Когда наступает ночь

Чарльз думал, что их первый секс будет похож на сцену из мелодрамы: приглушенные пастельные тона, нежная романтическая музыка на фоне, свечи, потрескивающее дерево в камине и привкус виски во рту. Чарльз думал, что до того, как это произойдет, они будут вести долгие беседы о чувствах, сидя рядом с розовыми кустами, смотреть на звезды и целоваться при полной луне. Чарльз думал, что Эрик выучит слово «любимым», полюбит держаться за руки и тереться носом о затылок Чарльза. Еще никогда Ксавье не ошибался так сильно. Эрик закрывает за собой дверь, по-хозяйски выключает верхний свет и бросает: «Раздевайся», - пока затягивает шторы. Чарльз не находит доводов против, поэтому медленно стягивает с себя жилет, а потом точно так же медленно расстегивает рубашку. Эрик стоит в пяти шагах от него, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдает за тем, как Чарльз снимает одежду. Происходящее очень отдаленно напоминает идеальный первый секс, потому что Чарльз садится на край кровати, скрещивает ноги и, нервно постукивая по колену, переводит взгляд на Эрика. «Красивый», - говорит Эрик и не двигается с места. Больше всего на свете Чарльзу хочется стереть этот момент невыносимого стыда из своей памяти: они выжидающе смотрят друг на друга, во рту пересыхает и низ живота выедает страх. Безусловно, сейчас Эрик выйдет из комнаты и уже завтра начнет делать вид, что никогда не был знаком с Чарльзом. Безусловно, сейчас Эрик придумывает, как отказать. Эрик, который хмуро оглядывает Чарльза и закусывает нижнюю губу, очень далек от идеи романтических отношений и социального страхования для двоих. Чарльз проводит ладонью по покрывалу. В коридоре часы бьют полночь. Эрик делает шаг вперед и становится перед Чарльзом на колени. Чарльз краснеет и шире открывает глаза, когда Эрик отводит его ногу в сторону и целует бедро. Чарльз перестает дышать, когда Эрик пододвигается ближе и проводит языком к паху. Чарльз цепляется за одеяло, Чарльз откидывает голову, Чарльз переходит на панический шепот: «Эрик, пожалуйста, пожалуйста…» - и зажмуривается, когда Эрик, раздраженно выдыхая, поднимается с пола и садится на кровать рядом. Чарльз все портит, конечно же. Абсолютно все. Чарльзу очень хочется уничтожить малейшее воспоминание об этой неловкости, но он просто подтягивает к себе колени и касается ладонью плеча Эрика. Темно-фиолетовое раздражение змеей проскальзывает мимо пальцев, а вслед за ним показывается какое-то странное мягкое чувство комфорта: Чарльз видит себя, лежащим под Эриком, с какой-то катастрофически счастливой улыбкой на лице. Мысль о том, что Эрик не представляет, как он разбивает Чарльзу лицо и пакует свои вещи, придает Ксавье определенную смелость. Нужно сделать что-то решительное, поэтому Чарльз укладывается на подушку и закрывает лицо локтями, надеясь, что Эрик поймет все правильно. Они были бы худшей командой для игры в шарады: Эрик оборачивается, и на его лице возникает какое-то тоскливое выражение брошенного пса, которое дополняется тихим: «Ты хочешь, чтобы я ушел?». «Я хочу, чтобы ты занялся со мной сексом, Эрик», - глухо отвечает Чарльз и через несколько секунд слышит, как проседает кровать. Чарльзу не нужно видеть: он чувствует, как Эрик нависает над ним, поэтому просто протягивает к нему руку и прижимает к себе за шею. Они целуются – слишком неуверенно, слишком мягко, как будто это пробный поцелуй – а потом Чарльз хватается второй рукой за край водолазки Эрика и сминает ее в кулаке. Чарльза душит унижение, и он, забравшись ладонью под ткань, хрипло шепчет куда-то в сторону: «Эрик… это первый…» - Эрик, это первый раз, все должно быть правильно, ты понимаешь? Эрик застывает и закрывает глаза, Эрик глубоко вдыхает, Эрик обкусывает изнутри щеку. Чарльз проводит ладонью по его волосам и легко дотрагивается