Сахар на дне

Твои глаза - это моё солнце, в них отражается целый мир... Как жаль, что эти прекрасные глаза уже никогда не увидят этот мир, моя милая Бетт... С Бетт мы познакомились ещё в средней школе, после чего наше общение постепенно возрастало. Нам было интересно узнавать друг друга, так что я стал неотъемлемой частью её повседневной школьной жизни. Она никогда не замечала той теплоты, с которой я бывало произносил её имя. Зато замечала на себе взгляды самых красивых парней школы. С этим я быстро смирился, ведь для такой незаурядной девушки было бы глупо обращать внимание на такого заурядного человека, как я. Слишком худой, чтобы быть красивым, со слишком тонкими и длинными пальцами, обтянутыми почти белой кожей, с вечно лохматыми чёрными волосами, которые торчат странной щёткой, что бы с ними не делали. Мой вид всегда резко контрастировал с ней, такой яркой и жизнерадостной, в меру смуглой, с необыкновенными глазами, цвета голубого неба и яркими золотыми волосами. Она была похожа на детскую игрушку - ту самую фарфоровую куклу, самую дорогую и самую красивую. Но эта куколка могла за себя постоять. Я никогда не общался ни с кем, до того самого дня. Когда она сказала, что хотела бы присоединиться ко мне, во время одной из групповых работ, я подумал, что это не мне. Она не могла со мной разговаривать, ведь это не правда... Или правда? Дело в том, что за все года обучения до этого самого дня, я ни с кем не общался, потому и привык, что меня никто не замечает. И я тоже перестал их замечать. А тут, в мою серую жизнь ворвалась звезда, такая яркая и светящаяся, что можно сойти с ума. После того нашего первого объединения, она сказала, что я являюсь интересным собеседником и отличным напарником. Что очень странно, учитывая, как каждый раз ей приходилось задавать мне тысячу вопросов, чтобы получить один ответ. Однако, это не остановило её, а скорее наоборот. Теперь мы стали постоянно работать вместе, постепенно перешли от обсуждения учебных дел к обсуждениям различных событий, коими наполнена обычно жизнь популярного школьника. То есть её жизнь. Я же смотрел на это солнце, обжигающее своей красотой, и понимая, что я никогда не буду достоин её, мог лишь наслаждаться её обществом, оставаясь незаметной тенью. Шло время, фарфоровая куколка все хорошела день ото дня, и вот уже сложно представить, что такая девушка когда-то захотела со мной общаться. Хоть за это время у неё и было несколько парней, её общение со мной не прекращалось. Моё солнце все ещё было рядом. На финальном году обучения в школе, мы сидели в одном из наших излюбленных мест - небольшой кофейне. Мой американо стоял на столе, постепенно остывая, а я все смотрел, как Бетт высыпает в свой чай вот уже третий пакетик сахара. При этом, сахар она не размешивала. Раньше я никогда не задавался вопросом, зачем ей нужен этот ритуал, но сейчас, почему-то сильно задумался об этом. -Бетт, почему ты всегда не размешиваешь сахар? Ведь тогда тебе нужно было бы меньше сахара, да вкус был бы более равномерным. -Ничего ты не понимаешь, Ник. Вот смотри, вся эта кружка чая - это наша жизнь. Сначала она пресная, но чем ближе к концу, тем слаще она становится. Постепенно раскрывается её вкус, она становится очень яркой, понимаешь? -Но ведь в какой-то момент тогда она станет слишком приторной. -Но ведь не обязательно допивать весь чай. Однако, если сахар на дне, то ближе к концу, когда чай будет самым вкусным, именно в этот момент, от него следует отказаться... Чтобы насладиться вкусом и не испытывать затем разочарования, когда чай станет слишком сладким. Понимаешь? -Кажется, да. Но знаешь, я бы предпочёл наверное совсем не класть сахар и наслаждаться горчинкой кофе до самого конца. -Но ты ведь не будешь есть кофейную гущу? -Нет конечно. Так ведь и ты заварку не ешь. А вот от трех-четырёх глотков прекрасного напитка, ты отказываешься. -Ой, да ну тебя. Все равно ты меня не понял. Тогда между нами повисло наше любимое молчание - оно не давило на нас, а чаще всего было нашим любимым, уютным спутником, в которое мы заворачивались, как в мягкое одеяло. Закончив школу, наши пути разошлись, и серость моего бытия захлестнула меня ещё больше, чем раньше. Мы редко общались с Бетт и моё солнце, казалось, теперь далеко. Но раз в месяц, мы встречались все в той же кофейне, где я непременно наблюдал все тот же ритуал, и слушая про её новую жизнь, понимал, что солнце моей жизни все ещё где-то рядом. Она поступила в университет, начала занятия в театральном коллективе и даже нашла "свою вторую половинку". Из меня же она все-таки выпытала, что, несмотря на её усилия по заполнению моих бланков для поступления, я все равно никуда не поехал, а вернулся в старый магазинчик с книгами, где я подрабатывал когда-то в 14 лет и где мне было самое место. Она тогда жутко злилась на меня, называя меня полнейшим идиотом и эгоистом, загробившим столько её трудов. Получив на это ответ, что об этом её никто не просил, жутко обиделась и