Сказка о ведьмаке и пауке

Староста Арсу сразу не понравился — хотя ничего особо отвратительного в нем не было: и смотрит прямо, и рукопожатие крепкое, даже перегаром от него не тянуло. И все-таки, сидя в чистой избе и слушая обстоятельную, плавную речь Руслана, ведьмак не мог отделаться от нехорошего чувства, что ему морочат голову. Аж кожа на груди чесалась. — Так что, милсдарь ведьмак, нет никакой возможности далее так проживать, — говорил староста, прихлебывая мед из долбленой деревянной кружки. — Ни бабам, значит, в лес по грибы, ни хворосту принести. Все опутал, ирод, своей паутиной. Девчонка давеча в лес убежала — схитил и сожрал. Родители в неутешности. Потому... — Кто видел, что ее похитил паук? — перебил Арс. Староста посмотрел на него прозрачными честными глазами — как лесная речечка, хоть рыб заводи. — Детишки видели. С которыми играла. — А не врут детишки-то? — С чего бы им врать? — возмутился староста. — Вы, милсдарь ведьмак, вроде как и совсем за людей нас не держите. Играли они в прятки, Настасья эта, дурища, сказала, что в кустах спрячется — мол, там и ищите. Кусты-то в лесу уже, милсдарь ведьмак, и туда ходить клопам энтим не велено, под страхом, значит, порки. Но вы ж детей-то знаете. Арс покивал и поднес к губам кружку с медом. Питье сладко пахло травами. Солнечное сплетение зудело невыносимо. Он сделал вид, что пригубил, и потер ладонью грудь. — Что это вы, больны, что ль? — вскинулся староста. — Старые раны. Ноют. К дождю. Продолжайте — что там с детьми? — Так вот я же и говорю — как клопы, везде залезут. Наська эта шебутная вечно над всеми верховодила, где пакость какая, там ее ищи, все хворостины уж об нее измочалили. А тут, значит, кусты, хотя не велено. Ну и нашли один платочек от нее, беленький. — Где нашли? — Так там же в кустах и нашли. — Девочку саму искали? — Да господь с вами! — Староста перекрестился. — Кто ж полезет в эту чащу проклятущую! Арс вздохнул и опять потер грудь. Медальон звякнул о заклепку. — Интересное у вас, милсдарь, украшение, — заметил староста. — Говорят, у вас на медальонах ваша суть отпечатана. Волки там, медведи всякие... А у вас еж будто? — Давайте поближе к делу. Сколько времени арахнид живет в лесу? — Да вот... года полтора, наверно. — До его появления необычное что-то случалось в деревне или окрестностях? — Да вроде нет. — Староста поскреб затылок. — Вспомните. Чужаки, может, какие приходили? Староста покачал головой. Отворилась дверь и вошла хозяйка с тарелкой свежих блинов. Глянула приветливо, улыбнулась. Арс поневоле улыбнулся в ответ — была она хороша той летней красотой, которая встречается только в тех местах, где ночи долгие, зимы суровые, и люди стараются брать свое от каждого теплого дня. Рыжая прядь выбивалась из-под яркого платка, зеленые глаза смотрели лукаво. — Аннушка моя, — с гордостью сказал староста, приобнимая жену за талию. — Вот, Аннушка, милсдарь ведьмак к нам пожаловал, в лес пойдет, чудище убивать. — Давно пора, — сказала женщина нежным грудным голосом. — Как вам мед наш? Хорош ли? — Хорош, спасибо. — Арс встал и поклонился слегка. — А что ж не пьете совсем? — Заказ не позволяет. — Ведьмачьи эликсиры такое не терпят, — разъяснил важно староста. — Ну, ступай, ступай, не мешайся в дела. Она улыбнулась с нежностью и вышла, качая бедрами. Руслан, глядя ей вслед, допил мед и утер усы с довольной ухмылкой. — Какова, а? Из соседней деревни взял. На ярмарке встретил. Вся семья-то померла у нее, так она одна и дом вела, и огород насадила. А я овдовел как раз, что, думаю, зря бобылем-то жить. Эх, хороша... Дурачок местный в нее втюрился, прямо как идет она — он замрет и глазами лупает. Аннушка жаловалась мне, я пару раз поучил. А после пропал он. — Тоже арахнид сожрал? — Да бог его знает. Может, и сожрал — плакать некому. — Сирота, что ли? — Зачем сирота — мать жива, на отшибе дом. Только они, милсдарь ведьмак, блаженные оба — что она, что Антон ейный. Так что и жалеть особо нечего. Арс вздохнул и отодвинул кружку. — Что ж. Сто пятьдесят золотых — и я схожу в ваш лес по грибы. — Сто пятьдесят? Да помилуйте, милсдарь, мы ведь не герцог какой, у нас столько не водится! — Ой ли? Деревня у вас справная, сплошь бревенчатые избы за хорошими плетнями, ни одного покосившегося. Сто пятьдесят. — Сто, больше нету! — Сто сорок. — Да ты и сам кровосос, хуже рахнида этого! Сто десять. — Сто тридцать. Больше не уступлю. Староста, крякнув, протянул руку. На двор вышли вместе — староста предупредительно открыл перед Арсом дверь и хотел было сам отвязать жеребца. Буся покосился на него и фыркнул прямо в лицо. Руслан шарахнулся. — Экая лошадка у вас... невоспитанная. — Есть такое, — хладнокровно ответил Арс и похлопал коня по серой морде. — Совсем ты, Буцефал, обнаглел. Чем хозяина благодаришь? Он тебе, между прочим, овса дал! Буся дернул шкурой. Вздохнув, Арс вскочил в седло. — Лес, о котором мы говорили — вон тот, за лугом? Или за рекой? — За лугом, слава богу, а то совсем бы беда была, где ж рыбку-то ловить? Удачи вам, милсдарь ведьмак. — И вам доброго дня. Он тронул поводья, и Буся меланхолично пошел за ворота, а оттуда по выложенной плоскими камнями дороге. "Не герцог! — усмехнулся про себя Арс, — Не у всякого герцога есть такая дорога". Мимо проплывали избы — все как одна крепкие, основательные, с белеными заборами и воротами, с ровными плетнями. В одной было настежь открыто окно, ветер полоскал по ветру вышитую красным занавеску. Арс приостановился, вглядываясь. Так и есть — слюда, не бычий пузырь. Надо было просить двести. Немилосердно жгло солнце — слишком злое для конца лета. Буся мерно цокал копытами, Арс покачивался в седле, чуть прикрыв глаза и всей кожей ощущая, как смотрят люди — из каждого двора, из каждого окна. На улице было пусто, даже дети не играли в пыли. Только у одного забора лежала в лопухах супоросная свинья. Когда Арс проезжал мимо, она громко хрюкнула и перевернулась на другой бок. Откуда здесь арахнид? Гигантские пауки не водятся там, где зима девять месяцев в году, им подавай местечки потеплее и посуше. Потом — одна жертва. Только одна — хотя арахнид обитает тут полтора года, а сразу прознать про то, что в лес ходить опасно, деревенские не могли. А даже когда смогли — наверняка понадеялись на авось. Так не бывает, думал Арс, покачиваясь в седле и то и дело поводя плечами, будто стряхивая с себя чужие взгляды. Не может такого быть, чтобы чудовище, способное в один присест оприходовать лошадь, полтора года жило впроголодь и все еще не вышло на охоту. Арс видел однажды деревню после набега арахнида — затянутую паутиной, в которой покачивались оторванные части полусгнивших тел. А тут... Буся заржал громко и встал. Вынырнув из раздумий, Арс огляделся по сторонам. Вокруг расстилалось травяное море, на кончиках волн дрожали поздние цветы горечавки. Впереди, перекрывая горизонт, супилась темная громада леса. — Ты что, Бусинка? Что такое? Буся заржал опять, нервно переступив копытами. Арс успокаивающе погладил его по шее, второй рукой вытягивая кинжал из-за голенища высокого сапога. Медальон висел неподвижно, но кожу под ним аж жгло. Он сжал бока коня коленями, понукая. Трава колыхалась вокруг, хлестала по коленям. — Выходи! – крикнул Арс. Никто не отозвался. Он сложил пальцы в знак Аард, старательно дозируя силу, и выбросил руку вперед — будто семена разбрасывал. Взвыл ветер, трава, вырванная с корнем, упала наземь. Арс снова сконцентрировался для удара, и тут сбоку завопили: — Стой! Хватит! Он развернулся и увидел, как из полыни поднимается невысокий лысый мужик в темно-зеленой рубахе. Арс усмехнулся, оценив задумку, подъехал ближе. — Ты кто? — Местный лекарь, — ответил мужик, нервно потирая лысину. — Дмитрий. — Понятно. Зачем за мной шел? Дмитрий вздохнул тяжело и полез в потрепанную сумку, висящую у него через плечо. Арс слегка напрягся: лекарь выглядел тюфяком, но у него хватило ума столько времени оставаться незамеченным. — Вот, возьми, — Дмитрий протянул ему туго набитый кошель из холстины. — Тут сто шестьдесят золотых. Больше нету. Бери и уезжай. Арс задумчиво посмотрел на кошель, потом на лекаря. Он уже ничего не понимал — кроме того, что совершенно точно продешевил. Деревенские врачи чаще всего получают оплату гусями и мукой, никак не полновесной монетой. А этот еще и молод... — Возьми и уходи, — повторил Дмитрий. Арс покачал головой. — Не могу. Сам знаешь, что такое договор. — Если тебе при заключении договора наврали — он недействителен. Забирай, ну! И уматывай отсюда. Какая тебе разница, от кого деньги взять? — Так. — Арс спрыгнул с коня и сразу по пояс утонул в душном разнотравье. В носу засвербело. Он чихнул несколько раз и едва успел ухватить за поводья Бусю, который, наклонив голову, с очень недобрым видом пошел на лекаря. — Тихо, Буцефал! Уймись. Значит, наврали? Дмитрий усмехнулся: — А ты сам-то как думаешь? Тебе староста что наплел — про арахнида в лесу? Ты ж ведьмак, какие в наших краях арахниды! Да он сдох бы в первую же зиму! — Тогда кто это? Лекарь не ответил. Он смотрел в сторону леса, и в глазах у него была смертная тоска. Арс потер лоб рукой: ему очень захотелось плюнуть на принципы, взять деньги, добраться до ближайшего трактира и запить на неделю. — Слушай, — сказал он, призвав на помощь все свое терпение, — либо ты говоришь мне, что знаешь, либо я еду в лес и выполняю заказ. Раз там не арахнид, значит, дело проще пареной репы. — А если я расскажу — ты не поедешь? Арс пожал плечами. — Зависит от того, что ты мне расскажешь. Про паутину в лесу — правда? — Правда, — нехотя ответил Дмитрий. — Сколько народу погибло? — Не погибли. Пропали. Девочки маленькие, юницы… Арс поднял брови — точно не арахнид, за тем избирательности не водилось. — То есть жрет только женщин? — Да не жрет он никого! — закричал лекарь и, отойдя туда, где была выбитая ведьмаком проплешина, бухнулся на землю. Тяжело вздохнув, ведьмак опустился рядом и стал ждать, пока мужика попустит от страданий. Солнце тихо ползло над острыми макушками травинок, от земли поднимался запах перезревшего лета. Буся подошел к Дмитрию и толкнул его мягкими губами в затылок. Тот ойкнул и отмахнулся — не попав, конечно. Буся ехидно заржал. — Там мой друг, — с трудом выдавил лекарь. — Он... говорят, его мать прокляла, только я не верю. Она колдунья, Майя-то, но добрая была. Скот лечила, помогала с урожаем. А потом, в одну ночь... не знаю, что случилось, только Антон прибежал ко мне уже... таким. Идет на меня и молчит. Я испугался до одури, закричал. Он руки ко мне тянет и идет. — Каким — таким? — Наполовину человек, наполовину паук, — прошептал лекарь, глядя в сторону леса. Арс окаменел. — Ты уверен, что видел драйдера? — спросил он. Дмитрий посмотрел на него в недоумении. — Наполовину человек, наполовину паук. Это называется драйдер. Может, тебе показалось среди ночи. Ты пьяный был? — Это ж сколько надо выпить, — усмехнулся лекарь невесело. — Уверен. Я его потом еще видел, несколько раз. — Где? — Да в лесу же. Антон туда сбежал без одежды, без ничего. Я хотел помочь... но он не брал ничего, и ко мне не выходил, я только случайно успевал заметить. Думал, помрет зимой. — Не помрет, — ответил Арс мрачно. — Драйдеры выносливы, их не для того создают, чтоб они от ерунды подыхали. А его мать? Дмитрий отвел глаза. — Сожгли ее. В ту же ночь, вместе с домом. Старый Ивар часто твердил: "Верь двум вещам — здравому смыслу и чуйке". Арсу всегда казалось, что это две противоположные вещи. Но сейчас, сидя в высокой траве рядом с деревенским лекарем, который очень старался плакать незаметно — он чувствовал себя так, будто учитель, сожранный мантикорой десять лет назад, воскрес из мертвых, чтобы от души врезать ему по башке. Нельзя было брать этот заказ. Даже в деревню заезжать не надо было – разве для того, чтоб набить старосте его лживую морду. — Ты видел у этой Майи такой знак? — Он быстро нарисовал на земле фигурку паука с женской головой и абрисом песочных часов на спине. Дмитрий покачал головой. — Нет. — Нигде? Ни в доме, ни на теле? Подумай — любое изображение паука, медальон из платины... — Точно нет. Арс взялся за голову и посидел так какое-то время. Потом спросил: — Сколько раз ты приходил в лес? — Не помню. Раз десять точно. Еды приносил, одежду. Топор как-то принес. Вот топор, кстати, Антон забрал. Ну, то есть я надеюсь, что Антон. — Лекарь вытер лицо ладонью. — А эти дрейгуры... — Драйдеры. Дрейгур — это живой мертвец. — Драйдеры. Их сложно убить? — Сложно. И малоприятно. — Почему? Арс покачал головой. Он понятия не имел, как объяснить этому неплохому, судя по всему, человеку, что его друг теперь полусумасшедшая тварь, полностью подчиняющаяся приказам жестокого божества подземных эльфов. Которые тут, вестимо, не жили никогда – на равнине, где земля даже в самое жаркое лето не оттаивает до конца. И каким же образом тут оказалось творение адептов Ллолт? — Ты говорил, пропадали только девочки и девушки. А зрелые женщины? Мужчины? — Не было такого. — Староста рассказывал мне про пропавшего деревенского дурачка. Лекарь заскрипел зубами. — Это он Антона так называл. Тут многие считали, что у него ума нет – а Антон просто добрый был! И веселый. Не ходил с постной рожей круглый год, и Майя такая же была. Их за это и не любили – чего, мол, лыбитесь, жизнь сильно хорошая, что ли? Твою мать. Он встал и протянул руку Дмитрию. Тот посмотрел непонимающе, потом уцепился за нее и поднялся следом. — Значит, так, — сказал Арс. — Возвращайся домой, выжди пару дней. Потом уезжай. Сделай вид, что тебя в соседнюю деревню вызвали, ничего с собой не бери, чтобы не погнались. И не останавливайся, пока не окажешься как можно дальше отсюда. — Я не могу. У меня жена, дети. — С женой и детьми, значит, уезжай! У тебя дочери? — Дочка и сын. Арс посмотрел в сторону леса. То, что жило там — могло подождать. Оно мучилось полтора года и потерпит еще пару дней. За это время Арс выведет лекаря с семьей из деревни и сопроводит в безопасное место, а потом... А что потом? И где оно — место, в котором беднягу не достанут адепты Ллолт? Ведь ясно же, как божий день, что деревенская ведьма Майя к ним не принадлежала, иначе черта с два позволила бы себя сжечь. Обращение человека в драйдера требует невероятной мощи, ей только пальцем щелкнуть — и вся округа провалилась бы в тартарары. И люди пропадали раньше, и девочка исчезла уже после того, как этого Антона обратили — значит, жрица все еще здесь. Ах Руслан, ах ты старый козел... дай только до тебя добраться. — Ведьмак. — А? — встрепенулся он, выходя из невеселых раздумий. — Получается, это и правда не Майя была? И тот, кто это с Антоном сделал, еще в деревне? — Арс кивнул. — Ладно. Тогда я его найду. — Нет! Не вздумай даже. Не хочешь бежать — живи пока, как ни в чем не бывало. Не дергайся. Молись. И жди, когда я вернусь. — Ты что, все-таки пойдешь его убивать?! Я же... — Не буду я его убивать! — рявкнул Арс. От осознания размеров задницы, в которую он нечувствительно провалился вместе с Бусей, у него лопнуло терпение. — Мне надо знать, кто это сделал. Дмитрий выдохнул и протянул ему руку. — Тогда до свидания, ведьмак. Арс пожал ему руку и вскочил в седло. Трава закачалась вокруг, и, чувствуя спиной чужой пристальный взгляд, ведьмак подумал, что Ивар не зря называл его самым бездарным среди своих учеников. Бог с ней, с чуйкой — но вот этой дрожи ужаса внутри старик точно ему не спустил бы. Ведьмак убивает чудовищ и берет за это плату. Ведьмак не спрашивает, не большее ли чудовище сам заказчик. И уж тем более ведьмак не сожалеет, что не может спасти тех, кто его об этом не просил. Что ж, по крайней мере, он не сказал этому бедолаге, что его друга придется убить в любом случае — хотя бы из милосердия. Против этого Ивар бы не возражал. Лес был все ближе, и сколько Арс ни вглядывался в растущие впереди березы и низкий боярышник, ничего ужасного там не обнаруживалось. Солнечный свет просеивался сквозь листву, рассыпался по широким листьям папоротника и подушкам мха. Под огромным деревом из трех сросшихся стволов выстроилась семейка подосиновиков во главе с патриархом — его шляпка была размером с арсову ладонь. В желудке у ведьмака заурчало, и он с сожалением вспомнил блины в доме старосты. Может, тот и был лживой скотиной, но хозяйка у него явно знала толк в готовке: пахло просто невероятно, и Арс даже пожалел, что ничего не съел, слушаясь распроклятой чуйки. Ладно хоть, что в сумке со вчерашнего дня лежал калач с маком, купленный на постоялом дворе. Арс отпустил поводья, потрепав Бусю по холке. — Давай, мой хороший. — Конь фыркнул недовольно. — Я тоже не знаю, куда идти! Но ты хоть поел, а я на голодный желудок думать отказываюсь. Буся как-то по-человечески вздохнул и побрел вперед, проламывая кустарник и сминая мох. Арс достал из сумки калач, откусил здоровенный кусок. На душе было тяжко: ему совсем не хотелось разыскивать логово несчастного парня, который в один день потерял и мать, и человеческий облик. Хорошо бы он и вправду был блаженный... хотя колдовство жриц Ллолт так и так не оставляло разума своим жертвам. Арс вспомнил картинки в книге заморского охотника на нечисть, с которым они два года назад надрались в порту на почве цеховой солидарности: раздувшееся тело, уродливо оплывшее лицо и под всем этим — паучье брюхо и восемь лап, покрытых жесткой шерстью. Арс тогда едва не протрезвел от рассказов собрата, и в пьяном кошмаре ему снились бесконечные подземные ходы. Он бежал по ним, продираясь сквозь паутину, а позади слышался шорох и скрежет. Ведьмак не раз и не два видел потом этот сон — и проснувшись, проклинал себя за то, что провел с фаэрунцем почти неделю: секс был хорош, но точно не стоил такой платы. Калач, и без того черствый, от таких размышлений встал в горле. Арс достал флягу, отпил воды. К седлу была приторочена вторая, с чистым, как слеза, самогоном, который сейчас очень хотелось употребить — но было явно не время и не место. "Когда все это кончится, напьюсь" — поклялся он себе, подхватывая поводья. И в этот момент сверху упало что-то огромное и липкое. Конь заржал дико, забил копытами в воздухе — и понесся вперед. Арс, ничего не видя и с трудом удерживаясь в седле, пытался высвободить из пут правую руку и достать кинжал. Ему почти удалось, но тут конь с маху влетел во что-то, что отбросило его назад — а потом притянуло обратно, будто пружиной. Арс вылетел из седла головой вперед и едва успел извернуться, молясь всем богам сразу, чтоб не в дерево, как его приложило обо что-то плечом и виском. Свет померк. В себя он пришел от холода. Тело казалось деревянным. Стуча зубами, Арс открыл глаза и обнаружил, что липкая пленка с лица исчезла — зато все остальное было накрепко обмотано слоями паутины. Он застонал и попробовал пошевелить пальцами, чтобы сложить знак Аард. Не получилось. Тогда Арс вдохнул медленно, так же медленно выдохнул и огляделся по сторонам. Он висел где-то в шести аршинах над землей, примотанный к стволу березы — очень старой, судя по ее высоте и толщине. Солнце уже почти село, и деревья отбрасывали вниз тени, похожие на клыки. Буси нигде не было видно. Арс облизнул губы и попробовал свистнуть, но получилось что-то вроде змеиного шипения. Он сглотнул — в горло будто песка насыпали — и попробовал снова. Звук вышел пронзительным и коротким, от него зазвенело в ушах. Арс зажмурился, вслушиваясь. Ничего. Абсолютная тишина, нарушаемая только шелестом листьев на прохладном ветру. Даже звона комаров не было. Значит, Буся или убежал, или погиб, или... Он открыл глаза и шарахнулся, ударившись затылком о ствол. Перед ним было чье-то перевернутое лицо. Несколько секунд он видел только большие зеленые глаза. Потом висящий перед ним вниз головой человек качнулся назад — и Арс осознал сбитые в колтуны светлые кудри, тонкий длинный нос, растрескавшиеся губы. Большие уши. Торчащие ключицы и проступающие из-под кожи ребра. Впалый живот. Границу, где светлая грязная кожа переходила в черноту отвратительного паучьего брюха. Арс быстро отвел глаза — его затошнило. Он много чего повидал, но этот контраст между человеческим телом и оболочкой насекомого казался почти невыносимым. Ведьмак снова посмотрел в лицо парня — оно было неподвижным, взгляд изучающим. И ничего общего с тем одутловатым чудовищем из фаэрунского бестиария. Может, он ошибся? Может, никаких жриц Ллолт тут нет? А пропажа девчонок... Нет, таким образом он дракона не оживит. — Ты Антон? — спросил Арс. Слова с трудом прошли через спекшуюся глотку. Драйдер наклонил голову вбок, покачиваясь на толстенной прозрачной паутине. Арс очень старался не смотреть туда, откуда она выходила, как и на восемь лап, сложенных вокруг нити, словно бутон. Он пытался сосредоточиться на лице, которое было бы красивым, если б не было таким грязным и изможденным. Но тут парень изогнулся пополам в почти акробатическом трюке и перевернулся. Мохнатые паучьи лапы зашевелились у арсова подбородка, потом спустились ниже. Он не выдержал и отвернулся, представляя себе, что сделал бы старый Ивар, если бы увидел сейчас это позорище: ведьмак, примотанный к березе и страдающий от отвращения. Как минимум, он сунул бы Арса в гнездо сколопендр, а сам устроился бы неподалеку, потягивая брагу и матеря нынешнее бессмысленное поколение, на которое только зря переводили эликсиры. Щеки коснулись холодные пальцы. Арса под паутинным саваном пробрало мурашками. Повинуясь, он повернул голову и снова встретил внимательный взгляд зеленых глаз. — Я Антон, — проговорил драйдер. Голос у него был скрипучий, он тянул гласные, как будто долго молчал и теперь с трудом заставлял тело выталкивать наружу слова. — Ты пришел меня убить? Ладно. В конце концов, пока он сюда ехал, задача несколько изменилась, так что это даже ложью не будет. — Нет. Я пришел узнать, кто с тобой это сделал. Антон моргнул. Худое лицо приняло озадаченное и даже растерянное выражение. Арс велел себе сильно не радоваться — то, что парень выглядел простодушным, не значило, что он и в самом деле таков, и вообще в своем уме. Кто бы выдержал такое превращение и полтора года жизни в полном одиночестве, сохранив при этом здравый рассудок? — Зачем? — спросил Антон. — Затем, что это явно опасный и плохой человек. Мне сказали, это твоя мама. Антон задрожал, зеленые глаза налились слезами. Он обхватил себя руками, и Арс увидел то, чего не заметил раньше: на пальцах драйдера было семь крупных колец из серебра и бронзы. На каждом было что-то выбито, но даже со своим ведьмачьим зрением он не смог разобрать, что именно. И все кольца были словно вплавлены в плоть. — Эти кольца тебе мама дала? — спросил Арс. Антон кивнул и шмыгнул носом, явно стараясь не расплакаться. Сердце ведьмака стиснуло острой жалостью: парень был еще совсем юным, за что ему такое... Арс постарался отодвинуть эти мысли как можно дальше — сострадание непозволительная роскошь, когда не можешь пошевелиться. А горе может быть агрессивным. — Освободи меня, и мы с тобой поговорим, хорошо? Антон сильнее стиснул предплечья. Арс увидел восьмое кольцо — на большом пальце правой руки: в серебряном круге восходило эмалевое солнце. — Ты меня убьешь, — сказал Антон убежденно. — А ты хочешь жить вот так? — неожиданно для себя самого спросил Арс и тут же пожалел, потому что лицо мальчишки опять переменилось, и он обжегся почти о чужую боль. Неудивительно, подумал Арс, что Антона считали дурачком — с такой-то мимикой, когда вся душа считай нараспашку. Антон покачивался на паутине и молчал. А потом сказал устало: — Не хочу. И вынул топор — основательно заржавевший, но явно хорошо наточенный. Арс напрягся и приказал себе не закрывать глаза, когда ощутил обхват паучьих лап и запах давно не мытого тела. Антон, прижавшись к нему вплотную, полоснул лезвием по паутине. Тело Арса обвалилось было вниз, но его крепче сжали лапами, а потом обхватили руками и потащили вниз, к сумрачной земле. Там, внизу, Антон отпустил его — и ведьмак осел на землю, сжимая и разжимая одеревеневшие пальцы. Драйдер стоял рядом — огромная уродливая туша, увенчанная торсом заморенного мальчишки. Арс тяжело вздохнул и поднял глаза. — Ты можешь сидеть? — Антон покачал головой. — Лежать наверняка тоже не можешь. Ладно, а я стоять пока не могу — ничего? — Ничего, — растерянно ответил Антон. — Хорошо. Тогда расскажи мне, кто это был. — Я не помню. А вот на это Арс не рассчитывал совершенно. Хотя должен был — если судить по рассказам фаэрунца, парень мог даже не говорить. — Ладно. Тогда расскажи мне, что помнишь. Антон нахмурился и потер виски. Опять блеснуло в кое-как пробившемся сквозь листву закатном луче колечко с эмалью. Что-то в нем было знакомое, но убей Арса лось ухом, если он помнил, что. — Была ночь, — с трудом выговорил Антон. — Мы с мамой поужинали. Потом пришел Макар. — Это кто? — Мой друг. Мы на ярмарку собирались, он хотел коня купить. Потом Макар ушел, ему в ночное надо было, а я в тот раз не мог. Вышел проводить. И там... в темноте что-то... что-то... — Какое оно было? Антон пошевелил сухими губами, глядя в глубину чащи. — Не помню. Что-то красное. И черное. Мне стало страшно. Я хотел убежать, но у меня ноги как будто в землю вросли. Потом выскочила мама. Закричала. Дальше... не помню. Свет. Вспыхнул у лица. Я упал. А потом очнулся от криков. — Кто это был? Антон опять задрожал. — Люди. Деревня. Много огня, они кричали: "Ведьма, ведьма!" Я встал и... и увидел. Себя. Арс покачал головой. — Ты испугался. — Да. Очень. Я так... завопил. Сорвал голос. Потом увидел, как маму куда-то волокут. Я кинулся к ним, но запутался и упал. Не мог подняться, лежал на спине и... Она кричала. Она так кричала. Голос у парня был ровный, но Арс слышал, что он плачет. Поднявшись с земли, ведьмак осторожно протянул руку и погладил его по голове. Это было все равно что об войлок потереться. Антон вздрогнул и отшатнулся. — Мне жаль, — сказал Арс, очень стараясь говорить спокойно — внутри у него медленно, но неотвратимо закручивался смерч из сострадания и ярости, это впридачу к никуда не девшемуся отвращению-то. — Как ты спасся? — Заполз в огород, за смородину. Я должен был ее спасти, я должен был... — Ты не мог. Тебя тоже убили бы, всех и делов. Антон посмотрел на него больными глазами. — Ты же сам спросил, нужна ли мне такая жизнь. — Это сейчас не нужна, — ответил Арс сердито. — А тогда ты даже за себя отвечать не мог. Рассказывай дальше. — Нечего. Когда все ушли, я вылез. Не знал, что теперь делать. Что со мной. — И пошел к Дмитрию, да? — У Антона приоткрылся рот. Арс вздохнул. — Он сегодня меня догнал и предлагал денег за то, чтобы я не ходил в лес. По-моему, собирался отдать все, что у него было. — Почему? — Сказал, что ты его друг. — А я подумал, он тоже там был, — сказал Антон потерянно. — И что он убить меня хочет. Ничего не брал, мало ли... только топор. Потом, когда уже две недели прошло. Подумал — не будут же в засаде столько сидеть. Арсу опять захотелось погладить эту несчастную русую голову. — Так зачем ты к нему приходил? — За помощью. Я думал — он же ученый, лекарь, столько знает. А он увидел меня, схватился за нож. И я подумал — может, он тоже там был. Со всеми. — Это сильно вряд ли. Антон опустил голову. — Значит, он просто испугался. — Даже я испугался, — заметил Арс. — Что ты так смотришь? Я такое чудо, как ты, первый раз вижу. — Какое ж я чудо, — усмехнулся Антон грустно. — Да уж какое есть. Скажи мне — ты помнишь что-то еще про свое превращение? Может, запах какой-то, звук особенный? Антон наморщил лоб, заперебирал лапами. Арс отодвинулся подальше. — Что-то красное на темном. Полоски... вот так. — Он начертил на ладони что-то, напоминающее паука. — И как будто чем-то гнилым запахло. Как из подполья, когда испортится что-нибудь. — Это красное с темным — было большое? — Н-нет вроде бы. — Понятно. Что ж... — Арс хлопнул себя по лбу, убив комара. — Последний вопрос: ты правда влюбился в жену старосты? — Нет, — ответил Антон ошеломленно. — С чего бы мне? — Ну, она красавица. Значит, опять врал, змей. — Про что? Кто? — Да староста деревни вашей распрекрасной, который меня нанял тебя убить. Про то, что это ты — не сказал, про пожар тоже, зато поведал, как ты девчонку-пятилетку из кустов утащил и сожрал. И еще — что ты все на его жену глазел. — И ничего я не глазел, — возмутился Антон и первый раз за все это время стал похож на живого человека. — Мне вообще… Тут он резко замолчал. А потом спросил тихо: — А ты каким мечом будешь меня убивать? Серебряным, для чудовищ? "И вот какая тебе разница?" — тоскливо подумал Арс. Смерч внутри и не думал стихать — кружил себе и кружил, встряхивал душу, как решето. Теперь, после того, как Арс увидел Антона, он больше не жалел, что не вернулся в деревню — и тем паче, что взял этот проклятый заказ. Мальчишка мучился не только физически — он страдал от чувства вины, от предательства друга, пусть и нечаянного. И конец у этого, если вспомнить