***
Я стоял на балконе, закурил сигарету. Мысли роились в моей голове и я никак не мог привести их в порядок. Раз за разом прокручивался разговор на кухне. Я выругался сделав глубокую затяжку, а глаза устремились к луне. Сегодня она была особенно прекрасной. — Я давно знала об этом… — она опустила взгляд янтарных глаз в стол. — И не собираюсь ничего с этим делать. — Но как же так? — возмутился я. — Саш, это началось ещё задолго до рождения Тимошки. Он всегда любил тусоваться с друзьями, ходить по клубам и снимать девиц, — она вздохнула. — Что ты знаешь о том, как мы с ним сошлись? — поинтересовалась девушка, помешивая чайной ложкой недопитый кофе. — Ты знаешь, что я тогда был заграницей по работе пять лет, а когда приехал домой, Тиме было четыре месяца, — я сжал руки в кулаки, пряча их на своих коленях. — От родителей я слышал о том, что Максим женился. Мама мало что рассказывала о ваших отношениях. Она вечно щебетала о Тимофее, о том, какой он славный, и о всяких обыденных мелочах. Да и я не очень интересовался этим. — я тяжело вздохнул, а мой взгляд пробежался по обеденному столу. — Ты сама знаешь о том, какие у нас были отношения с братом. Вернее, их отсутствие. — Я узнала о твоём существовании, когда вышла замуж. Раиса Петровна много чего рассказывала. Она прекрасная женщина и я ей очень благодарна за все, что она для меня сделала. Алексей Николаевич тоже от неё не отставал и всегда был для меня опорой. Он стал для меня, словно отец, — с её уст сорвался тихий вздох. — Но в этой истории есть одно большое «но», — я закончил за неё заглянув в янтарные глаза, которые источали грусть. Выбросив окурок, я достал новую сигарету и подкурил её, глубоко затянувшись. Я всегда любил ночь за то, что она тиха и безмолвна. Сейчас, в три часа ночи, только коты поют весенние серенады и где-то вдалеке слышен шум магистрали. Все тихо спят в своих квартирах, лишь несколько одиноких окон всё ещё светятся, наверное, кто-то безуспешно пытается уснуть. Я снова погрузился в свои мысли. — Ты прав. — откинувшись на спинку стула, тихо произнесла моя рыжеволосая собеседница. — Я с Максимом познакомилась ещё в школе и ещё с того времени была влюблена в него, — она грустно улыбнулась погрузившись в воспоминания. — Я не собираюсь грузить тебя подробностями того времени. Ты и сам знаешь, каким оторванным он был. Скажу только то, что я была глупой влюбленной девчонкой. Он очень долгое время не выходил у меня из головы. Я даже поступила с ним в один колледж. Однажды, на очередной вечеринке, он наконец-то обратил на меня внимание, у нас был секс. И на этом все. — она иронично засмеялась и посмотрела на меня. Я не знал, что мне сказать, ведь был в курсе того, что делал мой брат во времена старшей школы и колледжа. Беспорядочные связи, отрывы, хулиганство, драки. Это все о нём. Именно в то время, как бы не пытался повлиять на него я или наш отец, он не хотел никого слушать. Поэтому, мне сложно было подобрать хоть одно единственное слово. — На самом деле это был наш не единственный раз, — продолжила рыжеволосая девушка снова направив свой взгляд к окну. — Я думала, что это взаимная любовь… Вскоре, я заметила, что у меня задержка, сделала тест на беременность и он оказался положительным. Я сразу же рассказала все Максиму, а тот в свою очередь потребовал аборт, — она грустно вздохнула и, подперев голову рукой, повернулась ко мне, но не осмелилась взглянуть. — Я не знала, что делать, поэтому обратилась к вашим родителям. У меня нет никого, кроме уже покойной бабушки, поэтому у меня не было другого выбора. Раиса Петровна настояла на том, чтобы я оставила ребенка и чтобы Максим понес ответственность, как это положено. Так мы и поженились, — она закончила рассказ и встала из-за стола, чтобы помыть грязную посуду. Я по прежнему молчал, как будто онемел. Вся картина происходящего сложилась словно пазл в моей голове. — Я ни с кем не говорила