощаний и тому подобного, – отмахнулась Ванда, переложив телефон из одного кармана в другой. – Остановись на минуту и скажи, что за нахрен здесь творится, – Наташа взяла её за плечи и встряхнула, но та дёрнулась и толкнула вешалку, которая пошатнулась, упала и угодила прямиком в зеркало.       Звук бьющегося стекла отвлёк обеих, заставляя Ванду отшатнуться, а Наташу инстинктивно прикрыть собой девушку. Когда затянувшаяся пауза, во время которой они молча смотрели друг на друга, прошла, Ванда сделала шаг в сторону. – Ты не поранилась? – Нат оглядела её, пытаясь сообразить, не попали ли в неё осколки. – Нет, я в порядке, – Ванда стряхнула невидимую пыль с рубашки и взяла в руки сумку.       Наташа не могла понять, когда девушка успела обуться, но это меньше всего волновало её в тот момент. – Ты объяснишь? – Нат настойчиво смотрела на неё, пытаясь понять, разобраться, но не понимала. – Я ухожу, – отрезала девушка, перешагивая осколки. – Куда? – Наташа, кажется, начинала понимать, но верить не хотела. – От тебя, Наташа.       Ей казалось, что она разучилась говорить, мыслить, да и в целом перестала функционировать. Что-то внутри оборвалось, резко и неприятно. Она молча наблюдала за тем, как Ванда одной рукой пытается открыть дверь, которую нужно было прижимать, чтобы получилось провернуть замок. В конечном счёте Ванда не выдержала и, кажется, вспомнила, что магии её никто не лишил, и открыла злосчастную дверь с её помощью. – Почему? – слова дались с большим трудом, ком в горле мешал не то что говорить, дышать. – Потому что любить тебя – больно, – она в последний раз развернулась, нащупала что-то в кармане и выложила на полку комплект ключей. – Ты ведь даже не любишь меня, я правда не понимаю, что я делала здесь столько времени, зачем пыталась убедить себя в обратном.       Каждое слово ранило, но Наташа молчала. Всё казалось полнейшим абсурдом, Ванду ведь всё устраивало до этого дня. По крайней мере, она не жаловалась. Какое-то время Ванда также молча смотрела на неё, потом хмыкнула и ушла.       Наташа опёрлась о перила и вдруг рассмеялась. Истерично, неестественно. В какой-то момент ей показалось, что перепрыгнуть через перила не самая плохая идея. И это насмешило ещё больше. Голос охрип от смеха и холода, а она всё стояла и смеялась, где-то глубоко понимая, что это сумасшествие. Обессилев, девушка села на холодный бетон, опираясь спиной на перила, и закурила ещё одну сигарету. Со временем организм привыкает к никотину и действие практически сходит на нет, но стоит только перестать отравлять себя, как он начинает протестовать. Ванда в каком-то смысле была сродни никотину.       С трудом поднявшись, Наташа вернулась в квартиру, даже не потрудившись запереть взломанную дверь, отделяющую крышу от жилой части дома. Переступая через осколки, она вдруг подумала, что это очень символично. Внутри Наташа чувствовала себя, как это зеркало, разбитой и брошенной. Она рухнула в кровать и, кажется, не спала вовсе. К четырём часам утра захотелось пить. Включив свет, Нат заметила записку на столе и усмехнулась. Ванда действительно собиралась порвать с ней молча, оставив лишь клочок бумаги. Налила воды, села за стол и развернула аккуратно сложенный вдвое лист. Слова были выведены слишком ровно, что заставило её задуматься о том, как давно они были написаны. Она сглотнула и начала читать. «Любимая. Прости, думаю, у меня нет больше права называть тебя так. Надеюсь, ты сможешь понять меня и простить, но я обдумала всё слишком хорошо, и это единственное правильное решение. В какой момент всё пошло вниз по наклонной? Я не знаю. За последние несколько месяцев я не раз задумывалась, а было ли откуда катиться? Пришла к выводу, что не было. Ты всего раз сказала мне, что любишь. Всего раз за полтора года. Не знаю, на что я надеялась, чего