Душащий

Приходи, присаживайся. Грейся. Грейся в холодных стенах, вжимаясь в перепачканную обивку дивана, обнимая самого себя. Зубы сжимаются сами по себе, хочется дышать глубже или не дышать вообще — холодный воздух впускался неохотно и не покидал промерзшие насквозь кости, оседая в тех и напоминая о себе бьющей дрожью. Даста откровенно трясло и не только из-за того, что он пришел туда, где выключили коммунальные услуги за неуплату. И по какой то причине, то есть, конечно же, ему понятной, а не читателям, он закрывает за собою железную дверь, как только вслед за ним шмыгает в родное пространство Киллер. Киллер, выглядел не лучше, стуча зубами, но молча проходя вперёд в гостиную, где он оставлял пару свеч. Обычный холодный воск не согреет их, но и это уже не так плохо и даёт надежду на то, что они хотя бы не умрут в первую их свободную, от душащего запаха таблеток и микстур, ночь. —Было бы неплохо найти сп-спички… — Раздаётся шёпот от хрупкого скелета, говорившего на последнем издыхании. Киллер, шарился по мусору, откидывая грязные тряпки в сторону. Ей богу, казалось, что они пришли в бомжатник или на заброшку. Раздаётся хлопок в глубине темноты квартиры, а следом и негромкие ругательства. Сдержанный всхлип, то что все-таки заставляет выйти из узкого, грязного коридора и заглянуть за угол стены, молчаливо наблюдая картину того, как сгорбленная фигура безуспешно пыталась с треском что-то вытащить. —Спокойно. — Голос Даста скрывал в себе куда больше, сдерживаясь, чтобы не закричать «Мне ужасно холодно, давай придумаем что нибудь вместе». Но, по вредной привычке своей, выдаёт противоположно другое, помимо всего, выдёргивая сильным рывком то, что дергал Килл несколько минут. Это было одеяло. Помятое и очевидно грязное, что не было видно из-за того, что в комнате, хоть глаз выколи. Единственным источником освещения была душа-мишень, да и та, теряла значительно потеряла яркость с их побега. Обиженный взгляд «Я бы и сам мог справится» смотрят в глаза Даста. Раздражённый скелет никак не оправдывает свою помощь и то, почему он вошёл внутрь чужой квартиры без разрешения ее хозяина. Знал, что просто нужна была помощь. Пыльный отступает назад. Чувствует хруст и старается не думать о том, что наступил на мертвую птицу. Самоконтроль в этой помойке его покидает слишком быстро, вызывая головокружение и спутанность мыслей. И ещё это ебучий холод. Собственные мысли начали сваливаться со своих полочек в его черепушке, собираясь в безобразную кашу. Их кукухи летят слишком быстро. Наверное, вить гнездо под поехавшей крышей, даже если это и звучит странно. —Ты вечером не ужинал. Как обычно, впрочем.  Пыль без эмоций проговаривает слова и поворачивается к дивану, не разбираясь, и скидывает все, что лежало на нем, в углу обнаруживая пару гнёзд и мертвых птиц. Это не меняет его решения — все безжизненное, все оказывается на полуРомантика. —Можешь посветить своей душой чуть ярче? — Нет! Гетерохром пожимает плечами, самостоятельно продолжая начатое Киллером дело, с огромной неохотой тошнотворно вычищая пространство меж подушек. Со стороны он слышит еле сдерживаемый немой крик. Убийца, судя по звуку присаживается на корточки, наплевав на то, сколько птиц рядом. А спички, тот так и не нашёл. В своём доме, он снова добровольно становится никем. Тёплый свет зажигалки опаляет пространство и сразу же затухает в ледяной атмосфере квартиры. У соседей сверху разбилась бутылка, раздаётся отборный громкий мат крепких мужиков, весело гогочущих под телевизор. Вечерние новости, срочные новости о двух пропавших. Ведётся следствие. Звон стёкла слышится через тонкие стены, сбоку раздаётся пронзительный, противный, невыносимый ушам детский рёв. Убийца хватает лежащий на полу затупленный нож, кидая его в стену, после вставая и идя к той самой стене, подбирая прибор. От бессилия