фаэрунский бестиарий, был только один. Превратить драйдера обратно в человека невозможно. Но ведь Антон и не был типичным драйдером, так? Человеческая часть его тела не была изуродована, его разум был ясным. Может, колдовство Ллолт дает сбои на поверхности или на другой расе? И эти кольца — магическая семерка и еще одно, с желтой, красной и розовой эмалью, слишком тонкая работа, слишком дорого для деревенской колдуньи... — Ты не знаешь, где мой конь? — спросил Арс устало. — Я его отпустил. — Куда? — Не знаю. Он запутался в моей паутине. Я распутал и отпустил. — Понятно. А есть здесь где-нибудь речка или ручей? — Есть. — Тогда пошли. Антон, помедлив, нерешительно кивнул. Арс заметил, как тот поглядывает на рукояти мечей за его спиной — наверняка, кстати, облепленные паутиной. Странно, что он не вытащил их, пока Арс валялся без сознания... хотя, возможно, это было следствием чудных деревенских суеверий, согласно которым прикоснуться к мечу ведьмака значит навлечь на себя проклятие или растаять в воздухе. Интересно, которое бытовало тут? Судя по состоянию Антона, на проклятия ему уже должно быть похрен. — Не бойся, — сказал Арс мягко. — Я не буду тебя убивать. Обещаю. Веришь мне? Антон скрестил руки на груди. — Не знаю. А почему ты мне веришь? Может, я убил твоего коня и сожрал, и вообще все тебе наврал? — Арс не выдержал и рассмеялся. — Что тут смешного-то? — Да вспомнил, как мы с Бусей однажды зачищали гнездо арахноморфов. Это тоже пауки — размером с собаку как минимум, плюются паутиной и ядом, а плодятся что твои кролики. Так вот — пока я занимался с их мамашей, которая вымахала мне почти до плеча, Буся прикончил весь ее выводок. Я потом насчитал штук двадцать дохляков. И они нападали кучей. Прости, но я боюсь, если б ты попытался прикончить моего коня, он бы откусил тебе уши и сломал ребра. — Он вообще-то в паутине запутался! — оскорбился Антон. — И ты издалека бросил в него топор? — Ну... нет. — Тогда он бы откусил тебе уши и сломал ребра прежде, чем ты бы его убил. А я никаких повреждений на тебе не вижу. — Он мне чуть лапу не сломал, — проворчал Антон. — Я только подошел, а он как лягнет меня! — Хм. Болит? — Сейчас уже не очень. И все равно — может, я тоже ядом плююсь! — Драйдеры этого не умеют. В том и ужас их существования — кроме паутины, они ничего не умеют, потому что наполовину остаются людьми со всеми отсюда вытекающими проблемами. Ну, из лука стрелять могут. Ни тебе яда, ни жвал. Ладно. Пойдем искать моего коня. — Думаешь, он к речке пошел? Может, убежал в деревню. — Нет. Он всегда идет к ближайшей воде. Так его научили. Антон пожал плечами. — Ладно, пошли. Вон туда! — Он указал вправо и пополз вверх по березе. Арс, содрогнувшись, поднял голову. — Эй, передвигайся как-то так, чтобы я тебя видел! — А ты никак иначе тут и не пройдешь, — ответил Антон, и в голосе его ведьмак явно услышал насмешку. Это было, конечно, слегка обидно — но с другой стороны, лучше общаться с существом в хорошем настроении, чем с тем, из-за которого жалость то и дело оказывалась сильнее отвращения. Арс потянулся, помассировал затылок, который все еще ныл от удара о дерево, и пошел туда, куда показывал Антон. Скоро он понял, что тот имел в виду, когда говорил, что одному тут не пройти. Лес превратился в сплошной лабиринт из густой паутины, натянутой между стволами. Закат отгорел, на небо медленно всходила почти полная луна, и в ее серебристом свете казалось, будто все вокруг наполнено распятыми призраками. Сперва Арс еще находил дорогу, примечая свободные от тенет участки, но потом лабиринт стал гуще и запутаннее — так что над ним то и дело нависала огромная паучья туша, тонкая человеческая рука касалась плеча и подталкивала в нужном направлении. Это было жутко само по себе — а ведьмак к тому же чувствовал себя беспомощным в первый раз за бог знает сколько лет. И ему не нравилось. Положить этому конец было просто — Аард смел бы половину всей мерзости за минуту, а остальное доделал бы меч. Но Арсу не хотелось ломать все, что понастроил Антон, только ради того, чтобы показать, кто сильнее. Хватит с парня демонстрации чужих возможностей. Так что он брел сквозь паутинный лабиринт, матерился и размышлял о том, каким образом здесь прошел его конь. В нескольких местах он заметил оборванные тенета, но в остальном все выглядело целым и невредимым. Видимо, Буся умнее него. Не очень-то приятная мысль. Часа через два Арс остановился и посмотрел на небо. Луна, напоминавшая кривой круг сыра, висела высоко над верхушками деревьев. Ветра не было. Не было ни звона насекомых, ни шорохов, ни крика совы, ни скрипа тяжелых усталых ветвей. Лес казался мертвым, и в абсолютной тишине Арс слышал собственное дыхание. Черная тень опустилась сверху. — Будь добр, не подкрадывайся! — рявкнул ведьмак. — Не буду, — отозвался Антон, свешиваясь вниз головой с паутинного карниза между двумя здоровенными дубами. — А что, ведьмакам разве бывает страшно? — Всем бывает страшно, кроме идиотов. Долго еще идти? — Нет, уже пришли почти что. Я думал, вас в детстве поят травами, от которых вы ничего не боитесь. Арс промолчал. В любопытстве Антона не было ничего необычного, спасибо, хоть не спрашивает, правда ли, что у ведьмаков хер как у жеребцов — "от травок". Но разговаривать на тему своей природы Арс и всегда-то терпеть не мог, а уж сейчас особенно не горел желанием вести на эту тему светские беседы. — Куда идти? — спросил он угрюмо. Антон махнул рукой влево — там висела особенно густая сеть. — Только проход узкий и змейкой. Боком придется. Арс выругался и протиснулся между липких стенок. Спустя бог знает сколько шагов и матюгов он выбрался на лесную поляну, залитую лунным светом и заросшую иван-чаем и донником. Деревья вокруг были сплошь оплетены паутиной. Прислушавшись, ведьмак услышал слабый шелест воды — видимо, где-то неподалеку и правда протекала лесная речушка. Антон спустился на землю в трех шагах от него и сказал: — Вот. Пришли. Но мне кажется, тут нету твоего коня. "Какая проницательность!" — подумал Арс сердито. Он устал, замерз, он был голоден и зол на весь белый свет, включая проклятого драйдера и Бусю, который совершенно явно шел через паутину, но в результате хрен знает, куда девался. Может, задохнулся в этих гнусных тенетах, откуда его на этот раз некому было вытащить. Он потер лицо руками и опять посмотрел на небо. Дело шло к часу Быка, а он почти не спал три предыдущих ночи. Провести без сна четвертую нечего было и думать. Все-таки старик Ивар, который костерил Арса за слабость, был прав — как он до сих пор был жив при таком отсутствии выносливости? — Кто такой Ивар? — спросил Антон, и Арс понял, что начал думать вслух. Паршиво. Он покосился на драйдера — тот переминался с лапы на лапу, и от этой мешанины нечеловеческих движений у Арса мороз пошел по коже. "Да на север и в горы! — подумал он. — Если бы он хотел меня убить, убил бы сорок раз". — Мне надо поспать, — сказал ведьмак решительно. — Ладно, — ответил Антон и двинулся вперед, через опушку. — Ты куда? — Спать, — обернувшись, пояснил Антон. — Домой. — У тебя тут есть дом? — Ага. Можешь там переночевать тоже. Если хочешь. Он был не уверен, что хочет ночевать в паучьем гнезде — и все-таки побрел следом. Трава хлестала по ногам. Арс вспомнил, как всего полдня назад благородно отказался от лекарского золота и поперся заниматься не своим делом в эту проклятущую чащу. Если сегодня ему приснится Ивар, который с палкой гоняет его по гулким залам Каэр-Тронхейс, он даже не удивится. Зато старик на том свете наверняка удивляется тому, сколько раз Арс вспомнил его за сегодняшний день. И переворачивается в гробу от поводов. Антон быстро перебирал восемью лапами, ведьмак прибавил шагу, стараясь не отставать. Вскоре они уже стояли у трех вековых лип, сплошь увешанных паутиной. Одно из деревьев вылезло огромными корнями на поверхность и накренилось, образовав в земле что-то вроде пещеры. Вход был густо перетянут липкими нитями. Антон сунул в них две лапы и одним движением разорвал в клочья, открыв широкий лаз. — Я тут зимовал, — сказал он и посмотрел на Арса так, словно ему было неловко за свое пристанище. — Там внутри трава, листья сухие — я недавно свежие натаскал, а то мало ли, дожди пойдут, поздно будет. Мягко. Арс посмотрел на лаз и вспомнил, что всю прошлую зиму провел в поместье у одного графа прогрессивных взглядов — он много читал и собирался по весне отпустить на волю половину своих крепостных. Любовник был так себе, но человек неплохой, а Арсу много и не надо было — хорошая компания хотя бы ненадолго, ощущение близости и теплое одеяло в протопленной комнате: холода стояли чудовищные, и в парке у графа перемерзли и рухнули два клена. — Трава грела хоть немного? — спросил он. — Не особо, но я обмотался паутиной и закрыл вход, чтобы ветра не было. Сперва было плохо, все болело, а потом я спал в основном. — Что ты ел? — Ничего почти, — вздохнул Антон. — Мне же нельзя как раньше. Я это не сразу понял только. Поймал зайца, кое-как костер развел палочками, зажарил и съел всего. И чуть не умер. Потом только разобрался, что у меня же теперь все кишки-то паучьи. — И что тебе можно? — Да все. Только мало. — Антон опять вздохнул. — Иногда снится курица, которую на Рождество пекли. Проснусь, а нет ничего. Арс кивнул. Расстегнув перевязь, снял со спины мечи, влез в пещеру. Почти сразу под ладонями зашуршали листья, в подбородок ткнулись стебли сухой травы. Арс поворочался и в конце концов смог устроиться, свернувшись калачиком — места было маловато. Даже для него маловато — а у Антона было здоровое паучье туловище. Он лежал тут... нет, лежать он не мог, тело не позволяло. Он сидел, скрючившись, и стучал зубами, и видел во сне печеную курицу. "Антон просто добрый был! И веселый, — вспомнилось ему. — И Майя такая же была. Их за это и не любили – чего, мол, лыбитесь". Листья хрустнули в кулаке. Нет, он все-таки не жалеет, что взял этот заказ, что все сделал неправильно, что не убил. Надо только успокоиться. Вдох, выдох, и еще вдох, сладко пахнет высохшей под солнцем травой, тяжело — влажной землей, ничего, он найдет тех, кто это сделал с мальчишкой, который больше не улыбался и снял с дерева того, кто пришел за ним, как за добычей. Все будет хорошо. Вдох. Выдох. Все получится. Арс закрыл глаза. Когда он проснулся, было все так же тихо — только у входа виден был яркий свет. Арс попытался потянуться и тут же ударился головой о земляной свод. Выругавшись сипло, он хрустнул шеей, развернулся кое-как ногами вперед и выбрался наружу. Солнце стояло высоко в зените, намекая, что Арс здорово заспался. Траву слегка покачивало от еле заметного ветерка, и по всему выходило, что сегодня будет еще один ясный и жаркий день. Широко зевнув, Арс наконец-то вытянулся, повращал плечами и торсом — и встал на мост. Тело подчинилось без всяких жалоб — кажется, мертвый сон в дыре под землей показался ему так хорош, что даже перебитые два года назад ребра не бунтовали. Арс удовлетворенно хмыкнул и выпрямился. — Здорово, — услышал он сверху и поднял глаза. Антон свисал верхней частью тела из плотного паутинного гамака и был, кажется, восхищен арсовыми способностями к акробатике. — Доброе утро, — ответил ведьмак, чувствуя себя польщенным и от этого идиотом. — Как ты? — Хорошо, — отозвался Антон. Сплетенное им лежбище было очень плотным, так что брюха и лап было не видно — и отсюда, с земли, он выглядел как обычный парень, симпатичный и совсем юный. Солнце золотило падавшие на лоб прядки волос, на кончике носа — Арс сообразил это только что — была родинка. Отмыть, откормить — писаный красавец ведь... — Ты чего так смотришь? — нахмурился Антон. Арс тряхнул головой. Нашел, о чем думать! — Ничего. Буся не нашелся? И тут Антон улыбнулся широко и сообщил: — Нашелся! Я утром ходил к озеру посмотреть — он там пасется. Да ты чего смотришь-то на меня так? Он не знал, что ответить. Улыбка Антона ослепила его, как солнечный свет, и согрела, как костер — Арс почти физически почувствовал пробежавшее по костям тепло. Она будто сделала все вокруг ярче в сто раз, будто успокоила разом от всех тревог. У Арса споткнулось сердце. — Ничего. Когда это было? Антон, прищурившись, посмотрел на небо. — Недалеко от полудня. Пойдешь за ним? — Пойду, конечно. Сейчас. Арс присел, пошарил в своей "спальне" и вытащил мечи, сплошь облепленные паутиной по рукояти и ножнам. А когда встал, Антон уже спустился с дерева. Арс уткнулся взглядом в то место, где впалый живот соединялся с паучьим туловом — и опять ощутил вчерашнее бешенство. — Что, туда я тоже сам не дойду? — Дойдешь. Там только поверху сети. Это же все как бы, ну, мой дом. Нельзя же еще дома кого-то бояться. И откуда ты такой взялся, вздохнул про себя Арс и застегнул кожаные ремни перевязи. — В этом мире нет безопасных мест. Уж ты-то должен знать. — Ну, помечтать же можно? Он опять улыбался — только улыбка эта была грустной, и Арс мысленно проклял весь белый свет. За десять лет на большаке он видел много страданий, все его чувства давно притупились. Теперь с них словно сорвали корку, и ощущение несправедливости мира кровоточило в душе Арса так, будто ему вновь было шестнадцать. — Мечтай, — буркнул он. — Только на ходу. Озерцо оказалось недалеко — тихое, затянутое у берега зарослями кувшинок и камыша. Арс вдохнул полной грудью запах тины и прогретой солнцем дикой смородины, росшей вокруг, и громко заржал. Замер, прислушиваясь, и заржал снова — на этот раз услышав отклик, такой знакомый и родной, что от облегчения аж в глазах потемнело на секунду. — Ну, ты даешь, — засмеялся Антон, наблюдавший с ближайшей березы.— Я бы не отличил. Хотя лошадей люблю, и они меня любят... любили. — Если Буся к себе подпустил — значит все еще любят, — рассеянно ответил Арс,вглядываясь в кусты. — Бусинка, Буся, иди сюда, мой хороший! Из колока выглянула серая морда и заржала неодобрительно. Затрещали ветки — и Буся вышел на берег, облепленный паутиной по хвосту и гриве. Арс подошел к нему и обнял за шею, стал гладить, приговаривая про умницу, солнышко и "где тебя носило, негодяй". На этом моменте конь вырвался и фыркнул Арсу прямо в ухо. — Чудовище! — нежно сказал Арс, отстегнул седельные сумки, снял седло и уздечку и хлопнул Бусю по крупу.— Чеши в воду! Буся дернул шкурой и, обмахиваясь серо-белым от паутины хвостом, побрел к озеру. Арс посмотрел на небо без единого облачка, потом на коня, и принялся раздеваться. Сняв сапоги, он спохватился и обернулся на Антона. Тот перебрался на другую березу, поближе, и оттуда с явной завистью следил за тем, как Буся крутится в воде, пытаясь схватить губами юрких стрекоз. — Пойдем купаться? — предложил Арс. Антон помотал головой. — Я боюсь. Один раз пробовал — свалился там на спину, чуть не захлебнулся. — Я помогу, если что. И потом — смотри. — Арс расстегнул сумку и достал оттуда кусок душистого мыла — графский подарок, который оказался так хорош, что с зимы уменьшился всего наполовину, хотя Арс терпеть не мог ходить немытым дольше, чем три дня. — Вымоешься по-человечески. — Я до воды не дотя... — Я помогу, — еще раз повторил Арс. Антон помолчал. Потом перевернулся и стал спускаться на паутине — Арс видел, как тянутся нити из бородавок на брюхе, как поджимаются волосатые суставчатые лапы, и подавил желание отвернуться. Коснувшись волосами земли, Антон перевернулся снова, встав на свои восемь конечностей, и подошел к Арсу — медленно, как будто давая себя разглядеть. И спросил: — А не противно? Арс посмотрел ему в глаза. — Я ведьмак. Мне не бывает противно. — Врешь. — Ладно, — сдался Арс. — Не особо приятное зрелище. Но это не значит, что ты должен сидеть на дереве и смотреть на нас с Бусей голодными глазами. — Может, я не хочу. — Врешь. Антон отвел взгляд. — Ладно, хочу. Только, — он подергал себя за сбитую в колтун прядь — вот на это можешь мыло не переводить. Не поможет, да и зачем — все равно все опять будет в листьях, паутине и смоле. Арс в задумчивости почесал кончик носа и взял кинжал. Антон быстро отступил в сторону, явно готовый уже прыгнуть обратно на березу. — Да не дергайся, — проворчал ведьмак. — Давай это все просто обрежем, тебе же удобнее. И остальное промыть проще. — Себе небось не обрезаешь, — в тон ему ответил Антон. — Вон какой хвост, как Буси. — Так я ж на деревьях не живу. А длинные волосы помогают смягчить удар или пустить его скользом. Ну, так что — будешь стричься? От воды донеслось счастливое фырканье — Буся обнюхивал лилейно-белый цветок кувшинки. Антон покосился на него и кивнул. Арс очень старался резать ровнее, но вышло все равно не очень: волосы у Антона были тонкие и местами спутались аж до самых корней. В конце концов он пустил под нож сперва все, что выросло до мочек ушей, потом обкорнал до их середины, потом велел Антону не дергаться — хотя тот во время этой экзекуции и так почти не дышал — и махом срезал челку по переносице. Отступил на шаг, полюбовался результатом и скомандовал: — Пошли. Только не туда, где конь — там один ил сейчас наверняка. Вон с той стороны! — Арс махнул рукой туда, где озерцо каким-то образом осталось чистым от ряски. Антон кивнул и послушно заперербирал лапами к кромке воды. Арс, на котором из одежды остались только короткие штаны из тонкой холстины, пошел следом. — Штаны какие странные, — заметил Антон, старательно не глядя в его сторону. — Благородная мода. Не знаю, кто уж придумал, но спасибо – кожаные на них проще носить. — А не жарко? — Нет. Выстирать только надо. С этими словами Арс разделся донага, развязал ленту на волосах и бросился в воду. Это было неописуемое блаженство: его словно с головы до пят окутало нежным шелком. Вынырнув на поверхность, он помотал головой, разбрасывая брызги в разные стороны, и поплыл саженками на другой берег. Тело ликовало и радовалось, и Арс радовался вместе с ним — прохладной воде, запаху ила и прогретой смолы, гудению овода над головой и ласковому тихому ветерку. Он нырнул еще раз, открыл глаза. В мутной воде почти ничего не было видно, только колыхались близко длинные ползучие водоросли да махнула хвостом смелая рыбка. Всплыв снова к солнцу, Арс посмотрел на берег: Антон подобрался к самой воде и стоял там с испуганным лицом. Ведьмак поднялся — вода доходила ему до плеч — помахал рукой. — Иди! — Антон помотал головой. — Иди сюда, я тебе говорю! И мыло возьми, рядом со штанами лежит! Антон наклонился, поднял сверток с земли, развернул — и опять встал. Фыркнув, Арс пошел к нему — и с удивлением заметил, что парень покраснел и отводит глаза. Забавно. Деревенские стыдливостью не отличаются, да и Арс не девка, чтобы... Или... Тут он само покраснел, как вареный рак, выругался мысленно и, взяв Антона за руку, потянул в воду. Тот не упирался, но шел медленно, с опаской. Когда вода дошла ему до пояса, Антон так вцепился Арсу в руку, что тот даже поморщился. И понял, что, пожалуй, достаточно. — Наклоняй голову, — сказал Арс и, когда Антон послушался, сунул мыло под мышку и принялся поливать обрезанные кудри водой из пригоршень. Провозился он долго — зато, когда Антон снова поднял голову, отплевываясь, на голове у него не было ни одной сбитой пряди. Арс намылился, сунул парню брусок, наказав не уронить и применить как можно скорее на всех частях тела — и опять нырнул. А когда вынырнул, Антон старательно тер себя по выступающим ребрам и походил при этом на прачку, которая возит несуществующее белье по стиральной доске. — Спину потереть? — спросил Арс весело. Антон, все так же не глядя на него, кивнул и попробовал повернуться, но чуть не упал. В панике он ухватился за плечи Арса, тот подхватил двумя руками за поясницу — и застыл. Губы Антона были яркими, пухлыми, они чуть приоткрылись, а в потемневших глазах стрекозой плясал страх и — Арс не мог это спутать ни с чем — желание. И что было хуже всего — Арс хотел ответить на это желание, протянуть руку и подождать, пока стрекоза сядет на ладонь, а потом... Какое здесь могло быть потом? Он отодвинулся и снял руки Антона со своих плеч. На пальцах, которыми он коснулся колец, осталась прохлада. Щеки горели. "Да что со мной, в самом-то деле!" — подумал Арс сердито и принялся елозить мылом по худой длинной спине, стараясь не думать о том, как трогательно выглядит изгиб длинной юношеской шеи, как сжимается сердце от едва не пробивающих кожу позвонков. — Все! — объявил он.— Можем выходить. — А тебе разве не надо спину потереть? — спросил Антон. Он явно пытался казаться спокойным, но голос выдавал смятение и робость. Арс представил, как эти тонкие руки скользят по его телу, и понял, что еще минута — и он просто не сможет сопровождать Антона на берег. Зато вид выходящего из воды Антона должен был его отрезвить. — Не надо, — бросил он. — Давай, иди, а я еще нырну. Мыло забери. Антон кивнул и медленно поплелся к берегу. Арс следил за ним пристально, готовый подхватить, если тот упадет, но Антон шел ровно, и безжалостное озеро отступало, вновь открывая его тело целиком. Отвернувшись, Арс с маху прыгнул в воду. Он был напуган до чертиков. Ладно Антон – поживи полтора года без единой живой души рядом — но Арс-то куда! То, что секс у него последний раз случился месяц назад в Новиграде, объясняло и с горем пополам извиняло реакцию тела. Но то, как сильнее забилось сердце от улыбки драйдера, как болело оно от сострадания, как крутился внутри смерч ярости при мысли о тех, кто превратил парня в чудовище — все это нельзя было объяснить телесным голодом. Тут было другое — то, о чем Арс мечтал когда-то сопливым мальчишкой и что жизнь выбила из него очень быстро. Он был ведьмаком — без дома, без чувств, и кому какое дело, если настойки Каэр-Тронхейс не уничтожили в нем желание чужого тепла? Всем плевать, и Арсу хватило одного раза, чтобы это понять. Любовь была для него как вода для Антона — губительной: он лишь раз прошелся по самому краю и едва остался цел внутри. Снаружи, правда, тоже — учитывая, что крестьяне едва не забили Арса вилами и камнями, пока его любовник стоял и смотрел на это из окна своей башни. Забавно, что волколаки в местных лесах развелись как раз стараниями этого клирика, столь почитаемого деревней. Еще забавнее, что кметы поверили, будто юный ведьмак способен заражать людей ликантропией, чтобы жить за счет деревни. Но самым смешным была слепота Арса, который в течение четырех месяцев был уверен, что его любит хороший человек. А что люди в округе пропадают, так это их волки съели. Невероятно расплодившиеся. Он всплыл на поверхность, отплевываясь, посмотрел на берег. Антон стоял у смородиновых кустов, тряс мокрой головой, обсыхая, и улыбался, и был похож на тощего кота, которому чудом перепала целая миска сметаны. Выматерившись, ведьмак отвернулся и свистнул Бусе. Тот мгновенно перестал общипывать камыши и поплыл на зов. Арс обхватил его за шею, добрался до мелководья и принялся обирать остатки паутины из бусиной гривы, стараясь больше в сторону Антона не смотреть. Буся стоял смирно, только косил иногда на хозяина черным глазом – то ли сострадательно, то ли насмешливо. — Жалко, ты говорить не умеешь, — пробормотал Арс, пропуская сквозь пальцы жесткий волос. – Или не жалко – представляю, что бы ты мне сказал! — А почему у него имя женское? – спросили с берега, перебив все неприятные размышления. — Моего коня зовут Буцефал, — не оборачиваясь, ответил Арс, который решил лишний раз не пялиться на драйдера. – Сокращенно Буся. — А Бусинка? Тоже сокращенное? — А это ласковое. Когда заслужил. А он почти всегда заслужил, правда, мой хороший? Буся согласно заржал и ткнулся мордой Арсу в щеку. Тот поскреб подбородок – вроде еще не так плохо. Вот за что спасибо ведьмачьим травкам, так это за то, что борода росла совсем медленно и совсем мягкая. Хоть не скоблить рожу кинжалом по два раза на неделе. Кстати, интересно: у Антона за полтора года должна была вымахать такая борода, что он бы все лапы в ней заплел, а поди ж ты, лицо оставалось гладким… одному спятившему ведьмаку на радость, не иначе. Арс потрепал коня по холке и повел на берег. Антон отступил подальше и стал обирать ягоды с куста. В сторону Арса он не смотрел – Арс это видел, потому что сам тоже старательно не поднимал на Антона глаз. Безумие. Он рехнулся, другой причины нет. Прав был старый Ивар, когда называл его слабаком и пророчил, что рано или поздно «кровь выродка» его погубит. Натянув штаны, Арс босиком прошлепал вдоль берега, надеясь, что ил уже осел и можно будет выстирать без помех рубашку и исподнее. Надежды оправдались – хотя пришлось по колено забраться в камыши. Руки двигались сами собой, в голове роились мысли, одна другой хуже. Даже если б Антон был простым деревенским мальчишкой, чувства Арса были бы огромной помехой. Но влюбиться… ладно, так быстро встать на грань влюбленности в драйдера, у которого нет никакой надежды на спасение – это уже было равно самоубийству. Все, что Арс мог для него сделать — это снести голову, а потом отомстить. Все, что он мог сделать для себя — бежать отсюда немедленно и как можно дальше. Вот хотя бы в распроклятую деревню – внушить старосте благую мысль, что если уж заказываешь ведьмаку убийство чудовища, так не ври безбожно, иначе оный ведьмак может прийти в крайне дурное расположение духа. А поскольку ведьмак сам по природе своей есть то еще чудовище, то даже сорок арахнидов медом покажутся. И если… Из кустов раздался вопль, треск ветвей. Дико заржал Буся. Арс резко выпрямился – но из-за камышей было ничего не видно, и он, оскальзываясь, рванул на берег. Антон снова закричал, послышался звон железа, звук глухого удара. Арс выломился, наконец, из зарослей и увидел, как драйдер, сильно припадая на переднюю лапу, бежит к высохшему дубу в три человеческих обхвата. За ним шел высокий человек с мечом в руках. Длинные белые волосы падали на черную кожу куртки, поблескивали на рукавах серебряные заклепки. Солнечный луч упал на лезвие меча – и исчез, разрубленный пополам. — Стой! — закричал Арс, бросаясь к оставленному в траве оружию. Человек даже не обернулся. И не ускорил шага. Антон, добравшись до дуба, подпрыгнул, пытаясь вцепиться ногами в ствол — но сорвался и взвизгнул от боли. Пальцы Арса ткнулись в рукоять кинжала, он подхватил его и швырнул в спину беловолосого. Тот с разворота ударил запястьем в черной коже и заклепках по лезвию, которое летело прямо ему в затылок, и снова пошел вперед, к Антону, который, подпрыгнув еще раз, достал до ветки. Она обломилась, драйдер снова рухнул вниз. На этот раз он не закричал. Арс выдернул из ножен меч и понесся вперед стелющимися кошачьими прыжками. Смертельно белое лицо Антона стояло перед ним, как луна поднимается в зенит над оборотнем. Беловолосый поднял меч, и Арс понял, что не успеет – на один вздох, на половину шага, но не успеет. И тут сбоку, наклонив вперед голову, налетел Буся и снес Антона в сторону. Удар меча пришелся по крупу. Конь рухнул и забился в агонии. Арс завопил так, что зазвенело в ушах, выставил меч перед собой и вложил все силы в бросок, целя в спину нападавшему. Тот отступил в пируэте, почти неуловимом для глаз, и Арс едва не влетел в дерево, но тело знало, что делать, помнило все уроки до единого – поджалось, выбросило вперед ноги, перевернулось в воздухе и поставило Арса лицом к лицу с противником. Отразило удар. Еще один, еще – беловолосый танцевал по поляне, повторял каждое движение, только лучше, сильнее, грациознее. Арс словно бился с водой, с каждой минутой у него оставалось все меньше сил, а в висках стучала неподобающая, погибельная ярость: враг был неуловим, он даже не мог разглядеть его толком. Отступив к воде, Арс перебросил меч в левую руку и правой сотворил Аард, вложив в него все свое бешенство. Беловолосый отлетел на несколько шагов, воздух со свистом вырвался из его легких. Арс воткнул меч в землю и, сложив пальцы обеих рук щепотью, ударил знаком Игни – но противник поднял над собой скрещенные руки, и языки пламени отскочили в траву. — Ладно, — просипел Арс и, раскручивая меч мельницей, прыгнул вперед. Он не успел на какое-то мгновение – но беловолосому хватило, чтобы подняться. Сталь ударилась о сталь, и Арс зарычал от ненависти и ужаса, глядя в красные глаза нападавшего. Глядя в свое собственное лицо. — Кто тебя прислал, тварь?! Двойник засмеялся — его собственным смехом, от которого у Арса мороз пошел по коже, и неожиданно отступил. Арса покачнулся и в последний миг избежал удара, нацеленного ему в горло. Беловолосый снова поднял меч — и тогда Арс рухнул на колени и рубанул ему по ногам. Двойник упал без единого звука. Ступни, обутые в сапоги, остались стоять на земле. Арс подошел ближе, пинком выбил из руки меч, наклонился. — Кто тебя прислал? Красные глаза были выпучены от боли, широко разинутый рот хватал воздух, но не было ни стона, ни крика. Арс словно стоял над собственной могилой. Все волосы на теле поднялись дыбом. Он поставил острие меча на грудь, надавил слегка. — Кто. Тебя. Послал. — Ты жалок, — просипел двойник и, резко приподнявшись на локтях, бросил тело вверх, как пружину. Лезвие вошло в сердце. Арс постоял немного над трупом, глядя в остановившиеся красные глаза, в заострившиеся разом черты собственного лица, белого, как мука. Выдернул меч и пошел туда, где лежал Буся. Конь был еще жив — только не кричал больше, лишь крупно дрожал от боли. Рядом, завалившись набок, лежал Антон и гладил его по длинной морде трясущимися руками. Две лапы у него были сломаны, все тело исцарапано. Арс сел рядом с Бусей. Одного взгляда хватило. Он встал и поднял меч. — Прости меня, Бусинка. — Не надо! — закричал Антон. Арс покачал головой. — Ты же видишь, он мучается. — У ведьмаков же есть какие-то зелья... —Позвоночник перерублен. Отойди. Антон вцепился в черную гриву. Буся открыл темный глаз и застонал. — Мой хороший, мой маленький, — забормотал Антон, — подожди, подожди. — Антон. Отойди. — Нет, погоди, я сейчас, я попробую, я... Он попробовал встать, но не смог. Тогда Антон вцепился в траву и подполз к хвосту Буси, к огромной ране, сквозь которую выпирали рассеченные кости. Арс прикрыл глаза и снова поднял меч. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, pa nim allia. Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri. Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, pa nim allia... Буся глубоко вздохнул — и затих. Меч выпал у Арса из рук. Тело Антона горело изнутри, словно раскаленное железо. Пальцы скребли по залитой кровью шкуре коня, сдвигая края раны. Глаза драйдера закатились, плечи тряслись. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri. Llah-Than-Dar, Il laia amenscur... Арс услышал звук, который ни с чем не мог перепутать — это был скрежет костей. Он хотел отшвырнуть Антона в сторону, но ноги будто вросли в землю. Стало жарко, как в кузне. Он попробовал шагнуть вперед, но перед ним вырос вдруг частокол солнечных лучей. Пылинки плясали в них, как стрекозы над водой, пахло раскаленным металлом и сухими травами. Кольца на пальцах Антона затлели алым, желтым и розовым. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, bar kariem dali, — прохрипел Антон. И все кончилось. Арс на негнущихся ногах подошел к нему и отвел в сторону вымазанные в крови руки. Под ними была длинная неглубокая рана. Она кровоточила, но явно не была опасной. Просто порез, не доставший до мяса. — Что это? — спросил Арс, едва шевеля губами. Антон, не ответив, свалился без чувств. Арс бросился к нему, встряхнул. Парень был белым, как смерть. Ведьмак быстро пощупал пульс — сердце билось слишком медленно, но билось — и бросился к оставленным в траве сумкам, молясь, чтобы там было то, что нужно. Пальцы сразу ткнулись в угол шкатулки; Арс выхватил ее и бегом вернулся назад. Антон все так же лежал рядом с Бусей, оба едва заметно дышали. Арс мимолетно погладил теплый бок коня, открыл шкатулку. Две трети ее занимали эликсиры. Еще треть — зелья, которые можно было давать людям, и эта часть была почти пустой. Арс проклял себя за то, что пожалел денег в Новиграде — хрен бы с ними, с ценами в местной лавке, а что прикажете делать теперь?! Он провел рукой по лбу, посмотрел на эликсиры — и заметил там склянку с зеленой пробкой, какими всегда закрывал человеческие лекарства. Арс быстро вытащил склянку, из груди его вырвался облегченный вздох — это было зелье ясности, которым можно привести в сознание даже бредящего перед смертью. Сев рядом с Антоном, он перевернул его на спину, влил в рот две капли, положил его голову себе на колени и стал ждать. Через несколько минут Антон открыл глаза — мутные, будто затянутые белесой пленкой. Арса передернуло от этой мысли. — Ты как? — спросил он. — Нормально, — ответил Антон заплетающимся языком. — Буся живой? — Живой. Что у тебя болит? — Ноги... Арс посмотрел на свернутые внутрь паучьи лапы — две из них висели над черным брюхом под такими углами, которых даже у пауков быть не может. — Ничего. Мы это исправим. Куда! Не дергайся. — Мне надо перевернуться. — И на чем ты будешь стоять? У тебя ноги сломаны. Лежи. — Это... мерзко. Арс вздохнул. — Вот когда тебя бросают в яму к гигантским сколопендрам — это мерзко. И отрубать ноги своему двойнику тоже мерзко. — Ты не понимаешь, — еле слышно выговорил Антон. — Когда я на спине, я беспомощный. Я маму не спас. — Ты и себя не спас, — ответил Арс и погладил его по все еще мокрым кудрям. — Зато спас моего коня. Как ты умудрился? Хотя нет, потом расскажешь. Сейчас надо понять, чем тебя лечить. Ты ведь не можешь сам, да? — Я первый раз это сделал. Никогда не просил – думал, он меня все равно не услышит. — Кто — он? — Латандер. Мамин бог. Если бы Антон не лежал у него на коленях, Арс побился бы головой о каждое дерево в этом проклятом лесу. Он взял драйдера за руку— ту, на которой было пять колец. Все плоские, дешевые, на каждом полустершаяся надпись на неизвестном Арсу языке. И округлый диск на большом пальце — эмалевое солнце в красных, желтых и оранжевых цветах, восходящее над морем и землей. Почти такое же, какое его случайный любовник-фаэрунец выиграл в кости у своего земляка в таверне — как раз перед тем, как бросить на Арса совершенно однозначный взгляд. — Кто дал тебе эти кольца? — Мама. За неделю до того как… Я думал — потеряю. Когда превратился. А они вросли. Арс осторожно погладил его пальцы со стороны ладони, там, где металл сливался с плотью. — Это больно? — Нет, — ответил Антон и чуть улыбнулся. — Спасибо тебе. — Это тебе спасибо. — Арс потрогал круп коня — тот дышал глубоко и редко, как во сне. — Давай-ка полечим тебе лапы. Последняя склянка как раз осталась. — А оно сильно противное? — Лекарство-то? Его не пьют, а накладывают на раны. Но лучше бы, курва, пили! — Почему? — Потому что мне надо будет сложить тебе переломы, а я понятия не имею, как правильно! Так что — будет больно. Хочешь, дам "Белой чайки"? Это как водки выпить, только засыпаешь почти сразу. Антон посмотрел на свои несчастные лапы, болтавшиеся в воздухе, потом на Арса. И кивнул. За водой Арс пошел туда, где купался Буся — глядеть на собственный труп ему не особенно хотелось. Прополоскал тщательно бутылочку из-под "Ласточки" — не хватало еще отравить Антона впридачу ко всем бедам — развел "Белую чайку" так, что мерцающая белая жидкость стала почти прозрачной, и по дороге прихватил вторую сумку. Там лежала запасная рубашка, которая вполне годилась на бинты. Антон смотрел в небо, тонкая рука в кольцах лежала на крупе коня, чуть выше раны. Арс выматерился, только сейчас сообразив, что на Бусю у него зелья почти не останется. Ну да ладно, придумает что-нибудь. Он потоптался вокруг Антона, пытаясь сообразить, с какой стороны лучше зайти, чтобы причинить меньше боли и правильно сложить лапу, в которой, мать его, нет костей. Наконец обнаружив подходящее место, Арс присел возле Антона и опять приподнял ему голову. — Сперва может кружиться голова. Потом ты, скорее всего, заснешь. Если нет — будет просто как после браги. Пил брагу-то? — Пил, конечно. Мед лучше. — Лучше самогона из мандрагоры ничего нет. Давай. — Он влил Антону в рот всю склянку. — Как? — Ничего, — сглотнув, ответил Антон неуверенно. — Вообще никакого вкуса. А когда подействует? — Сейчас поймем. Глаза Антона закрылись примерно через две минуты. Арс облегченно вздохнул — "Чайка" на всех действовала по-разному. Некоторые начинали бушевать, некоторых рвало, были такие, что пророчествовали, но в основном люди впадали в мертвецкий сон. Из-за этого эликсир пользовался бешеной популярностью на черном рынке среди грабителей, которые не любили лишнего риска — магия для его приготовления была не нужна, а ведьмачий рецепт давно перестал быть тайной. Слава богу, что грибки, входившие в состав, водились далеко не везде. Арс осторожно устроил Антона на земле, погладил кончиками пальцев чистый лоб — и принялся за дело. Об анатомии пауков он имел понятие крайне приблизительное, а именно — куда бить, чтобы тварь побыстрее сдохла. Теперь задача была прямо противоположной, и Арс даже зажмурился, припоминая тот раздел бестиария, где были описаны арахниды, арахноморфы и прочая пакость. Одна нога была сломана там, где у человека приблизительно было бы колено, вторая — в бедре. Арс вытер пот со лба, намочил зельем лоскуты рубашки и принялся собирать сочленения, то и дело поглядывая на Антона. Тот спал, и лицо его в зеленой густой траве казалось восковым слепком с какой-нибудь красивой статуи. Арс поморщился досадливо — опять эти мысли безумца! Он потуже перетянул место перелома и взялся за вторую ногу. Когда ведьмак закончил, с озера уже тянуло ознобной прохладой. Он вытер лоб рукой, убил комара на плече и осмотрел плоды своих трудов. Если все сработает и не явится еще кто-нибудь, Антон к утру сможет ходить. Арс еще раз проверил повязки, потом быстро ощупал остальные лапы, пытаясь понять, нет ли еще повреждений. Бурая щетина кололась мягко. Он коснулся пальцами брюха — целого, слава всем богам, — и понял вдруг, что не чувствует и тени отвращения. Перед ним было просто тело — странное, измученное, раненое. Живое тело, которое делало для своего владельца все — и даже больше, судя по тому, что он еще дышал. Арс вздохнул и оторвал еще лоскут от рубашки — Буся тоже нуждался в помощи, а в склянке осталось еще немного лекарства. Наложив бинт, он снова сходил к воде, ополоснул лицо и руки, забрал брошенное впопыхах белье. Кусок мыла, видно, утонул в озере, так что Арс просто отжал все, подхватил сапоги, перевязь со вторым мечом, отнес их поближе к Бусе и Антону. Потом посмотрел на висевшее уже совсем низко солнце, вспомнил, что нихрена не ел уже почти два дня. А потом подошел к трупу в смятом иван-чае. Перед ним лежала юная девушка, лет семнадцати, не больше, в черной длинной рубахе с неровно пришитыми красными лентами. Ее глаза были затянуты паутиной. Это было уже слишком. Арс положил ладонь на свой медальон. Он был прохладным и неподвижным, никакой вибрации в качестве отклика на чужую магию – точно так же, как не было ее во время боя. А ведь дураку понятно, что его сильно улучшенная копия не сама по себе тут материализовалась! Он опустился на колени рядом с телом, резким движением разорвал балахон. Кожа девчонки была чистой — ни следов пыток, ни татуировок, ни ритуальных шрамов. Арс потер лицо руками. Потом попытался убрать паутину с широко раскрытых глаз, но она не поддавалась, словно вросла в зрачки. Тогда он просто провел ладонью по лицу мертвой, опуская ей веки – и она стала не страшной и не странной. Просто девочкой, которая раньше умела смеяться и прыгала через костер в купальскую ночь. Потом Арс нашел флягу с самогоном, кинжал, затянул волосы в хвост и пошел копать могилу. Когда закончил, фляга опустела на треть, в голове было по-прежнему пусто, а плечи болели так, словно Арс только что свалился с Мучильни. Могила вышла неглубокая – много ли накопаешь одним ножом и руками — но все-таки звери вряд ли смогли бы ее разрыть. Затлевал закат, розовые облака плыли по озеру. Арс перенес девушку к могиле, уложил. Отхлебнул еще самогона и пошел рвать цветы, а когда возвращался, услышал возню и лошадиный храп — Буся, пошатываясь, как жеребенок, поднимался на ноги. Арс подбежал к нему и обнял коня за шею. Глаза заболели – как каждый раз, когда он мог бы заплакать. — Ведь… ведьмак… Выдохнув, Арс потрепал коня по боку, на котором все еще каким-то чудом держалась тряпица с лекарством, и сел рядом с Антоном. — Ты как? Болит? Пить хочешь? — Хочу. Голова болит. — Это нормально, — вздохнул Арс, сильно надеясь, что самогон не отольется ему тем же, чем Антону разведенный эликсир. Хотя не должен бы – не всю же фляжку он выпил. – А ноги? Антон неуверенно пошевелил перевязанными лапами. — Нет. — Ну и хорошо. Сейчас я воды принесу. — Ты лучше под… подними меня. Я сам. — Куда сам, все только к утру заживет! — Это у людей. — А ты кто? Антон улыбнулся слабо. — Ты ж сам говорил. Чудо. Правда, я чувствую, что все хорошо. — Я однажды тоже вот так почувствовал – и на первом же шаге рухнул!– Он положил руку на лоб парня, а потом поправил ему свалившиеся на глаза русые пряди. – Горячки нет вроде. — Да сказал же... — Слышал! Не зли меня, Антон, я и так нервный, не знаю, с чего бы. У меня не осталось лекарств. Если ты сейчас встанешь, а твои ноги подломятся, тебя нечем будет лечить. Понимаешь это? Антон посмотрел на него пристально и облизнул пересохшие губы таким же пересохшим языком. — Да на север и в горы! — раздраженно сказал Арс и пошел за водой. Оказалось, что Бусю тоже придется поить — конь настолько ослаб, что не смог дойти до озера и в итоге добрел на дрожащих ногах обратно к Антону. Когда Арс притащил седьмой котелок воды, то обнаружил этих двоих за нежностями: Антон, извернувшись человеческим телом и пристроив голову на шею коня, гладил ему морду, а Буся то и дело довольно всхрапывал. Арс покачал головой. — Не видел бы сам, не поверил. — Антон вопросительно посмотрел на него. — Он терпеть не может чужих людей. А тебе жизнь спас, теперь вот млеет... предатель. Буся посмотрел на хозяина укоризненно и хлопнул хвостом по земле. Антон, расплывшись в улыбке, принялся снова наглаживать серую морду. Арс поставил котелок, вздохнул, сел рядом. — Где ты такого взял? — спросил Антон. — Выиграл в карты в Вызиме. Ты не представляешь, как Буся меня за это ненавидел. Норовил то сбросить, но укусить, то лягнуть. А однажды ночью сбежал к бывшему хозяину. Я, честно говоря, уже и рад был: пора уезжать из города, а у меня конь опаснее жряка. Предложил отдать обратно за две трети цены. А тот отказался, хотя вроде не бедный человек. Рассказывал мне, какой Буцефал умный, разным трюкам наученный, "да я с жеребячества с ним возился"... — Арс усмехнулся. — Что умный, это точно: послушал-послушал и наступил копытом этому торговцу прямо на пальцы. Тот взвыл, а Буся, задрав хвост, убежал. Антон засмеялся и поцеловал коня в шею. — Ах ты, молодец какой! Умница Бусинка, золотой! — Это точно, что золотой, — кивнул Арс, — мне же пришлось весь город спрашивать, не видал ли кто серого коня с черной гривой, а даром никто отвечать не хотел! — Ты ж ведьмак! Мог бы напугать. — И попасть в местную тюрьму. Только этого мне не хватало. В общем, к утру этот мерзавец пришел сам — и притащил в зубах корзину с хлебом и яблоками. До сих пор не знаю, кого обнес: часа не прошло, как мы смылись. — Так ты еще и ворюга! — восхитился Антон и обнял Бусю обеими руками, но тут же весь перекосился — явно от боли. — Что такое? — вскинулся Арс. — Да спина, — ответил Антон смущенно. — Я же говорю, мне встать надо. — На что — на две культяпки? — У меня еще шесть есть. Правда — я ж чувствую, что все зажило! Сам иди посмотри! Арс поглядел в умоляющие зеленые глаза и нехотя поднялся. А через полчаса тщательного осмотра, сгибаний-разгибаний и допроса с пристрастием еще более нехотя признал, что Антон был прав. Все зажило, не оставив даже шрамов. — Я везучий, — с улыбкой констатировал Антон, наконец-то поднявшись на все восемь лап и пытаясь почесать спину, к которой прилипли травинки, листья и даже пара сухих веточек. — Да уж, — проворчал Арс и поглядел на Бусю. — А ты что, страдалец? Все еще помираешь? Конь убил хвостом с десяток комаров и, так и не поднявшись, принялся жевать растущую рядом траву. Арс оглядел свой лазарет и ощутил сильнейшую зависть — одному вообще жрать почти не надо, второй на подножном корме, а у него желудок скоро начнет распевать религиозные гимны... Тут он вспомнил про оставшийся кусок калача и набросился на него так, как будто это было лучшее в мире жаркое. Тесто уже совсем пересохло и царапало горло — Арс запил его глотком самогона из фляги. — Возьми, — услышал он и увидел перед собой ладонь, полную черники и дикой малины. Арс отложил сухарь, принял угощение. Потом перевернул котелок, вылив воду, и засыпал туда ягоды. — Ты что? — удивился Антон. — Они хорошие, я ел. — Хорошие, — кивнул Арс. — Сейчас разведем костер, сварим из этих ягод питье под хлеб. Будешь хлеб? — Я давно не ел. Если немного только. — Много тебе никто и не даст. — Я могу посмотреть сети — может, там кролик попался. Хотя звери давно сюда не приходят, но вдруг. — Хм. Кролик, говоришь. Соблазнительно, но лучше не надо. Мало ли, кто сюда еще заявится. — Мне кажется, что никто… — И с чего же это, позволь спросить? — Вот с этого, — Антон очертил рукой круг. В густых сумерках паутина на ветвях мягко разгоралась изнутри, словно ее коснулись лучи рассветного, а не закатного солнца. Вечерний ветерок гнал по ней крохотные искорки — красные, желтые и розовые. Дернулся и завибрировал медальон на груди, реагируя на чужую магию. — Это тоже может быть злом, — сказал Арс голосом сомнамбулы. Антон, улыбаясь, оглядел сияющий тихо лес и поляну, в которой танцевали золотые светлячки. Его худое лицо казалось не красивым даже — совершенным, и Арса опять пробрало до костей ощущением тепла, желанием человеческой близости. — Я не чувствую, что это зло, — сказал Антон. — Как? Антон посмотрел на него счастливыми глазами. Нежный свет отражался в них, плясали в обнимку тени и огни. — Я не боюсь. Арсу очень хотелось почувствовать то же самое, хотелось разделить эту веру в то, что все будет хорошо. Если изуродованный колдовством Антон верил, что неизвестно откуда взявшийся золотой свет сохранит его, а не убьет, если пытался построить дом, в котором не надо бояться — то уж он-то точно мог бы попробовать. Арс прикрыл глаза, глубоко вдохнул. Из темноты выплыло лицо мертвой девочки — а потом солнечные лучи и розовые облака. Медальон вибрировал ровно, вздрагивая в такт сердцу. Это была магия, да. Но, кажется, и впрямь не опасная. Он выдохнул. — Ладно. Ищи кролика. Только сперва помоги мне немного. Увидев могилу и лежащую в ней девушку, Антон позеленел и отступил так резко, что чуть не свалился, запутавшись в ногах. Арс подхватил его под локоть, кое-как удержав. — Ты не знаешь, кто это? — Знаю, — едва шевеля губами, ответил Антон — Олинка, дочь кузнеца. Ее всей деревней искали. — Погоди, то есть — она пропала еще до того, как тебя прокляли? — За неделю примерно. — Так... — Арс потер лицо руками. Список вопросов, которые он очень хотел задать старосте, причем немедленно, вырос примерно в два раза. — А потом мать дала тебе кольца. — Думаешь, она знала что-то? — Наверняка. Я видел такие кольца у людей с Фаэруна. Это мир, с которым наш столкнулся и сросся во время Второго Сопряжения… — Восемьдесят лет назад, — подхватил Антон. — Я знаю. Моя мама там была, в молодости. Не очень любила рассказывать. Ты чего так смотришь? — Устал удивляться — в основном собственной глупости. Ступай. Я похороню ее, разведу костер, и нам надо будет поговорить. Прежде чем закопать яму, Арс еще раз посмотрел в лицо мертвой, запоминая его — и ощущение холодной решимости внутри. Потом забросал землей, притоптал поплотнее — и уложил на место срезанный слой дерна. Подумав, перемотал две толстых суковатых палки свежей корой, воткнул крест в землю — когда все кончится, родители захотят узнать, где их дочь. Если, конечно, сами еще живы и в своем уме. Интересно, есть ли в этой деревне хоть кто-то в своем уме — кроме Дмитрия, которого, может быть, подослали к нему специально. Это объясняло, откуда у лекаря такие деньги. Отправить ведьмака в лес ловить драйдера, а потом прикончить и драйдера, и ведьмака — хороший план для обосновавшейся тут ведьмы. Интересно, почему она не могла убить Антона сама? Кольца охраняли? Твою-то мать, почти сто лет прошло со Второго Сопряжения, а информации о соседях кот наплакал. Понятно, что на Фаэрун еще надо доплыть по морю, которое не зря назвали Безумным — но маги-то уж могли бы построить порталы? С другой стороны, магов ведь осталось не так и много. Даже в Оксенфурте начали преподавать схоластику, в Венгерберге каждый месяц жгут на кострах богопротивных чародеев... Арс бросил на могилу сорванный неподалеку иван-чай. "Ты жалок". — Спи, девочка, — пробормотал он и пошел за хворостом. Выпала вечерняя роса, и ветки были сырыми — даже при помощи Игни их удалось зажечь только со второго раза. Буся, которому дым попал в глаза, недовольно зафыркал и собрался уже куда-нибудь перебраться, но Арс удержал его, чтобы проверить рану. По шкуре тянулся длинный тонкий шрам. Ведьмак вспомнил опять свист меча и вопль Антона, обнял коня за шею. — Спасибо. Что бы я делал без тебя, не представляю. Буся помотал головой с тихим ржанием — мол, помер бы, и всех делов. Арс усмехнулся и, отпустив его, опять занялся костром. Когда вернулся Антон, в котелке почти вскипел отвар из ягод, иван-чая, смородиновых и малиновых листьев. Пахло так хорошо, что Арс даже почти уговорил себя, будто это сойдет за полноценный ужин. Но когда Антон показал ему тушку уже освежеванного кролика — не смог сдержать счастливой улыбки. Антон улыбнулся в ответ. — Я взял твой кинжал. Ничего? — За этого зайца я готов отдать его тебе навсегда. — Меняю на хлеб и вот это в котелке! — Антон протянул ему мясо. — Можешь уже жарить, я его помыл. — Ты же боишься воды. — Я с той отмели, где мы с тобой были. — Антон отвел глаза. Арсу вдруг очень захотелось обнять его. Просто обнять, согреть и согреться, и погладить по голове, и сказать, что все будет хорошо — и самому поверить в это. Но это была бы очень жестокая ложь. Так что Арс дал ему оставшийся кусок сухаря, котелок с отваром и, пристроив зайца на огне, стал следить за тем, как Буся охотится на светлячков и мерцают деревья в паутинных тенетах. Антон рядом грыз сухарь и, то и дело наклоняясь, зачерпывал арсовой ложкой ароматную воду, щурился на огонь. Он раскраснелся от огня и выглядел задумчивым и счастливым. Арс, сидевший на земле, то и дело смотрел на него снизу вверх — от суставчатых лап к полупрозрачным от жара ушам и розовым щекам — и жалел, что Антон даже сесть рядом не может. Тот в конце концов поймал его взгляд и, будто прочитав мысли, спросил: — Хочешь, я тебе паутину сплету, чтобы спать? Мы же, наверно, обратно на опушку не пойдем. — Не пойдем, — кивнул Арс, переворачивая зайца над углями. — Ты прав — тут спокойно. Пока, во всяком случае. Но я от твоей паутины утром не отклеюсь. — Так ее травой можно выстелить. Она прилипнет, а ты нет. — Хм. — Арс почесал искусанную комарами щеку. — Ладно, давай. Плети — Ага. Только ты не смотри, ладно? Ведьмак кивнул. Антон шустро удалился, и через несколько минут за спиной у Арса послышалась возня, шорох и скрип веток. Буся, оставив в покое светляков, с интересом посмотрел на антонову деятельность и подошел поближе. Арс его примеру не последовал — не потому, что ему не хотелось видеть Антона плетущим паутину, а потому, что обещал. Заяц зажарился; вынув мешочек с солью, Арс крикнул Антона, но тот сказал, что ему некогда, и можно оставить совсем немножко. Прикинув, сколько будет «немножко», Арс оторвал бедро, положил в траву и вгрызся в жесткое мясо. Оно было горьковатым, но после двухдневного голода казалось пищей богов. Когда ведьмак обглодал уже половину ребер, к костру подошел довольный Антон и сказал: — Все, можешь смотреть! Арс, не выпуская из рук еду, встал и пошел к своему сегодняшнему ложу, натянутому меж трех берез. Оно оказалось широченным и прочным с виду, и мерцало, как и все вокруг, нежным золотым светом. Внутри гамак был сплошь выстелен свежей травой и листьями. — Нравится? — спросил Антон. — Да. Спасибо. Ты есть-то будешь? — Немного еще можно, наверно. Они вернулись к костру и в молчании закончили ужин. Арс вымыл руки в озере и, достав гребень, принялся расчесывать спутавшиеся волосы. Антон наблюдал за ним какое-то время, потом пошел к Бусе и опять принялся с ним обниматься. Буся, что интересно, не возражал. Потом Антон исчез куда-то. Арс начал уже было беспокоиться — но тут он вернулся и протянул Бусе три диких яблока. Тот с радостным ржанием схрупал все в один момент. — Ах ты мой хороший, Бусинка, золотой, — ворковал Антон. Арс поймал себя на том, что улыбается. Отложил гребень, заплел в косу потрепанную ленту. — Антон! — Тот обернулся. – Поговорить бы. Антон напоследок еще раз погладил коня и заторопился к деревьям, меж которыми сплел Арсу лежбище. Тот хотел было окликнуть, а потом подумал, что и вправду не помешает прилечь — прошедший день забрал с собой почти все силы. Так что Арс скинул сапоги, взял с собой оба меча и сумку, в которой лежали эликсиры, и побрел к гамаку. Антон уже сидел внутри — на самом краю, и когда Арс подошел, свесил вниз кудрявую голову. — Помочь? Арс хмыкнул и протянул руку, потом уперся ногой в широкий ствол дерева — и бухнулся задницей на постель рядом с Антоном. Он был почти уверен, что сеть порвется, но она только прогнулась, и то не сильно, если учесть тяжесть сразу двух тел. — Ты костер не потушил, — сказал Антон робко. — Прогорит сам. Я его окопал, огонь не вырвется, не бойся. — Ладно. О чем ты хотел поговорить? Арс потер лоб рукой: он даже не знал, с чего начинать — и решил, что с наиболее Антону близкого. — Твоя мать хоть что-то рассказывала про Фаэрун? — Немного. Я так понял, что она сбежала из монастыря, где ее учили лечить, с моим отцом. Потом они вдвоем примкнули к искателям приключений, которым нужна была целительница и хороший... ну... вор. Арс улыбнулся. — Дай угадаю — в команде уже были воин и маг. — Ага. Только маг не доплыл — утонул во время бури в Безумном море. Мама рассказывала, что это, может, и к лучшему, потому что он был слишком гордый и так выпендривался, что на Фаэруне сразу бы повесился от расстройства. Там колдуны сильнее. — Колдуны да, а маги примерно такие же, вся разница — что колдуны выносливее и заклинаний творят больше. И как они все выжили? — Эту часть мама как раз рассказывать не любила. Но я знаю, что все погибли, кроме нее. Ее захватили в плен — я не знаю, кто, — а отбили паладины Латандера. Они привезли ее в храм, вылечили. И там мама родила меня. — То есть она вернулась с младенцем на руках? — Арс покачал головой. Даже в молодости он не пытался добраться до неизведанных земель — при одной мысли о круглосуточной качке и адских штормах ему становилось дурно. А ведь там были еще и твари, которых не знал даже старый Ивар, собственные боги и политиканы, которые, правда, везде одинаковы, то есть намного хуже любых чудовищ. — Фантастическая женщина. — Мама была такая, да. Только мы вернулись, когда мне было уже лет восемь. Через портал. — Ого! У Латандера есть маги? — Нет, только паладины и клирики, но они очень сильны. Маме там нравилось, нравился этот бог, и ей позволили учиться при храме. Но она вернулась. Из-за меня. — Почему? Антон обхватил себя руками — знакомый уже беспомощный жест, от которого у Арса опять заныло сердце. — У меня не было дара. Или, может, я не верил в Латандера. Мне было скучно во время служб, я засыпал, убегал с уроков. А однажды стащил одежду у Нимавера, когда он мылся, и спрятал в саду. Это был наш учитель, для малышни, и мамин друг. — Антон вздохнул. — Он терпеть меня не мог. Вообще никто не любил меня там, кроме мамы. Мы же были чужие... и бедные. А среди поклонников Латандера много аристократов. В общем, выяснилось, что я ничего не умею и никогда не научусь. — Тебе же было всего восемь. — Там считается, что это уже много. Вас же тоже с самого детства готовят. — Мы практически не владеем магией. Наши знаки — ее простейшая форма, способности для этого нам дает Судьба. Ты ведь слышал о детях-неожиданностях? — "Отдай мне то, чего дома не знаешь". Конечно. — Антон помолчал, потом спросил нерешительно: — А ты... у тебя тоже так получилось? Отец приехал, а мама тебя родила? — Нет, — криво усмехнувшись, ответил Арс. — Мои родители просто отдали меня проезжавшему мимо ведьмаку. Он не хотел брать, и они доплатили тридцать марок серебром. Антон посмотрел на него с недоверием, которое почти тут же сменилось ужасом. И состраданием. Истинно деревенский дурачок — разве можно показывать другому, что жалеешь его? Что ненавидишь — можно, что презираешь и считаешь недостойным жизни — сколько угодно. А жалеть неприлично, это оставляет ужасные раны в душе — если еще остается она, душа-то, после столкновения с миром, где жалость больший грех, чем убийство. Арс хмыкнул и полез за самогоном. Горло обожгло горечью. — Я родился альбиносом, Антон. Кожа как рыбье брюхо, красные глаза... когда меня показали матери, она чуть не умерла, решив, что произвела на свет демона. Нам повезло — она все-таки любила меня, а отец любил ее. Иначе мне бы просто разбили голову о стену. Отец решил, что никто не должен узнать. Повитухе очень хорошо заплатили и обещали прирезать в случае чего. А меня отдали ведьмакам. — Откуда ты все это знаешь? — Тот, кто забрал меня и тридцать марок, стал моим учителем. Когда напивался, всегда рассказывал мне эту историю. Ивар был уверен, что из меня ничего не выйдет — на мне не было печати Судьбы, только "порченая кровь". Он немного поколебался в этом мнении, только когда мне исполнилось двенадцать. В это время