ждала и почему думала, что это правда. Я просто… Я была глупой, когда думала, что, выбирая «любить» между «любить» и «быть любимой», надеялась на то, что смогу с этим справиться. Я не смогла. Я пыталась понять тебя, но ты делала шаг ко мне, а затем три от меня. И так на протяжении всего времени. Я устала. И я не понимаю, зачем ты так долго держала меня рядом, не отпуская и не подпуская ближе. Я терпела, потому что любила. Но я не могу больше так. Если ты не против, кольцо с помолвки я оставлю себе. Оно мне нравится. Я желаю тебе только лучшего. Прощай, Наташа.»       Слишком сухо. Нат ожидала большего от эмоциональной Ванды, подумала даже, что, прочитав письмо, сможет наконец заплакать. Но нет, не тронуло. Наташа и так знала это. Знала, что не говорила Ванде о любви, часто держалась отстранённо, иногда и вовсе избегала. Но она любила её. Действительно любила, как умела. Не говорила, потому что думала, что это не нужно, держалась отстранённо, когда казалось, что Ванда устала от неё, избегала, когда злилась или грустила, не хотела нагружать её своим ненужным хламом. Наташа не хотела признавать, что зависима от неё, что нуждается в ней, как в кислороде. Не хотела, чтобы Ванда знала, как сильно она её любит. Это казалось ей нездоровым, казалось чем-то, что может оттолкнуть. Перестаралась. Ванда и вовсе решила, что безразлична ей. Наташа определённо точно понимала, что им нужно поговорить. Но не понимала, почему Ванда не пошла на разговор сама. Конечно, переговоры никогда не были сильной стороной Алой Ведьмы, но ведь и они были не на войне. Ванда молчала, а Наташа была уверена, что всё хорошо. Глупо даже вышло. И как всё исправить, Нат не знала.       Положив записку обратно, Наташа вернулась в пустую кровать. Сон никак не шёл, она взяла в руки телефон и набрала номер, в надежде, что Ванда не спит. И она не спала, сбросила вызов. Наташа усмехнулась и отложила телефон. Ванда никогда не сбрасывала её звонки. Как быстро всё переменилось.       Уснуть девушка так и не смогла, противный будильник пропищал ровно в семь. Вздохнув, она затащила своё тело в душ, попыталась придать себе свежий и бодрый вид и второпях приготовила завтрак. Есть, впрочем, не стала. Аппетита не было, настроения тоже. Рабочий день тянулся невыносимо долго, клонило в сон. Она предприняла ещё несколько попыток дозвониться до её любимой ведьмы, но та сбрасывала каждый звонок, а позже и вовсе заблокировала номер. Наивно. Ванда ведь прекрасно знала, какими связями владеет Наташа, и что, если ей понадобится, она из-под земли легко достанет. В глубине души этого ей и хотелось.       Ванда чувствовала себя дурой. Глупой, жалкой дурой. Разумеется, она обдумывала этот шаг не один день и даже не один месяц, понимала, что это будет тяжело, но не думала, что настолько. Наташа была холодна с ней практически всё время, но она была рядом, даря ощущение какой-никакой стабильности. Но всё это было так неправильно, так неразумно. Ванда хотела чувствовать себя любимой. Не чувствовала. Кажется, Наташа была неспособна любить. И Максимофф отдала бы всё, лишь бы не чувствовать ничего к ней, забыть, стереть из памяти, вычеркнуть. Она хотела бы никогда не знать Наташу Романофф. Так было бы проще.       Ночью она практически не спала, сомкнула глаза лишь под утро. Квартира была маленькой, совсем не такой, какой была у них с Наташей. Спать одной было непривычно и холодно. Конечно, ей приходилось засыпать одной и до этого, но она знала, что Нат придёт, поцелует её и ляжет рядом, как всегда это делала. В такие моменты ей казалось, что всё не так плохо. Но всё было плохо. Она окончательно потеряла надежду после того, как Наташа предложила пожениться.       