с этим шумом и страхом, он совсем не знает что делать, царапая металлом бетонную стену, пока его не хватают под рёбрами одной рукой и не подтаскивают к дивану, накрытому белой больничной наволочкой. Как предусмотрительно и дотошно. Его кидают на подушки, также предварительно накрытые чистым — у Пыльного, не было ресурсов, чтобы обойтись как то помягче со своим любимым. Он нетерпеливо прижимается к тому, попутно переворачивая их — Киллер лежит, правильнее сказать, вжимается в Даста, его колени уже быстро прикрыты чужими ладонями. Пыль также дрожит, ему не до того, чтобы думать о том, как его все раздражает. Чужие кости ни капли не греют, наоборот, кажется что его партнёр высасывает последние частицы тепла в теле. Два больных наедине в колючем холоде в ожидании облегчения. Пытка в самом натуральном ее виде, пока меж ними не происходит поцелуй. Мишень, словно затухшее кострище, в которые подкинули заново дров, бензина и полыхающую спичку, разгорается быстрее. А недвижимые стеклянные глаза напротив, приобретают ясность. Поцелуй — был чистой случайностью в их положении, но смутил одинаково двоих, зажигая пламя меж ними. Они понимающе глядят на друг друга. Их черепа снова соприкасаются в глухом стуке. Бóльшая рука несильно прижимает к себе дрожащие кости ближе, надеясь на взаимопомощь, чтобы пережить хотя бы эту ночь. —Мы же не будем заниматься этим.? — О, надо было видеть чужое лицо. Насыщенный алый покрывал щеки, глазницы настороженно смотрели. —Нет, — Почти сразу отвечает со смешком Шизофреник, притянув лицо ещё для одного поцелуя. — Нет. Во-первых, вряд ли встанет, — Киллер воспылал ярким огнём. — Во-вторых, даже если и встанет, то желания у меня никакого. Я ещё не в гиперсексуальном эпизоде. — Даст получает легкий удар ладонью, но это не останавливает его, чтобы продолжать говорить дальше, прижимая тонкие запястные кости к своим потеплевшим щекам. — В третьих. Я хотел предложить игру. Я не педофил же, в конце концов, а детские игры — то, что тебе по возрасту, да? Ты ведь, как дитя малое… Почему ты так смотришь? — Темнота под ручку с холодом отступает назад, не силясь противится красному свету и жару смущения решимости. — Ах., — Убийца вырвал свои ледяные руки из чужих, — В-вот.! — Засовывает их под чужую кофту, обводя рёбра резким движением по бокам, — …Ты как заговорил! — Он приподнимает под чужой шок и обескураженность ткань, припадая к уродливым костям своими зубами, вгрызаясь в те, параллельно милуя внутреннюю часть рёбер. Даст за секунды загорается и подскакивает от таких вольностей. — Я несильно младше тебя, раздери тебя кошмар. И мы оба знаем, что ты ни в коем случае, не можешь быть педофилом, потому что мне почти двадцать! — «Почти»? Через год, кажется, только будет? — Просто помолчи! — Со всем раздражением, Килл прикладывается к чужим губам, ведя себя как главный в их паре, для восстановления справедливости. Шизофреник, учёл и это, а именно, то как быстро раздражается его партнёр. Их дуэт переворачивается снова под инициативой Пыльного, которому слишком просто взять и поменять их местами и, к тому же, даже не сместить ни на сантиметр простыню. Он везде будет Дастом, всегда аккуратным и внимательным к тому, что ему важно. Киллер и комфорт. — Ну так вот. Игра. — Заводя ручонки наверх и слабо прижимая их одной своей ладонью. Тело под ним быстро обмякло, стало послушным. Убийцу легко напугать, как и его самого и он знает причины, столь быстрого повиновения. И как смешно, у них обоих, похожая реакция на такие доминирующие действия, но их возникновение — абсолютно разное. — Нам нужно согреться, так? — Нижний кивает, прогибаясь от руки, прогладившей его по спине. — И нужен свет? Думаю, ты сойдёшь за отличную лампочку! —Эй! —Я шучу. — Хрипло посмеивается он, со всей оставшейся в нем нежностью и терпением утыкаясь в ключицы, выдыхая