За окном тёплый май, стояло пение сверчков и шум листьев, которые теребил ветер. Яркое солнышко давно сменилось луной, что озоряла однокомнатную квартиру по адресу Москва, улица Володарского, дом 25.
Лунный свет пробивался в квартиру сквозь полупрозрачные занавески, подсвечивая два тела, через чур близко находящиеся к друг другу. Освещал те изящные девичьи пальцы, бегающие по крепкой спине парня, что надвисал над девушкой. Светил на причину надорванных стонов и неоднозначных шлепков. Сиял на дрожащие ноги и парня, завалившегося рядом с хрупким телом. В комнате воцарилась тишина. Лишь тиканье настенных часов разрушало это затишье. Стрелки показывали двенадцать часов ночи. — Мне нужно идти, — на выдохе сказал Воронцов, приподнимаясь на локтях. — Что? Уже? Ты же говорил, что ближайшую неделю ты свободен как минимум! Куда тебе вдруг после двенадцати ночи приспичило? — взвелась девушка, что лежала рядом, прикрываясь одеялом. — Именно сейчас мне нужно идти, — начал объясняться парень, попутно надевая вещи так же быстро, как учат в МЧС. — Ань, ты же знаешь мой контактный номер. В случае чего просто возьмёшь и позвонишь, — говорит, зная, что её попытки дозвониться будут сочтены. Ведь фраза «Просто возьмёшь и наберёшь мне» с Воронцовского означает «трезвонь сколько хочешь, но трубку я не возьму». — Ладно, будь главное на связи. Люблю тебя, — спокойно и даже искренне говорит парню.На самом деле, довольно странно выходит. Признаваться в любви человеку, которого знаешь всего неделю. И то, не полностью. Например Аня знает его неделю, а какая-нибудь Светлана уже две и при этом продолжает узнавать. Это ведь Воронцов – тот ещё жук.
Денис, уже полность одетый, стоял в коридоре, обуваясь. Взяв связку ключей из кармана, он кинул их девушке. — Я тоже. После ухода дверь закроешь на нижний, ключи положишь под коврик. До встречи, — махнул рукой и вышел из квартиры, захлопнув дверь. Он быстро спускался по лестнице, преодолевая этажи, что казались в этот момент бесконечными. Голова уже кружилась от однотипных передвижений, но кудрявого это мало волновало. Его волнение не должно уйти. На пол пути парень протягивает руку, чтобы нажать кнопку, которая с характерным звуком откроет дверь, за которой стояла причина его бегства. — С огнём играешь, Воронцов, — раздался девичий голос за спиной. Послышались шаги, а буквально в эту же минуту – горячее дыхание, обжигающее шею Дениса. — Знаю, Жень. Минута и наша встреча больше никогда бы не состоялась. Но я же пришёл, — стал оправдываться, как мальчишка. Голова наклонилась вниз, а взгляд чуть покосился через плечо, косо смотря Васнецову. — Молодец, хотя бы помнишь эти правила. А то наверное думать у тебя нет времени. Только если это не касается темы о твоём удовлетворении, — язвит Евгения, не скрывая своей улыбки. При ночном свете фонарей, парню она оказалась в разы краше, чем в дневное время суток. — Сама будто лучше… — практически шипит, прищуристо смотря на Васнецову, когда развернулся к ней лицом. — Давай не сейчас. Двадцать дробь три? — спрашивает, хотя сама прекрасно знает ответ Воронцова. На свой вопрос Женька получает лишь одобрительный кивок и пара поддаётся вперёд, пеодолевая не особо близкий путь молчком. Это уже некая традиция, добираться до того адреса не роняя ни единого слова. Ребята объясняли это тем, что нужно уметь сдерживать себя, хотя бы в речи. Двадцать дробь три являлось заброшенным подъездом, куда никто не ходил. Эти двое нашли его случайно – во время очередного конфликта, Женя убежала сюда, а Воронцов следом. Именно это место считается их место встреч и разлук. Эти двое присели на ступеньки. От жаркого солнца они всё ещё были тёплые, что не