будущие ведьмаки проходят трансформацию мутагенами, выживает хорошо если половина. Я выжил. И стал таким, как сейчас — черные волосы, синие глаза... — Арс покрутил в руках флягу. — Больше всего меня пугает, что девчонку послали сюда в облике того, кем я должен был стать. Откуда она узнала? — Кто — она? — тихо спросил Антон. Судя по тону, он все еще считал Арса несчастным человеком. Можно было выяснить наверняка, но ведьмак не собирался смотреть ему в лицо. — Ведьма Ллолт. Вернее, жрица Ллолт. Это всегда женщина. Ллолт — богиня подземных эльфов дроу с Фаэруна, они зовут ее Королева пауков. Мне рассказывал о ней мой... один знакомый фаэрунец. В своем мире он что-то вроде меня — профессиональный охотник на нечисть. Судя по его рассказам, эта Ллолт — просто безумная сука, но у нее много поклонников. Ее культ основан на беспрекословном повиновении, силе и жестокости. Мой знакомый рассказывал, что Ллолт — единственная богиня на Фаэруне, которая не убивает свои жертвы, а уродует их. Превращает в драйдеров. — Это... — Это ты. Наполовину человек, наполовину паук. — Арс потер лицо руками. — Они мучаются до конца своих дней, потому что люди отвергают их, а тело становится орудием пытки. Живущие на Фаэруне боятся жриц Ллолт как огня, но слава богу, те редко выползают из-под земли, опасаясь других богов. — Но ведь это заклятие. Его же можно как-то снять? Арс все-таки посмотрел ему в лицо — красивое, юное, искаженное страхом и надеждой. И не смог сказать короткую правду, в которой после сегодняшнего дня был уже не уверен. — Я не знаю, Антон. Мой друг говорил, что вернуть драйдеру человеческий облик невозможно. Однажды он выполнял заказ — спасти из плена военачальника, который попал в плен к подземным эльфам. Драться не пришлось: дроу обратили того беднягу в полупаука и бросили на произвол судьбы. Самые сильные маги ничего не смогли сделать. — А Латандер... — Храм его даже не принял. Сказали, что это бессмысленно Что Бог Рассвета никогда не взглянет на того, кто настолько осквернен. Антон закрыл глаза — и Арс проклял самогон, который развязал ему язык и ослабил разум, а заодно себя за беспросветную и безжалостную тупость. Парень приподнялся на своих восьми ногах и явно приготовился забраться по березе как можно дальше, а потом наделать каких-нибудь чудовищных глупостей. — Стоять, — скомандовал Арс и ухватил его за руку. — Так думали жрецы храма. Судя по сегодняшнему дню, они были очень далеки от истины — Латандер не считает тебя оскверненным. И я не считаю тоже. — Правда? — зло усмехнулся Антон. — Обними меня! Арс фыркнул. — Я лечил твои паучьи лапы, видел твое паучье брюхо, мыл тебя в озере и лежу в сети, которую ты сплел. Ты серьезно думаешь, что я боюсь к тебе прикасаться? Ради всех богов, Антон, это же глупо. Ты такой же человек, как я. — Ладно, тогда поцелуй. Арс остолбенел, не вполне уверенный, что слышал голос Антона, а не самогонки на мадрагоре, от которой, говорят, случаются галлюцинации. Хотя — разве он так много выпил? Арс покосился на флягу. — Что, хочешь глотнуть хорошенько для храбрости? — рассмеялся Антон. — Не бойся, я не заставлю тебя прикасаться к такому чудовищу — хоть и помню, как ты смотрел на меня в озере. Так давно ни на кого не залазил, что готов был забыть на время, что я такое? Его смех обжигал, он был горьким, как дым. Арс покачал головой, чувствуя какую-то невероятную, бездумную легкость. — Ну слава небесам, — сказал он очень спокойно, — а то когда ты покраснел, увидев меня голым, я подумал, что мир окончательно сошел с ума и деревенские нравы стали равны монастырским. Так ты хочешь поцелуй? — Хочу, — бросил Антон с вызовом. Арс придвинулся ближе, положил ладонь на юношески гладкую щеку, огладил большим пальцем выступающую острую скулу. Антон прерывисто вздохнул, его глаза были полны изумления и жажды. Арс вплел пальцы в светлые кудри и прижался губами к губам — мягко, медленно, стараясь не испугать. Антон задрожал. — Ну ты что, — прошептал Арс, уткнувшись лбом в его лоб, — никогда не целовался? — Целовался, — так же шепотом ответил Антон, дыша, как загнанный зверь. Арс улыбнулся и опять положил ладонь ему на щеку. — Тогда успокойся и делай, как раньше. Я не кусаюсь. Вернее, кусаюсь иногда, но только когда точно знаю, что другому это приятно. Ты любишь кусаться? — Я... не знаю. — Но ты все еще хочешь поцелуй? Антон кивнул и потянулся к нему — и на этот раз вышло лучше: неумело, робко, но взаимно. Потом Антон, не глядя на Арса, отодвинулся подальше. — Извини, — прошептал он еле слышно. — Не знаю, что на меня нашло. Арс пожал плечами. — Одиночество, юность и потрясение. Ты не видел ни единой живой души полтора года, ни с кем не говорил, никто не прикасался к тебе. Было бы странно, если б ты захотел обнимать только коня. — Он спас мне жизнь! — Даже если бы этого не случилось, все равно вы бы пришли к этим вашим телячьим нежностям, — засмеялся Арс. — Я ведь уже говорил — ты Бусе нравишься. — А... тебе? И снова Арс подумал о том, что ради их общего блага не должен говорить короткую правду — в которой теперь, после поцелуя, полностью убедился. А еще подумал о мире, в котором убийство предпочтительней сострадания. — И мне. Настолько, что завтра я вернусь в деревню, найду твою ведьму и убью только после того, как она снимет с тебя заклятье. — Ты же говорил, это невозможно. — Так сказал мой знакомый, а также кучка надутых жрецов, которым было лень попросить о помощи собственного бога. У меня нет богов, а чужих я не боюсь. К тому же ты не похож на фаэрунских драйдеров — у тех тела раздуваются, а разум мутнеет. Я найду жрицу Ллолт и заставлю вернуть тебе человеческий облик. А теперь иди сюда. — Зачем? Злости в его голосе больше не было. Мягкий теплый свет от деревьев озарял правую половину лица, левая, освещенная луной, казалась частью сна, пугающего и странного. — Чтобы сделать то, что я хотел еще несколько часов назад, — ответил Арс и обнял его. Антон удивленно вздохнул и обмяк в его руках. Арс гладил его по голове и по спине, то и дело задевая границу между паучьим и человеческим телом, и чувствовал, как дрожит в нем надежда, такая же зыбкая, как нить паутинки на осеннем ветру, как сжимает сердце тихая нежность — до боли, до стона. — Бедный мой мальчик, — прошептал он. Антон вздрогнул и положил голову ему на плечо. — Не надо меня жалеть. Арс с тяжелым вздохом обнял его крепче. — И не думал. Сколько человек пропало в деревне, прежде чем к вам пришли ночью с факелами и вилами? — Трое. — И когда все это началось? Случаем, не после того, как староста привез себе молодую невесту? — Антон напрягся и, вывернувшись из объятий Арса, потер рукой лоб. — Что такое? — Думаешь, это она? — Если только в деревне не объявлялись другие новые люди. Было такое? — Н-нет... вроде бы. Были такие, кто уезжал надолго — но ты ж говоришь, эти ведьмы всегда женщины. — Мужчины-адепты — грубая сила, чары не по их части. Но на всякий случай — ты помнишь, кто это был? Антон насупился. — Димка, — нехотя сказал он. — Года два назад поехал в новиградскую школу, где лекарей учат. Через три месяца вернулся. — А еще через три люди пропадать начали. Отлично. Еще? — Больше никого. У нас в основном все по домам сидят, дальше ярмарки никто не выбирается — а кто выбирается, тех не больно-то жалуют. Мама тут родилась — а все равно, как мы вернулись, никто год примерно не здоровался. Потом уж привыкли. — Местные дети били? — вздохнул Арс, хорошо представлявший себе жизнь пришлого детеныша в новой стае. — Кого, меня? Ну, несколько раз, с переменным успехом. Когда они меня, когда я их… А потом Димка со мной подружился — вроде как за старшего брата был. К маме моей ходил, книжки она ему давала, учила всякому. Меня тоже пыталась, но я не особенно это любил. Вот с живностью всякой возиться — это да. — Антон засмеялся. — Я знаешь, как-то по улице шел, а за мной поросенок увязался. И так об меня чесался, и этак, и прихрюкивал смешно. Тут хозяйка следом выскочила, да как заревет: "Поросенка украл!!!" Коров пас — ни одна не убежала. И еще я... — Что? Антон молчал, глядя остановившимися глазами туда, где дотлевал костер. — Я вспомнил. Про Анну. — Он медленно поднес руку к виску. — Ты только не смейся, но я как будто понимаю зверей. И птиц понимаю. Вернее, не понимаю, а чувствую. Не знаю, как объяснить — что-то теплое будто, а если зверь больной или плохо ему — словно холодеет, или пустеет. Поэтому к маме так часто животных-то и водили — я чуял, если что не так, говорил хозяевам. — И при чем тут жена старосты? — При том, — Антон, морщась, запустил пальцы в волосы, — что людей я так не чую — но каждый раз, как Анну видел, меня холодом обдавало. — Потому ты на нее так и пялился, — резюмировал Арс. — Да не пялился я! Просто... Вот представь, что ты к этим своим сколопендрам полез, а они и говорят тебе человеческим голосом — здравствуй, мол! — Представил. — Ведьмак взъерошил ему кудри. — Даже очень хорошо. Ты прав — впечатление незабываемое. — Сам ты сколопендра, — проворчал Антон. — Я только не пойму — если она и правда ведьма, то почему я ее чувствовал так? Она ж все равно человек, не кошка и не муравей. — А ты муравьев чуешь? — Угу. Сейчас думаю - может, я потому зимой тут и не замерз? В лесу везде кто-то, да живет. А мне раньше всегда жарко было. Столько тепла кругом: курицы, лошади, коровы, кошки вот... тараканы даже. Ну что ты так смотришь? Тараканы тоже живые. Хоть и мерзкие. — Да вот думаю о фаэрунских жрецах Латандера — невеликого же они ума. Дара нет, как же! — Ну, колдовать-то я же не умею... не умел, — поправился сильно смущенный Антон. — И лечить у меня никого не получалось, только чувствовать, что болит. Я до сих пор опомниться не могу, что смог. — И еще как смог! Сомневаюсь, что твоя мама когда-нибудь сращивала разрубленного пополам коня. — Арс опять притянул его к себе, обнял за плечи. — То есть получается, что староста ваш женат на какой-то неведомой зверушке и понятия о том не имеет. А чтобы и дальше не имел — тебя обратили в полупаука, а мать убили, обвинив в чужих грехах. Ты ведь рассказывал маме про аннины странности? — Рассказывал. Она нахмурилась сильно и сказала, чтобы я больше не попадался на глаза ни Анне, ни Руслану. Мол, она сама разберется. А потом еще одна девчонка пропала, и Руслан сам к нам пришел. — Та-ак. И о чем они говорили? — Не знаю. Он рано утром пришел, мне надо было скот по дворам собирать. — Антон опять поморщился, словно от боли. — Я был уже в поле со стадом, когда мама меня догнала и дала эти кольца. Арс почти видел это — запыхавшуюся высокую женщину в сбившемся платке, которая бежит за своим единственным сыном через покрытое росой поле, через утренний туман. Бежит — и боится, что не успеет, а потом надевает ему на руки одно за другим — кольцо ясного разума, защиты от яда, неуязвимости, отражения, иммунитета к огню и два еще каких-то, которые Арс не мог опознать. Как снимает с пальца символ своего бога, оставляя себя без покровительства. Арс видит это — как Антон спрашивает, что случилось, а женщина, сбежавшая когда-то за любимым аж на Фаэрун, говорит, что все в порядке, просто кольца лежат зря, дешевое серебро и бронза, много за них не выручишь, пусть будут у тебя, сынок, тебе же они всегда нравились… — Они всегда мне нравились, — сказал Антон тихо. — Я очень удивился, что мама их отдала мне, да еще вот так. Но обрадовался. Если бы я знал только! — Ты бы ничего не сделал, — ответил Арс. — Если женщина хочет спасти своего ребенка, ее не удержит и дьявол. Твоя мать была храброй женщиной. Ей просто не хватило сил против целой толпы. Антон притих в его руках — только плечи вздрагивали, да дыхание сбивалось. Арс сидел неподвижно, чтобы не мешать чужому горю, и думал о том, как сложить все куски головоломки воедино. Если Анна была тем самым злом, то почему Антон чувствовал ее как мертвого зверя? Знал ли староста, чем была его жена? Врал ли ведьмаку безбожно, находясь под чарами — или по доброй воле? Был ли искренним лекарь... хотя тут как раз все понятно: был бы причастен, не пытался бы подкупить Арса и отослать подальше от леса. Но зачем вообще было его нанимать? Отправили бы девчонку-перевертыша и всех... — Ах ты ж душу твою коромыслом... — протянул Арс и даже подскочил на месте. Гамак спружинил, заметались потревоженные светлячки. Он хлопнул ладонью по медальону, который своими подергиваниями уже только что дыру ему на рубашке не протер. Раньше бы дергался! — Ах ты ж курва! — Что такое? — спросил ошеломленный Антон. — Да то, что наша ведьма — это староста! — Как это? Ты же сказал, что мужчина не может... — А кто сказал, что он мужчина?! — рявкнул Арс. — Олинка ведь тоже не была мной! Антон хлопал глазами. Край гамака потянуло вниз и к ним сунулась серая морда: Буся, лежавший у костра, прибежал на шум и хотел знать, в чем дело. Арс схватил Антона за плечи. — Просто представь. Ваш староста выезжает на ярмарку, но до места не добирается, потому что его потрошат по дороге. Потом принимают его облик... — Но это же почти невозможно! — Нашим чародеям! А это фаэрунская ведьма, которая хрен знает, как тут вообще оказалась. Для таких чар нужно что-то от того, в кого обращаешься — волосы, кровь, и я думаю, всего этого она получила в достатке. И вот наш староста возвращается в деревню, весьма довольный собой и с невестой-красавицей, которая, скорее всего, тоже только оболочка. — Для чего? — Понятия не имею. Но для чего-то явно нехорошего и, судя по твоим ощущениям, мертвого. Ведьма потихонечку обживается, осматривается, да вот беда-то — из всех деревень она выбрала ту, где живет жрица Латандера, Рассветного бога, который терпеть не может нежить и прочую пакость. Мало того, у этой жрицы есть сын, который чувствует все живое и подозревает в Анне неладное. И тогда... — Погоди,— вскинул руки Антон. — Но как же мама их не почувствовала? — Не знаю. Может, не было дара, может, магия Ллолт оказалась слишком сильна. Я склоняюсь ко второму — потому что мой медальон, мать его, создан для того, чтобы чуять магию. И знаешь, когда он задергался? Когда ты лечил Бусю! А когда я дрался с собственной копией — висел себе спокойненько и не чирикал! Буся зафыркал сердито, требуя внимания. Антон и Арс одновременно потянулись погладить. — Получается, у тебя тоже что-то взяли? Раз могли обратить Олинку в тебя? Арс кивнул. — Слюну, скорее всего. У меня было паршивое предчувствие, и я ничего не ел и не пил в доме у Руслана. Но несколько раз сделал вид, что пригубил мед — видно, хватило. Этот псевдо-ведьмак пришел не столько за тобой, сколько за мной. Я не должен был вернуться после того, как выполню заказ. Ведь у меня наверняка появились бы вопросы — да и мало ли, что ты бы мне рассказал перед смертью. Антон помолчал, раздумывая, потом кивнул. — Да. Так все складывается. Девочек она, получается, крала себе в помощницы. — Или чтобы воспитать новых адепток Ллолт, — вставил ведьмак. — Маму убили, чтобы не мешала, а я... — он посмотрел на кольца, — Со мной что-то пошло не так. — Угу. Все примерно — с какой стороны ни посмотри. Может, ты и правда должен был стать арахнидом, а обратился только до половины. А может, она изначально хотела обратить тебя в драйдера, чтобы твоя мать видела, что с тобой случилось. Адепты Ллолт — садисты, как и их королева. Только кольца исказили заклинание, и раздутое спятившее чудище из тебя не вышло. — И значит, есть шанс, что заклятие можно снять, — медленно сказал Антон. Арс кивнул. Антон выдохнул со свистом, закрыл лицо руками. — Не надо надеяться, да? И в третий раз Арс подумал, что знает ответ, в котором уверен железно, ответ, который подкреплялся всем опытом его жизни с завидным постоянством. Но все в нем сопротивлялось этому правильному, короткому, как удар ножом, слову. — А как жить-то без надежды? — пробормотал он. Антон резко и сильно обнял его. И спросил глухо, уткнувшись носом в шею: — Как тебя зовут? — А? — Как тебя зовут? Ты же мне так и не сказал. Мое-то имя знаешь, а сам... — Арс, — ответил он. И добавил, помолчав: — Арсений. Так меня назвали родители. — Арсееений, — протянул Антон, будто перекатывая его имя на языке. — Красиво. Тебе подходит. — Это не мне подходит, а эликсирам, — усмехнулся он. — Ты ж видел, какой я на самом деле. Антон поднял голову и спросил даже с недоверием каким-то: — Ты дурак? Ты — это как сейчас. А тогда был — как тогда. И все время — ты. — Какая глубокая мысль! — Точно дурак. Даже если бы у тебя были красные глаза — все равно это был бы ты. Тот, кто мне жизнь спас. — Я еще не спас. — Неправда. Я сидел тут среди паутины, мерз, голодал, боялся и ждал, когда меня убьют. А потом пришел ты, и... Может, Латандер потому мне и не отвечал, что я по-настоящему никогда не просил. Никогда не верил, что кто-то поможет, кто-то услышит. Но ты помог. И рассказал, что Димка хотел помочь. Если бы не ты, я бы скоро с ума здесь сошел, так что плевать мне, какие у тебя глаза, синие или красные. — Я говорил не о внешности, — перебил его Арс, который сейчас больше всего на свете хотел провалиться сквозь землю, чтобы Антон не увидел его горящих щек. — Это был идеальный ведьмак, он дрался намного лучше... — И ты его победил! Не знаю, Арсений, что у вас там считается идеалом — но как по мне, то идеален ты. Арс открыл было рот, но туда залетел комар. Пришлось перегнуться через край гамака, чтобы сплюнуть — и потом прополоскать рот самогоном. Все еще стоявший рядом Буся одобрительно заржал, ткнулся мордой Антону в ладонь и побрел к отгоревшему до почти не видных углей костру. — Давай спать, — проворчал Арс, пытаясь скрыть смятение. — До рассвета осталось не так много, а я хочу вернуться в деревню по солнцу и разобраться со всем до заката. — Тогда спи, — кивнул Антон, — а я покараулю. Хотя мне почему-то кажется, что сюда никто не явится. Арс вместо ответа растянулся на душистой траве и закрыл глаза. Он был согласен — явное заступничество Рассветного бога точно закроет путь злобным тварям, по крайней мере, нынешней ночью. Но скажи он это — и их разговор мог продолжиться. Арс этого не хотел. Антон поднял со дна его души все, что Арс старательно прятал там с самого детства, все, чему не было места в его жизни. У ведьмаков нет дома, нет сострадания, нет желания любить и чувствовать себя любимыми, нет нежности и нет покоя. Все это — для обычных людей, которых не отдавали в руки Судьбы. Арса учили этому с пеленок, и, что бы ни говорил Ивар — он был очень хорошим учеником до того момента, как вошел в этот лес. До того момента, как встретил полупаука, который напомнил ему, что такое быть человеком. — Арс? — М? — промычал он, жмурясь от боли в глазах. — Тебе не холодно? — Нет. Спи. Паутина качнулась — кажется, Антон устроился с краю. Ну и пусть, постель широченная, места хватит обоим, а парню тут точно будет уютнее, чем на дереве вниз головой. Он же не летучая мышь, в конце концов. А ведь и правда, не холодно, хоть и тянет ветром с воды. Может, этот Латандер и паутину подогревает, как котелок на костре? Арс открыл глаза. В небе сияли звезды, такие частые, словно кто-то просыпал горшок с зерном, а потом из-за верхушек деревьев важно выплыла луна и начала клевать их свет, становясь все ярче, и Арс подумал, что это лучший сон, который он видел в жизни. Проснулся он от холода. Поворочался немного, пытаясь поймать ускользающую дремоту, потом открыл глаза. Над поляной висел туман, пронизанный рассветным солнцем, остро пахло влажной травой и прелыми листьями. Арс огляделся — Антон спал неподалеку, растопырив лапы и прислонившись боком к березе, оплетенной слоями паутины — для мягкости. От одного вида этой позы, наверняка самой удобной, какую драйдер мог найти со своим телом, у Арса заныла шея. Он сел, потер ее. Антон открыл глаза. — Пора, да? — спросил он хрипло. — Угу. Туман бы только скорее рассеялся. Тебе не больно так спать? — Не особо. — Антон потер плечо и щеку. — Я в паутину траву заплетаю, получается как тюфяк. Если у нас с тобой все получится — первым делом вытянусь и буду спать сто лет. — У меня, — поправил ведьмак, готовясь спрыгнуть на землю. — С чего бы? Я иду с тобой. — Арс резко обернулся и встретил спокойный взгляд Антона. — Ты серьезно думаешь, что я буду тут сидеть и ждать до третьего Сопряжения? — Именно это ты и будешь делать. Антон равнодушно пожал плечами и спустился с березы. Арс спрыгнул следом. — Антон. — Слушай, а где Буся-то? Бусинка! Послышалось негромкое ржание. Конь выбрел из тумана, мотая головой и фыркая. Он был весь мокрый — не иначе лазил в озеро напоследок. — Ты ж мой хороший, доброе утро. — Антон погладил Бусю по боку и звонко чмокнул в морду. — Я тебя прошу, прекрати дурить. Это опасно. — Опасно, — согласился Антон, даже не оборачиваясь. — А тут жить не опасно. И следующая зима — не опасно, и то, что я навсегда в этом теле застрял. Арс, ты меня вчера не слушал, что ли? Я полтора года боялся, хватит. И потом — я неплохо дерусь. Хочешь, возьми сук вон там, я себе тоже какую-нибудь дубину выломлю, проверишь. — Ты рехнулся, что ли? — ошалел Арс. — С ведьмаком собираешься драться? — Так я же предлагаю проверить, а не кости друг другу ломать. Если хочешь знать, у нас тут на праздники бой шестами устраивают, так вот меня никто победить не мог, кроме Макара, и то пару раз. И потом, — Антон, наконец, посмотрел на него и чуть усмехнулся, — ты забыл, что ли, что я теперь умею колдовать? — Не колдовать, а лечить! И в обморок потом падаешь! Нет, вы посмотрите на него: один раз получилось, и вот, се грядет король мира! Антон опять пожал плечами и пошуршал в сторону леса. — Куда ты собрался? — крикнул Арс. — За яблоками Бусе. Его ты тут оставить для безопасности не собираешься, я надеюсь? — И оставлю, — пробормотал Арс, беспомощно глядя, как исчезает в тумане тощая длинная спина над массивным паучьим туловищем. — Совсем рехнулся, мальчишка! А ты что стоишь, молчишь?! Буся заржал и затряс головой, меча во все стороны мелкий водяной бисер. Арс отпрыгнул подальше, но было поздно — вся рубаха мокрая. — Да чтоб вас всех, курва! — рявкнул он и пошел собирать вещи. Исподнее за ночь возле костра высохло и, кажется, даже еще сохранило какое-то тепло. Пользуясь отсутствием Антона, Арс стянул кожаные штаны и надел под них полотняные. Потом зашнуровал сапоги, влез в куртку, надел перевязь с мечами. Очень хотелось уехать до возвращения Антона, но это не имело смысла — догонит, причем быстро, да еще Буся наверняка решит устроить саботаж в пользу нового приятеля... Арс свистнул коню и поднял седло. Буся совершенно по-человечески вздохнул. — Я тоже работать не хочу, а надо, — наставительно сказал Арс и моментально убрал ногу с того места, куда вот-вот должно было опуститься тяжелое копыто. — Даже не думай! — Что у вас тут? — спросил Антон, как раз в этот момент вынырнувший из тумана. — Настроение у нас плохое. Принес яблоки? Антон протянул четыре штуки — мелкие, но спелые. Буся потянулся губами к его ладони, и Арс буквально выхватил одно яблоко в последний момент. — Это мне, — сказал он мстительно и повернулся к Антону. — Спасибо. Тот расхохотался и ткнулся кудрявой головой Арсу в плечо, а тот стоял с яблоком в руке и, слушая этот беззаботный, лучистый смех, пытался решить, вырубить Антона или все-таки попытаться убедить еще раз. Антон выдохнул ему в шею и отступил — смущенно, но все еще смеясь. — Извини. Просто ты так серьезно украл у коня яблоко! — Я все делаю серьезно, только меня никто не принимает всерьез. Тебе нельзя туда ходить. Тебя убьют. — Тебя тоже могут. Арс, я не передумаю, а ты не можешь меня остановить. Даже не пытайся. Я... я сон сегодня видел. — И кто там к тебе приходил, Латандер собственной персоной? — Нет. Мама. Издевательская улыбка сама собой сползла с губ от того, как серьезно и печально Антон сказал это. Арс понял, что проиграл. Он не сможет оглушить этого идиота для его же блага, и не сможет сбежать от него, и никак не сможет его удержать. Как бы Арс ни хотел сохранить под небом этот солнечный смех, у него не получится — и мир скоро станет пустым и темным. Антон, словно поняв его без слов, коротко кивнул. И сказал: — Ты флягу забыл. Я сейчас принесу. Сонное солнце едва поднялось над верхушками деревьев, когда они вышли из леса. Туман почти растаял, в высокой траве вспыхивали и переливались капли росы. Антон робко ступил двумя лапами в зеленое море — и тут же отбежал назад. Арс посмотрел на него удивленно. — Щекочется. И колется, — объяснил Антон, покраснев. Буся фыркнул. — И нечего ржать, я же не виноват, что... ну... — Вообще нечего ржать, — поддержал Арс, — Был бы ты человеком и бегал тут с голой жопой — вот бы я на тебя посмотрел. Антон, попробуй еще. Тот решительно кивнул и с героическим видом пополз через поле, то хихикая, то дергаясь, то морщась. Больше всего это напоминало пляску святого Витта, так что в конце концов Арс не выдержал и грохнул по полю Аардом. Траву согнуло пополам, а кое-где повырывало с корнем, образовав кривую тропу. Антон благодарно посмотрел на него. — Не расходуй силу, я потерплю. — Тоже мне, расход, — фыркнул Арс и вскочил на коня — брести, спотыкаясь, по пояс в доннике, хвоще и полыни ему надоело. На краю деревни Антон резко остановился и потянул носом. Арс нахмурился — он тоже почуял запах дыма, но не того, что поднимается из печных труб. Пахло недавним пожаром. Антон повернул к нему бледное до синевы лицо. — Холодно. Мне холодно. — Успокойся. — Арс положил руку ему на плечо, сжал крепко. — Ты понимаешь, откуда холод? — Отовсюду. Везде. Так же не может быть! Только если мор какой-то. — Что-то я не видел тут признаков мора, — пробормотал Арс и спрыгнул на землю. — Постой-ка спокойно. Он поднял руки в знаке Квен, потом вынул кинжал и ударил, целясь Антону в грудь. Тот не успел даже шарахнуться — и не сразу понял, почему Арс потирает плечо, матерясь сквозь зубы. — Ты что?! — Отдача, курва ее мать... чуть плечо не вывихнул. — Он убрал кинжал. — Вокруг тебя теперь барьер. Защитит практически от всего — хоть и не надолго, но я обновлю. Не знаю, может ли его снять ведьма Ллолт, так что, будь добр — держись позади меня. А теперь пошли. Поперек дороги лежала супоросная свинья — та, которую Арс видел чуть больше суток назад. У нее было перерезано горло. Рядом валялись три курицы со свернутыми шеями. Антон обнял себя обеими руками, его била дрожь. Ворота ближайшего дома были распахнуты настежь. Арс вытащил меч — серебряный, просто на всякий случай, — и шагнул во двор. Труп пса висел на колодезном вороте. Из хлева торчали задние ноги мертвой коровы. Арс подошел ближе и увидел всаженный в бок несчастной скотины топор. — Она мучилась, — сказал Антон хрипло. — Зачем? Не ответив, Арс повернул к избе. За раззявленной дверью было темно, и он остановился на пороге, вглядываясь вперед. Изнутри послышался шорох, заскрипели половицы. Он шагнул назад, выставив перед собой меч. Что-то двигалось там, натыкаясь на стены, скрипело и всхлипывало. Арс ждал. Еще шаг, еще скрип, и еще. На пороге стояла девочка лет шести, обряженная в черную рубаху с красными лентами. Ее глаза были затканы паутиной. — Настена! — выдохнул Антон за спиной. Арс поднял меч. — Отойди, ведьмак, — сказала девочка низким женским голосом. — Мне нужно только это отродье. — И что дальше? — спросил Арс. — Он умрет. Ты знаешь, что это милость с моей стороны. А ты уйдешь... или станешь моим слугой, как все в этой деревне. — Что ты с ними сделала?! — закричал Антон. — Я дала им первый урок служения: нет ничего важнее Ллолт. Их жалкие жизни неважны, их привязанности неважны, их польза неважна. Поклонение Королеве превыше всего. Сегодня ночью эти крестьяне убили скот, чтобы научиться пренебрегать своей пользой. Те, кто не смог даже этого, станут главным пособием для второго урока. — Девочка снова повернулась к Арсу, ее губы растянулись в усмешке. Передний зуб недавно выпал, на его месте еще не вырос другой. Арса продрало могильным холодом. — Я ошиблась в тебе, ведьмак. Ты так походил на лучших из нас, а оказался жалким слизняком, который цепляется за собственные слабости. Убирайся отсюда — или умрешь. Девочка отступила обратно во тьму, в пустоту нежилого теперь дома. Арс захлопнул дверь и, схватив Антона за руку, почти побежал через двор на улицу, где они оставили Бусю. Тот был жив, только дергал шкурой и коротко ржал иногда, выкатив дико глаз. Арс воткнул меч в землю, стал гладить коня, успокаивая. Потом вынул из сумки шкатулку с эликсирами и сказал Антону: — Это неприятное зрелище. Не бойся. — После всего, что тут случилось, я даже сам себя не боюсь. Зубы у Антона стучали. Арс снял куртку, сунул ему. Потом выбрал два пузырька, опрокинул их в себя один за другим и, усевшись прямо в пыль, стал ждать, ровно дыша. В груди стало больно, резко застучало сердце — и остановилось. Дыхание прекратилось. Арс встал. Рядом, как два барабана, колотились сердца Буси и Антона. Он поморщился и отошел подальше, на ходу вынимая меч. Замер. Шелестели листья. На огороде в нескольких шагах рылся крот. Мухи жужжали вокруг тел мертвых животных — мерный, неприятный гул. Арс шагнул вперед — под ногами заскрипела давно не видевшая дождя земля. Людей вокруг не было. Дома, от чердаков до погребов, были пусты, только в некоторых чувствовалось что-то, похожее на жизнь, но бывшее ею. Он пошел вперед — медленно, вслушиваясь в нечеловеческую тишину. Ничего. Только стук собственных сапог на мощеной "герцогской" дороге. Дыхание Антона. Дыхание перепуганного коня и дикий стук его сердца. Арс повернулся, погладил серую морду. Антон охнул, увидев его глаза. — Не бойся, — повторил Арс. Запах густой черной крови. Трупы животных. Откуда-то начал наползать дым — медленно, как ленивая змея. Антон вскрикнул и бросился вперед — Арс едва успел перехватить его, чтобы завернуть за угол первым. Развалины еще тлели. До кирпичей обгоревшая печь торчала из мешанины обугленных досок. — Чей это дом? — спросил Арс, уже зная ответ. — Димки. Они его что, как маму? Там же... Катя! Катя!!! Арс встряхнул его за плечи — сильно, не жалея. — Это потом. Сейчас нам надо разобраться с ведьмой. Твой лекарь, может быть, еще жив. Ты же слышал — пособие для нового урока. — Там были дети. — Жена, сын, дочь. Я знаю. Женщины ей нужны. Они могут быть живы. Они все могут быть живы. Вдохни поглубже. — Арс положил руку на его грудь. — Вот так. А теперь выдохни медленно. Молодец. Еще. А теперь помолись. — Зачем? — Затем, что нам сейчас не помешает любая помощь. Антон повернулся лицом к пепелищу, закрыл глаза. Его шубы шевелились почти беззвучно, но Арс своим до невероятия обостренным слухом различал — Llah-Than-Dar, Il laia... Он так и не спросил, что значили эти слова. Ничего. Еще будет время. Антон сцепил руки в замок, по его лицу поползли слезы. На большом пальце мягко засветился диск с изображением восходящего солнца. — Мне страшно, — прошептал Антон. — Знаю, — ответил Арс. — Мне тоже. — Обними меня. Арс обнял, и сердце Антона словно стукнулось о его грудь, пробиваясь к его собственному, остановленному эликсирами. Оно колотилось, как безумная птица, о его ребра, требуя впустить, и запах Антона на мгновение перекрыл все другие — крови, смерти, беды — застлал все вокруг ароматом трав и чистого пота. Болью резануло под веками — и отпустило. — Ты готов? — спросил Арс. Антон кивнул, и они пошли дальше, перешагивая через тела коз и кошек, коров и лошадей. А потом Арс услышал оглушающий топот и звон железа. — Нас ждут, — сказал он. — Далеко отсюда до дома старосты? — Еще три двора, — ответил Антон. — Погоди-ка. Он подошел к воротам очередного пустого дома и выдернул из лошадиной туши вилы. Потом наклонился, что-то шепча, и провел рукой по мертвым глазам. — Ты помнишь, что держишься позади? — спросил Арс. Антон кивнул и засеменил за ним — туда, откуда доносился шум толпы. Арс бросил Квен — на этот раз на всех троих, включая Бусю. Толпа была слепой — не в поэтическом, а в самом что ни на есть прямом смысле. Лица деревенских мужиков были сплошь покрыты паутиной — гладкие коконы, лишенные даже намека на черты. В руках у них были топоры, косы, серпы, вилы — все, против чего не мог бы выстоять никакой ведьмак, потому что был один. А их — не меньше трех десятков. Арс обвел взглядом толпу. — Уходите, пока живы. Они зашевелились, закачали уродливыми белыми головами, и подняли оружие. Арс сжался перед прыжком. