Актриса

      Тяжелый занавес опускается, и Лукия наконец может выдохнуть и убрать с лица эту улыбку, от которой уже болели щеки. Последние пол часа представления она молилась уже об окончании, чтобы наконец сбежать из одновременно душного и холодного помещения на свежий, морозный воздух. Туда, где нет этих внимательных взглядов англичан. Туда, где она снова сможет подобрать ошметки своей гордости и на несколько мгновений вспомнить о том, где она росла и как.       Девушка, выглядящая не по годам взрослой, спустилась со сцены по трухлявым, прогнившим ступенькам и сразу направилась к задней двери на улицу. Она стянула с кручка проетое молью пальто и укуталась в него. Толкнула тяжелую дверь. Выпорхнула на улицу, встречая лицом холодный ветер и редкие, мокрые снежинки. Несмотря на вонь Лондона, актриса вдохнула полной грудью. Лукия зашарила по карманам верхней одежды и выудила оттуда пачку сигарет и спичечный коробок. Девушка губами вытянула сигарету и потрясла коробок — спички кончались и то грустно. Дома обязательно нужно было топить камин — Лука замерла, размышляя, стоит ли тратить «огонек» на удовольствие на пару минут. Махнула рукой. Потом она точно как-нибудь придумает, если что, как разжечь пламя, пусть даже и из отсыревших поленьев. Девушка достала спичку — одну из шести — и чиркнула ею об коробок, очень надеясь, что та не потухнет сразу же от ветра и влаги. Но именно это она и сделала. Лукия тихо, про себя, чертыхнулась на родном русском языке и выбросила маленькую деревяшку, достала еще одну. Снова лишь яркая искра перед лицом, выжжевшая порох. И вот уже третья спичка. Задержала дыхание. Чирк — и слабый огонек все же завился вокруг деревяшки. Она поднесла его к лицу и смогла подпалить конец папиросы. Лука глубоко вздохнула и почувствовала растекающуюся по телу негу. Курение стало для нее единственным островком спокойствия, единственной отдушиной в ее новой жизни.       После революции изменилось все. Она, бывшая дворянка, осталась без дома, без семьи, в чужой стране, куда успела сбежать от гнева большевиков и простого народа. И теперь ей, юной девушке, приходилось не виться на балах в поисках жениха, а выступать в старом театре в бедном районе Лондона. Уроки нанятых иностранных учителей пошли на руку — умение петь, музицировать, танцевать и разговаривать на нескольких языках были полезны.        Здесь ей было одиноко и каждый день сердце разрывалось от боли, от тоски по родным просторам империи, родному Петербургу, близком друзьям и знакомым. Иногда, чтобы забыться, она закрывала глаза и представляла, что весь последний год был плохим сном. Сейчас она вот-вот проснётся в теплой пуховой постели в дорогой квартире в родном городе. Гувернантка поможет ей собраться и Лукия Ксенофонтовна, дочь князя и известного философа, отправится в ателье. Разумеется, в сопровождении этой самой гувернантки, как и полагается приличной даме. Они заберут новое платье, в котором княжна отправится на очередной бал, где встретит вновь графа Разумовского, которой столько лет уже пытается жениться на ней. И там будут танцы, танцы, танцы… Вернется домой она уже ранним утром, чтобы поспать ничтожно малое количество времени, ведь на следующий день ей обязательно нужно появиться в салоне той француженки.       Лукия дернулась от звука шагов и гула — зрители покинули театр. Быстро они. Актриса стала немного подпрыгивать — холод постепенно забирал все тепло ее тела. Первыми мерзли руки и ступни — туфли для сцены, которых она не сняла, не грели вовсе. А тем временем шаги и разговоры становились все громче и громче. Лука сталаралась игнорировать их, особенно, когда эта группа мужчин появилась из-за поворота — те явно были навеселе и как только заметили курящую девушку, направились к ней.       —Леди! Позвольте джентльменам составить вам компанию! — выделился мужчина в распахнутом, черном пальто и костюме-тройке. Что удивительно, несмотря на бедность театра, к ним захаживали господа среднего класса, и даже богачи. И эти самые обеспеченные граждане, находясь рядом с бедными актрисами, чувствовали вседозволенность и нередко распукали руки. Подобные случаи здесь случались, можно сказать, каждый день, но Лукие раньше удавалось избежать излишнего внимания. — Миледи, ну что вы так замерли?! Мы лишь хотим поразвлечься и не причиним вам никакого вреда!       Девушка в панике заозиралась по сторонам. Уйти от выпивших мужчин она врядли бы смогла, но попытаться стоило. Папироса сразу полетела в ближайший сугроб и Лука схватилась обеими руками за ледяную ручку железной двери, с усилием потянула на себя, но тут тот самый мужчина дернул ее за шиворот верхней одежды. Как он успел так быстро подобраться? Актриса не устояла на ногах и почти упала, но была подхвачена тем же мужчиной. Не прошлом и мгновения, как она оказалась зажата между несколькими телами. Страх подобрался к горлу. Бежать некуда. Широки мужские руки были будто бы везде. По щекам девушки водопадом хлынули слезы, не сопроваждющиеся даже писком. Страх сжал ее горло плотными тисками, не давая проронить ни звука. </b>       —Господа, чем вы тут заняты? — неподалеку внезапно раздался звонкий мальчишечий голос.       Все трое господ синхронно посмотрели в сторону смельчака, прервавшего их, а следом на парня посмотрела и сама Лукия. То был высокий, худощавый парень в дорогой одежде. Его светлые-светлые волосы были зачесаны назад в модной нынче прическе. Все в нем говорило что он молод, красив, воспитан. Хоть он и выглядел, как юный аристократ, но от взгляда дворянки ничего не могло улизнуть. Она видела, что парень был обычным денди.       —Шел бы ты отсюда, малец! — «вождь» буржуа вышел вперед, закрывая собой и своих друзей, и девушку. — Не мешай взрослым решать свои дела.       Но парень лишь весело улыбнулся. Следующие мгновения смазались в памяти актрисы. Блондин двигался заметно быстрее простых людей, тем более, пьяных богатеев. И уже вскоре те лежали ровно в том сугробе, где потухла сигарета Лукии, а молодой парень, вцепившись в ее руку, несся по промозглым улицам Лондона, с удивительной ловкостью лавируя между прохожими. Пока бежал, он заливисто смеялся и этот смех скоро заразил и девушку. И хоть они давно ушли от преследования, которого и не было особо, молодые люди продолжали бежать. Они бежали, бежали, бежали… Не разбирая дороги, просто бежали.       Только у набережной Темзы молодые люди позволили себе остановиться. Все еще хихикая, они уселись на какой-то булыжник. Парень откинулся назад, опираясь на руки, и тогда он выглядел как самый прекрасный человек на свете, которого Луке только доводилось видеть. Он был подобен ангелу в своем счастье.       —Меня зовут Мэттью, — представился он и протянул девушке руку. — Как тебе моя жилетка?