Je vais te sauver!

Итэр ничего не слышал и не видел вокруг. Знакомые ему всю жизнь люди ходили вокруг него, что-то говорили, что-то обсуждали. Они с Люмин просто пошли сдавать учебники в библиотеку, и Итэра, который ровно до этого момента держался вполне достойно, просто прорвало. Он стоял, не двигаясь, и направлял всю свою внутреннюю энергию лишь на одну цель — не заплакать на глазах половины класса. Что же произошло? Ну, стоит начать с часов эдак шести утра. *** Вообще-то будильник стоял на пол седьмого, и сон Итэра неспешно продолжался, зная, что у него есть еще полчаса, но закончиться этому сну было не суждено, потому что сквозь большой рушащийся мост через бушующую реку Итэр услышал: — Вставай! Итэр, это просто кошмар какой-то, тут такое... Парень с трудом открыл глаза. Над его кроватью стояла его сестра Люмин, держащая в руках одеяло, стянутое с брата. — Что-то серьёзное или как всегда? — сонно потянулся Итэр. Люмин, не ответив ни слова, кинула одеяло на кровать и ушла. Вернулась она с чем-то, кажется, бумажным, в руках. — Что это? Девушка вздохнула: — Билеты на поезд. Я уже спросила мать, и... Это нам. — Куда билеты? — В другой город, и они в один конец. Итэр непонимающе посмотрел на сестру. Происходящее казалось просто каким-то бредовым сном. Какие билеты? Какой другой город? Почему в один конец? И почему только им с Люмин? — Переодевайся и приходи на кухню. Мама нам все объяснит. Парень проморгался, потряс головой и пошел переодеваться, все еще ощущая все это просто каким-то бредовым сном. Но из зеркала на него смотрело все то же лицо с синяками под глазами и растрёпанной косичкой, а тело не реагировало, сколько раз бы он не пытался ущипнуть себя и проснуться. Так что же происходит? Итэр зашел на кухню и сел рядом с сестрой. На них опустошенным взглядом смотрела мать: бледная женщина с пустыми серыми глазами. Она всегда была такая, и ничего особенного в этом не было, но по взгляду Люмин было видно: что-то не так. — Мам, что случилось? Та вздохнула и тихо сказала: — Я не могла сказать вам раньше, но сегодня ночью вы уезжаете в другой город. — Но почему? — непонимающе спросил Итэр, — начало второй четверти, а ты просто ставишь нас перед фактом, что сегодня мы уезжаем? Я ни на что не намекаю, но это странно. Люмин положила руку брату на плечо. Итэр понял, что по какой-то причине надо помолчать. — Я все равно не понимаю. Мама всхлипнула и сказала: — Извини. Просто... Я не могу вам рассказать. Я не хочу вас втягивать во все это, понимаешь? — Не понимаю. Но, судя по твоему тону, что-то действительно серьёзное, — вздохнул парень. — Вчера я решала вопросы с вашим переводом в другую школу. Послезавтра вы уже сможете прийти в класс. А сейчас надо сдать учебники в прошлой школе и собраться. — Зато контрольную по физике прогуляем, — попыталась улыбнуться Люмин, — Лоуренс будет очень не рада этому факту... — Я отказываюсь что-либо отвечать, — отмахнулся Итэр и ушел в комнату. Дверь, щелкнув, закрылась, и Итэр с грустью оглядел комнату. Она у них с сестрой всю жизнь была одна, и никто, в общем-то говоря, не возражал. Да, личное пространство было нужно, но оба сошлись на том, что можно просто поставить картонную перегородку между двумя половинами комнаты. Половина Итэра была ближе к окну, поэтому ему всегда приходилось проходить через владения Люмин, чему она всегда была не особо рада, но претензий не высказывала. Комната не представляла собой ничего особенного. Мать всегда была зациклена на том, чтобы разрушать любое личное пространство, и за шестнадцать лет оба близнеца поняли: самовыражаться в этой семье лишнее. Обычные розоватые стены, кровать, шкаф и рабочий стол — в целом, это все, что было на обеих половинах. Единственное существенное различие было в том, что стол Люмин всегда был в идеальном состоянии, а вот стол Итэра был забит всем подряд до самого потолка. И нужно же как-то собраться. За один день. Боже, какой идиотизм. Парень лег на кровать и уставился в потолок. Спать не хотелось, как и вообще ничего другого не хотелось. Хотелось только проснуться. Надо сказать, что мать близнецов не была из тех, кто может так спонтанно выдасть такое решение. Итэр не удивился бы, если их отец оказался под прицелом мафии, это, наверное, единственная причина, по которой их обычно гиперзаботливая мать могла сделать такую глупость. Парень все же решил собраться. Он достал из-под кровати повидавший виды огромный рюкзак и оглядел свою половину комнаты. Все он точно не возьмёт, придется выбирать. Фотоаппарат взять хотелось бы, всё-таки новый город, столько шансов пополнить свою коллекцию снимков... Пару особенно удачных альбомов с фотографиями тоже надо взять. Надо думать о социализации уже сейчас. Парень бегло оглядел свою коллекцию альбомов и взял два особенно удачных. Затем перевел взгляд на шкаф. Внизу, под одеждой, выглядывал черный чехол. Да, гитару тоже хотелось бы взять. Он ее выпрашивал много времени, с нежностью и душой наклеивал каждый стикер на корпус и учился