об этом. — нарушила тишину своим тихим голосом Виктория. — Кроме ваших родителей, ты первый, кому я рассказала всю историю, — она поставила чистую посуду на сушку возле раковины и повернулась ко мне, но при этом, смотрела, как будто сквозь меня. Тем вечером я ушёл в ещё более подавленных чувствах, чем пришёл туда. Выкинув уже третий окурок от сигареты, я ещё раз взглянул на луну, чтобы полюбоваться ею, и зашёл в свою однокомнатную квартиру. Я все время знал, что их отношения не были нормальными. Вика всегда вкалывала и дома, и на работе. Что делал все время мой брат? А он вечно где-то тусовался. Минимальное нахождения дома, отсутсвие работы и жизнь за счёт денег родителей. Вот и все, чего он добился в своей никчёмной жизни. Возможно, какая-то копейка от помощи наших родителей и доставалась Тимошке, но во всем остальном преуспевала Вика, которая содержала семью за свой счёт. Она никогда не жаловалась и всегда улыбалась. Мама с отцом каждую неделю навещали внука и все, вроде как, было хорошо. Максим тоже пытался быть дома, когда они приезжали, чтобы показать себя с самой лучшей стороны, но стоило им выйти за порог — все начиналось сначала. Вместе с родителями по приезду из заграницы я тоже навещал своего племянника и невестку, и мне отчётливо было видно всю фальш этого действа, что пытался устроить мой брат. Лежа в кровати, я смотрел в потолок и вспоминал, когда это началось. Когда появились эти чувства? Когда она ещё в самом начале посмотрела на меня и с добродушной улыбкой ответила на мой вопрос, что все в порядке и она со всем справиться сама? Когда я впервые встретил её? Когда она заглянула в мои глаза, а я в её? Когда мне показалось, что они сверкают так ярко, словно солнце? Я не знаю. Но могу с точностью сказать, что это было задолго до того, как я сам это понял.***
Закончив с документацией для проекта, я откинулся на спинку стула, потягиваясь. Сняв очки, я помассировал глаза и вышел на балкон. Уже вторая пачка сигарет за сегодня, нужно бросать. Я тяжело вздохнул подкуривая сигарету. На улице была мерзкая дождливая погода. Не успел я вдоволь насладиться ею, как в дверь раздался звонок. Я лениво потушил сигарету и так же лениво подошёл к двери. Открыв её, я никак не ожидал увидеть девушку, стоявшую за ней. — Мне можно войти? — дрожащим голосом произнесла Виктория, которая, казалось, вымокла до нитки. — Конечно, входи! — я незамедлительно пропустил её внутрь. Предложив ей горячий душ и заварив чай, я ожидал её сидя на кухне. Рыжеволосая красавица вышла из душа одетая в мою синюю рубашку и шорты ниже колен. — Спасибо, что впустил меня. — произнесла она, потянувшись к кружке горячего ромашкового чая. — Не за что. У тебя… — я осекся на полуслове, но через полминуты прочистил горло, продолжил: — Что у тебя случилось? Она опустила янтарные глаза и тихо произнесла: — Можно я переночую у тебя? Мне не к кому больше обратиться… — с надеждой в голосе попросила она. — А как же Тимофей? — обеспокоенно спросил я. — Тима остался на выходные у Раисы Петровны… — спокойно ответила девушка. — Что он сделал? — с минуту помолчав, аккуратно спросил я. Она подняла на меня янтарные глаза, в которых вместо солнца отражалось горе, а по алым щекам покатились капельки слёз. В этот момент я не удержался и ни капельки об этом не жалею. Встав из-за стола я увлек рыжеволосую принцессу в свои объятия и мир перевернулся с ног на голову. Когда я увидел месяца два назад брата в сушерии с какой-то девушкой лёгкого поведения, ярость охватила меня. Я подошёл к нему в тот момент и грозно высказал все, что я думаю об этом. Он умолял не говорить родителям, ведь так он лишиться всякого дохода, который они ему обеспечивают. Мне было до безумия мерзко и противно видеть этого никчемного подонка трясущегося из-за денег, а не потому, как он поступил со своей женой и сыном. Вместо того, чтобы хоть раз купить суши и разделить за одной