Прошёл месяц с тех пор, как она впервые задумалась о расставании. И поначалу эта идея казалась ей ужасной. Но потом Ванда поняла, что не сможет всю жизнь вот так дарить любовь тому, кому это не нужно. Закончив с приготовлением ужина, Ванда открыла браузер и принялась искать новое жильё. Добавила в закладки пару понравившихся ей вариантов и спешно закрыла вкладки, когда услышала открывающуюся дверь. – Я дома, – голос Наташи был таким знакомым и родным, что к глазам подкатили слёзы.       Она чувствовала себя виноватой, сидя в гостиной их общей квартиры и выбирая место, куда уедет, когда они расстанутся. Ванда вышла в коридор и слегка улыбнулась, когда Наташа поморщилась, стягивая с себя намокшую под дождём куртку. – Привет, – Ванда подошла ближе, а Нат протянула ей руку, притянув в объятия сразу же, как она вложила свою руку в её. – Ты вся промокла. – Спасибо, капитан очевидность, – Наташа закатила глаза, Ванда не видела, но точно знала это. – Я принесла тебе кое-что. – Поужинаем? – Ванда слегка отклонилась, заглядывая ей в глаза.       Наташа смотрела на неё так… так преданно, что внутри всё сжалось. Она почувствовала себя негодяйкой за то, что хочет уйти. Но снова вернула себя на Землю, когда Наташа неловко отстранила её, молча кивнув.       Ужин проходил в тишине. Ванда смотрела на неё практически всё время, надеясь, что та скажет хоть слово, спросит, как прошёл её день, как она себя чувствует, чем занималась… да хоть что-нибудь, что угодно. – Как дела на работе? – Ванда всё же нарушила тишину. – Так же, – Нат пожала плечами, даже не посмотрев на неё. – Нат, – Ванда позвала её, но не получила реакции. – Наташа, посмотри на меня. – Что? – раздражённо бросила девушка, Ванде пришлось приложить усилия, чтобы не расплакаться. – Ничего, – она сглотнула и опустила взгляд в тарелку, аппетит окончательно пропал. – Что ты хотела, Ванда? – Наташа отложила вилку и уставилась на неё.       Ванда лишь покачала головой, прикусив губу. Сдерживать слёзы становилось труднее. – Максимофф, зачем ты меня позвала? – Наташа раздражалась ещё больше. – Это неважно, – срывающимся голосом выговорила она, резко встала и ушла в комнату.       Наташа вздохнула, смотря ей вслед. Выждала пару минут и пошла туда же, куда ушла Ванда. Девушка сидела на кровати, облокотившись о спинку, и обнимала декоративную подушку. Нат сразу же заметила влагу на щеках, села рядом и взяла её лицо в руки, стирая следы слёз. – Прости, – прошептала Наташа. – Что ты хотела сказать, ведьмочка? – Я просто… – Ванда всхлипнула. – Это не имеет значения. – Пожалуйста, Ванда, – Наташа продолжала шептать, поглаживая щёки девушки большими пальцами. – Хотела сказать, что люблю тебя, – Ванда закрыла глаза и убрала её руки, смотреть на Наташу было невыносимо больно, чувствовать её прикосновения – ещё больнее.       Наташа ушла, но вскоре вернулась. Она взяла руку Ванды в свою и мягко поцеловала костяшки. Ванда всё ещё дрожала от подобных слишком нежных, слишком непривычных прикосновений, ей просто не хватало сил отнять ладонь. Хотелось, чтобы Наташа держала её вот так как можно дольше. – Прости, Ванда, – тихий голос заставил её открыть глаза.       Наташа смотрела пристально, с каким-то особым трепетом сжимая в руке прохладные пальцы. – Нат, ты любишь меня? – Ванда спросила так тихо, что не могла быть уверена, была ли услышана. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.       Ванда не знала, что сказать. Она ведь уже решила для себя, что это конец, а Наташа… снова шагнула к ней.       Однако тогда ничего не изменилось. И Ванда сдалась. Связывать жизнь с человеком, который относился к тебе, почти как к соседу, не хотелось. И она ушла. Но почему на душе было так противно?       