играть, не зная ни одной ноты. Инструмент стал почти родным, и как его оставлять тут совсем в одиночестве, на растерзание родителям? Именно за этими размышлениями его и застала Люмин, зашедшая в комнату. Она поставила ему на стол кружку черного чая и тарелочку с бутербродом, затем села брату на кровать. — Поешь. Ты же так и не позавтракал. — Не хочу, — отмахнулся Итэр. Сестра пожала плечами и ушла на свою половину. Она явно очень хотела завести разговор, но не знала, о чем. Итэр, по доброте душевной, снова взял инициативу на себя: — Что будешь делать со своей коллекцией книг? Вопрос был слегка издевательский. Вся верхняя часть шкафа была под завязку забита книгами самых разных авторов и жанров. За каждую из них Люмин была готова рвать и метать, за некоторые пришлось почти подраться, а одна, с автографом автора, стояла на самом видном месте. Ради нее пришлось идти пешком через весь город. Люмин вздохнула: — Возьму пять-шесть самых любимых, а остальные оставлю тут. А ты что решил с гитарой? — Возьму с собой, — твёрдо сказал Итэр. — Горжусь. Мама сказала, что всякие вещи вроде щеток или шампуней купим уже на месте, так что берем по минимуму. И отложи учебники, сейчас соберемся и пойдем их сдавать. Парень кивнул. К горлу подступал неприятный ком осознания ситуации. *** И вот, близнецы стоят перед всем классом, оба с пакетами, полными учебников. Все желают им удачной дороги, Эмбер обещает писать Люмин каждый день, а Венти пошутил, что мог бы приютить гитару. С одной стороны, это было безумно мило, и ребята даже заулыбались впервые за этот день. Но с другой... Итэр понял, что совершенно не понимает, что ему говорят. Дает ли Гуннхильдр им напутственный совет или посылает их на все четыре стороны? Не очень понятно. За окном такой родной и знакомый город. Серые, скучные, но по-своему милые панельные дома, любимый торговый центр, все такое знакомое. И всего этого... Больше совсем-совсем не будет? Совсем-совсем? Даже если он очень сильно захочет? По-детски обидная мысль пронзила его мысли. Он что, не увидит больше никогда чудачку Фишль вживую, или не будет списывать у Сахарозы контрольную по химии? Неужели английский больше не будет вести учитель Альберих, по которому сохнут все девочки класса? Это все так странно. Так не должно быть! Размышления Итэра прервала открывшаяся дверь. В класс зашла Лиза — сонная и улыбчивая библиотекарша. — Добрый день. Я хотела забрать ребят, чтобы они отнесли учебники. Ноги Итэра шли как-то сами. Он не контролировал их движение, они просто шли по направлению к библиотеке. С ними пошло несколько людей, включая Альбедо, его хорошего друга, который прекрасно понимал, что сейчас самым лучшим для Итэра будет сочувственное молчание. И ничего больше. Лиза положила учебники перед собой, пересчитывая их, а из глаз Итэра внезапно начали выливаться слезы. Он всеми фибрами души сдерживал их, но он уже просто не мог. Он посмотрел на Люмин умоляющим взглядом, и она поняла, переманив внимание на себя. Итэр же выскользнул в туалет. Там он сдерживался до последнего, чтобы не смотреть в зеркало, но он не смог. Он выглядел отвратительно, и слезы уже не могли сдерживаться в глазах. Итэр ревел, как маленький ребёнок в песочнице, как самая последняя размазня. И он не мог остановиться, как бы не желал этого. Дверь туалета открылась и зашел Альбедо. — Ты ведь плачешь, да? — понимающие спросил он, деликатно отвернувшись от парня. — Д-да... Прости, я... Я б-больше не могу, — заикаясь, ответил Итэр. — Передо мной-то за что извиняться? Я пришел хоть немного поддержать тебя. Итэр глубоко вдохнул и выдохнул, наконец-то успокаиваясь. — Ты же будешь мне звонить, п-правда? — Первое время, безусловно, буду, — кивнул Альбедо, — а потом сам забудешь про меня. Серьёзно тебе говорю, все у тебя хорошо будет. Ты человек коммуникабельный, все тебя любят. — Спасибо, Альбедо. — Всегда пожалуйста. Парень еще раз вздохнул. Это был не сон. *** Поезд тронулся. Итэр, в обнимку с гитарой, долгое время просто смотрел в окно, слушая музыку и наблюдая, как его родной город все удаляется... Удаляется... Он пропал из виду. Его ждут только густые леса. Почему-то от этого так клонит в сон. *** Фактически, Итэр проснулся только на вокзале, когда сестра тащила его через всю платформу, ища маминого брата, Дайнслейфа, у которого они будут жить. — Вот он, пошли! Дядя Дайн! Дядя Дайн! "Дядей" был высоченный мужчина, с каре такого же цвета, как и у Люмин, и в таком наряде, словно одежда устарела лет на пятьдесят. Дайнслейф кивнул и повёл близнецов за собой. Он не сказал ни слова, и в целом, всех троих это устраивало. *** Квартира у дяди была маленькая и тесная, но, все же, двухкомнатная. В кровавой битве за право спать не на раскладушке, а на кровати, Итэр с позором проиграл. Дядя все еще не сказал ни слова. Он лишь поставил на стол две тарелки с яичницей с овощами и пошел спать. Люмин и Итэр переглянулись и сели за стол, уминая яичницу. Такой семьёй им и предстояло жить довольно долгое время.