ушла, не проронив ни слова. Через три дня же, уже без всякой обиды она позвонила, сообщив что её "вторая половинка" пригласила её на свидание. В восклицаниях, охах и вздохах по этому поводу прошло 40 минут, после чего она вскрикнула, что опаздывает и бросила трубку. Яркая, она не может жить по-другому. Её жизнь, как и она сама, наполнена яркими красками. Такими, что мне, со своей серостью и не снилось. На самом деле для меня хватает тех капель красок, которые долетают от её жизни - её эмоции, её открытия наполняют красками не только её жизнь, но и мою. Мне этого достаточно. В этом месяце, как и в следующем, у Бетт не получилось приехать. Это было печально, однако я понимал, что когда-нибудь в её жизни не останется для меня места. Но пока она хотя бы иногда звонит или пишет-мне достаточно и этого. Лишь бы она была в порядке... Наконец, мы все-таки встретились на своём любимом месте. После нескольких месяцев, её едва ли можно было узнать. Серая, она была не похожа на себя саму. Её руки тряслись, когда она брала кружку, потому ей было тяжело сделать даже первый глоток. И ещё - она не положила в свой чай ни грамма сахара. На мой вопрос, что же с ней случилось, ответила лишь, что случились мелкие трудности и что все в порядке. Только с учёбой стало не ладиться, театр она забросила, да и "любовь всей жизни" оказалась не более, чем мираж... А так, конечно, все хорошо. Выпив свои напитки в молчании, я провожал её, пытаясь отвлечь хоть какими-то разговорами, но получалось плохо. Обычно она начинала разговор, а не наоборот. Когда мы дождались автобус, неожиданно она обняла меня, уткнувшись лицом в грудь. После неловкой паузы, я обнял её в ответ, погладил по золотым волосам, прошептав: -Всё обязательно будет хорошо. Она подняла на меня свои голубые глаза - такие тусклые и печальные, что мне стало не по себе. -Как ты пьёшь кофе без сахара? Он же горький -В какой-то момент ты начинаешь наслаждаться этой горькостью. И тогда уже не будет пути назад - ведь наслаждаться горечью сложнее, но если вдруг в кофе попадает хоть немного сахара или специй - то такой вкус ощущается намного ярче. -Вот как. Спасибо тебе. После этих слов она села на автобус, помахала рукой и даже улыбнулась - но совсем не так, как раньше. Разговор с Бетт, её странное поведение не давали мне покоя уже вторую неделю. Я не мог перестать думать о ней, хоть это и глупо. Ведь она взрослая девушка и, как всегда, сама может за себя постоять. Ведь обычно это она меня подбадривала, а не наоборот. Взяв билет до города, в котором она училась, я решил проведать её. Мне лишь нужно успокоить себя, увидеть её счастливую улыбку и понять, что я ошибся. И я снова смогу заняться своей серой жизнью - раскладывать и продавать книги, читать некоторые из них и ждать следующего звонка или появления Бетт. Сейчас же, ожидая встречи с Бетт, я не мог найти себе места, что для меня крайне не свойственно. Наконец, добравшись до пункта своего назначения, я решил немного прогуляться, чтобы встретиться с Бетт после окончания её занятий. Пройдясь по центру города, я свернул в сторону моста, откуда открывается красивый вид на город и реку. Ещё издалека можно было увидеть красоту яркого голубого неба и сверкающую гладь воды. Подойдя чуть ближе, можно было заметить фигуру, что стоит на мосту и смотрит на эту красоту... Фигура на мосту была стройна, а развивающиеся золотые волосы делали её похожей на ангела... Фигура развернулась лицом к мосту, и тогда я сорвался на бег. Это была Бетт, моя Бетт. Как мог я не узнать эти голубые глаза и золотые волосы, которыми так долго любовался. Я бежал изо всех сил, которых было не так уж и много, а когда я был на расстоянии около 3х метров, она улыбнулась той самой яркой улыбкой, которую я так любил, и сказав: - Сахар на дне. - отпустила руки, полетев вниз. Подлетев к перилам я видел, как ярко она улыбается, как искрятся от счастья её глаза. И я прыгнул вслед за ней. Мне не нужен этот мир без неё. Я не нужен этому миру без неё. Я должен попытаться вытащить её, чего бы мне это ни стоило. Я летел вниз, глядя в её глаза, следя за её удаляющейся фигурой. Упав в воду, яркость мира и звуков резко убавилась, а вот потребность к кислороду возрастала с каждой секундой. Я пытался догнать её, схватить её за руку, но раз за разом, когда я казался очень близок к этому, меня ждало разочарование. Наконец, я схватил её руку, такую мягкую и нежную, взглянул в её глаза, которые уже были не такими яркими. Сделав пару гребков, пришло осознание, что двигаться я больше не могу, кончились силы. Да и хочу ли я... И перестав сопротивляться стихии, судьбе и своей природе я сделал вдох... Холодная вода заполнила нос, горло, легкие, которые нестерпимо жгло все это время. Ноги и руки стали очень тяжёлыми. В последний раз я поймал взгляд безжизненных глаз цвета голубого неба... Твои глаза - это моё солнце, в них отражается целый мир... Как жаль, что эти прекрасные глаза уже никогда не увидят этот мир, моя милая Бетт...