Невозможно живой

Фэн Синь чувствует на себе безжизненный взгляд, оборачивается и понимает, что опоздал. Му Цин лежит в неестественной позе на камнях, лицо развёрнуто в его сторону, нет ни следа дыхания. В первое мгновение Фэн Синь не понимает, как так вышло и почему, и отчего-то боится приблизиться. Потом в нём что-то ломается, он подбегает, падает на колени, берёт в ладони безвольную руку. Взгляд Му Цина по-прежнему пуст, пульс его невозможно нащупать. Он бесконечно, безоговорочно, безразлично мёртв. Безжизненный. «Всё оттого, что ты не сказал ему, — возникает рядом Се Лянь. Отчего именно Се Лянь? Почему смотрит на него вовсе не так, как Его Высочество наследный принц? Этот холодный взгляд больше подошёл бы демону. В нём — отражение того же пустого безразличия смерти. — Не сказал ему, и потому он мёртв». Фэн Синя одолевают отчаяние и ярость. Разворачиваясь, он пытается ударить Се Ляня, но находит лишь Безликого Бая, а когда оглядывается на сломанное тело Му Цина, обнаруживает, что сквозь одежду топорщатся, разевая рты, бесконечные лица. Боль разрывает душу. Фэн Синь просыпается. *** Размышления о сне ничего ему не приносят. Бесплодные думы, от которых горько на душе. Может, и следовало бы у кого-то спросить совета, отчего его, бога войны, внезапно терзают сновидения, да ещё такие, но Фэн Синь слишком горд, чтобы хоть с кем-то говорить на столь личные темы. Он видит Му Цина мельком в зале дворца Императора Небес и поспешно уходит, порождая волну слухов, будто ненависть между ними так возросла, что он и мгновения не может вытерпеть рядом с извечным соперником. Фэн Синь рад был бы взрастить в себе ненависть — с ней хотя бы ясно, что делать. Но то, что он чувствует, назвать ненавистью не получалось, и душная петля сна снова и снова напоминала о себе. Безжизненный взгляд. *** Проходит время. Фэн Синь теряет собственный дворец, Се Лянь оказывается новым вознёсшимся богом, и вот они уже вместе с Му Цином, прикрываясь под личинами, следуют за Его Высочеством наследным принцем. И даже не хочется думать, что в каждом их жесте заметна отчаянная тоска по канувшим в небытие и перемолотым временем событиям, когда ничто ещё не предвещало беды. Фэн Синь не сразу ловит себя на том, что старается избегать соприкосновения взглядами. В душе его вызрел страх, даже ужас, что стоит ему посмотреть Му Цину в глаза, и те станут столь же пустыми, как в его треклятом сне. Он внезапно вспоминает — и холодеет от этого, что на самом деле видел этот сон не раз, не два. Ещё в те времена, когда они были лишь помощниками Се Ляня, ещё когда поветрие ликов собирало всё новые жертвы. Он видел эти сны и не мог их расшифровать, как и теперь. Он боялся не падения государства, не того, что происходило с Се Лянем. Его пугало, что он станет свидетелем смерти Му Цина, так сильно пугало, что теперь ужас комом стоял в глотке, мешал думать и дышать. *** Се Лянь не постоянно с ними. Когда они остаются наедине, не имеет смысла прятаться за маской. Фэн Синь полагает, что и Его Высочество давно раскусил их, да его деликатная манера не позволяет ему заявить об этот откровенно. Так или иначе, когда они остаются наедине, Фэн Синь исподволь смотрит на задумавшегося Му Цина, смотрит пристально, ищуще, и тот замечает, поворачивается. — Что? — короткая фраза, а кажется, будто оголила все нервы, обожгла. Фэн Синь кривит губы, собирая слова. — Гадаю, отчего ты снился мне, — говорит отрывисто. Му Цин едва заметно поднимает брови. — Снился? — повторяет и словно бы собирается добавить какую-то колкость, но та так и не разрушает повисшей напряжённой тишины. — Снился. Мёртвым, — поясняет Фэн Синь, как будто так Му Цину должно стать понятнее, отчего он заговорил об этом. — Не думаю, что ты провидец, с чего бы меня стали заботить такие твои сновидения? — пожимает Му Цин плечами наконец. Взгляд его — в противовес тому, во сне — цепкий и напряжённый. Не похоже, что он на самом деле не придаёт ровно никакого значения словам Фэн Синя. Впрочем, Фэн Синь сам не знает, какой реакции ждал. Не знает, зачем завёл разговор. Не знает, отчего сон снился прежде и вернулся снова. Он сжимает кулаки, подавляя желание разнести всё вокруг, делает глубокий вдох, но поднимающаяся изнутри ярость затапливает слишком быстро. Он не может взять над ней верх, потому следующие слова становятся почти криком, заполняют собой всё помещение: — Не вздумай сдохнуть, слышишь, ты?! Му Цин моргает. Чуть наклоняет голову. — Отчего тебя так это тревожит? — спрашивает, слегка сощурившись. Фэн Синь не знает, не знает, а тревога разрастается внутри, обращаясь огромным колючим комом. Он поднимается, намереваясь выйти в ночь, чтобы прохладный воздух вернул ему трезвость мысли. Да только вместо того ноги несут в противоположном направлении. Подскочив, он подцепляет Му Цина за полы одежд, поднимает с пола и встряхивает. Глаза того яркие, невозможно живые — полная противоположность пустоты из ненавистного кошмара. Фэн Синь всматривается ему в лицо, но не находит ни следа безжизненности или безразличия. И в тот самый миг, когда губы Му Цина приоткрываются, чтобы выпустить наверняка язвительные, жалящие в самую душу слова, Фэн Синь накрывает их поцелуем.