Наташа вернулась домой в привычное время. Ванды не было. Она и не ожидала её увидеть, но… хотелось, чтобы всё произошедшее было неудачной шуткой. На полу в прихожей всё ещё лежали осколки, Наташа пошла за пылесосом. Убрала всё, сняла остатки с рамы и вгляделась в картон. Даже хорошо, что зеркало разбилось. Саму себя видеть хотелось меньше всего. Она должна была всё исправить, пока не стало слишком поздно.       Стук в дверь отвлёк Ванду от готовки. Она нахмурилась и, вытерев руки полотенцем, направилась к двери. Ванда уже знала, кто там стоит, и по какой-то причине была этому… рада. Действительно рада. Девушка открыла дверь и быстрым взглядом окинула гостью. Наташа выглядела как обычно. – Привет, – Наташа кивнула на дверь, спрашивая разрешения войти, Ванда покачала головой. – Зачем ты пришла? – Ванда вздохнула, радость прошла, смотреть на неё было больно. – Поговорить. – Говори. – Впусти меня внутрь. – Тебе нечего там делать.       Быстрые, безэмоциональные слова. Словно чужие люди. Их бессмысленный диалог прервал писк. Ванда выругалась и, забыв о Наташе, побежала на кухню. Выключив пожарную сигнализацию, она сняла с печки дымящийся ужин. Нат тем временем нагло проскользнула внутрь и прошла следом за ней. Заметив её, Ванда обречённо вздохнула. Пройдя к окну, она открыла его и высунула голову наружу. Внезапная мысль улететь через окно развеселила её. Повернувшись к вдове, Ванда вздрогнула. Наташа подошла слишком близко. – Вернись, пожалуйста, – впервые за прошедшие несколько дней она почувствовала, что вот-вот расплачется.       Осознание произошедшего резко навалилось тяжёлым комом. Ванда действительно ушла. И стояла сейчас перед ней такая родная, такая близкая, но не её. И она почувствовала себя абсолютно беспомощной, потому что, придя сюда, даже не имела чёткого плана действий, не знала, как вернуть всё. – Зачем? – Ванда сделала несколько шагов в сторону, отходя на безопасное расстояние, на расстояние, на котором могла здраво мыслить.       Наташа не знала, что ответить. Действительно, зачем Ванде было возвращаться? Чтобы снова сталкиваться с холодом? Снова плакать, пока никто не видит? Чтобы снова и снова винить себя в том, что недостаточно хороша для любви Наташи? Ванда не хотела этого. Когда пауза затянулась, она разочарованно хмыкнула. – Уходи, Наташа, – Нат не сдвинулась с места. – Я люблю тебя, – Наташа сжала руки как можно сильнее, стараясь сдержать слёзы.       Ей всегда с трудом давались эти слова, а сейчас это было похоже на пытку. Ванда молчала. Она смотрела на Нат и не могла понять. Ванда никогда не видела плачущей Наташи, никогда не видела её даже на грани, почти никогда не слышала от неё эту избитую фразу. А сейчас она стояла перед ней, едва не плача, и говорила, что любит. – Я… мне нечего сказать, – Ванда нервно провела руками по лицу, и спустила на шею. – Почему ты говоришь это сейчас, Наташа? – Я больше всего на свете боялась тебя потерять, – она сглотнула, первая слеза скатилась вниз. – А потом ты ушла. – Ты даже не пыталась остановить меня, – Ванда покачала головой, пытаясь справиться с внутренним конфликтом.       Одна часть её кричала сейчас же обнять Наташу, прижать к себе, заверить, что всё будет хорошо, что они со всем справятся и всё смогут. Другая понимала, что Наташа всё ещё была Наташей. Что она могла манипулировать, могла лгать, притворяться. Ванда не знала, что делать. Она запуталась. – Я не знаю, почему не сделала этого, – Наташа сделала пару шагов в её сторону. – Мне очень, очень жаль, что я была такой плохой девушкой для тебя, ты этого не заслуживала. – Нат… – Я прошу тебя, давай всё исправим? – Нат положила руки ей на плечи, Ванда на секунду замерла, но затем качнула головой и аккуратно убрала их. – Уходи, Наташа.       Наташа смотрит на неё неверящим взглядом, а когда понимает, что Ванда не собирается менять решения, кивает и резко уходит. Ванда смотрит ей вслед, чувствуя, как внутри всё разрывается на части. Но не делает и шага в её сторону. Их история для неё закончена.