в те, грея дыханием кости. — Предлагаю горячие поцелуи — они всегда тебе нравились. Ты всегда становился таким горячим и безотказным, когда мы целовались. Думаю, сейчас это лишь поможет нам дожить до утра. Только, не возбуждайся. А то знаю я тебя. — Не знаешь! — Знаю. Знаю, что тебе нравится, когда я тебя целую. — Абсолютный бред! Это тебе нравится, когда я тебя! Вот! — Ну и замечательно. — Наконец, прежде чем Киллер скажет что-то ещё, Пыль соединяет их черепа в мягком, но уверенном поцелуе. Через секунд тридцать, Убийца как обычно, начнёт елозить, пытаясь глотнуть морозного воздуха, не прерывая соитие. У него не получится, он будет со стенаниями задыхаться, вынуждая умелого Даста, покинуть чужой рот, чтобы тот, не дай бог, не умер. Пару секунд и он вновь припадает к Убийце, не давая надежды на то, что так просто отвертится в эту попытку согреться. Сейчас у Безглазого, важная миссия — побыть охапкой сухих дров и принять огонь от обезумевшего идеей Даста «растопить». Идея рабочая, но «охапка» быстро сгорает. Поцелуй — топит душу, раскручивая по ее орбите частицы решимости интенсивнее, выплавляя из нее нечто иное. На серую в багровой темноте футболку, чёрными каплями падает остывающая решимость — одна из загадок, почему у Киллера одежды, которые ему давал Даст, безбожно испачканные — решена. Ответ — довольно грязный сам по себе. Озвучивать, мы конечно не будем. Три, пять, семь минут поцелуя, может показаться, что это невозможно, столько целоваться. Конечно, Даст отстранялся, но к великому сожалению более слабого и ничего не понимающего скелета, нежели тот у кого все «по полочкам», а те самые полочки, свалены в огромную кучу, дышать ему давали самый минимум. Безумный, подмечал, как ярко дребезжит светом мишень, когда Килл на грани потери сознания. И как особенно тепло пальцам, когда окунаешь в эту магию свои коготки фаланг, немного проникая ими внутрь, выскальзывая, вновь растягивая круги души. Может, то что под ним, очередная галлюцинация? Донельзя реальная, запретная, любимая, приятная, горячая, хорошая? Холод больше не чувствовался, по спине то и дело пробегали «муравьи». Он знал, муравьев там никаких нет. Они врезались в кость, мешая сконцентрироваться на поцелуе, они стонали адскими голосами в черепе Шизофреника, приказывая удушить то, что лежит беспомощно под ним. Он отпускает чужие руки и как ему кажется, он находит чужую шею, сдавливая позвонки. Милое ему лицо приобретает чужие черты. Он, Даст, черт возьми, всесилен и он убьёт, того снова, раз тот вернулся из ада. Громкий стон, стук ударившейся в окно птицы и горячая вещь, упершаяся ему в кости, пробуждает затуманенное мглой сознание. Ну и, жгущийся укус на шее. Позже, он заметит ещё глубокие царапины от чужих когтей. — Я спокоен. — Для себя повторяет Даст в слух, отстраняясь, прежде чем он отпустил чужой позвоночник. Киллер, ему не верит, но понимает и принимает его психи. Он чуть не задохнулся и жертвой ещё одной мертвой птицы, он оказывается случайным образом спасён. — Может. Нам все-таки стоит попробовать украсть пачку презервативов? Или, все же предпочтешь ограбление фармацевтического? — Даст слышит голос из ниоткуда. «Очень смешно». Он безумно смеётся по удивлённо-смущенный взгляд из которого выпарился весь страх. Наоборот, с чего то, Киллер стал похихикивать вместе с ним. —Ты чего смеёшься? — как только приступ смеха унялся, заинтересовано спрашивает Даст Киллера, нежно целуя в лоб, нарочно проводя где угодно, но не по горячей «вещи». — Ты меня чуть не убил во время поцелуя, придурок, разумеется, мне смешно. Страшно представить, что будет по время секса! — Ты так разговариваешь, будто хочешь продолжения с безумцем. — А я что, не похож на мазохиста, раз полюбил такого, как ты? Даст тяжело вдыхает. Ну, по крайней мере, их прах не будет остывать в этом забытом богом месте.