до темени: прозрачное, акварельное ощущение неуверенности, смешанное с ярко-красными пятнами какой-то животной необходимости обладать. Чарльз замирает: Эрик точно так же хочет и точно так же боится. Для Эрика, в каком-то смысле, это тоже первый раз. И тогда Чарльз говорит: «Я люблю тебя. Все будет в порядке». И Эрик кивает. Возможно, он не приготовил контраргументов этому заявлению. Возможно, он действительно верит Чарльзу. Возможно, он и сам испытывает нечто подобное. «Будет больно – кричи», - ухмыляется Эрик и целует в угол рта. Чарльз дотрагивается пальцами до его виска, и к локтю растекается густое теплое чувство защищенности: Эрик остановится до того, как Чарльзу станет больно. Эрик не причинит ему вреда. Эрик защитит его. Эрик будет рядом. Им было очень трудно сделать шаг друг к другу, а потом еще один, и еще один, чтобы, в конечном итоге, обняться. И точно так же трудно для них быть «вместе». Эрик не целует его на людях, не обнимает Чарльза при посторонних, не называет «дорогим» и не делает ему сомнительных подарков. Эрик не смотрит вместе с Чарльзом новости и скептически относится к его кулинарным талантам. Эрик не доверяет вкусу Чарльза в одежде, ставит под сомнение его умственные способности, когда Чарльз рассказывает об очередных планах по усовершенствованию школы, и старается не ходить вместе с Чарльзом на вечеринки. Эрик отходит от него на два шага в закрытых помещениях и на три – на открытом воздухе, Эрик следит за тем, чтобы их ладони не соприкасались, Эрик избегает прямых зрительных контактов. Иногда за общим столом Чарльз перехватывает его взгляд и тонет в густых образах: вот Эрик кусает его за плечо и, придерживая ноги, быстро двигается; вот Эрик прикладывает к губам ладонь Чарльза и по очереди целует каждую подушечку; вот Эрик гладит Чарльза по бедру и ерошит его волосы; вот Эрик рычит и вжимает Чарльза в стену. Чарльз подходит к нему после ужина и оттесняет в угол: «Почему?» Почему мы держим это в тайне? Почему мы должны прятаться? Почему ты не хочешь рассказать всем? «Я ведь люблю тебя», - это говорит Чарльз. «Нужно проверить входную дверь», - это говорит Эрик. Чарльз не может свыкнуться с тем, что Эрик любит его только когда никто не видит, только когда за окном – черная клякса ночи, только когда они остаются одни. Чарльзу очень трудно держать любовь к Эрику внутри себя, потому что он до сих пор не научился вдыхать, видя, как Эрик улыбается или вытягивается с утра в кровати. Чарльзу до сих пор приходится вытирать потные ладони, когда они остаются наедине. Чарльз не знает, как ему существовать один на один с любовью к Эрику, потому что эта любовь не оставляет места ничему другому. Любовь заполняет всего Чарльза, выносит из него остальные чувства и сжигает их на заднем дворе. Приходится любить не только Эрика – все вокруг, каждую мелочь, потому что мир так или иначе связан с Леншером, а значит, Чарльз должен быть благодарен. Любовь Чарльза с каждым днем растет – и Чарльз старается целоваться как можно чаще, чтобы делиться этим с Эриком. Оранжевое закатное солнце заливает идеально подстриженный газон, и Эрик морщит нос, когда Чарльз проводит травинкой по его щеке. У Эрика не волосы: на свету это – золотое руно, и он позволяет Чарльзу медленно вести пальцем от подбородка до уха, а потом опускать ладонь на затылок и массировать шею. Чарльз забывает дышать; он смотрит, как двигается кадык, когда Эрик сглатывает, он смотрит на короткие темные волоски на щеке, он упирается носом в висок и неразборчиво шепчет: «Ты очень красивый». «Только в твоей голове», - отвечает Эрик. Саржевое ощущение тепла – Эрик тянет его на себя и переворачивается на живот, прижимая Чарльза к земле. Ксавье хочет научиться останавливать время, чтобы эти мгновения, когда Эрик смотрит на него и чуть приоткрывает рот, очевидно, замечая