Верните мой 1847

Отец Лаврентий спешил вверх по лестнице, спотыкаясь и путаясь в рясе. Только бы успеть! Звать сына отсюда было бессмысленно, но всё же он так и вскрикивал время от времени: – Артемий! Артюшенька!.. Артур!!! А вот и лестница на чердак, осталось одолеть её и… Успеть, успеть! В спокойном состоянии отец Лаврентий был бы уверен, что преграда для него непреодолима. Сейчас – даже не заметил, как забрался и как вылез из люка на крышу. Осталось добежать до края и схватить своего мальчика, удержать от страшного шага. Отец Лаврентий сам чуть не оступился – и вот тут-то в глазах сына мелькнул ужас, отрезвляющее понимание. А в следующую минуту они оба уже сидели прямо на рубероиде, обнявшись и дрожа. – Дитя моё, Артюша, зачем?.. – Думал, что тебе на меня наплевать. – Да как же… Ты всё, что у меня есть, видит Бог, ты мне дороже света… – И при всём том тебя вечно нет дома! Ты либо в храме, либо где-то у кого-то решаешь их проблемы! – Но разве я мало говорю с тобой, сынок? Мы вместе молимся, ты слушаешь об этих людях, ты мог бы помогать им вместе со мной… Скажи мне, куда тебя тянет? В чём твои сомнения в вере? – И ты спрашиваешь об этом сейчас? …В самом деле, отец Лаврентий уже год пытался вести с Артуром, во святом крещении Артемием, подобные разговоры. С тех пор, как мальчик не просто отпустил волосы, а прокрасил пару прядок розовым и – о ужас! – стал подводить глаза. Отец пытался сперва увещевать и говорить, что это не подобает, что нормальный человек, верующий и благочестивый, просто не может захотеть так себя уродовать… Но по лицу сына ясно было видно, что подобные доводы до его сознания не доходят. Лаврентий в панике осознал, что его слова превратились для Артура в обычное родительское «бла-бла-бла», что было совсем не редкостью среди его, отца Лаврентия, прихожан. Сказав было сыну: «Не пущу тебя в таком виде на службу!» – он нарвался на: – А Господу Богу не всё равно, как я выгляжу? Если нет – то как-то это… Возможно, нам с Ним не по пути. А вот про тебя, папа, я всегда знал: для тебя самое важное – что люди подумают! – Но ты пойми, я на виду, я тяну тебя один… Мать Артура умерла, когда он только родился. Больше с того дня отец Лаврентий не посмотрел ни на одну женщину именно как на женщину. Глафира сама была дочерью священника, но даже в этой среде выделялась особой чистотой и кротостью. Будто не в наш развращённый век родилась, а сошла со страниц романа девятнадцатого века. Ни дня не учившись на медсестру, Глаша всё равно ходила по домам больных, ухаживала за ними и их детьми. Её все обожали, ей все поражались. Мог ли отец Лаврентий ей отказать, когда единственный раз в жизни она попросила что-то для самой себя? А именно – назвать сына именем не из святцев. Мол, понятно, что крещён он будет по-другому, но позволь мне, любимый, эту маленькую прихоть. Что значило для неё имя Артур, Глаша так никогда и не рассказала. – И ещё пойми, – продолжал отец Лаврентий, – если в наш храм постучится с улицы некто в обрезанных шортах, с тридцатью серьгами и размалёванным лицом – я никогда не прогоню такого человека и церковной старосте с прихожанками-активистками тоже прогнать не дам. Но ты-то, ты с самого рождения внутри общины, почему тебя потянуло нарушать правила сейчас? Если назло – так делая назло кому-то, человек только и творит назло самому себе. Если ты попал в плохую компанию и хочешь там казаться своим… – Нормальная у меня компания, пап, не занудствуй. Сам всё прекрасно знаешь. И в самом деле, друзья Артура все были ребята умные, из хороших семей. А если бы мальчик и влюбился (хотя рано ещё, видит Бог!), то, скорее всего, в подругу детства и одноклассницу Женю. Такая серьёзная девочка, настоящий друг. Немного далёкая от церкви, отец у неё доктор и в силу этого отчасти циник… но всё равно, розовые волосы, режущая уши музыка и прочее появились в жизни Артура явно не для того, чтобы впечатлить Женьку. Отчего же тогда? …В этот жуткий день, который вот только кончался, именно Женя позвонила отцу Лаврентию с паническим криком о том, что его сын решил свести счёты с жизнью. Причин она толком не знала, но вёл он себя «крайне демонстративно», явно повторяла девочка за отцом-психиатром. Вон, и место выбрал такое, куда им не раз удавалось забираться ещё детьми, там никогда чердак не запирают! Потом Женя расскажет обоим отцам, своему и друга, что нет, Артур не был влюблён, ни в неё, ни в кого-то ещё, и конфликтов у него тоже ни с кем не было. Ну, если не считать тех бритоголовых, которые просто шли по улице и им не понравился его эмо-прикид… Кстати, тогда в драке он показал себя неплохо, но и милиция не стала разбираться, кто был зачинщиком безобразной стычки со сшибанием мусорных ящиков и прочими эксцессами. А просто загребла всех. Отец Лаврентий тогда прибежал в отделение – и снова нарвался на больно резанувшие слова, на людях да при этих подонках: – Да кто послушает священника, который и за сыном уследить не в состоянии! Подонки громко ржали и упражнялись в остроумии насчёт того, что мальчик хотел бы до сих пор ходить на помочах. Отец Лаврентий так и не нашёл тогда нужных слов. Снова. Артур на улице вырвал у него руку и убежал. Сказал, что в школу. А потом это… Сейчас мальчик хотя бы никуда не убегал. Наоборот, судорожно цеплялся за отца, как давно уже не случалось. Тот даже увёл его вниз, а Артур, в свою очередь, помог отцу слезть с чердака. И уже потом, пока шли домой, говорил: – Папа, ты так ничего и не понял. Это не между мной и Богом. Это только между мной и тобой. Отец Лаврентий и правда ещё долго это обдумывал. Артур, правда, пообещал, что попытки самоубийства прекратит. Даже демонстративные. Но всё равно, к обеду сегодня пришло психиатрическое светило с дочкой Женькой. И доктор внушительно говорил: – Не таких, как все, на земле большинство. Нейротипичные как раз исключение. Так что, молодой человек, просто помните, что у вас есть некоторые особенности. И чтобы они не мешали жить вам и вашим близким – я бы предложил попить таблетки, и тогда мир покажется хоть и более серым, но более безопасным местом. Без эмоциональных качелей с их страшным размахом. – Знаю я вас, – пробурчал Артур, – вам лишь бы человека привязать к койке и сделать из него овощ. – Артемий, не хами, – не удержался отец, – и ешь давай как следует, сейчас ведь нет поста! – Сниженный аппетит в этом возрасте, – начал доктор, – почти что норма, даже если нет болезненного желания не располнеть. Пойдёт работать – наладится. – Всё-то вы знаете! И всё же насчёт этого, – Артур запустил пальцы в волосы, – а что, если мне это просто нравится?