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri! Laiam saor! Pa nim allia te avassha! Воздух перед Арсом задрожал от жара, пророс столбами янтарного света. Глухой стон пронесся над толпой, серпы и косы посыпались на землю. Люди падали на колени, корчились, процарапывая сияющую золотом, на глазах тающую паутину, а меж ними плясали желтые искры, пахнущие сухой грозой. Арс краем глаза посмотрел на Антона — тот стоял с воздетыми к небу руками, и его лицо казалось вырезанным из мрамора. — Llah-Than-Dar, Pa nim allia te avassha! Солнечный свет обрушился на улицу со всех сторон, он бил даже от земли; Арс отступил, заслонившись рукавом — глазам, которые состояли сейчас из одного зрачка, было невыносимо. Стон толпы перешел в мычание, потом в вопль — и стих. Полуослепший, Арс увидел, как люди валятся наземь, словно мешки с картошкой. — Что ты сделал? — спросил он, жмурясь. — Не знаю, — ответил Антон и подошел к одному из мужиков. Наклонился, пощупал пульс, потом оттянул веко. — Живой. И глаза нормальные. — А ты как? — Хорошо... Арс, что с тобой?! — Нихрена не вижу, куррва! Нет, не подходи ко мне! Сейчас пройдет. — Он тряхнул головой и усмехнулся. — Я ошибался — ты все-таки опасное существо. Антон фыркнул устало и потер лицо руками. Они все еще светились. Буся, который, кажется, замер от ужаса неподалеку, дико заржав, подбежал к Арсу и положил голову ему на плечо. — Оставайся здесь, — сказал Арс. — Ты будешь нам мешать. Дыхание коня стало чуть громче и чаще. Он повернулся и побрел прочь по улице. — Куда он? — спросил Антон удивленно. — К ближайшему колодцу, скорее всего. Видишь, какой молодец: сказано уходить, уходит! — Ну да, а если бы я тебя вот так послушался, ты бы прямо тут мертвый лежал! — Антон, осторожно переступая лапами, двинулся меж тел. — И эти люди тоже. Куда ты? — Вдруг тут Димка. Или Макар. — Нам надо идти дальше. — Но... — Если они здесь, им уже ничего не грозит, скорее всего. А ведьма все еще жива. Держись позади. Закусив губу, Антон кивнул. Обойдя лежащих без сознания мужиков, они медленно прошли до конца улицы и не успели завернуть за угол, как медальон не шее Арса бешено задергался. Антон за спиной вскрикнул, словно от боли — ведьмак отступил к нему, и в тот же миг на то место, где Арс только что стоял, обрушился забор. Из-за него выполз паук размером с лошадь, собранный из черепов и костей. Ноги оканчивались острыми шпорами, загнутыми, словно крюки. Со жвал капала зеленая дымящаяся жидкость. Под гребнистым брюхом волочились по земле остатки синей ткани и красная лента. — Ну здравствуй, Аннушка, — усмехнулся Арс, раскручивая в руке меч. Паук заскрежетал противно и поднял передние лапы, готовясь напасть. — Дай-ка я, — спокойно сказал Антон. — Ты уверен? — не отрывая глаз от твари, спросил Арс. — Как никогда в жизни. Это нежить. Зря. Laiam saor! Pa nim allia te avassha, Llah-Than-Dar, Il laia amenscur! На этот раз Арс был готов — и прикрыл глаза в тот момент, когда с неба рухнул столп золотого света. Беззвучный вопль паука ударил в голову, завибрировал в костях с такой силой, что Арс едва устоял на ногах. Воздух заполнился смрадом горящих костей. Корчась от боли и подволакивая тлеющие конечности, тварь поползла вперед, к Антону. Арс выбросил вперед руки, скрещенные в знаке Гелиотроп. Паук резко остановился, заскреб пылающий сухой воздух жвалами. Арс шагнул было к нему, но тут ударил еще один столб огня, и дикий, оглушающий визг прошил ведьмака от макушки до пят, пригвождая к земле. Он почувствовал горячую руку Антона на своем плече. — Эта тварь сейчас сдохнет, — сказал он все так же спокойно и выставил перед собой светящуюся ладонь. Чудовище полыхнуло розовым светом — и развалилось на куски. — Знаешь что, — прохрипел Арс, — мне начинает казаться, будто я зря переводил сегодня эликсиры. — Лучше б тебе показалось, что я был прав, когда мы ругались утром, — проворчал Антон, вытирая пот со лба. Руки у него сильно дрожали. — Но ты не переживай, я, по-моему, все. Сил нет отнимать твои лавры. — Черт... — Арс перехватил его поперек груди, не давая упасть. — Оставайся здесь, дальше я разберусь сам. — Нет. Я сейчас немного отдохну, и все. Надо было слушать Нимавера все-таки! В школе, помнишь, я рассказывал? Он нам объяснял, как расходовать силы. А мне было скучно. — Зато теперь не так скучно, да, отродье? Арс резко обернулся. За грудой тлеющих костей стояла высокая женщина в черном шелковом балахоне. Красные глаза смотрели холодно с обсидианового лица, белые длинные волосы свободно падали на плечи. Она подняла правую руку, которая оканчивалась мужской широкой кистью, тряхнула ею брезгливо. Остатки облика старосты шмякнулись на камни. — Ты нормально, стоишь? — спросил Арс Антона. Тот вместо ответа выпрямился, опираясь на до сих пор не пригодившиеся вилы. Зеленые глаза горели бешенством. — Что бы ты ни хотела от меня, сучья тварь, ты это не получишь! Убью тебя! Ведьма рассмеялась, и этот смех был похож на скрежет лап костяного паука. — Бездарный недоучка пытается испугать дочь Первого Дома Мензоберранзана, прячась за спиной недоделанного мутанта! Забавное зрелище. Я буду вспоминать о нем с удовольствием, когда брошу твои потроха под ноги своим сестрам. — Зато твои сестры вряд ли будут счастливы. — Арс ухмыльнулся настолько мерзко, насколько был способен. — Иначе что дочь Первого Дома подземных эльфов дроу делает в наших краях, да еще в мужской шкуре? Разве это не вселенский позор для жрицы Ллолт, а? — Заткнись! — рявкнула ведьма. Ее мгновенно застывшее лицо стало пепельно-серым. Темные кисти взметнулись вверх — и там, стояли Арс с Антоном, вылезли из-под земли черные щупальца. Антон вскрикнул, едва успев замахнуться вилами, Арс ударил — и они растаяли, словно дым, чтобы тут же появиться снова. Одно из них обвилось вокруг сапога Арса, который моментально лопнул, еще несколько удерживали Антона, оставляя ожоги на ногах и белой коже. Арс упал на землю, рубанул по самому основанию щупалец и, едва они втянулись, отшвырнул Антона в сторону. Развернулся — и едва успел скрестить руки в Гелиотроп, как в них полетели со скоростью стрел кости убитого паука. Антон закричал. — Не бойся, — бросил Арс. Ребра, позвонки и черепа, отскочив от барьера, развернулись прямиком в ведьму. Арс крепче сжал меч в правой руке, творя левой знак Игни. Пламя вырвалось из его пальцев, подожгло траву и деревья у ног жрицы. Кости ударились о невидимый барьер, окружавший дроу, и обвалились со стуком и хрустом. — Ну давай, иди ко мне, ведьмак, — прошипела ведьма. По ногам хлестнули опять тонкие плети щупалец. Арс высвободился одним рывком, оставив им клочья сапог и своей кожи, и прыгнул, целя в голову. Он еще успел увидеть змеиную ухмылку эльфийки, прежде чем в воздухе блеснула сталь и запахло падалью. Меч грохнул о меч. Перед ним повисли пустые доспехи — угольная чернота в прорези шлема, латные перчатки удерживали двуручный фламберг. Арс зарычал от ярости, закружился, пытаясь разнести гребаный призрак и одновременно увернуться от тянущихся из-под земли щупалец. Антон за спиной кричал уже безостановочно — но в его голосе не было боли. Там была ярость, и тяжелое дыхание, с которым он — Арс чувствовал это по вибрации под подошвами — колол и колол вилами вылезающие из-под земли плети. Меч просвистел сбоку — ведьмак ушел от удара, в пируэте рубанул по ржавому наручу. Тот развалился пополам — и рассеялся в воздухе. Арс, не останавливаясь, в два шага оказался почти вплотную к ведьме, но третий сделать не успел — сердце будто сдавила гигантская рука, тело потянуло в разные стороны, выкручивая и разрывая на части. Ее безумное вытянутое лицо нависло над Арсом. Ведьма улыбалась, и он успел еще удивиться тому, какие у нее мелкие зубы. Потом его резко крутануло, и Арс услышал треск собственного позвоночника. — Ты сказал, что мои сестры не примут меня назад. Ты сказал, что я опозорена. Ты сказал, что я жалкая изгнанница, у которой больше нет дома и чести, что я плохо служила моей богине! "Нихрена подобного я не говорил", — попытался ответить Арс, но в глотку будто вонзились десятки игл. Она провела по его щеке своими тонкими темными пальцами, похожими на лапки паука. — Ты будешь смотреть, как сдохнет это отродье шлюхи, не выполнившей волю великой Ллолт. Боль текла по жилам раскаленной лавой. Арс пытался закричать "беги" — и не смог, но эликсиры все еще действовали, и он четко видел Антона, едва стоявшего на ногах, в язвах и ожогах, который пытался поднять руки к солнцу. Ведьма шла к нему по сожженной траве, плетя заклинание в воздухе. Черные облачка пепла поднимались от ее ног, смешивались с лучами полуденного солнца, словно рождая будущие тени. — Llah-Than-Dar... Она схватила его за горло и подняла в воздух. — В моем прежнем мире я даже не прикоснулась бы к такой твари, как ты. Это недостойно дочери Первого Дома. Но мне простят мой грех, когда я открою нашим сестрам путь в ваши проклятые Ллолт земли. Когда я приведу им армию моих новых служанок и рабов. Ее голос звучал почти нежно. Арс прикрыл глаза, убирая, отодвигая от себя все, что сейчас не могло принести пользы, все, что мешало сосредоточиться. Нет жалости. Нет гнева. Нет ужаса. Антон хрипел, задыхаясь. Нет любви. Ведьма засмеялась тихо. Нет боли. Он сложил скрюченные, вывернутые пальцы в знак Аард и ударил. Раздался сдавленный вопль, потом звук удара тела о забор. Или дерево. Арс открыл глаза и увидел перед собой камни в пыли и саже. Он встал, мимолетно удивившись тому, что все еще в состоянии это сделать, и поднял меч. Антон, кашляя, болтал в воздухе лапами и пытался перевернуться со спины на бок. Проходя мимо, Арс подхватил его за руку, поднял одним рывком — и оставил за спиной. Мир словно сузился, схлопнулся до размеров дубового ствола, возле которого копошилось черное с красным. Не чувствуя абсолютно ничего, Арс наступил окровавленной ногой на узкую поясницу, придавливая эльфийку к земле. Она зашипела, как змея, вытягивая руки — будто пыталась схватить что-то, что было за деревом, за местом, где кончалось беспомощное теперь тело. Арс не видел дальше. Ему было все равно. — Не смей! — закричала дроу, — не смей, выродок, раб, ты... Арс вогнал меч ей в шею. Тело под ногой дернулось в агонии, захрипело. Застыло. Арс выдернул лезвие и повернулся к Антону. Тот едва стоял, четыре лапы были, кажется, опять сломаны, вся грудь в волдырях от ожогов. Арс подумал о шкатулке, в которой теперь уже точно ничего нет. И о том, что эликсиры вот-вот должны прекратить действие — а тогда он почти наверняка упадет прямо здесь, и Антон останется без защиты. — У тебя кровь, — просипел Антон. — Везде. — Ничего. — А я ничего не сделаю, я все силы потратил. — Ничего. — Надо было... Антон зашатался, и лапы разъехались в стороны. Арс бросился к нему, перевернул набок, чтобы камни и песок не поранили беззащитное брюхо, и закусил губу: вся паучья часть тоже была в язвах и ранах. — Насколько тебе больно? — спросил он. — Только честно. — Сильно. Но не умру. А тебе? — Никак. У меня даже сердце не бьется. — Больно… Арс выматерился и перевернул Антона на спину. Сел рядом, устроил его голову у себя на коленях — все было как в лесу всего день назад, только там их охранял добрый бог, у Арса были лекарства и сам он не был почти без сил. Сердце прыгнуло к горлу, легкие обожгло изнутри — он сделал глубокий вдох и тут же закашлялся. Изо рта потекла кровь. Много крови. — Арс! — Ничего. — Да прекрати ты ничевокать, курва! Давай я попробую... Ар отвел его руки, сжал крепко. — О себе позаботься лучше, если можешь. Кровь толчками выплескивалась изо рта с каждым словом. Арс обтер ладонью подбородок, откинулся на плетень. Антон что-то говорил — но он почти перестал слышать. Ничего страшного. Надо просто пересидеть и подождать. Веки налились свинцом, мысли путались — он нащупал Антона, зарылся пальцами в его кудри. Хорошо. Хорошо. Антон выживет. Должен выжить, иначе зачем Арса занесло в эту проклятую деревню? Он попытался поднять голову, чтобы спросить об этом знаменитого бога солнца или кто он там — но смог только открыть глаза. И увидел перед собой чьи-то грязные штаны. — Живой! — закричали сверху. — Шевелится! — Может, их докончить? На всякий случай? — уточнили рядом. Арс таки привел в движение шею и с трудом сфокусировал взгляд. Их обступили мужики с косами и вилами — и болтавшимися в волосах клочьях паутины. Еще один, огромный, сидел на земле рядом — повернув голову, Арс разглядел светлую короткую бороду и толстые пальцы у губ Антона, который явно был без сознания. — Дышит, — с явным облегчением сказал светлобородый и, обернувшись, добавил: — Я тебя сейчас самого докончу на всякий случай! Они жизнь нам спасли! — Кто их знает, спасли или нет. Может, они с Русланом заодно и с этой стервозиной его. Арс снова закрыл глаза — чтобы стоявшие вокруг не особенно обращали внимание на то, как он нашаривает рукоять меча. Обычная история, твою мать. Ничему людей жизнь не учит... и ведьмаков тоже. — То-то она там почти без башки лежит, — заметил кто-то из толпы. — Макар, что делать-то? — А я откуда знаю! — огрызнулся светлобородый. — К Руслану идти! Пусть он нам скажет, какого хрена... — Нет... — кое-как вытолкнул из себя Арс. — Чего? Господи, ты ж в кровище весь, мужики, дайте хоть рубаху — перевязать! Он попытался покачать головой. Мир мгновенно пришел в такое шустрое движение, словно Арса запихнули в бочку и спустили с горы. И тут раздалось лошадиное ржание — истошное и злое. Толпа расступилась, Буся ткнулся Арсу в волосы. И опять истошно заржал. Арс зажмурился, собираясь с силами: — Шкатулка. В сумке. Макар исчез из поля зрения — и мир опять поплыл куда-то за ним следом. Потом рядом зазвенело стекло. Арс открыл глаза: Макар держал шкатулку со снадобьями прямо перед его лицом. — Которая? Чего тебе дать, хоть башкой махни! Арс выпустил меч, с трудом вынул склянку с красной пробкой, чуть не разбил, пытаясь открыть. Кто-то сбоку отобрал — и вернул уже без пробки. С трудом проглотив лекарство, Арс опять утер скользкий от крови рот. — Нет Руслана, — прошептал он. – И… не было… Обыщите дом. Должны быть... люди.... — Ладно. — Макар обернулся. — Кто-нибудь, посидите с ними. — Да ты и сиди, — ответили сверху, и все опять поплыло, поплыло — и на этот раз исчезло насовсем. Когда Арс вынырнул из душного киселя беспамятства, вокруг была все та же улица, и те же дома, и так же пахло кровью и дымом. Антона не было, и Арс зашевелился беспокойно, но ему тут же придавили тяжелой рукой. — Сиди спокойно! — сказал Макар и поднес к его губам плошку с водой. Арс послушно выпил — сопротивляться не было сил. Из тела как будто вытащили все кости, а все, что осталось, немилосердно болело. Но кровь изо рта, кажется, больше не шла — и то ладно — Антон... — Очухался. К остальным пополз. — У него же лапы... — На них и пополз, — мрачно сказал Макар. Бледный он был до синевы. — Говорит, найти что-то должен, у Руслана в доме. Я хотел проследить, мало ли, вдруг все-таки вилами ткнут. Да он велел с тобой остаться, караулить. Коня с собой взял. — Коня... Макар покачал головой. — А что ж, и правильно. Это ж конь нас растолкал. Где ты только такого взял, ирода! Михея за жопу укусил, меня копытами пинал... потом к вам вот привел. Антон-то на нем только и идет — за седло держится. Арс усмехнулся слабо: в свое время он, пораженный способностями Буси, на полном серьезе водил его в Оксенфуртскую академию проверять, не заколдованный ли это человек. Оказалось, нет — то есть чудо еще большее. Неудивительно, что деревенский любитель лошадей был под впечатлением. — Остальных-то нашли? — спросил он. Макар отвернулся. — Нашли. Сам потом посмо... Что-то громыхнуло так, будто взорвался алхимический склад — и тряхнуло ровно так же. Макар вскочил, Арс заскреб руками по земле, пытаясь встать и выяснить, какого хрена творится — но тут от того места, где стоял дом старосты, поднялась в небо радужная воронка вихря. Макар шарахнулся, уткнувшись спиной в плетень — и на этот раз он таки обрушился. — Помоги-ка мне встать, — просипел Арс. Макар посмотрел на него ошалелыми глазами, но руку подал, и плечо подставил, и только потом спросил: — Ведьмак, это что такое? Вот это все? А? — Хрен его знает, — ответил Арс, и они поковыляли вперед. Плетень вокруг дома старосты рухнул — как и рябина за ним, упавшая аккурат на крышу. В глубине двора видно было амбар: дверь распахнута, внутри рядком как поленья, лежали бесчувственные тела — в основном мужчины, мальчики, старики и старухи. А у самого крыльца жужжал и крутился смерч, срывая наличники с окон и дранку с крыш, выдирая росшие у завалинок мальвы. Антона было нигде не видно, из-за птичника и риги выглядывали мужики. Макар остановился, не давая Арсу пройти дальше, потом потащил за старую скрюченную яблоню, с которой от тряски осыпались плоды вместе с ветками. Пара из них ударила Арса по голове, и он, шипя от злости, сложил знак Квен — яблоки забили по воздуху, трескаясь от удара и распространяя вокруг тонкий свежий дух, мешавшийся с пылью и дымом. — Ух ты! — с восхищением сказал Макар. Арс все искал глазами Антона, холодея с каждой секундой от ужаса. И тут смерч резко остановился, завис в воздухе — а потом рухнул вниз и, сложившись раз в десять, запульсировал янтарным светом. Воцарилась гробовая тишина. Потом изнутри дома заскрипело, и на остатки крыльца выполз Антон — держась за спину Буси, который непонятно как пролез в сени. Арс выдохнул. Из-за птичника осторожно вышли несколько крестьян, и один из них — мелкий, со сломанным носом и клочковатой бороденкой — спросил сварливо: — Ты что это наделал тут? Это что такое, отродье ты колдовское, а? — Портал, — ответил Антон. Но его голосу было понятно, что он вот-вот либо опять свалится без чувств, либо вознесется прямиком к своему Владыке Рассвета. Проклиная все на свете, Арс толкнул Макара, и они вышли из-под яблони. Антон, увидев их, просиял — и это было прекраснее солнечного дня. Арсу очень захотелось схватить его, каким-нибудь образом устроить на Бусе и затащить обратно в лес — а там окопаться минимум на месяц, залечивая раны и обнимаясь в мягком гамаке. "Да ты еще и извращенец", — хохотнул в его голове голос Ивара. — Пропади ты пропадом, — ответил Арс, и все обернулись к ним. — Это я не вам, добрые люди. — А кому? — поинтересовался зловредный мужичок и тут же опять обратился к Антону: — Это, значит, ты все ж нечисть к нам привел? Как Руслан-то и говорил, с мамашей своей. — От Руслана одна шкура осталась, Михей, ты ж сам видел! Вон она валяется! — подал голос Макар. — И жила в этой шкуре колдовка, которую ведьмак убил, объяснил же Антон тебе. Что ты все мелешь и мелешь — нашел, где виноватых искать! — А кто ж виноват?! У меня вся скотина убитая, жена с дитями пропала, мать вон там, — Михей махнул рукой в сторону амбара, — без движения лежит! Тебе-то хорошо, бобылю, у тебя семьи нету, повезло, а мы... — Это точно, что повезло! — рявкнул Макар. — Больше всего повезло, что меня тут не было, когда вы тетке Майе двор сожгли вместе с ней! — А надо было и к тебе приглядеться! — Ах ты!.. Собравшаяся толпа загалдела, Макар с Михеем уже готовы были броситься друг на друга — но Буся, оскалившись по-звериному, вклинился между ними. Лишившийся поддержки Антон прислонился к дверному косяку и неловко приподнялся на руках, пытаясь выпустить паутину и закрепиться. У Арса кончилось терпение. Он поднял с земли здоровенный сук и швырнул его в толпу. И промахнулся, попав вместо скандалистов в портал. Все замерли опять, таращась на воронку и ожидая как минимум светопреставления. Портал ровно пульсировал, чуть потрескивая. Потом вспыхнул, выплюнув обратно яблоневую ветку — просвистев над головой Михея, она скрылась из виду. Открыв рты, все посмотрели ей вслед, потом перевели взгляды обратно на портал — и тут из него вышел человек в алой рясе и золотом плаще, похожий на бородатый колобок. На лбу под золотым обручем наливалась здоровенная шишка. — Кто швырнул палку в портал?! — завопил он так, что у Арса едва не заложило уши, а остальные чуть присели. — Кто, во имя Четверки мертвых богов, может быть настолько идиотом, чтобы пихать что-то в магическую среду?! Я вас спрашиваю, варвары! — Нимавер! — выдохнул Антон. Колобок перевел на него разъяренный взгляд своих выпученных черных глаз. Антон слабо улыбнулся — виноватой, детской улыбкой, и Арс вдруг очами души своей увидел на его месте тощего лопоухого мальчика с вечно ободранными коленками. — Где твоя мать? — спросил Нимавер уже значительно тише, но требовательный тон его не изменился ни на йоту. — Погибла. — Когда? — Полтора года назад. — Понятно... Что ж... — Он потер лоб пухлой пятерней, на мизинце сверкнуло крупное кольцо — и Арсу не надо было вглядываться, чтобы опознать на нем символ Латандера. — Кто тебя так? — Жрица богини пауков. — Не богини пауков, а Королевы! У тебя по-прежнему отвратительная память, Антон. — Нимавер подошел ближе, поморщился, разглядывая искалеченные лапы. — Это надо вылечить, иначе ты не сможешь ходить. Будет больно, придется потерпеть. Тут Арс заметил, что Буся, о котором все забыли, уже почти подкрался к иноземному колдуну и нацелился зубами на плащ — немного пониже спины. Он свистнул коротко. Буся, прядая ушами, отошел, косясь на Арса без нежности. — Было бы хорошо, — сказал Арс, — если бы в вашем арсенале было что-то, что лечит без боли. Даже я это умею. — И кто вы такой? Местный лекарь? — Нимавер издевательски изогнул идеально очерченную бровь. — Лекарь наш вон там лежит, не в себе от колдовства, — сказал степенно кто-то из мужиков. — А это ведьмак. Он вместе с этим вот... с Антоном, знахарки нашей сыном, колдовку убил, которая тут в шкуре старосты нашего сидела. И вы бы, милсдарь, кто вы ни есть — с ними бы повежливее. — Вот именно что, — поддакнул Михей. — Поуважительнее бы с нами-то тут. А то явились бог знает откуда, и сразу орать. А мы люди тихие, но если что, так и за топоры взяться могем. — Да попустись ты с топорами! — закричал Макар и повернулся к Нимаверу: — Милсдарь, люди дело говорят. Если можете помочь, так помогите, и ему, и нам. Нечего тут лясы точить, мы уж и так поняли, какой вы важный. Нимавер обвел взглядом мрачные, усталые лица, особенно задержавшись на Арсе, вздохнул и совершенно другим, человеческим тоном сказал: — Кости и хрящи безболезненно не сращивают, а в магический сон в таком состоянии лучше не погружать — не проснется. Есть у кого-нибудь водка? — У меня есть что-то вроде этого, — откликнулся Арс. — Давай. — Я сбегаю, — вызвался Макар, и только тут Арс вспомнил, что шкатулка его осталась среди горелых костей рядом с мертвой жрицей. Нимавер кивнул, и бородач скрылся. Клирик оглядел двор, посмотрел себе под ноги, на мерцающую низкую воронку среди каких-то щепок и потянул себя за окованный в серебро камень на шее. Воронка исчезла. Нимавер наклонился, поднял что-то с земли, сморщился опять и пошел туда, где лежали тела. Походка у него была забавная, словно у воробья. Мужики потянулись следом. — Подсадить тебя? – спросил Арс, приковыляв к крыльцу. — Зачем? — удивился Антон. — На паутине висеть тебе точно будет проще, чем стоять. То ли засмеявшись, то ли всхлипнув, Антон обвил его руками. Арс, помня про то, что на торсе у Антона живого места нет, осторожно погладил его по голове. — Он сказал — не смогу ходить, если не вылечить. Значит, я останусь таким, — прошептал Антон. — С чего бы? Может, надо сперва вылечить, а потом уж превращать обратно — а то расщепятся твои две ноги на восемь, как лучина. — Нет. Нимавер бы сразу снял заклятие, если бы мог. Я его знаю — он терпеть не может, когда что-то неправильно. — Сейчас он придет, и прямо спросим. Лучше скажи, откуда взялся портал. — Я открыл. Портальным камнем. Это то, что ведьма требовала от мамы — камень, который открывает стабильный портал между Фаэруном и нами. — Откуда ты знаешь? Как ты смог? — оторопело спросил Арс. — Ты что, с самого начала?.. — Нет, я не знал. Мне мама сказала — во сне. Перед тем, как мы сюда пришли, в лесу, я видел сон. Говорит — найди шкатулку, она тебе подчинится. И капни крови на камень. Я открыть открыл, а кровь сама упала. Кое-как успел из дома эту шкатулку выкинуть. — Умница, — похвалил Арс и опять стал гладить его по голове, размышляя о том, что жрица Ллолт умерла слишком легко — зато следующий, кто тронет мальчишку, так просто не отделается. Наконец, прибежал Макар. Нимавер велел Антону устроиться на спине, но потом обратил, наконец, внимание на язвы, заругался на непонятном языке и принялся лечить. Делал он это совсем не так, как Антон: движения были скупыми, речь — тихой. Даже слова были другими, разве что имя Латандера упоминалось то и дело. Арс все это время держал Антона за руку и старался дышать ровнее — он выпил зелье Раффара Белого и «Лес Марибора», и теперь его тошнило. Можно было принять еще «Белый мед», чтобы нейтрализовать токсичность, у него был — но делать это раньше, чем затянется хотя бы часть ран, не имело никакого смысла. Так что он сидел, то и дело сглатывал горький ком слюны и пытался занять Антона разговорами — в основном о том, что все будет хорошо, и что Буся очень ждет, когда его опять угостят яблоками. Буся меж тем с наслаждением хрупал эти самые яблоки прямо из-под дерева и ни на что другое — в том числе жевание чужих плащей — явно не собирался отвлекаться. Антон поддакивал Арсу, морщился, терпел и кусал губы. Закончив с ожогами, Нимавер велел ему идти в дом и располагаться там со всеми удобствами для лечения лап — а мужиков, собравшихся в