трапезой их вечером со своей женой, он спокойно набивает свой желудок с какой-то шмарой. В тот момент, мне дико стало жаль Викторию, которая печется о его ребенке, о благополучии их семьи и ничего не получает взамен. Я поехал к ней с этими чертовыми роллами, букетом цветов и вкусностями для Тимофея. Я видел, как её глаза засияли при виде меня и моих подарков. Как она оживилась, когда я сделал ей парочку комплементов и разделил вечер за хорошей беседой. Каждую неделю я стал наведываться к ним и видел, как она меняется с каждым моим появлением, как она ждёт меня. Она лучше стала следить за собой, а её глаза светились, как солнце. Я боялся разбить ей сердце, поэтому все это время молчал и ничего не говорил о моём непутевом брате, даже не ведая всей истинной правды. Признаться, именно тогда я понял весь спектр моих чувств к этой рыжеволосой девушке. Мне нравилось проводить с ней время, мне было комфортно в её обществе. Я давно не испытывал всех этих чувств и они с каждым разом росли и крепли во мне. И вот сейчас я позволил им выйти наружу. Её сладкий запах, жар исходящий от её тела — все это начинало сводить меня с ума. Взяв себя в руки, я погладил её красивые длинные рыжие волосы, а она лишь всхлипнув носом прижалась ко мне теснее. Двенадцать лет разницы, тот факт, что она жена моего брата и их совместный ребенок, в этот момент меня ни чуточку не волновали. Впрочем, как и её саму. Немного отстранившись от неё, я заглянул в её глаза, вытер рукавом джемпера стекающие по девичьим щекам слёзы. Потом невесомо прикоснулся рукой к её щеке, а она в ответ прильнула к ней со всей нежностью, как будто искала опору, защиту и помощь. Мне действительно хотелось её защитить, стать для неё опорой и сделать её счастливой настолько, чтобы никогда не исчезало солнце, которое сияет в её глазах. Моё лицо становиться все ближе, а она смотрит на меня из полуприкрытых заплаканных глаз. Лёгкий, невесомый поцелуй. Потом ещё, и ещё. Вкус соли на языке из-за слёз, когда из невинного поцелуя он перерос в более страстный, даже немного дикий. Она отчаянно и страстно целует меня, как будто сражается за глоток воздуха. Всё так же делаю и чувствую я. Я не помню, как мы переместились на кровать. Но факт в том, что будучи на ней, я начал стягивать с неё мою же одежду, которую я временно ей одолжил. Она была в простеньком, но милом нижнем белье. А на её теле красовались неприглядные пятна синяков. Медленно перебирая каждый из них кончиками своих пальцев, я глухо произнес: — Он ничтожество, которое посмело дотронуться к прекрасному, — я невидящим взглядом поцеловал каждую отметину на её теле, каждый сантиметр израненной кожи. — Максим получит по заслугам за всю боль, которую тебе причинил. Мы отдались всей страсти и любви на которую только и были способны наши тела, наши сердца. Я ласкал её тело, а она изгибалась от моих ласк в дивном экстазе. Тоже чувствовал и я, когда она отвечала на мои ласки взаимностью. Когда мы стали одним целым, наш мир уже не был прежним, ведь в нём были мы.***
Мы лежали в кровати и разговаривали обо всём. Я любовался её красотой, а она изучала меня. Мы много смеялись и просто молча смотрели в глаза друг другу. Я тонул в её янтарных омутах, а она просто счастливо улыбалась мне в ответ. Я гладил её спину, наслаждаясь мягкостью кожи и каждым подрагиванием её тела от моих прикосновений. Она же лежала на моей груди и перебирала пальцами завитки черных волос, которые так бесили меня, но теперь я их искренне полюбил, так же как она полюбила их. Я ещё ни разу не видел её такой счастливой.***
Через год мы съехались. Максиму выдвинули обвинения за домашнее насилие и они развелись. Мать и отец не одобряли наших отношений и тем более не приняли того, как мы поступили с моим младшим братом. Я усыновил Тимофея, от которого так любезно отказался мой брат. Наконец-то, Вика будет счастлива и я с каждым днём к этому стремлюсь.