во взгляде Чарльза что-то, выдающее его прогрессирующие чувства, длились вечно. Пограничные секунды между страхом и любовью. Чарльз хочет поцеловать его. Чарльз хочет поцеловать его больше всего в жизни. Чарльз говорит: «Эрик, становится холодно», - и толкает его в плечо. Ксавье многого стоит контролировать себя, не задирать свитер Эрика, не стягивать с него брюки, не шептать ему на ухо: «Я хочу тебя, пожалуйста, я хочу тебя», не облизываться, не целоваться – Чарльзу хочется всего и как можно быстрее, но он кусает себя за губы, выходит в уборную, долго моет руки, а потом успокаивается. Чарльз не может позволить себе потерять Эрика. Чарльз не может лишиться ежедневных встреч после одиннадцати вечера, когда на втором этаже все затихает и Эрик мягко толкает дверь. В углу шипит радио; Нью-Йорк в очередной раз передает фьюжн, и Чарльзу кажется, что от поцелуев у него кружится голова. Эрик обнимает его со спины за талию и целует в шею; они плавно двигаются в такт музыке – Чарльз запрокидывает голову и улыбается в потолок, потому что он мог предугадать практически все, кроме того, что одного присутствия Эрика будет достаточно для ощущения полного и безграничного счастья. Эрик вытягивает руку, и Чарльз со смехом падает из его объятий на кровать: «Ложись на меня», - полуулыбка в ответ. Леншер всегда контролирует то, что делает – по крайней мере, с Чарльзом. Он никогда не наваливается, он всегда следит за тем, чтобы Чарльз чувствовал себя комфортно, чтобы Чарльзу было хорошо с ним – когда Эрик прижимается к его рту и проводит ладонью по животу, Ксавье издает какой-то странный звук, что-то среднее между стоном и просьбой, и приподнимается в пояснице. Пожалуйста, давай займемся сексом. Пожалуйста, давай ты будешь стонать вместе со мной. Пожалуйста, давай ты перестанешь себя контролировать и случайно скажешь, что любишь меня. Хмыканье – и звон расстегивающегося ремня в ответ: Эрик снимает с него штаны, Эрик снимает штаны с себя, голос по радио сообщает, что завтра будет ясно и без осадков, и Чарльз, глядя на то, как Леншер вылезает из рубашки, почему-то мечтает о том, чтобы ближайшие две недели шли ливни и они не выбирались из дома. Эрик не просто красивый – Эрик совершенный. Чарльз не может перестать восхищаться им: он легко гладит плечо и спускает пальцы по ключицам, обводит подушечками впадину и смотрит, как Эрик сжимает ладони в кулаки. Чарльз убивает его своей нежностью, Чарльз причиняет ему боль этой бесконечной лаской, Чарльз заставляет Эрика принимать эту любовь, Чарльз совершает ужасное преступление: он заставляет Эрика любить его в ответ. Чарльза трясет от одной мысли, что он тоже нравится Эрику, нравится настолько, что тому приходится закрывать глаза, чтобы не видеть ни этой улыбки («Когда ты улыбаешься, я хочу тебя поцеловать»), ни веснушек на носу («Ты такой ребенок»), ни подрагивающих губ («Чарльз, я никуда не ухожу…»). Чарльз просто смотрит. Он смотрит, как Эрик глубоко вдыхает, как мелко дрожат мышцы его живота; он смотрит, как Эрик протягивает к нему руку и тихо произносит: «Иди ко мне». Чарльз ложится – Эрик тут же обнимает его, как будто пряча, – и улавливает отголосок металлического страха: «Никто не сможет отнять тебя». Руки мягко гладят по спине и надавливают на поясницу, прижимая Чарльза ближе: «Хочешь, я потушу свет?». «Ты думаешь, я буду стесняться?» - улыбается Чарльз. «Не думаю – знаю. Ты будешь», - Леншер пропускает между пальцев каштановые волосы и касается шеи. Медленное, ласковое прикосновение от уха к ключицам – Чарльз трется щекой о костяшки пальцев и дотрагивается губами до запястья. «Перевернись», - Эрик целует Чарльза между лопаток и просовывает подушку под его живот. Руки аккуратно разминают спину; Эрик надавливает на шею, растирает поясницу и разводит ноги Чарльза: пальцы проходятся