могло не радовать ребят. — В каком кармане? — вопрошает, не поворачивая головы, гордо смотрит вперёд. — Ближний к тебе, — приподнимает руку, чтобы Васнецова взяла пачку сигарет. Без лишних слов, Евгения ловким движением берёт новую пачку, достаёт две сигареты и кладёт пачку между ними. Зажигалка сама выпадает из кармана, поэтому девушка вручает одну сигарету Воронцову, а сама в это время уже поджигала свою. И как обычно, именно у Жени появляются проблемы с её поджиганием. Ну, а Денис, как джентльмен, отдаёт ей свою, давно горящую. Одним движением меняет сигареты местами и зажигает. Воронцов делает пробную, поджигающую сигарету тяжку, умещая голову на руке, что лежала на коленях. Дым приятной горечью проносится по лёгким. Сухие губы отпускают фильтр, чувствуя сладкий привкус. В голову немного отдаёт, а перед глазами потихоньку начинает пропадать земля. Эти сигареты Денис купил, ибо ему они напоминают Васнецову: горечь выражает всю дрянь и гадость, которую может показать Женька. А за сладкую часть он и полюбил девушку. Полюбил за то, что она единственная была рядом с ним и понимала его. Он ценил, ибо понимал, что другой такой никогда не найдёшь, ведь Женя – единственная. Прощал, ведь старался понимать, почему она возводилась. И не выдержал, ведь Васнецова сама начала вести эту игру под названием «Кто быстрее выбесит». Парень попросту не выдержал постоянных упрёков из-за ничего, поэтому точка в отношениях была поставлена им. — Ты всё ещё один? — задаёт первый вопрос Васнецова, не осмеливаясь сделать первую тяжку. — Наверное. Я и сам запутался, — наконец-то взгляд переходит на Васнецову, а сердце начинает неприятно колоть. — Да ну. А как же твой секс без обязательств? Ты говорил, что даже звонил в нужные места для таких дел, — цитирует его слова, хмуря брови. — Всё так же. Просто не знаю. Для одной у меня уже давно есть семья, для другой у меня просто потребность. Для третьей я только её, — Воронцов ещё хотел что-то сказать, но его прервала мелодия звонка. На экране высветилась надпись "Аня337". Именно таким номером обладало кафе, в котором они познакомились. Ответа девушка так и не получила, а в придачу получила беззвучку. — Хах, как в старые добрые имеешь тысячу девушек, — по-доброму улыбаясь, отвечает Васнецова, делая три коротких затяжки. — Именно. Но как и в то время, я люблю лишь одну. Ту, которую я хочу видеть после пробуждения, а не в своих снах, — взгляд уходит куда-то за горизонт, а в губах снова сигарета. Он пытался бросить курить ещё даже когда работал на радио. И у него это даже вышло. До первого апреля. Словно как какая-то шутка от жизни, что заставила его вновь разрешать попадать этой гадости внутрь себя. — Ты мне это говорил ровно столько, сколько я тебя просила прекратить пропадать ночами в клубах. Не стоит портить и без того обречённые взаимоотношения, — выдаёт настолько холодно, что как по иронии жизни, подул прохладный ветер. — К твоему сведению, я тебе всегда говорил, что иду к друзьям. Или ты мне уже на тот момент не верила? — щурясь, произносит кудрявый. Он не хочет вспылить, поэтому держится изо всех сил. — Ну да. Потом приходил с расстёгнутой рубашкой, с метками на шее. Тебе напомнить, почему мы сидит именно на этом месте в строго отведённые дни? — Женя поворачивает голову, устремляя взгляд в глаза Дениса. Зрачка, и без того ели заметного, казалось будто бы и не было. Хотя она прекрано видела так называемую "искру" в его глазах. Или, может быть, это было отражение её глаз. Непонятно. — Ну если окажешь такую добрую услугу, то можешь напомнить, — отвечает, докуривая до фильтра. — А из-за того, что один кудрявый дебил в очередной раз пошёл в кафе с друзьями. Чисто