кружок, чтобы посмотреть на чудеса и человека, который знал, что делать, выгнал собирать мертвый скот, чтобы трупы не разлагались на солнышке и, не дай боги, не случился мор. Они, что удивительно, послушались. Нимавер проорал еще напоследок, чтобы они не вздумали заходить в дома и что-нибудь там трогать, даже если очень захочется, потом посмотрел на ведьмака и спросил: — Говоришь, есть водка? — Самогон из мандрагоры. И «Белая чайка» — но это для Антона, тебе нельзя. — Почему? Не для людей? — Он человек, — поморщился Арс. — Это слабый галлюциноген, от него мгновенно засыпают. Бывает, в течение суток видят пророческие сны. Антону вот приснилась мать и рассказала про портал. — А я думал, он знает, что делает... Хотя когда он знал! — Нимавер. — Что? — Я, конечно, дам тебе самогона. Но если ты еще раз скажешь что-нибудь плохое об Антоне — я дам тебе еще и по морде. Нимавер посмотрел на него, прищурившись — и расхохотался. — Да он тебе нравится! — Он понравится любому, кто даст себе труд его узнать, — проворчал Арс. — Что, с паучьими лапами? Да не красней, у нас на Фаэруне случалось еще не такое. Знавал я одного замечательного бойца, плод любви орка и эльфийки... у меня не было более верного друга. — Ты можешь снять проклятие? Нимавер, посерьезнев, покачал головой. — Не могу. Никто не может. — Откуда ты знаешь? — Трансформации тела необратимы, если затрагивают только его часть. Возьмем оборотня — он меняется целиком, следовательно, можно применить заклинание и зелья, которые обратят весь процесс вспять. А когда тело наполовину человеческое, а наполовину чье-то еще... они подстраиваются друг под друга, и разорвать эту связь уже невозможно, не уничтожив все создание в целом. Человеческая часть пронизана тончайшими изменениями, которые позволяют обслуживать паучью, и наоборот. Антону лучше было бы умереть. Глаза у Арса горели огнем, но он не хотел показывать эту боль при человеке, который так спокойно говорил такие вещи. — Однако ты лечишь его. — Лечу, — кивнул Нимавер. — Он мне нужен: насколько я понял, какие-то уроки из своего далекого детства Антон все-таки усвоил, а чтобы снять чары Ллолт с местных жителей до захода солнца, мне нужен помощник. — И все? — А чего ты еще от меня хочешь? Мы дружили с его матерью — она была поразительно талантливой для девицы из ваших краев, где даже молиться как следует не умеют. Если б она закончила образование и осталась при храме, могла бы стать сильной жрицей, сделать карьеру. Но Майя решила, что ее беспутному и бесталанному сыну лучше расти на родине! Что ж, мы не стали ее удерживать. Вернее, я-то пытался! Мы с ней работали над камнем, который бы создавал и удерживал портал на вашем материке, связывая его с постоянным порталом в нашем храме в Невервинтере. Мы достигли фантастического успеха! Ты просто не представляешь, что это значит — стабильная связь, без необходимости рисковать своей шкурой в Безумном море! Свет Латандера мог бы распространиться... — Нимавер оборвал сам себя и махнул рукой. — А Майе, видишь ли, казалось, что ее сыночек недостаточно счастлив. В результате она мертва. Хорошо хоть, что камень остался цел и не попал в руки адепток Ллолт — страшно подумать о последствиях, если б они умудрились его перенастроить. А ведь я предупреждал Майю! И все равно она забрала активатор. Когда он сегодня сработал, меня чуть удар не хватил! Ладно, давай свой самогон и пойдем, мне еще возиться с целой деревней. — Фляга приторочена к седлу, а я, как видишь, все еще не оправился от ран. Можешь сходить взять. Нимавер посмотрел на Бусю. Буся посмотрел на Нимавера. — Мне предстоит сложное занятие. Лучше не пить. — Мудрое решение, — кивнул Арс и легкой походкой вошел в дом. В доме все было точно так же, как Арс помнил: тот же широкий стол, в углу за шторкой кровать с грудой подушек — признак явного достатка, резные сундуки у стен и травы под потолком. Они тонко и терпко пахли, а больше не пахло ничем, не пахло жилым — и лишь теперь Арс понял, что именно это насторожило его два дня назад. Антон лежал на спине на полу, и вид у него был такой измученный и равнодушный, что у Арса еще сильнее заболели глаза. Он сел на пол, вынул флакон с «Белой чайкой», приподнял ему голову. Антон хотел что-то сказать, но посмотрел на Нимавера и покорно выпил зелье. Через несколько минут он уже спал, а Арс внимательно наблюдал, как фаэрунский гость из портала сосредоточенно складывает и залечивает переломы на паучьих ногах. — Антон делал не так,— в конце концов сказал Арс. Нимавер фыркнул. — Еще бы — он же даже первой ступени не прошел. Я удивлен, что он вообще... кстати, местные селяне рассказали мне дикую историю о том, как Антон освободил их от заклинания Сети. Они не бредят? — Нет. Если бы не он, мне пришлось бы всех убить. — Хм. — Нимавер с хрустом вправил вывих. — И как он это сделал? — Понятия не имею. Он поднял руки и сказал... дайте вспомнить. Латандер, ил лиа аменсур, тиан дари, что-то там саор, па ним аваса. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri, laiam saor pa nim allia te avassha. Так это правильно произносится. Латандер, дарующий свет и жизнь, выслушай меня, очень прошу, этим... эээ... живущим нужно твое чудо. Это не заклинание. Это куски из разных молитв, толку от них никакого. — Ну, может, тебе никакого. Только примерно так же Антон вылечил моего коня, которого разрубили почти пополам. — Эту серую злобную скотину? Неудивительно, что она так не равнодушна к нему. — Я тоже к нему неравнодушен, так что воздержись от оскорблений. — К кому — к коню или к Антону? Ну все, все, я пошутил. Не так часто это со мной и случается. Можешь подержать лапу в таком положении, мне нужны обе руки для заклинания? — Арс встал, перехватил, где было сказано. — Да, вот так. Inssar ateo avasha! Отлично, отпускай. Так вот — я ничего не понимаю. Он не знает заклинаний, у него сроду не было магического дара — и ты рассказываешь мне... — Он убил паука из человеческих костей. — Чем?! — Молитвой, как я теперь понимаю. Неправильной. Сказал, что это будет легко, поскольку Латандер не выносит нежити. На тварь обрушился столп света, она загорелась и развалилась на куски. Если у него нет дара — как ты можешь это объяснить? Нимавер посмотрел в спокойное лицо Антона, задумчиво провел пухлой рукой по телу — там, где соединялись паучье и человеческое. — Это просто невозможно. — Что именно? — Бывают люди, которым Рассветный бог особенно благоволит. Грубо говоря — мы со своими храмами и служением смиренно ждем приема, а они открывают дверь пинком. Но у них с детства есть какая-то отличительная черта, способность на уровне инстинкта. Некоторые чувствуют золото или воду, некоторые всегда знают, где пропавшие вещи, а один мой знакомый выходил живым из любого поединка. Его отравили, когда устали от попыток прирезать в подворотне. Но... — Антон чувствует живых существ. — Нимавер вытаращил глаза, и Арс объяснил: — Не всех. Только животных и насекомых. — Он может ими управлять? — Нет, только чувствует их — как тепло. Понимает, что у них болит. Клирик застонал, стукнул себя ладонью по лбу и застонал еще громче — удар пришелся прямо по шишке, которая уже налилась багровой кровью. — Так вот каким образом брат Таула достиг таких успехов в разведении храмового скота! — Это еще кто? — Абсолютно бесполезный болван, который только и умел, что вычищать хлев. К тому же и немой. Антон постоянно пропадал у него — два сапога пара... — Арс скрестил руки на груди. — Кхм. Я хотел сказать, что для мальчика пяти лет очень странно было дружить с немым стариком. Теперь-то понятно: в наших кельях довольно холодно, Антон бегал туда греться. А Таула извлек из ситуации все, что мог. — Или он просто привечал ребенка, который в этих ваших кельях сходил с ума. — Там были и другие дети! Правда, они не особенно его любили — все-таки чужак. Но мальчик постоянно был с матерью. Думаю, она его избаловала, поэтому он ни с кем не находил общего языка. Арс покачал головой, не собираясь продолжать этот спор и доказывать Нимаверу, что он был просто слеп, как крот, что даже в этой деревне у Антона было два друга, что любовь матери – это не баловство. Иногда оно может сохранить сыну жизнь даже с того света... даже когда ребенок родился похожим на демона и от него приходится избавиться. Он взял с кровати подушку и толстое пуховое одеяло, приподнял тощее тело и начал устраивать его со всеми удобствами. Нимавер внимательно следил за этим — но ничего не сказал. — Что случилось с теми людьми в амбаре? — спросил Арс. — Ничего хорошего, но это поправимо. А вот что я буду делать с теми, кого ведьма дроу предназначила в свои помощницы — это большой вопрос... хотя теперь, когда ты рассказал мне про Антона, не такой уж большой. Если ему достаточно попросить — значит, все можно будет уладить довольно быстро. — Я видел девочку с паутиной на месте глаз. — Вот об этом я и говорю. Ведьма начала менять их тела и сознание, а это более тонкая материя, нежели простой токсический шок, от которого те, что в амбаре, могут умереть к вечеру, но это только если не повезет. В каком-то смысле эти ее помощницы... ах ты ж мать твою, какая плохая рана! Ненавижу последствия Черных щупалец Эварда — полтора-два часа, и сепсис. Тебе повезло, ведьмак, что твоя мутация и эти твои загадочные лекарства... Illum auma tu! — Нимавер вытер пот со лба. — Отвратительное заклинание, я сам попадал под него в юности. С другой стороны, вам очень повезло, что эта стерва не знала Слова Силы. Человека просто сворачивает, как прачки выжимают белье, и шансов никаких. — Судя по описанию, знала. — Арс, закончив подпихивать одеяло под спину Антона, погладил его лоб кончиками пальцев. — Что?! Ну-ка, подойди ко мне. — Занимайся Антоном. Со мной все в порядке. — Откуда ты можешь знать! Иди сюда, орки б тебя задрали, я должен убедиться. Нехотя поднявшись, Арс подошел к Нимаверу. Тот светящимися ладонями заскользил по его торсу от бедер к плечам, до которых едва достал, приподнявшись на цыпочки. — Поразительно. То есть — все довольно плохо, и тебе надо бы неделю провести в постели, не шевелясь, во избежание внутреннего кровотечения, но то, что ты вообще жив... Поразительно. — Он посмотрел на лапы Антона и покачал головой. — Я много видел в жизни, но человек, который ходит после Слова Силы, и драйдер, на котором лежит милость Латандера — вряд ли я еще стану свидетелем чего-нибудь более удивительного. — Не зарекайся, — усмехнулся Арс. — Да не дай небо! — Кстати, что ты сказал местным, что они выполняют твои приказы с такой готовностью? Нимавер пожал плечами. — Что я маг, присланный князем на подмогу. Это, кстати, сразу подняло ваш с Антоном авторитет и, возможно, темные кметы не будут пытаться прирезать вас, когда я уйду. Конечно, если бы в мире действовали законы благодарности, они бы носили вас на руках, но мы живем в реальности, так что чужак и полупаук всегда останутся на подозрении. А вот начальственная речь и одежда, вышитая золотом, сильно выручают, даже когда ты выбираешься из портала на краю света. — Это точно. Майя учила тебя языку? — Угу. Я от природы любопытен, а у нее были хорошие способности не только к магии, но и к языкам, так что мы учили друг друга. Я тогда тоже всего несколько лет как оставил путь искателя приключений и обратился к Латандеру. Меня сильно недооценивали — как и Майю. У нас было много общего. — И поэтому ты недооценил ее сына, — не смог отказать себе в удовольствии Арс. Нимавер посмотрел на него сердито — а потом махнул рукой. — Что есть, то есть. А теперь давай я снова займусь делом, а ты расскажешь мне в подробностях, что произошло. Толпа перепуганных крестьян, да еще находившихся под заклятием, не лучший источник информации. Когда Арс закончил говорить, Нимавер еще раз провел руками по его телу, хмыкнул, проделал ту же манипуляцию с Антоном. — Как же вам всем повезло... Сколько действует это твое снадобье? — Думаю, еще несколько часов он проспит. — Не годится. Он нужен мне сейчас — я действительно беспокоюсь за тех бедолаг в амбаре. Придется вспомнить молодость. — Нимавер потер пухлые ладони. — Что ты собрался делать? — Забеспокоился Арс. — Заклятие протрезвления, первое, чему я научился в академии Невервинтера. Исключительная мудрость профессуры! Правда, в ту же ночь на академию напали сумасшедшие из культа Мораг, и половину моих однокашников перерезали еще до того, как успел с ними выпить, но это другая история. Приподними-ка его и держи — штука хорошая, но малоприятная, думаю, ее разрабатывали с расчетом на то, чтобы студиозусы меньше пили. Наивные. Просыпайся, парень! Он стукнул пальцами по груди Антона — и тот мгновенно вскинулся, широко разевая рот, как выброшенная на берег рыба. Арс обнял его покрепче, стал успокаивающе гладить по животу. — Все хорошо. Антон, все нормально, это я. Это я. Мы живы, все хорошо. — Х-х-холодно, — стуча зубами, выговорил Антон. — Это ничего, сейчас согрею. Все хорошо. Пить хочешь? — Д-да. Арс выразительно посмотрел на Нимавела. Тот фыркнул и вышел в сени, откуда тут же раздался грохот и ругань — судя по всему, клирик уронил себе на ногу пустое ведро. Потом он снова появился на пороге с мокрым деревянным ковшом, поднес к губам Антона. Тот вцепился в ковш и выхлебал до дна в несколько глотков. Потом закрыл глаза и откинулся на грудь Арса. Его все еще трясло. — Как ты? — очень мягко спросил Нимавер. — П-почти хорошо. — Ну и слава Латандеру. Мне нужна твоя помощь, чтобы разобрать весь этот бардак. Ты поможешь? — Конечно. Т-только... немного еще. Можно? Клирик кивнул и, помедлив, вышел наружу. Арс подтянул края одеяла, закутал в него Антона. — С тобой точно все в порядке? — Да. Ничего не болит. Я нашел Димку. Он там, у амбара, без сознания. Я пытался ему помочь, но... — Чшшшш. — Арс прижался губами к его макушке. — Нимавер сказал, что с ними все не так страшно. И, кажется, пока ты спал, он признал, что без тебя не справится. — Всю жизнь мечтал! — слабо фыркнул Антон. — Ты-то как? Он тебя вылечил? — Я сам себя вылечил. Мы поразили твоего бывшего учителя своими способностями. Антон взял его руку и прижал к своей щеке. — Я так испугался. У тебя кровь изо рта идет, а я ничего не могу сделать. — А я испугался, когда сволочная ведьма чуть не придушила тебя. Умер бы прямо на месте от страха, но это ж было то, чего она добивалась! Так что я решил подождать с этим... мальчик мой, хороший мой... Он понимал, что срывается, и не мог остановиться — целовал и целовал завитки волос, тонкую жилку на виске, исцарапанные худые щеки. Антон вздохнул как-то беспомощно, когда Арс накрыл его рот своим. Это почти отрезвило — Арс отшатнулся, готовый просить прощения, но глаза Антона светились таким счастьем, что его тут же потянуло назад — к этим пересохшим нежным губам, робкому языку и почти невинной, но взаимной ласке. — Я тебя люблю, — сказал Антон тихо, и Арс замер. Глазам было невыносимо больно, сердце дрожало испуганной птицей. — И я люблю тебя, мой хороший, — ответил он почти шепотом, не веря, что это происходит, не веря ни собственным ушам, ни собственным словам. Антон потянулся к нему, и поцелуй был таким нежным и сладким, каких Арс не знал никогда в жизни, потому что никогда ничего так не хотел, никогда не был так счастлив и никогда ему не было в такой степени наплевать на последствия. Он любил Антона, Антон отвечал ему взаимностью, и все остальное по сравнению с этим чудом было пылью, не стоящей упоминания. Зато Антон, кажется, так не думал, потому что отстранился и закрыл лицо руками. И сказал совершенно несчастным голосом: — Я не должен был тебе это говорить. — С чего бы это? — С того, что я слышал Нимавера. Это навсегда. И я не человек. — Строго говоря, я тоже. — Арс пожал плечами. — Я мутант, существующий на этой земле с четкой целью — по версии моего учителя, и божьим попущением — по версии такого числа людей, что и не счесть. Не говори ерунды, Антон — твое тело не делает тебя монстром. Ты больше человек, чем многие. — Но мы же... как... Пламенеющие уши были красноречивее своего хозяина. Тяжело вздохнув, Арс убрал ладони Антона от его лица, провел пальцем по лбу, по переносице, стукнул ласково по родинке на самом кончике носа. — У тебя был кто-нибудь? — Н-нет. — Когда все это закончится, мы поговорим о том, что и как чувствует твое тело — я хочу это знать. Что касается меня... секс хорошая штука, Антон. Она согревает, и дает наслаждение, и спасает от одиночества — на время. Любовь делает то же самое, и у нее тоже временный эффект, все мы умираем одни, у всех есть собственная дорога и бла-бла-бла. Я убедился в мудрости всех этих истин на собственном богатом опыте — и я выберу тебя вместо них. — Но... — Чшшшш. — Арс приложил палец к его губам. — Тебе понравилось целоваться? — Да. — Значит, уже есть что-то приятное, что мы можем делать вдвоем. А теперь, если ты в силах — пойдем будить твоего друга лекаря. Антон, красный как рак и смущенный донельзя, кивнул и снова потянулся к нему за поцелуем. Остаток дня тянулся бесконечно. Всех, кто лежал в амбаре, действительно удалось привести в чувство относительно легко — правда, Антон сперва зашатался, и Нимавер пытался опять ругать его за нерадивую учебу в возрасте семи лет, «я же объяснял в подробностях, как экономить силы, но тебе надо было устраивать пакости и пропадать в хлеву». Эту лекцию пресек Буся, оторвав-таки чародею половину плаща на заднице и чудом не зацепив его роскошную рясу. Арс, который видел все маневры коня и не стал на этот раз вмешиваться, получил большое удовольствие. Антон, кажется, тоже, потому что расхохотался этим своим солнечным смехом на всю улицу и с самым невинным лицом сказал осатаневшему Нимаверу, что «Бусинка просто голодный». Тут Нимавер в цветистых выражениях вспомнил, что тоже ничего не ел, пропустил весьма важные встречи, дело близится к закату, а у них все еще не валялся конь — хотя он, Нимавер, был бы не против, если бы один конкретный конь провалился сквозь землю. Антон посерьезнел — и они снова принялись за молитвы. Через несколько минут вокруг них была толпа вялых, ошалевших и ничего не понимающих, но живых людей. Нимавер препоручил их заботам мужиков, которых заблаговременно собрал поодаль, и потащил Арса с Антоном в ригу. — Пусть с этим разбираются местные — у того здоровяка, как его, Макара, хорошо подвешен язык и есть мозги, — говорил он на ходу. — А наше дело несчастные женщины и девочки. Ведьмак? — Что? — Набери яблок под деревом и возьми свою самогонку. Я действительно хочу есть, а выпить нам всем троим не помешает. Арс скривился, но все-таки пошел собирать падалицу. Складывал он ее в изорванную куртку, которую Антон обронил в доме, и наблюдал издали, как толпа начинает оживать — вскрикивать, выть, двигаться. Михей, не стесняясь, плакал, обнимая мать — Арс со злой тоской подумал, что вот этот любящий сын швырял горящую паклю в дом Антона, в его маму, у которой сам же наверняка не раз лечил скотину. Он сгреб полы куртки в узел, свистнул Бусе, забрал флягу — и пошел обратно к риге. И с лету ткнулся в невидимый барьер у распахнутой двери, за которой виднелись сплошь затянутые паутиной стены. — Эй! — крикнул он. Из низкого проема высунулся Нимавер. — Принес? — Арс молча протянул яблоки и флягу — и о чудо, они прошли в руки чародея без всяких проблем. — Молодец. Значит, так. Тебе тут делать нечего. — То есть как?! — А так! Тут и без тебя ступить некуда — а мне нужен человек, который будет принимать женщин после исцеления. Все намного хуже, чем я думал, — так что, если веришь в каких-нибудь богов, молись, чтобы ты нам не пригодился, потому что неисцеленных придется убить. — Я не дам тебе никого убивать! — закричал из темноты Антон. — Тогда сделай работу как следует! — обернувшись, сварливо ответил Нимавер. — Короче говоря, стой тут, ведьмак, и отбивайся чем хочешь от болванов, которых мы только что разбудили. Пусть даже не пытаются сюда соваться и мешать! Твоя задача — забрать тех, кто отсюда выйдет, и передать родным. Понял? С этими словами, не дожидаясь ответа, Нимавер хлопнул дверью, оставив Арса в абсолютной ярости. Правда, она сильно поутихла, как только деревенские, придя, наконец, в почти полное сознание, собрались разобрать крышу риги, «чтобы, значить, помочь чародеям солнышком, солнышко, оно никогда зазря не бывает». Обещание переломать ноги любому, кто полезет на крышу, не остановило их энтузиазма — но тут по счастью вмешался Макар и, к удивлению Арса, Михей, на которого близость матери, сухонькой согбенной карги с пронзительным взглядом, явно подействовало благотворно. — Скота нету у нас теперь, — говорил Михей, махая руками. — И баб нету почти, и будут ли, непонятно еще. А жрать чего-то надо. Так что давайте что ли, мужики, соображать, что делать будем. — Только по домам заходить не вздумайте! — вмешался Макар. — Чародейный запрет до тех пор, пока деревню не очистят от колдовкиных дел. Костры только жгите осторожно, нам только пожара тут не хватало. — У Руслана был здоровый котел, — вспомнил кто-то. — У него мно-о-ого добра, — протянул стариковский скрипучий голос. — нас значит разорил с бабой своей, а мы тут стоим, вещички его, значит, не тронули! А ну... — Даже подходить не смейте, — рявкнул Макар. — Дом этот лекарю отойдет. — С чего это?! — С того, что его собственный мы сами же и пожгли! Не то что коровы — крыши над головой нет у человека, совесть-то ваша где? Толпа притихла, запереговаривалась: «Оно так, что ж, и по справедливости...» — и постепенно начала разбредаться. Арс усмехнулся — он был почти уверен в том, кто станет новым старостой. — Ведьмак. — Его тронули за рукав. Арс повернулся и увидел Дмитрия — поседевшего, с растерянными, измученными глазами. На руках он держал мальчишку лет четырех, который крепко обнимал отца за шею. — Меня зовут Арсений. – Он протянул руку, и Дмитрий пожал ее. — Все будет хорошо. Там внутри Антон и пришлый клирик от князя, они справятся. — Наш князь терпеть не может что магов, что священников. А Антон не умеет колдовать, иначе он бы себя давно спас. — Он не очень-то умеет себя спасать. Зато других — сколько угодно. Не беспокойся, твои жена и дочка к тебе вернутся. Про князя только особо не распространяйся. — Да это все знают — просто верить очень хотят. — Лекарь посмотрел на изрядно потрепанный дом старосты с рябиной на крыше. — Я не буду тут жить. Заберу семью и уеду в Новиград. Арс вздохнул и ничего не ответил. Что скажешь человеку, у которого односельчане сожгли дом, пусть даже и под чарами? Человеку, который видел, как горит дом учительницы и друга — и ничего не смог сделать? Тут дверь риги распахнулась, и Нимавер осторожно вывел оттуда молодую женщину — растрепанную, заплаканную, в разорванной по рукаву рубахе. Она уцепилась за Арса, заморгала на яркий свет. — Родня есть тут или что? — закричал Нимавер своим пронзительным голосом. Подбежал смуглый мужик — из тех, что встречали их с вилами, обнял жену, прижал к себе. Губы у него тряслись. Арс отвернулся. — Антон, с тобой все хорошо? — Все хорошо, — отозвался тот. — Димка нашелся? — Я тут! — крикнул лекарь, — я тут, Антош! Ты Катю не видел? — Вижу! Не бойся, я помогу, честное слово. — Прости меня, Антоша. — Да перестань, ты не... Нимавер захлопнул дверь. Арс огляделся вокруг, заприметил здоровый чурбак для колки дров. — Поможешь? — спросил он Дмитрия. Тот кивнул, ссадил с рук сына, но, пока они вместе волокли тяжеленный кусок дерева, то и дело оглядывался на ребенка — на месте ли. А потом сразу снова посадил его на колени. Парнишка молчал, таращил на все вокруг темные глазенки, отец гладил его по голове почти механически, не отрывая взгляда от низкой двери, за которой оказалась половина его семьи. Подошел Буся и фыркнул ему прямо в ухо. — Ах ты, скотина чертова! — Лекарь чуть не свалился на землю. Малыш засмеялся, потянулся к коню. Тот пожевал мягкими губами, потом развернулся, убрел — и вернулся обратно с яблоком в зубах. — Папа, смотри, смотри! — закричал мальчик, катая в ладонях обслюнявленный подарок. Дмитрий покачал головой. Потом обтер яблоко о рубаху и вернул сыну. — Интересный у тебя конь, Арсений. — Это да. Жалко, не разговаривает. Хотя нет, не жалко. — Почему это? — По нашей жизни и характеру судя — матерился бы много. Лекарь засмеялся. — А я б взял пару уроков — что-то мне известных слов уже не хватает. Значит, думаешь, Антон правда справится? Арс кивнул. Дверь риги распахнулась, выпуская тонкую темноволосую смуглую женщину. Дмитрий вскочил и бросился к ней, но не успел обнять, как из проема высунулся Антон и передал ему с рук на руки девочку в красном сарафанчике. Он плакал и улыбался, и Арс подумал, что лекарь прав. Он тоже не отказался бы сейчас от пары-тройки новых ругательств, потому что старые за последние три дня как-то подвыцвели. Это длилось до самого вечера — дверь открывалась и закрывалась, Арс принимал исцеленных и отдавал их семьям, распугивал нетерпеливых и, как мог, успокаивал отчаявшихся. А таких было много — вернувшись в разоренные дворы, к пустым хлевам и курятникам, люди в ужасе понимали, что кормить детей им будет нечем. Макар, которому приходилось думать только о себе, тоже бродил среди растерянных, убитых горем односельчан, пытаясь их как-то приободрить — в основном тем, что урожай хороший, а подати князь раньше зимы не собирает. Убрать бы только вовремя. Солнце поползло в закат, потянуло вечерней прохладой, духом костров и постной похлебки. Арс собрал себе немного яблок, потрепал по холке Бусю и вернулся на свой пост. Там ждала его мать Михея — в чистой рубахе и свежей поневе, с узелком и глубокой миской в руках, из которой торчала деревянная ложка. — Поешь-ка, — проворчала старуха. Арс взял миску — в ней была пшеничная каша, посыпанная зеленым луком. — В дом-то ходить не велено вроде было. — Это что мне теперь — из-за всякого пришлого колдуна в рванье по деревне бегать? Выдумал тоже... нет там никаких чудищев! Я уж и углы обмела, и пол помыла, Михей сейчас внучек моих приведет, что ж они все, голодом, что ль, сидеть будут? Насидимся еще... И ведь кричала ж дураку, горло ж надсадила — не трогай Зорьку! Куда там — глаза дикие, меня чуть вилами не ткнул. Сейчас-то, конечно, кается — ну да еще попросит прощенья-то, поваляется в ногах у меня... Съел, что ли? — Спасибо. Вкусно. — Еще хочешь? — Не надо, спасибо. — Не надо ему... Антошке-то дурачку поди надо будет, как управятся! На вот, возьми ему. Старуха сунула ему узелок и поковыляла прочь. Арс развязал — внутри были ржаные лепешки с рубленой морковью. Еще теплые. Он улыбнулся, взял одну и скормил Бусе, полагая, что Антон точно не был бы против. Небо окрасилось в нежный розовый цвет, когда Нимавер, наконец, вышел из риги один. Его пошатывало, и барьер он убрал не с первого раза — так дрожала рука. Следом кое-как выполз Антон. По толпе селян прокатился изумленный, полный страха гул. Арс подошел быстро, подставил плечо и замер на секунду от благодарной улыбки любимого. Из толпы вышел Макар и сунул чародею в руки посох, который по всем приметам недавно еще был черенком от лопаты. Нимавер смерил его убийственным взглядом, но помощь принял. Потом обвел взглядом толпу и сказал: — Слава небу, все, кто тут был, остались живы. Теперь мы пройдем по всем домам, чтобы очистить их от зла и проверить, не спрятаны ли там еще женщины и девочки. — Настена моя так и не нашлась, — сказал мрачно огромный рыжий мужик, прижимая к себе почти седую плачущую жену. — И Аленька моя... — И моя... — Да тихо вы! — рявкнул Нимавер. — Чем больше болтаем тут, тем дальше время уходит. Сидите тут и ждите. Антон, пошли! И они пошли, и Арс увязался, разумеется следом, и в дома его опять не пустили, и он чувствовал себя лишним и даже слегка оскорбленным — до тех пор, пока не добрались до михеева двора. Тут пришлось едва ли не разнимать драку меж фаэрунским чародеем и старой каргой — и все кончилось благополучно лишь благодаря вмешательству Арса да тому, что Антон попросил чего-нибудь запить «вкуснющую лепешку, я таких уж сколько не ел». Бабка сменила гнев на милость и пропустила их в дом, куда Нимавер с Антоном прошли мимо выстроившихся рядком Михея, его дородной жены и четырех девчонок мал мала меньше. Михей выглядел унылым и пришибленным. — Тетка Ненила, — засмеялся Антон, когда они дошли до следующего двора, пустого и тихого. — Это ж она Михею нос-то сломала за то, что на покосе напился. — Такая женщина дракону хвост оторвать может, — мрачно заметил Нимавер и откусил от лепешки. Прожевал и добавил нехотя: — Но хоть стряпня хороша! В домах нашлись еще десять девчонок. Первую из них Арс проводил до Ненилы, та велела сыну бежать за родителями — но в результате пришли все, у кого дети до сих пор не нашлись. Нимавер выругался вяло, зато Арс вздохнул с облегчением: ему не надо было больше терять из виду Антона, который выглядел все более измученным и только что не путался в ногах. Арс и сам устал неимоверно — хотелось забиться куда-нибудь