от колена до паха и соскальзывают ниже, под тело, дотрагиваясь до мошонки. Чарльз втягивает воздух сквозь зубы и цепляется рукой за подушку: хочется еще одного такого прикосновения, возможно, двух, возможно, хочется, чтобы Эрик оставил там руку и Чарльз смог толкнуться в нее, но Леншер освобождает ладонь и опускается ниже. Эрик целует каждый его позвонок: он обводит языком выступающие косточки, смыкает губы после каждого поцелуя, когда Чарльз выдавливает из себя воздух, – и прижимается ртом к копчику, вслушиваясь в сбитое дыхание. «Дальше? Или ты теряешь сознание?» - Чарльз приподнимается на коленях, подставляя ягодицы, и дышит, открыв рот. Чарльз не может выдохнуть, Чарльз не может открыть глаза, Чарльз не может сделать ничего. Чарльза убивает его неспособность почувствовать что-нибудь, кроме катастрофической потребности в Эрике, кроме потребности в его прикосновениях и поцелуях, Чарльза уничтожает его зависимость и беспомощность перед человеком, который старается не называть его по имени в присутствии других людей. Это больше похоже на свист: «Эрик», - и рука вслепую шарит по кровати, пока ее не накрывает тяжелая ладонь: «Я здесь». Стыдно. У Чарльза пунцовые щеки и красные обкусанные губы, он зажмуривается, когда Эрик поднимается на локтях и проводит влажным ртом по его щеке. Чарльз боится открывать глаза: Чарльз боится, что все исчезнет. Чарльз нуждается в Эрике куда сильнее, чем тот нуждается в Чарльзе, но любовь – это не соревнование, любовь – это не конкурс на звание самого независимого. Любовь – это чувство, которое заставляет Чарльза запустить руку в волосы Эрика и потянуть его на себя, чтобы услышать, как он сдавленно дышит. Чарльзу очень хочется просунуть руку вниз и кончить быстрее, поэтому он подается вперед, когда Эрик снова укладывается между его ног и разводит ягодицы. «Не уходи», - Эрик тянет его к себе за бедра. «Я не могу… - жалобное постанывание, - не могу терпеть». Леншер проводит по его бедру и надавливает кончиком языка на сжатые мышцы. Эрик любит слушать, как Чарльз стонет: глухим густым голосом, переходящим в низкое рычание – он плавно проталкивает язык внутрь и обводит гладкие стенки, удерживая Чарльза за бедра. «Эрик…» - больше похоже на хныканье, чем на просьбу. «Эрик, я не…» «Тогда не терпи», - Эрик отирает губы и подтягивает его к себе. Леншер аккуратно обводит пальцами анус, чуть надавливает на сфинктер, растягивая вход и хрипло усмехается, когда Чарльз трется о простыню и упирается лбом в локти, приподнимая ягодицы. Он перехватывает Чарльза за живот и прижимает к себе, входя полностью: как удар тока – по телу растекается горячая волна и колени подкашиваются от обилия ощущений. Они застывают, пока Чарльз, прогнувшись в спине, не делает первый толчок назад и не поворачивает голову, улыбаясь Эрику. «Ну же». – «Я плохо понимаю намеки». Эрик двигается размашистыми фрикциями, от которых спинка кровати ударяется в стену – он тянет Чарльза на себя за бедра и, запрокинув голову, гортанно мычит, когда Чарльз сводит ноги и сжимает его член. Это не самая удобная поза, но плевать, плевать, плевать абсолютно на все – Эрик приподнимает его и, обхватив за талию, прижимает к себе. Чарльз поворачивает голову и улыбается: «Я люблю тебя». Эрик молчит, Эрик упирается лбом в висок Чарльза, Эрик вжимает Ксавье в себя и шипит, когда кончает. Эрик забыл, как быть ласковым, но иногда, когда он смотрит на спящего Чарльза и поправляет одеяло, ему кажется, что у него возникает какое-то смутное представление о нежности. Эрик забыл, как любить, но иногда, в те моменты, когда Чарльз привстает на носках, кладет пальцы поверх губ и целует в щеку, ему кажется, что у него есть некоторое понятие о любви. Эрик забыл, как жить, но когда Чарльз говорит: «Я люблю тебя», Эрик вспоминает. Эрик вспоминает, что значит быть живым.