культурно отдохнуть, как ты выразился. А потом чисто случайно встретил меня, идя уже с какой-то новой девицой под ручку. И такое уже не в первый раз, не забывай, — хмыкает, резко отворачивая голову. Ком подступает к горлу, но Васнецова даже не прокашляется. Она дала себе слово, что больше никогда в жизни не даст показать свою слабость. Особенно в такой ситуации. — Хорошо, не забуду. Давай закроем эту тему и остановимся на том, что пока что мы просто друзья. Надеюсь, что сейчас хотя бы обниматься можно по-дружески? — спрашивает, туша полностью выкуренную сигарету об ступень. Выдыхает едкий дым и облизывает губы, чувствуя сладость. — Можно. У тебя на это есть ещё целое лето, — сразу поняв намёк, Васнецова сама пододвинулась, сцепляя руки сзади у парня на поясе. Лицо она прячет где-то в воротнике, между шеей и плечом. — Теперь даже для прикосновений график? — хмыкает, кладя одну руку на талию к Женьке, а другой гладит волосы, которые разлетались в разные стороны. — Да. Нужно отвыкать от всего этого. Иначе если не отвыкнуть сейчас, потом будет очень тяжело с другими, — старается говорить внятно, но выходит плохо. Запах сигарет и адикалона дурманят Васнецову, заставляя забыть все звуки и буквы.Они сидели в обнимку целую вечность, как им казалось. Но прошёл всего лишь час. Да, именно всего лишь. Раньше они могли сидеть два, три и даже пять часов, просто напросто обнимая друг друга. Но увы, теперь это лишь часть воспоминаний, что никогда не уйдут из головы.
Время близилось к четырем утра, через два часа всем на работу. — Время подходит к четырём… — лениво протягивает Васнецова, словно сама не желая расставаться. Руки начинают лишь крепче держать Дениса, будто бы боясь отпустить. — Буквально пять минут… — проговаривает в макушку, попутно целуя. В ответ слышит только тихий смешок, поэтому позволяет себе спуститься чуть ниже. Идёт от макушки до губ, чей вкус так и не смог забыть. Тот самый, который он пытался найти среди других, но попытки не были обречены успехом. Воронцов медленно накрывает пухлые губы девушки своими, словно аккуратно сминая их. Глаза сами прикрываются то ли от удовольствия, то-ли от воспоминаний. Бывшей футболистке остаётся только ответить на поцелуй, медленно ведя дорожку рукой от спины до кудрявой макушки, которую узнала бы из тысячи. Ребята наслаждались друг другом, боясь оторваться. Словно после этого они забудут друг друга. Просто волей-не волей, но они соскучились. Оба. Даже если они сами этого не признают. — Знаешь… Порой такое чувство, что ты где-то рядом, хотя необьяснимо далеко, — шепчет ей в губы, спускаясь к шее, тяжело дыша. — Нужно иметь выдержку. Когда-нибудь нам придётся на совсем расстаться. Не хочу, чтобы тебе было больно. Два раза в неделю и так доста-а-аточно… — протягивает в конце от наслаждения, когда разгоряченные губы Воронцова коснулись бархатной кожи на шее. Это был один из любимых поцелуев от Дениса. Он был чувственней даже поцелуя в губ. Никакой другой, а тем более чужой не сравнится с ним. — Я всё понимаю… Пора, — то ли спрашивает, то ли утверждает парень, медленно отстраняясь. — Да, ты прав. Не нужно меня провожать, — показывает жест, поднимается со ступенек и уходит, кидает на прощание единственную фразу. — Ты помнишь что, как и когда. И последствия ты помнишь, — не дождавшись ответа она скрывается где-то за переулками. Воронцов медленно зарывается собственными пальцами в кудри, пытаясь повторить движения Жени. Но не выходит.Сейчас он просидит ещё пол часа и только потом пойдёт домой. Пойдёт искать новую затычку для его дыры в сердце, прекрасно зная, что кусочек его сердца счастлив и без него. Или, хотя бы, просто хорошо претворяется…