под кусты и проспать не меньше суток — но Антон беспокоил его все больше с каждой минутой. Он бы давно спросил Нимавера, чем он думает, позволяя парню выкачивать из себя последние силы, если б не видел, что выбора нет, и клирик сам передвигается уже на чистом чувстве долга. Так что Арс молчал, поддерживал обоих под руки, подставлял плечи — и обнимал Антона в любой момент, когда для этого предоставлялась возможность. Антон утыкался ему в шею, тяжело дыша, отирал взмокшее лицо о рубаху, потом бросал короткий благодарный взгляд, и в эти мгновения Арсу казалось, что он в каком-то странном сне — тяжелом, почти мучительном, но бесконечно счастливом. Когда они подошли к дому на окраине деревни, было уже почти темно. Нимавер бросил озабоченный взгляд на покрытое серыми, алыми и синими облаками небо, потер лицо руками. И спросил: — Антон, ты как? — Выдержу. — А я, кажется, нет. Плохо. В ночное время чары дроу держатся особенно сильно, это при свете солнца у них даже доспехи разваливаются. А у меня на контрзаклятия нет сил. Если что — придется тебе не поддерживать меня своими молитвами, а все брать на себя, иначе... Антон глазами показал ему на рыжего мужика, державшегося поодаль. Жену он с собой не взял, и Арс подумал, что слава богу. Он не был готов убить ребенка — а делать это на глазах у матери... Нимавер, словно прочитав его мысли, весь сморщился, как печеное яблоко, и скомандовал: — Так, все. Заходим. Милостью Латандера — все получится. И они вошли в двери, где еще недавно — или сто лет назад — стояла девочка с голосом и смехом взрослой злобной женщины. Арс вспомнил о могиле в лесу у озера и содрогнулся. Прислонившись к стене дома, он вслушивался в мертвую тишину вокруг. Не мычали коровы, не брехали собаки, не квохтали потревоженные на насесте дурные куры. Деревня была словно больной, находящийся при смерти, — почти беззвучна, неподвижна. Арс прикрыл глаза и мгновенно увидел перед собой искаженное агонией лицо Антона, услышал злобный смех. Кто-то закричал. Он вскинулся, рука сама дернулась к мечу — но тут дверь распахнулась, снесенная потоком золотого света, и Арс понял, что кричал рыжий здоровяк, отец Насти, ударившийся всем телом о магический барьер и полуослепший от сияния Латандера, который, кажется, опять не смог отказать Антону ни в чем. Схватив рыжего поперек туловища, Арс отшвырнул его в сторону и сам удивился тому, откуда у него взялись силы. — Успокойся! — Чародей-то сказал — ночь, не справятся! — Да ты-то куда лезешь тогда! — Отпусти! Он рванулся, чуть не вывихнув Арсу плечо — но тут свет исчез, и послышался скрип. Скрежет. Всхлипы. Мурашки побежали по телу. Арс вынул меч. Из темноты вышел Антон. Он едва переставлял лапы, под глазами залегли черные круги. На руках у него была девочка лет шести, обряженная в черную с красным хламиду. Она обнимала его за шею и плакала. — Настя! Девочка всхлипнула и безвольно перекатилась в руки отца. Арс бросился к Антону, подхватил поперек туловища. — Там Нимавер, — прохрипел Антон и сам тоже сполз на пол. Арс беспомощно оглянулся на рыжего, который прижимал к себе дочь так, будто ее вот-вот должны были снова забрать и никогда уже не вернуть. — Вот что, милсдарь, — сказал мужик хрипло и вытер щеку ладонью. — Ночуйте-ка вы здесь, у меня. А мы к жениной семье попросимся — в тесноте, да не в обиде. — Спасибо, — сказал Арс. — Да было б за что... Поесть бы вам чего-нибудь. Я принесу. Арс кивнул — он был уверен, что еда им сейчас точно не пригодится, но сил отвечать не было. Мужик прижал к себе плачущую девочку и побрел со двора, и, глядя ему в спину, ведьмак вдруг осознал, что все кончилось. И что прошло всего лишь три дня с тех пор, как он въехал в эту деревню и принял заказ. Он наклонился над Антоном, похлопал его по щекам. Тот открыл мутные глаза. — Арсений... — Я это, ага. Все кончилось, ты справился. Ты молодец. Пойдем спать. Можешь идти? — Могу... — Он поднялся, опираясь на Арса, попытался выйти наружу и замотал головой, когда его потащили в дом: — Ты что? Куда? — Нам уступили этот дом на сегодняшнюю ночь. Молчи и радуйся. — Ага, — ответил Антон вяло. Войдя в темную горницу, они обнаружили Нимавера, который пытался забраться на полати, что-то бормоча про то, что всегда мечтал там поспать. Арс, не вникая в речи чародея, подсадил его наверх. Нимавер укатился к стене, продолжая говорить что-то едва шевелящимся языком — но почти сразу затих. Арс собрался было заняться Антоном, но обнаружил, что тот уже забрался по стене под самый потолок и выпустил паутину. Ведьмак огляделся по сторонам, обнаружил кровать и собрался снять сапоги, потом вспомнил, что от них почти ничего не осталось. Скинул ошметки вместе с подошвами и растянулся прямо на одеяле. Очнулся он от света, бившего в лицо. Застонал, заворочался, прикрылся подушкой — но тут разом напомнили о себе мочевой пузырь, желудок и пересохшая глотка. Арс кое-как поднялся, выполз на двор к лопухам. Судя по всему, было хорошо за полдень. Вокруг гудели мухи, но тел животных уже не было — видно хозяин приходил вчера поутру. В студенистом от жары воздухе плыл запах полыни и свернувшейся крови. Арс добрел до колодца, достал воды, стал пить жадно прямо из ведра. Остатки вылил себе на голову и пошлепал обратно в дом. Нимавер храпел так, что слышно было за дверью. В сенях стояло два ведра свежей воды. На столе — укутанный горшок с пшенной кашей, каравай свежего хлеба, лепешки и туесок с густым медом. Арс сунул туда лепешку, проглотил ее в один присест, мыча от удовольствия, отломил корочку и принялся черпать ею кашу. Утолив первый голод, он поднял лавку, забросил ее валявшейся рядом вязаной накидкой, запил еду колодезной водой, от которой ломило зубы. Потом добрался до кровати и успел только посмотреть на покачивающегося под потолком в наскоро сплетенной сети Антона — как снова провалился в сон. Во второй раз Арс проснулся ночью. Вышел опять к лопухам и обнаружил во дворе Бусю — тот спал, подобрав под себя ноги, и беспокойно отмахивался от комаров. Рядом стояло полкорыта ячменя. — Покормили тебя, — ласково сказал Арс, гладя коня. — Хозяин-то дурак дураком, совсем про тебя забыл. Буся открыл один глаз, вздохнул и закрыл его обратно. Арс принес ему еще воды, сел рядом. По небу ползли, то и дело закрывая луну, тучные облака, ветер был холодным и свежим. Арс почувствовал вдруг такую печаль, что сжалось и заплакало сердце. Он обнял коня и уткнулся лицом ему в шею. Послышались шаркающие шаги — и на улицу выполз Нимавер. Задрал рясу прямо на крыльце — и убрел обратно. Потом Арс услышал ругань и грохот, вздохнул и пошел в дом. — Летать вас не учат, что ли, — проворчал он, подсаживая чародея обратно на полати. — Иди ты в логово Мораг, — огрызнулся клирик. — Там была каша, я почти все съел. Она б испортилась. — Ну конечно. — Но хозяева принесли что-то еще. Я видел, когда вставал в прошлый раз. — Нимавер завозился, устраиваясь в гнезде из одеял. — Антон все еще спит? — С вами уснешь, — раздался сонный голос сверху. — Есть хочешь? — спросил Арс. — Хочу. — Тогда спускайся. Антон потянулся и пополз по потолку прямо к столу. — Не делай так больше, — проворчал Нимавер. — Так удобнее, — буркнул Антон, спускаясь вниз на паутине. — И не смотри тогда. — А мне можно смотреть? — спросил Арс весело — от мальчишества драйдера у него резко улучшилось настроение. — И ты не смотри... хотя ладно, тебе можно. Нимавер фыркнул. Расплывшись в улыбке, Арс достал две миски и ложки из широкого резного шкафа, положил обоим каши — на этот раз гречневой, полил медом. Антон ел медленно, будто прислушиваясь к своему телу— не много ли, справится ли. Арса опять охватила печаль. — Что ты так на меня смотришь? — спросил Антон. Вместо ответа Арс погладил его по голове. Антон потерся о его руку и вздохнул. — Что меня неизменно поражает в людях, так это их глупость, — сказал Нимавер в пространство. — Это ты к чему? — спросил Арс. — К тому, — клирик свесился с полатей, — что есть очевидный способ решения проблемы, которым все еще не воспользовались. Вероятно, потому, что ползать по потолку гораздо приятнее, чем подумать головой. Антон замер, не до неся ложку до рта. На лице его была такая детская надежда, что Арс мгновенно осатанел. — Знаешь, что я думаю, Нимавер, — сказал он очень спокойно, — я думаю, что ты давно не дышал свежим воздухом. — В смысле? — В том смысле, что если ты не начнешь выражаться яснее, я стащу тебя с полатей и выкину во двор. Там мой конь как раз скучает без развлечений. — Ох, ладно, ладно! Признаю, мне только что это самому пришло в голову. Дело в том, что девочка, которую мы нашли в этом доме, была неизлечима, и будь я один — я ничем бы не смог помочь. Но здесь был Антон, и он попросил. — То есть... — протянул Арс. — То есть он должен просто попросить! — заключил Нимавер торжествующе. Антон заморгал, лицо его стало растерянным. — А разве так можно? — Да Четверка мертвых богов, а почему нет?! — закричал Нимавер. — Я же тебе объяснял — ты не волшебник, ты проводник божественной силы! Через тебя Латандер являет миру свою мощь и милосердие. — Ну, да, но он показывает это другим. Какой смысл делать что-то для меня — если я и так знаю о его могуществе? Нимавер выразительно посмотрел на Арса. — Вот поэтому он и не смог учиться. С тебя невозможно снять заклятие, болван! И если это сделает Латандер, он явит миру одно из своих величайших чудес! — Но... разве за меня не должен попросить кто-то другой? — Кто, интересно? Ты видишь поблизости еще кого-то, кому так благоволит Бог Рассвета? — Если б он благоволил, со мной вообще ничего не случилось бы. — Ерунда! Ты не знаешь замысла божества и не видишь всей картины в целом. Если на то пошло, даже сами боги не всегда ее знают — об этом написано в книгах, которые ты не читал, хотя должен был. — Арс встал. — Да успокойся, ведьмак, я же пытаюсь объяснить! — Что-то я не заметил твоих стараний. — Тогда объясни ему сам, ты ведь все понял! В конце-то концов, Латандер еще и бог влюбленных. Он наверняка смотрит на все это в глубокой тоске и думает: «Да когда ж меня попросят вмешаться?» — И почему не вмешается сам? — Потому что у богов тоже есть гордость! Антон, скажи мне честно: до того, как тебе понадобилось вылечить располовиненного коня — ты верил, что Латандер ответит тебе? Ты вообще готов был его просить? Антон усмехнулся невесело. — Я вообще не готов был просить никого и ни о чем. Это бесполезно. — Но ты попросил в результате! И тебе не отказали. — У меня не было выхода. Я даже не подумал, я просто... у меня не было больше никакой надежды. — Сейчас у тебя ее тоже нет, — вздохнул Нимавер. — Ты был в отчаянии, как много раз до этого — только теперь ты увидел какую-то дверь и вошел в нее. Не знаю, что уж тебя так встряхнуло, но пусть оно встряхнет тебя еще раз! Антон отвернулся. — Мне кажется, это не сработает. — Но почему? — спросил Арс. — Нимавер прав: раньше ты спасал других, теперь спасешь себя, вся и разница. — Это огромная разница! Клирик завел глаза к потолку и закопался обратно в одеяла. Арс сел на скамью, посмотрел внимательно на Антона. Тот глядел в узкое окно, за которым медленно таяла чернильная тьма, уступая место рассвету, и выглядел абсолютно потерянным. Арс осторожно тронул его за плечо. Антон вздрогнул и, не глядя на него, вышел из дому. — Упрямый мальчишка! — проворчал Нимавер. Тихо зарычав, Арс пулей вылетел на улицу. Антон стоял у открытых ворот, обняв себя руками, и Арс, глядя на его тонкую спину, опять почувствовал ту печаль, от которой больно было глазам и обливалось слезами сердце. Он подошел тихонько, встал рядом. — Я не могу, — сказал Антон так, будто говорил сам с собой. — Но ты должен. — Нет. Это не сработает. — Да почему? — Потому что так не делается. Так даже в сказках не бывает — чтобы кто-то сам снял с себя заклятие. Всегда надо заслужить, сделать что-то для другого, чтобы он... — Прости, Антон, но ты совсем рехнулся, — перебил его Арс сердито. — Ты за последние несколько дней сделал столько, сколько человеку не под силу. Ты спас всю деревню, хотя вообще-то по вине этих людей остался без дома и без семьи. И ты не заслуживал жить в лесу на ветках, голодать и надеяться, что пришлый ведьмак отрубит тебе башку! Антон даже не посмотрел на него, только сильнее вцепился в предплечья. Арс взял его за руки, разжал — и обнял сам, зарылся пальцами в спутанные кудри. — Мы с тобой не в сказке, — сказал он тихо, — иначе ты был бы на двух ногах и далеко отсюда еще позавчера. Потому что, видит небо, я не хотел сюда возвращаться и еще меньше хотел рисковать тобой. Если бы я умел творить чудеса, я повернул бы время вспять и сделал так, чтобы твоя мать была жива, а ты никогда не переживал всего этого ужаса. — Но тогда я бы не встретил тебя. — Антон крепко обнял его в ответ. — И ты бы остался один. — Да и черт с ним! Я бы помнил о тебе, зная, что с тобой все хорошо. Но я не могу тебе помочь. А ты можешь. Почему ты не хочешь это сделать, объясни мне. Антон молчал и молчал. Небо за его плечом медленно заливалось румянцем. — Я боюсь, что ничего не получится, — в конце концов сказал Антон еле слышно. — Что я попрошу — а он не захочет услышать меня, потому что я недостоин, или потому что сделал все неправильно, или еще по какой-то причине, которую я никогда не узнаю и не пойму. Что я тогда буду делать, Арсений? Я ведь... я же не святой, понимаешь? Я не смогу быть его сосудом, помогать другим... и что мне тогда останется? Теперь пришла очередь Арса молчать. Кем он был, в конце концов, чтобы заменить любимому человеку весь мир? Огромный мир, которого Антон толком даже не видел? — У тебя останусь я, — произнес он, и это стоило ему больших трудов, чем бой со своей совершенной копией и с той, что породила ее. — Мы можем построить дом в лесу. Можем вместе странствовать. Можем попросить Нимавера переправить нас на Фаэрун и искать приключений. Я разделю с тобой любой путь, который ты выберешь. — Нет! Если я останусь таким, как сейчас... — Почему? Я люблю тебя. Да, любовь проходит — но и жизнь проходит, причем быстро, и я не хочу быть трусом, который отбросил в сторону сокровище, потому что это, видишь ли, делало все слишком сложным. — Ты меня совсем не знаешь. — Основное за эти четыре дня я понял. Или пять? — Не знаю. Все спуталось, такое чувство, будто год прошел. — Угу. Ну так... — Арс отстранился и посмотрел Антону в глаза. — Проверим, есть ли совесть у Латандера? — Вот он сейчас обидится и не отзовется, — проворчал Антон, почти улыбнувшись. — И это много о нем расскажет. Давай. Антон посмотрел на небо, на розоватые крыши и медленно наплывающий с луга туман. — Не здесь. Пойдем вон туда. — Он махнул рукой в ту сторону, откуда день — или два, или год назад они вошли в деревню. Тропинка была едва видна, туман густел, зарываясь в волосы влажными руками и кутая в горько-сладкий запах цветущих трав. Антон взял Арса за руку – и обернулся на медленный стук копыт. Из белой пелены вышел Буся и посмотрел на них с укоризной. Засмеявшись, Арс потрепал его по морде, и они побрели дальше в поле, через белое молоко, в которое едва пробивались первые лучи солнца. Босым ногам было колко и немного больно, но Арс не обращал на это внимания: в его душу прокрался тот же страх, который терзал Антона, и он мысленно готовился к наихудшему варианту, успокаивал себя и тут же начинал мысленный спор с Латандером из-за его еще не случившейся безмерной жестокости. Когда Антон остановился, Арс как раз был где-то на середине речи о том, что Латандер и Ллолт почти одинаковы и он желает им сгинуть в какой-нибудь кровавой междоусобице. — Вот тут, — сказал Антон тихо и огляделся вокруг, где не было ничего, кроме тумана и их двоих, да еще фыркания Буси где-то неподалеку. — Почему тут? – спросил Арс. — Потому что дальше трава выше, опять колоться будет. Арс невольно засмеялся, и Антон засмеялся тоже, ткнулся лбом ему в лоб. — Ты уверен? Что хочешь остаться со мной? — Как ни в чем и никогда. А ты? — Хочу. Поцелуй меня. Арс привлек его к себе. Сердце стучало, как барабан, Антон был не робким на этот раз – почти жадным, отчаянным, будто этот поцелуй должен был стать последним в его жизни, и Арс подчинился его неумелому напору, давая понять, что он здесь, и останется здесь, что бы ни случилось. — Люблю тебя,— сказал Антон и погладил его по щеке ладонью. – Видишь, я не боюсь. А первый раз когда говорил, боялся. — Это всегда страшно, — улыбнулся Арс. – От количества ног не зависит. — Сейчас попробуем сократить. Только ты не уходи. — Куда я уйду! — Я в смысле – не отходи далеко. — Я могу тебя обнять, если так будет легче. — Нет. Просто… стой вот тут. Арс кивнул и опять коснулся губами его губ – напоследок. Антон прерывисто вздохнул, отступил. Поднял руки к невидимому небу. — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri. Llah-Than-Dar, Il laia… il… — Его голос прервался, увязнув в тумане. Глубоко вздохнув, Антон тряхнул головой и повторил уже более уверенно: — Llah-Than-Dar, Il laia amenscur, tian da ri. Llah-Than-Dar, laiam saor, mean te avassha. Il laia amenscur, mean… помоги мне, слышишь? Мне нужна твоя помощь! Последние слова он почти выкрикнул, и в его голосе было больше требования, чем мольбы. И ничего не случилось. Ничего. Антон уронил руки и закрыл глаза. Арс быстро шагнул к нему, обнял, шепча бессмысленные и бессвязные слова утешения. Спина Антона была теплой и влажной, Арс гладил ее, едва сдерживая собственную дрожь бешенства и горя, и не заметил, как Антон напрягся в его руках, какой горячей стала его кожа. — Арс, — сказал Антон испуганно. Ладони обожгло жаром. Он отшатнулся. Антон светился, как железо, вынутое из кузнечной печи. Воздух вокруг него заклубился уже не туманом – паром в золотых завитках. Горело все – волосы, глаза, руки, мохнатые лапы и паучье брюхо, горело и плавилось, переливалось алым и желтым, будто пламя костра. Воздух дрожал и скручивался. Арс в ужасе посмотрел в небо и закричал — но неба по-прежнему было не видно, влагой, будто кляпом, забило глотку. Антон поднял руки к лицу, кольца на его пальцах горели и переливались, словно роса на солнце. — Спасибо, — выдохнул он. Столб света молотом рухнул сверху. Арс прикрыл глаза рукой, но это не помогло: он просачивался сквозь кожу, он слепил и обжигал, не оставляя ничего, кроме себя. Под веками будто развели купальские костры; закричав, Арс упал на колени, и в этот момент жар ушел, и боль ушла, и кто-то коснулся его прохладной рукой, заставляя поднять лицо. Арс открыл глаза. Перед ним дрожала, рассеиваясь, стена золотистого пара, из которой медленно проступала кудрявая голова. Угловатые плечи. Впалый живот. Бледные узкие бедра и тощие ноги с узловатыми коленками. — Арс? – шепотом позвал Антон и рухнул в траву. Арс едва успел подхватить его. Они завалились набок, прижались друг к другу; Антона трясло, и Арс, которого и самого било, как в лихорадке, беспорядочно целовал его губы, шею, плечи. Всхлипывая и смеясь, Антон отвечал ему тем же, а потом стиснул в объятиях так, что у Арса затрещали ребра – и разрыдался. Арс затих и только гладил и гладил его по голове, шепча слова любви и обещаний, которые он собирался выполнить, даже если бы весь мир провалился под землю прямо сейчас. Он был намерен лелеять и ласкать, разделить любую печаль и любую радость, и убить любого, кто посмеет обидеть еще только раз. Он говорил, сбиваясь то и дело, повторяясь, беспомощно путаясь в словах, а потом Антон поднял голову и, все еще плача, поцеловал Арса в губы. — Тебе не холодно? – спросил Арс, задыхаясь. — Нет. Только задницу колет. Арс быстро стянул с себя рубашку и подпихнул ему под бедра. — Так лучше? Антон улыбнулся, вытер кулаком все еще залитые слезами глаза и опять потянулся за поцелуем. Он был соленым и горьким, и сладким, и полным нежности, которая все еще страшилась сама себя. Пронизанный солнцем туман укрывал их надежной завесой, и Арсу казалось, что мир и правда исчез. Теперь, когда страх растаял и весь ужас остался позади, они целовались медленно, почти лениво, наслаждаясь и осознавая друг друга рядом и без помех. Купаясь в своем тихом счастье, Арс не сразу понял даже, что ласки Антона становятся все более жадными и требовательными, что весь он дрожит от макушки до пят. А когда понял, то отстранился и медленно провел рукой вдоль тела любимого. Антон закусил губу и замер, явно не зная, что делать — отползать в сторону или прижиматься плотнее, поскольку ни то, ни другое не могло бы скрыть его состояния. — Не надо стесняться, — сказал Арс с улыбкой. – Хочешь, я тебе помогу? Антон вместо ответа уткнулся лицом ему в шею, тяжело дыша. Арс скользнул рукой к худому бедру, пробежался по нему кончиками пальцев и сжал в ладони длинный твердый член. Он был бархатистым наощупь, горячим, он был прекрасным, и Арс готов был уже взять его в рот — но Антон отмер и накинулся на него с поцелуями, а портить первое удовольствие было бы преступлением. Просунув руку ниже, Арс приласкал твердые прохладные яички — Антон застонал ему в рот — снова сжал член и задвигал кулаком вверх и вниз, не торопясь, но и не слишком медленно, пытаясь найти идеальный темп. Но Антону, кажется, хватило самой его близости – уже через несколько резких движений он изогнулся с криком и кончил Арсу в ладонь. А потом опять спрятался у него на плече и сказал виновато: — Я хочу тоже что-нибудь сделать для тебя. Только ничего не умею. Арс вытер руку о траву и весело хмыкнул. — Меня намного больше беспокоит, что тебя придется откармливать примерно год. — Вот что ты смеешься надо мной? — проворчал Антон. – Я, между прочим, правда боюсь, что ты разочаруешься. Засмеявшись, Арс приподнялся и стукнул легонько пальцем по родинке на кончике носа. — Это все от твоей невинности. Ты не представляешь, сколько старых козлов мечтают о неискушенном любовнике, чтобы наслаждаться его смущением, а также тем фактом, что ему не с кем будет их сравнивать. — Ты не козел. — А насчет старости, значит, возражений нет? — Да ну тебя! Антон сел и подтянул коленки к груди. Извернувшись, Арс поцеловал его поясницу, потом сел рядом, обнял за плечи. Антон глубоко вздохнул и прошептал: — Это было так хорошо. — Отлично. Значит, один способ доставить удовольствие тебе уже понравился. Осталось еще примерно три десятка. Антон фыркнул и только устроился головой у него на плече, как из тумана донеслось почти такое же фырканье. Они оба вскинулись, и Антон даже попытался как-то прикрыться. Из тумана вышел Буся. В зубах у него были чьи-то штаны, которые он уронил в траву — и гордо удалился. — Бусинка, ты гений, — крикнул Арс ему вслед. – Но я тебя прошу, перестань обворовывать деревенских, нам тут еще жить! — Где он их взял? – вертя в руках подарочек, спросил Антон. — Наверняка спер с чьего-нибудь плетня. Но я тоже хорош — совершенно не подумал о том, как ты пойдешь обратно голым! — У меня такое чувство, что в такой исход один Буся и верил. — Антон вздохнул. — Угу. Что ж. Давай посмотрим, сможешь ты ходить на двух ногах или по привычке будешь искать, куда делись еще шесть. Штаны Антону оказались безбожно коротки — в своем нормальном облике он оказался даже чуть повыше Арса — зато в ширину их можно было обмотать вокруг туловища два раза. И даже два с половиной. Идти это не помогало, потому что Антон, и без того то и дело терявший равновесие, вынужден был еще придерживать пояс, так что в конце концов Арс не выдержал и свистнул Бусю. Тот прибежал быстро и даже опустился на землю, чтобы Антон не свалился, пытаясь устроиться в седле. — Обещаю, Бусинка, как только ты нас довезешь, я тебя расседлаю и не подойду к тебе с уздечкой три дня — если, конечно, еще чего-нибудь не случится, — пообещал Арс и тоже уселся на коня позади Антона. Прижал его к себе, поцеловал в плечо. Буся заржал и, поднявшись, медленно двинулся сквозь туман и солнечные лучи обратно в деревню. У ворот дома их встретил расплывшийся в самодовольной улыбке Нимавер. Судя по его виду, он собирался прочесть обширную лекцию о неверии, невежестве и недостаточном стремлении к обучению, но Арс так зыркнул на него, слезая с коня, что клирик счел за благо промолчать. Антон на Нимавера старательно не смотрел — он вообще, судя по совершенно ошалевшей улыбке, с трудом осознавал происходящее как реальность. Арсу опять до зубовного скрежета захотелось обратно в лес – а еще лучше в Оксенфурт, где всегда можно было найти приличную комнату, хорошую еду и красивую одежду, где можно было бы окружить Антона комфортом и самому наконец-то вздохнуть спокойно. — Пришли хозяева дома, — сказал Нимавер. — Я осмотрел девочку и счел за благо сбежать от их неистовой благодарности. — Странно. А я-то был уверен, что застану тебя на лавке в позе императора, с удовольствием принимающего от коленопреклоненных варваров подношения в виде репы, — ответил Арс. — Перестань, я не настолько тщеславен. Репа! — Клирик фыркнул. — Думаю, вам лучше все-таки показаться этим людям – они настроены очень благожелательно, будет не лишним продемонстрировать очередное чудо Латандера. А я пока пройдусь по дворам и проверю, не случилось ли каких-нибудь неприятностей магического характера за то время, что мы дрыхли без задних ног. И лап. — Нет, — сказал Антон, и Арс обернулся на него в удивлении. — Мне надо поговорить с Макаром. И с Димкой. Арс только кивнул и пошел по улице, ведя Бусю в поводу. Спиной он чувствовал пристальный взгляд чародея, но не хотел отвлекаться на что-то, кроме Антона, который покачивался в седле, поджимая длиннющие ноги и рассеянно улыбаясь. — О чем думаешь? — спросил Арс. — Не знаю. Про все сразу. Как теперь все будет. — Как-то будет, — вздохнул Арс. — Я вот думаю, спит твой Макар или нет. Скотины-то нет теперь, будить некому. — Угу, нет. Как теперь хлеб убирать, непо... Стой! Буся недовольно запрял ушами и встал у разросшихся неимоверно кустов смородины. Антон слез с седла, пошел вперед, ступая неловко, как жеребенок. Арс пошел за ним, и с каждым шагом ему все больше не нравились и эти кусты, и колючие плети малины, и заросшая травой неровная маленькая поляна за ними. А больше всего ему не нравилось лицо Антона, который шел словно через силу — и лишь когда Арс увидел торчавший из полыни и крапивы остов печи, он понял, где стоит. — Вон там я прятался, — хрипло сказал Антон и показал на кривое грушевое дерево, за которым видны были все те же смородиновые кусты, густо осыпанные алыми ягодами. — А вот тут было крыльцо. Мама стояла здесь. Стиснув зубы, Арс встал рядом, положил ладонь ему на спину. Антон смотрел на место, где был когда-то его дом, взглядом заблудившегося ребенка. Протянул руку, сунул ее прямо в высоченную крапиву и сжал в кулак. — Я не знаю точно, кто тут был. Я даже не знаю, похоронили маму или нет. — Вот сейчас и спросим. Антон кивнул рассеянно и остался стоять на месте. Растер крапиву между ладонями, сорвал еще, снова растер. Побрел к смородине, провел пальцами по листьям, кинул в рот несколько ягод. — Они же не могли просто ее тут бросить? Арс припомнил обычай швырять останки казненных за колдовство в реку и молча покачал головой. Туман уже совсем рассеялся, когда они дошли до крепкой высокой избы и постучали в ворота. Арс, подавленный видом пепелища и горем Антона, не сразу сообразил, почему на стук не отозвалась собака. Осознание не улучшило ему настроения. Послышались шаги, створ распахнулся. — Димка, — улыбнулся Антон и протянул руки. Лекарь смерил его ошеломленным взглядом и кинулся обнимать. — Как ты...как?! — Долго рассказывать, — ответил Антон. — Что ты у Макара-то делаешь? — Живем мы теперь тут. Да что мы на улице-то! Заходите скорее. — А Макар где? — Убежал куда-то еще до рассвета. Вроде позвали. Давай коня-то привяжу. — Не надо, — ответил Арс. — Он умный, не убежит. Да же, Бусинка? Конь покосился не него взглядом, в котором явно читалось «Это как вести себя будешь». — Умный — это да, — засмеялся лекарь. — Сын у меня все вспоминает, спрашивает, где коник, который яблоко принес. У нас у самих был, Василек, дети его любили. Кто-то прикончил, когда с огнем пришли. Я тогда не понял, зачем — конь-то им что сделал. Потом меня куда-то потащили, я все жену искал... Он махнул рукой. Антон, тяжело вздохнув, сел на скамейку. — За что тебя-то? — Да разве теперь разберешь? Все как с ума посходили. — Он повернулся к Арсу. — Я в деревню-то вернулся тогда, а тут тихо, как в гробу. Иду домой-то — и жена русланова мне навстречу. Поглядела так — у меня мороз по коже пошел. Пришел домой, Кати с дочкой нету, сын на полу играет. Спрашиваю — где мама, он лепечет чего-то. Потом к вечеру уж вернулась она, я спрашиваю, где пропадала? Она молчит, и дочка молчит, и смотрят так... вот как Анна смотрела. Я бросился телегу запрягать — думал, провались все, сейчас увезу. А тут все село — с топорами. Думал, убьют. Антоша, богом клянусь — меня не было, когда тетю Майю... И Катя там не была! — И Макар,— кивнул Антон устало. — Я знаю. Он же в ночное ходил. — А меня в Бахруши позвали, ребенок там помирал. Ты когда пришел, я ничего толком не знал даже. Потом уж сто раз себя проклял, хотел тебе помочь, а ты не выходил, не брал ничего. — Я тоже испугался. — А про то, что Руслан ведьмака нанял, я от Макара узнал. Он мне деньги принес — мол, давай перекупим, вдвоем справимся. — Дмитрий посмотрел опять на Арса. — Спасибо тебе. Арс махнул рукой. — Было б за что. — Есть за что, — сказал Антон горячо. — А ты, Димка, успокойся. Если б ты ко мне так пришел, я бы сам перепугался до смерти. Они обнялись, и Арс, несмотря на крепнущее с каждой минутой паршивое настроение, улыбнулся тому, что макушка сидящего Антона оказалась почти вровень с головой его друга, который стоял рядом. — Ты не знаешь, где маму похоронили? — Знаю. Только... это не на кладбище. — А где? — У реки. «Не спрашивай, — взмолился Арс мысленно, — не спрашивай ничего, тебе не надо знать, почему, хватит с тебя, и с друга твоего уже хватит!». Антон закрыл лицо руками. — Покажешь? — Конечно. Макар придет и сходим. Макар явился через час мрачнее тучи — но, увидев Антона, возившегося с ребятишками во дворе, просиял и сгреб друга в медвежьи объятия. Правда, потом опять помрачнел и сказал, что в деревне теперь, в довершение всяческого счастья, нет кузнеца — он повесился нынче утром. После всего, что тут было, не шибко удивительно — тем более что пил кузнец по-черному, но вдова осталась с двумя детьми, да еще Олинку так и не нашли. Антон закусил губу и посмотрел на Арса, и тот опять подумал, что хочет быть сейчас где угодно, только не здесь. — Я знаю, где их девочка, — сказал он — и рассказал всю историю, от начала и до конца. — Нда-а-а, — вздохнул Макар. — Хорошие дела у нас творятся. Тетку Майю у реки похоронили, Олинку у озера, где кости Руслана лежат, вообще никто не знает. Скотину всю сожгли вчера, народ выл — слушать страшно. Со дня на день рожь убирать — как возить будем, непонятно. И ты, Антон, без дома. — Димка тоже. — Да они-то у меня жить будут, — махнул рукой Макар. — Кать, правда же? — Правда, — откликнулась женщина из кухни, откуда тянуло запахом жареных лепешек . — А меня не спрашивают, — возмутился лекарь. — С тобой я всегда договорюсь. Дмитрий покачал головой. — Я все равно тут не останусь, Макар. Плохое это место. — Ну, плохое-не плохое, а куда ты сейчас-то подашься? У тебя ж даже телеги не осталось! Вот погоди, урожай уберем, какую-нибудь скотину купим, тогда и поговорим. Хорошо, что ты мне деньги-то успел принести тогда, сейчас бы сгорели либо украл кто. Кстати! — Макар повернулся к Антону. — Дом Руслана пустой стоит. Еще день — и по бревнышку растащат, а я и сделать ничего не смогу. Сейчас-то только тем и сдерживаю, что чародея твоего подговорил всем сказать, что жилье проклятое, и пока он его не очистит, ничего оттуда брать нельзя. Я к чему это все — может, ты там жить будешь? Дом справный, крышу только починить, да еще всякое по мелочи, но тут мы тебе поможем. А? — Мне не нравится эта идея, — вмешался Арс. — Если в проклятый дом въедет бывший полупаук, да еще и ведьмин сын, то его рано или поздно сожгут. — Да господь с тобой, ведьмак! Вас тут только что на руках носить не готовы. Вон Нимавер — чужак, а его сегодня даже тетка Ненила малиной угощала. Я даже подумал, нет ли там отравы! Арс усмехнулся. — Это ненадолго. Память у людей как у мух — особенно на хорошее. Как только тут случится что-нибудь, что их напугает... — Я согласен, — сказал Антон решительно. Арс только покачал головой — но решил не спорить. По крайней мере, при других людях, которые еще не поняли, что их связывает с Антоном. Но когда они вышли за ворота — Антон в новых штанах и рубахе, отданных ему Макаром и на скорую руку ушитых Катей, у Арса в руках мешок с лепешками, туеском меда и мукой — он все-таки не выдержал: — Ты уверен, что в этом доме тебя не будут мучить кошмары? Антон пожал плечами. — Я жил две зимы в лесу — хуже этого ничего не может быть. И потом — ты ведь со мной. В доме все было так, как оставили — даже одеяло, которое Арс подпихивал Антону под спину, когда Нимавер лечил ему лапы, так и осталось валяться на полу. Антон огляделся, потрогал кончиками пальцев темные бревна, головки свисающих с потолка сухих цветов, резные узоры на тяжеленных сундуках. Открыл один — оттуда пахнуло затхлым, как будто сто лет никто сюда не заглядывал. Из щели в шкафу выполз паучок и шустро посеменил к окну, на котором стояла пустая крынка. — Представляешь, как они тут были? — сказал Антон задумчиво. — Когда их никто не видел? Сидели по углам, скрежетали... — Тьфу на тебя, — отозвался Арс, вынимая из мешка еду и ставя ее на широкий стол. — Нам здесь еще ночевать! — И не одну ночь... — Угу. — Скажи мне — ты и правда хочешь тут остаться? — Я не знаю. Я очень устал, а у тебя даже сапог нет. И маминой могилы я еще не видел. И думаю, что надо будет показать Марфе кузнечихе, где лежит Олинка. И Димка еще здесь, я так скучал по нему и по ребятишкам — они большие совсем стали, а все еще меня помнят. И... — Я понял, — вздохнул Арс. — Тогда нам и вправду надо починить крышу. До крыши, конечно, они не добрались — успели только поднять забор на огороде, из которого кто-то уже повырывал почти всю морковку. Потом пришли Макар с Дмитрием и позвали Антона к реке. Уходя, тот зачем-то прихватил с собой ведра. Арс не стал расспрашивать, и вместе тоже не пошел — Антону явно надо было побыть сейчас не с ним. Сам ведьмак тоже ощутил вдруг потребность в одиночестве: все пережитое за последние дни давило и мучило, как будто он не обрел что-то очень важное, а потерял. Так что Арс собрал валявшиеся по всему двору обломки наличников, дранку и вырванные цветы, сложил обратно разметанную наполовину поленницу, а потом зачем-то зашел в ригу — и застыл там, глядя на покрытые паутиной стены, на разорванные огромные коконы и проглядывающий местами алый узор заклинаний. Вспомнился вдруг Руслан — с медленной речью и хитроватой улыбкой, вспомнилось, как гордо смотрел он на красавицу-жену... каким он был, этот мужик, которого в деревне уважали так, что сделали старостой, и от которого остались только ошметки кожи, и те сожгли вместе с убитым скотом? И похоронить нечего, и заплакать некому. «Что, думаю, зря бобылем-то жить?» Арс вышел из риги, нашел грабли и стал с ожесточением обдирать паутину, вытаскивая ее во двор. За этим занятием его и застал Нимавер. Понаблюдал недолго и спросил: — Помочь? Арс покачал головой. Сгреб все в кучу и сложил пальцы в знак Игни. Паутина вспыхнула жарко — и рассыпалась пеплом. Нимавер вздохнул. — Я обошел все дворы. Никаких происшествий, все здоровы и не проявляют признаков рецидива. Кузнец только повесился, но он, говорят, много пил, а его дочку так и не нашли. — Я знаю. — Вдова рано или поздно придет к вам. — Угу. Хочешь есть? — Нет. Меня пытались накормить едва не в каждом доме, даже эта ужасная Ненила. В общем, — Нимавер, прищурившись, посмотрел на небо, по которому степенно ползло целое стадо облаков, — мне больше нечего тут делать. — Антон ушел давно, думаю, он скоро вернется. — Я не собираюсь его ждать. — Что, нерадивый ученик опять недостоин твоего внимания? — спросил Арс с неожиданно прорвавшейся злобой. — Это тут ни при чем. Просто я не собираюсь с ним прощаться — мы еще увидимся, и в ближайшее время. Ему все-таки нужны уроки. Но чтобы вернуться, я должен закончить работу над портальным камнем. Не дело, что он разносит в клочья окрестности. Арс, чувствуя себя очень глупо, только кивнул. И сказал: — Ладно. Тогда не открывай этот портал тут — я едва навел порядок. — Не буду. — Нимавер полез за пазуху и протянул Арсу открытую ладонь. — Смотри. Это настоящее чудо. Арс посмотрел и не увидел ничего особенного — камень как камень, плоский гладкий голыш размером в три пальца. Разве что посередине он был не серым, а прозрачным, будто окошко, в котором виднелись кристаллы кварца. Арс посмотрел на просвет — они переливались розовым. Медальон на шее Арса вздрогнул. — До сих пор не пойму, как ведьма поняла, что у Майи есть такая штука, — проворчал он, возвращая камень Нимаверу. — Скорее всего, почуяла. Он испускает магические эманации, которые очевидны, как дождь и ветер. Не думаю, что она знала про камень, когда выпотрошила несчастного старосту. Но когда она приехала в деревню под его личиной — поняла все сразу и решила, что соберет здесь собственную армию и заставит округу поклоняться Ллолт. Сумасшедшая. — У нее могло получиться. — Могло, но точно ненадолго. Заклятия подземных эльфов слабеют на поверхности и под солнечным светом. Встреть вы ее в подземельях Андердака, и от вас не нашли бы костей. А здесь... не вы, так какой-нибудь другой маг рано или поздно оставил бы от нее рожки да ножки. — Ты оптимист. — А как иначе выжить в этом мире? Ладно, ведьмак. Я пойду. Передавай привет Антону и скажи, что я наведаюсь еще. Кстати — ты хорошо на него влияешь. Продолжай в том же духе, и из него выйдет отличный клирик. Проводив Нимавера, Арс покормил коня найденным в амбаре овсом, принес ему воды из колодца и принялся расчесывать гриву. Буся, чувствуя настроение хозяина, не шевелился, только дергал иногда шкурой да тыкался мягкими губами в щеку. Арс с тоской подумал о самогонке: она сейчас пришлась бы очень кстати, чтобы растворить внутри груду тяжеленных камней и дать забыться хоть ненадолго, и утихомирить эту боль под веками, которая никогда не находила выхода, но сегодня это было особенно мучительно. Пытаясь отвлечься, Арс развел костер во дворе и хотел было сходить за смородиной в огород — добавить меду, и выйдет отличное питье — но загляделся на огонь и не смог сдвинуться с места. Так и сидел на чурбаке, подбрасывал дрова — и за завесой пламени, дыма и дрожащего воздуха виделся ему смеющийся Руслан, высокая женщина, ведущая за руку маленького лопоухого сына по деревенской улице, девочка со светлыми косами и куклой в руках, старый Ивар, стоящий над бесцветным подростком со склянкой черного зелья... он сам, стоящий над телом Ивара… — Арс, ты что? — услышал он и поднял голову. Антон поставил на землю полные ведра воды, присел рядом на корточки. Глаза у него были опухшие, будто долго плакал. Арс обхватил его руками и притянул к себе, пряча свое невыносимое чувство одиночества в чужом тепле. — Ты что? — спросил Антон уже испуганно. — Что с тобой? — Ничего. Сейчас пройдет. Ах, куррва... — Он отодвинулся и прижал ладони к векам так сильно, что увидел цветные пятна. — У тебя опять глаза болят? — Что значит "опять"? - огрызнулся Арс. — В лесу болели, и тут было пару раз. Я видел, ты тогда их трешь. Давай я помогу? — Не сможешь. — Почему? Арс убрал ладони, заморгал, восстанавливая зрение. Антон смотрел так внимательно, с такой готовностью немедленно что-то сделать, что говорить не хотелось еще больше. — У меня нет слезных желез, — сказал Арс, надеясь, что этого хватит. — И? — непонимающе нахмурился Антон — И их нет! Вернее, они есть, судя по тому, что у меня глаза еще не высохли, как горох на солнце. Но плакать я не могу, становится просто больно, и все. Последствия трансформации. А теперь я пойду соберу смородины и сварю нам, чем запить лепешки, они зачерствели уже, наверно , — а ты иди, делай что-нибудь с этой водой. Ты ее что, с реки тащил? — Тащил. Пол хочу вымыть. Арс, который ни минуты не желал больше продолжать этот разговор, подхватил котелок и пошел за смородиной. Насобирал треть котелка, потом посмотрел в сторону дома, вспомнил, что пол речной водой в доме моют за покойником, чтобы его дух не вернулся тревожить живых — и с ожесточением нарвал еще листьев. Зашел в дом, не обращая внимания на Антона, который ползал по полу с тряпкой, взял мед, вернулся к почти прогоревшему огню. Небо явно супилось скорым дождем. Поглядев на него с ненавистью, Арс добавил меда к ягодам и принялся мять их деревянной толкушей. Варево кипело в котелке. Дождя так и не было, но набрякшие облака уже почти не двигались, словно толстые старики на завалинке — сизоносые, сердитые. Арс попробовал питье, вздохнул и хотел было позвать Антона, как он сам вышел из дверей и направился в сторону бани. Арс решил ему не мешать и остался сидеть на месте. Говорить ему по-прежнему не хотелось, и тяжесть на сердце не делалась легче. Из трубы бани пошел дым. Антон метался от колодца к бочке, таская воду — и в его движениях уже почти не было неловкости, но и силы особой не было. Арсу стало совестно и тошно — что, в самом деле, была за беда? Они ведь живы и здоровы, с Антоном все было в порядке и, если уж на о пошло, ему было куда как хуже. Поднявшись, Арс вынес из сеней второе ведро и тоже принялся наполнять бочку. Солнце почти утонуло в тучах, налившихся закатным багрянцем. Буся оставил в покое падалицу под яблоней и побрел под крышу коновязи. — Дождь будет, — сказал Арс, выливая в бочку очередное ведро воды. — Буся вон мостится куда посуше. — То есть воду он любит, а дождь нет, — засмеялся Антон. — Естественно. Одно дело самому купаться, а другое — когда тебя без спросу заливают. Печь в бане гудела ровно, жарко дышала прокаленными камнями. Раздевшись, они устроились на полке, и Антон вздохнул блаженно, прислонившись к горячим бревнам. Глядя на него, Арс потер опять глаза и достал из кадушки свежий веник. Антон кряхтел, причитал, просил добавки и обещал страшно отомстить, как только у него будет побольше сил. Печной жар, и запах мяты, и разгоряченное, словно светившееся тело Антона вывело, наконец, Арса из тоскливого ступора, и когда они бегом вернулись в дом, он обернул его в полотенце и прямо на пороге притянул к себе. Антон обнял ладонями его лицо, ответил на поцелуй нежно и медленно, а потом повел за собой, на груду одеял на полу. — Не хочу на эту кровать, — пробормотал он, оседая вниз, и Арса затрясло, когда дыхание Антона коснулось его бедер. Он опустился рядом, прижался губами к губам, стал гладить осторожно кончиками пальцев — как тогда на лугу, умирая от нежности и радости каждый раз, когда тело любимого откликалось на ласку. Антон дышал тяжело ему в рот, то и дело прикусывал Арсу нижнюю губу — и извинялся шепотом, и утыкался лицом в плечо. Арс очертил языком ушную раковину, спустился дорожкой поцелуев к шее, к груди, к соскам, похожим на камушки, к впадинке пупка. Антон заметался, вскидывая бедра, завитки влажных волос прилипли к взмокшему лбу. Весь дрожа от напряжения и желания, Арс погладил почти поджавшиеся яички, покрытые светлым пушком, взял в ладонь член и медленно провел по нему языком. Антон вскрикнул тихо, захлебнувшись воздухом. — Тише, мой хороший, тише, — зашептал Арс, поглаживая его по бедрам, — тебе понравится. — Мне уже... Оххххх... Улыбнувшись, Арс втянул в рот крупную головку и застонал сам от того, как хорошо было чувствовать тяжесть на языке, как хотелось заполнить рот целиком. Он любил это, всегда любил — но сейчас все было в сотни раз лучше и острее, потому что это был Антон, неискушенный и обожаемый, и Арс впитывал каждый его вздох, каждое движение — чтобы сделать лучше, и когда Антон с длинным протяжным стоном кончил ему в рот, он проглотил жадно его семя, и не мог надышаться его ароматом, лежа головой на худом бедре. — Я тоже хочу, — прошептал Антон, сжав его руку. — Иди ко мне. Арс потянулся выше и лег рядом. Антон поцеловал его в губы — опять медленно, опять нежно, будто запоминая вкус, и у Арса снова закололо под веками. Антон, будто почувствовав, коснулся их губами и тихо сказал: — Позволь мне. Пожалуйста. Его глаза мерцали в темноте, лицо казалось вырезанным из мрамора. Арс коснулся пальцем его теплых пухлых губ, его горячих щек. Потом взял руку, чувствуя холодок колец — и поцеловал, и положил на свои веки. И ничего не случилось — только рассыпались в темноте золотые искры, и шепот Антона стал едва слышным, а потом его дыхание обожгло живот, его руки сжали бедра. Арс открыл глаза, приподнялся: Антон смотрел на него пристально снизу вверх, и от этого взгляда Арса прошило таким диким желанием, что он едва не взвыл. Антон опустил голову и вобрал его член в рот, явно пытаясь делать все так, как делал Арс — но у него не получалось, и Арс опять едва не завыл, потому что неумелая эта ласка была желаннее и сильнее, чем все, что он знал, она словно удерживала его над пропастью, толкая, но не давая упасть, и он умирал на границе между жизнью и смертью, пока Антон не сжал его в ладони и не начал двигать кулаком вверх и вниз, удерживая головку во рту. Арс, уже не сдерживаясь, вскрикивал, терся о его широкий язык, подбрасывая бедра, и упал, наконец, в блаженную, выкручивающую все тело темноту. А когда выплыл из нее — Антон держал его в объятиях, гладил по мокрым длинным волосам и осыпал поцелуями. Его руки были твердыми, губы — робкими, за окном все сильнее стучал дождь, и Арс вжался в худое плечо — и заплакал, первый раз за всю жизнь не чувствуя боли. Только тепло. Антон нашарил одеяло и натянул на них обоих. Плечам сразу стало тепло, а ногам — холодно. Арс, все еще всхлипывая, завозился — и услышал какой-то дробный стук. Он замер, прислушиваясь. Стучало в доме. — Ты слышишь? — спросил Арс, садясь на постели. — Ага, — вздохнул Антон. — Вот кровь из носу, а крышу завтра придется чинить. Остаток ночи они провели, расставляя кадушки и ведра практически по всей избе. Залило даже полати, и лишь по счастью оказалось, что Антон устроил постель в единственном закутке, где было сухо — так что в конце концов они заснули, тесно прижавшись друг к другу, а поутру снова ласкались, не в силах насытиться, и на этот раз у Антона получилось довести Арса до грани буквально за несколько минут, так что он почти полдня проходил с довольной сытой улыбкой. А потом пришла вдова кузнеца. Арс как-то без слов понял, что это она — худая, темноволосая, похожая лицом на изможденные лики на иконах. Молча выслушав его рассказ и обещание отвести к дочери на могилу, она поднялась и ушла — прямая спина, опущенная низко голова в простом белом платке. Антон подошел к Арсу, сел совсем рядом, обнял — и они сидели так очень долго, пока опять не постучали в дверь. Это был рыжий, оказавшийся сапожником и желавший отблагодарить «милсдаря ведьмака» и Антона за добрые дела. Арс не стал сопротивляться — ходить было так и так не в чем, а вдову в лес босиком тоже не поведешь. Рыжий снял мерки и удалился— но следом пришли Макар, Дима и Михей, которого, судя по виду, явно пригнала сюда мать, так что весь день Арс провел на крыше, укладывая доски, снятые с бесполезного теперь хлева, и конопатя щели. Рябину Антон решил порубить на дрова — и этим они занимались весь следующий день. Арс натер себе мозоли от топорища и ворчал, что готов, пожалуй, вернуться на большак. Потом пришла тетка Ненила, принесла горшок каши и печеные яблоки, которые показались Арсу вкуснее всего всего, что он ел. И дни покатились один за другим, наполненные постоянными и непривычными делами. Арс в качестве охранника ездил за лошадьми с Макаром — тот собрал денег с односельчан, добавил своих и уговорил всех в этом году убирать хлеб вместе, а коней временно считать общинными, с тем чтобы позже те, кто сможет их забрать, могли выплатить остальным вложенные доли. Это было невиданное решение, и Арс окончательно утвердился в мысли, что Макар станет следующим старостой — а под его началом, пожалуй, в деревне воцарится прежний достаток. Так и вышло: хлеб успели собрать в срок, обмолотили все вместе, вместе свезли на мельницу на купленных лошадях и продали, сколько нужно было, с прибытком. К осени в деревню привели первую корову, а рыжий сапожник привез Антону двух кур и петуха — за то, что помог вылечить животине воспалившееся вымя. Когда упал первый снег, уже нельзя было понять, что деревня еще недавно была почти мертва: петухи будили людей по утрам звонким криком, загнанные в стайки поросята визжали, неистово требуя еды, заливались лаем собаки — в соседних Бахрушах перестали топить щенков и котят, давая их в довесок к козам и курам. Местные брали с радостью — расплодившиеся мыши были истинным божьим бедствием. Однажды к Антону даже пришла целая делегация с просьбой избавить — но тот отказался под тем предлогом, что богам угодна любая жизнь. — «Богам угодна!» Важный-то какой — у Нимавера набрался, не иначе, — поддразнил его Арс, когда крестьяне ушли. — Ну и набрался, и что? — огрызнулся Антон. — Мыши тоже жить хотят. Ах ты! Пошла вон! И он кинул лаптем в мышь, бегущую вдоль стены к норе с кусочком хлеба. Арс расхохотался и запустил руку ему под рубаху. Бывали дни, когда Арс чувствовал себя нечеловечески счастливым. Один из них он помнил так ясно, что, наверно, вспомнил бы и в день своей смерти — когда у Антона получилось первый раз наложить настоящее заклятие. Нимавер исполнил свое обещание поздней осенью, когда уже убрали урожай и готовились к долгим холодам. Арс с Антоном, так и не обзаведясь живностью, полюбили подолгу нежиться в постели — кормить было некого, изба за ночь выстывала, и они согревали друг друга ласками и поцелуями. В такое-то утро прямо посреди горницы замерцала золотистая воронка — и из нее вышел Нимавер с двумя здоровенными сумками в руках. Поглядел на замерших любовников и бодро сказал: — Я принес тебе книги, Антон. И было б неплохо поесть — я не завтракал. В тот момент Арс был готов исполнить свою давнюю угрозу и выкинуть чародея во двор, Бусе на съедение. Но потом вспомнил, что Буся женихается сейчас с макаровой кобылой — и слегка остыл. А через месяц Антон, стоя на морозном ветру, протянул руки к огромной куче снега с пологим склоном, вытолкнул негромкие слова — и скат горки покрылся толстым слоем льда. Собравшиеся вокруг ребятишки заверещали от радости. Антон подсаживал их, смеющихся и довольных, вместе с санками, его щеки были алыми, глаза сияли, и Арс любовался им почти неистово. Вечером он попросил Нимавера оставить их наконец-то одних — и, толкнув Антона на постель, оседлал его бедра. Тот заурчал довольно и только сжал Арса крепче, когда тот прошептал ему в губы: — Сейчас посмотрим, чему еще ты можешь научиться. Это был первый раз, когда он отдавался Антону — контролируя сперва каждое движение и каждый вдох, а потом отпустив себя и доверившись антоновой нежности и бережности, его желанию сделать хорошо. Обхватив его руками и ногами, глядя в его темные от жажды глаза, Арс чувствовал себя так, будто был полон до краев, защищен, укутан. Ему нечего было больше желать — только чтобы не прекращались эти медленные толчки, чтобы такими же жадными были губы, такими же хриплыми тихие стоны: «Арс, люблю, хороший, люблю...» И когда это все-таки кончилось и Антон упал на него, обессиленный, Арс утер ладонью мокрые щеки, и не услышал ничьего голоса внутри. Там был только покой, и в его тишине рассылалось эхом: «Люблю тебя». Бывали дни, которые Арс предпочел бы не вспоминать — как тот, когда он все-таки сводил кузнечиху Марфу на могилу дочери. Лес уже почти осыпался, деревья дрожали ознобно под ледяным ветром. Продранная паутина свисала вниз, как клочья савана. Вооружившись палкой потолще, Арс шел сквозь нее вместе с несчастной матерью, как через вязкий ледяной кисель. Гамак, в котором они с Антоном ночевали в последний раз, будто оплыл вниз, перекрученный ветром, и в его складках Арс разглядел мертвую птицу. Марфа, кутаясь в тощую шубейку, прошла к кресту сквозь остья осыпавшейся травы. Арс смотрел, как она опускается на колени, ложится ничком на землю. Потом спустился к самой воде — стылой, черной, словно смола. «А ты каким мечом будешь меня убивать? Серебряным, для чудовищ?» Неподвижная чернота тянула к себе, высасывала тепло. Арс поднялся, сбрасывая наваждение. Марфа тихо выла, обняв крест. Потом поднялась, повернулась к нему — и Арса едва не отбросило назад ненавистью, пылавшей в ее черных глазах. Обратно она шла все время чуть впереди — и Арс не хотел обгонять, потому что боялся оставить эту женщину у себя за спиной. Он шел за ней до самой кузни, и там Марфа снова оглянулась на него, будто полоснув плетью — и скрылась за воротами. Придя домой, Арс достал из сеней бутылку настойки, которую на днях приволок Дима, выдернул пробку и стал пить прямо из горла. Захлебнулся мгновенно, прокашлялся — и снова начал пить, пока в сени на шум не выскочил Антон. Он подошел молча, забрал бутылку и, сев, на колени, буквально присосался к его рту. Арс вяло попытался его оттолкнуть, но жар уже потек по телу, затуманил голову. Они занимались любовью прямо там, у холодной стены, за которой смешивались снег с дождем и выл протяжно ледяной ветер, и Арс был груб, как никогда до этого, и Антон был не лучше — кусался, царапался, толкался беспорядочно, тискал до синяков. А потом, в избе уже, распластался на нем и попросил: — Расскажи? И Арс рассказал, с середины перескочив на воспоминание о том, как хоронил останки своего учителя, старого Ивара — в лесу, где они убивали мантикору, слишком сильную для одного Арса. Бестолкового Арса. Антон слушал, молчал, а потом обнял его и поцеловал в губы — и они снова занимались любовью, только теперь это было долго и нежно, и совсем просто. И Арс, засыпая в ту ночь, не видел плохих снов. Зима была долгой и темной. Они проводили ее, любя друг друга, и в разговорах с Нимавером, который появлялся то и дело, каждый раз притаскивая новые книги. Иногда Арс читал те из них, которые были не про колдовство, а про историю материка, про войны богов и подвиги героев — пока Нимавер в своей неподражаемой манере пытался научить Антона заклинаниям третьей ступени. Антон огрызался — он сильно повзрослел за последнее время и будто обрастал уверенностью так же, как раздавался в плечах. Однажды они с Нимавером поругались, и Арс уже хотел было вмешаться, как Антон прищурился, прошипел что-то — и посреди комнаты появился здоровенный барсук, который тут же, клацнув зубами, бросился на чародея. Тот с невероятной для его человека живостью запрыгнул на скамейку и произнес какое-то заклятье. Барсук исчез, а Арс поинтересовался, почему бы им на наколдовать, например, жареную курицу. Все польза. Иногда к ним заглядывали гости или сами они ходили к Макару и Дмитрию. Арс рассказывал байки о ведьмачьей жизни и учился у Кати замешивать тесто на хлеб, Антон разговаривал с друзьями о конях, болезнях и детстве, играл с детьми. Простые и тихие, эти встречи будто напитывали покоем, согревали, и лежа потом рядом со спящим Антоном, Арс думал о том, что его детские мечты были даже отдаленно не так хороши — может, потому, что он понятия не имел, что именно представлять. Антон, казалось, тоже был счастлив. Его насмешливость и детская дурашливость, которые Арс замечал раньше проблесками, вернулась совсем и оказалась такой же солнечной, как улыбка. Он почти не умел злиться — словно ему лень было тратить на это силы, и если обижался или сердился, то становился немногословен и выглядел не злым, а усталым. Тогда Арс старался расспросить его, в чем дело — вид несчастного Антона по-прежнему причинял почти физическую боль. И тем не менее, он проморгал, когда Антон стал все чаще уходить куда-то из дома в одиночестве — и уходить от ответа, когда Арс пытался расспрашивать. Дело было к весне, запах капели витал в воздухе, бередил душу близким солнцем и яблоневым цветом. Арс чувствовал какую-то тревогу, невнятную — но постоянную, а Антон метался во сне и просил у кого-то прощения. После одной такой ночи Арс не выдержал и, выждав, пока Антон отойдет недалеко за ворота, пошел за ним следом. Тот не заметил, погруженный в собственные мысли, но через несколько минут Арс понял, куда они идут. И когда Антон остановился у погибшего своего дома — подошел к нему и взял за руку. — Я не могу здесь остаться, — сказал Антон еле слышно. — Арсений, я правда не могу. Все вроде хорошо, а я... — Так давай уйдем. Антон повернулся к нему, вглядываясь в глаза. — Но ты хотел дом. Ты всегда говоришь, что со мной нашел дом. А я не могу. Тяжело вздохнув, Арс повернул его к себе за плечи и встряхнул слегка. Голова шла кругом от облегчения. — Так ведь дом — это не стены, — сказал он ласково. — Это ты. С тобой я даже посреди пустыни буду дома. — Правда? — Правда. Антон ссутулился и как-то обрушился весь ему в объятия. — Димка хочет все-таки в Новиград перебираться, как теплее будет, — сказал он. — Я думал — может, с ним. — Можно и с ним. Хоть посмотришь на город вблизи. — Я не только Новиград. Я хочу мир посмотреть. Нимавер хотел, чтобы мы добрались до Невервинтера. — Нимавер так говорит, будто это средоточие земли — прямо хочется разочароваться и сообщить ему об этом. Антон засмеялся, поднял на него счастливые глаза. — Значит, ты со мной? — Я всегда с тобой, — ответил Арс. Рука в руке, они отошли от заваленных снегом развалин и побрели по раскисшей улице. Луч света пробился через низкие тучи, заплясал на тающих уже черных сугробах, заставляя их вспыхивать разноцветными искрами. Арс вдохнул полной грудью запах мокрой земли, будущего цветения и радости. — Арсений. — А? Антон улыбнулся робко. — Ты тоже — мой дом.