Ритуал

— Да нет же, это мужская фигура! — Ну не знаю, Лав, видимо, твой суженый будет очень пышногрудым… Раздался очередной взрыв хохота, на этот раз сопровождавшийся обиженными визгами Лаванды. Гермиона, проворочавшаяся всю ночь без сна, недовольно скривилась. Шум в спальне семикурсниц разбудил ее почти сразу после того, как ей удалось задремать. Падма, Джинни и Луна ворвались к ним в комнату с рассветным солнцем, полные энтузиазма застать итоги ночных гаданий Парвати и Лаванды, которые весь прошлый вечер старательно вывешивали свои мокрые сорочки перед зеркалом. Из-за этого она уходила спать с ощущением, будто рядом с их кроватями началось какое-то странное собрание призраков из магловских фильмов ужасов. Девушки же свято верили, что процесс сушки белья в такое время года способен творить чудеса в области прорицаний похлеще любимой Трелони. Судя по веселью, сотрясавшему их этаж, результаты вышли сомнительные. Проклиная этот день, Гермиона невидяще уставилась в темноту задернутого полога и тяжело вздохнула. Сухость в глазах мешала сфокусировать взгляд на ее прикроватной тумбочке; она часто-часто заморгала, наощупь пытаясь найти волшебную палочку, и наконец заставила себя оторвать голову от подушки. — Вы что, издеваетесь? — девушка рывком одернула тяжелую алую ткань и недовольно оглядела собравшуюся компанию. — Половина восьмого утра! — Вот именно! — счастливо улыбнулась ей Джинни и в два прыжка пересекла комнату, чтобы запрыгнуть к ней на постель, заставив Гермиону покачнуться на пружинчатом матрасе. — Время магии длится уже почти восемь часов! Она хмуро посмотрела на подругу, прикидывая, каким сглазом можно ту проклясть, и с еще одним тяжелым вздохом выбралась из теплоты одеяла. — К твоему сведению, в Хогвартсе магии обычно хватает больше, чем на день, не понимаю, чего вы всполошились именно сегодня… Луна и Падма, не обращая внимания на жалобы Гермионы, продолжали вовсю обсуждать силуэты, нарисованные влажными пятнами на полусухой ткани. Лаванда же что-то горестно нашептывала успокаивавшей ее Парвати: второй год подряд самайновские гадания на любовь не приносили этим двоим ничего хорошего. Подойдя ближе к увеличенным магией зеркалам, девушка разглядела на их гладкой поверхности застывший воск, по форме подозрительно напоминающий огромного паука, и содрогнулась. Вот почему Гермиона предпочитала ночью спать, а не заниматься сомнительными практиками и зря переводить школьные свечки. К тому же, время настоящего ритуала наступит только вечером, и мысль об этом моментально ее взбодрила. В прошлом году, на своем «посвящении», она впервые по-настоящему осознала, что значит быть ведьмой. Тогда, будучи еще шестикурсницей, Гермиона не могла полноценно участвовать в церемонии; для них тот раз был всего лишь знакомством — с местом, обычаями и своими особыми правилами, история которых уходила в темное безвременье, когда волшебство еще оставалось дикой и необузданной силой, ради благосклонности которой древние люди проливали кровь. Словно вторя ее мыслям, Джинни с возбуждением произнесла: — Не могу дождаться! Фред рассказывал, что это был лучший момент его жизни… — Да, но он наверняка имел в виду второй раз, а не первый, — насмешливо ответила Падма, на что Уизли скорчила гримасу. — Все равно! Даже наблюдать кажется уже чем-то… волнующим. Она с пониманием кивнула. Традиция Самайна всегда касалась только двух последних курсов Хогвартса: старшие, проводя ритуал, передавали знания о нем младшим, чья очередь наступит только через год. Но даже это становилось большим событием в жизни шестикурсников. Они еще не могли соприкоснуться с той особой магией, которая открывалась им в первую ночь ноября, но просто находиться рядом с ее мощью, ощущать собственным телом ее присутствие — уже было даром. Гермиона с замиранием сердца вспоминала прошлогодний праздник. Никогда прежде она не чувствовала себя так близко к первозданному волшебству, как тогда. Вопреки всем ее ожиданиям, оно оказалось невероятно притягательным в своей запретности. Темное, разрушающее и созидающее одновременно, оно было началом всему живому, и родство с ним бурлило вместе с кровью в ее жилах. И эта сила не имела ничего общего с теми дурацкими гаданиями на мокрых ночных сорочках и надкусанных яблоках.

***

В Большом зале уже вовсю царила уютная суматоха: школьные призраки, зависнув над столами, наперебой рассказывали всем желающим страшные истории своих времен, пока младшекурсники с визгами пытались урвать друг у друга лучший вкус конфет, разноцветными фейерверками разлетавшихся во все стороны, когда кто-то лопал одну из бумажных тыкв. На факультетских столах то и дело прибавлялись новые блюда — быстро пустеющие тарелки из-под картофеля и жареного мяса исчезали, и на их месте появлялись всевозможные десерты с парящими в воздухе вазочками конфет. Все это перемежалось с глиняными фигурками привидений, которые держали букеты из темно-красных хризантем и высушенных веток физалиса. Улыбаясь, Гермиона оглядела тысячи оранжевых светильников, рассыпанных под темными тучами заколдованного потолка, и с наслаждением втянула воздух: по всему залу разливался острый аромат специй вперемешку со сладостью запеченных яблок. Ей безумно нравилось отмечать Хэллоуин в школе — никакому другому месту праздник не подходил так, как Хогвартсу. Даже не верилось, что уже через год она будет проводить этот день где-то еще. — Нет, ну этот обычай и правда идиотский, — проворчал Рон, завистливо поглядывая на пятикурсников, попросивших его передать тыквенный пудинг. — Какое дело духам мертвых до моего питания? — Чжоу в прошлом году говорила, что так мы проявляем свое почтение к тем, кто уже не может познать сытость, — поучительным тоном ответил Гарри. Гермиона налила всем троим воды из кувшина и закатила глаза: — Вообще-то это часть обряда очищения, балда. Она-то прекрасно помнила, что в прошлом году парень только делал вид, что слушает Чжоу, объяснявшую им правила, а на самом деле просто пялился на ее обнаженную грудь. — Рон, мы вечером наедимся до отвала, — Гермиона повернулась к другу. — За несколько часов ты не умрешь от голода… — Но отощать вполне могу! Чуть ли не слезящимися глазами он следил за тем, как Джинни с ближайшей к нему тарелки приманивает к себе яблоко в карамели. Та злорадно ухмыльнулась брату и с особенно громким причмокиванием занялась десертом. — Это подло… Тогда нужно было запрещать есть вообще всем, — отвернувшись, Рон одним глотком осушил свой стакан и тут же налил новый, по-видимому, решив таким образом перехитрить свой пустой желудок. — А зачем? Они же не участвуют в ритуале, — удивленно посмотрела на него Гермиона. На это друг только фыркнул. — А правда, что вы будете использовать магию крови? — пододвинулась к ним Луна, вместе с Джинни усевшаяся за гриффиндорский стол. Она требовательно схватила Гарри за руку и с несвойственным для себя волнением встряхнула его. Вывернувшись из ее хватки, он с сомнением пожал плечами. Джинни сочувствующе улыбнулась ему. С этим ритуалом все шестикурсники сегодня были как на иголках. — Ну… Мы же не можем пока это рассказывать. Или можем? — он повернулся к Гермионе. — Она же все равно через несколько часов войдет в круг? Девушка покачала головой. — Просто потерпите до вечера и сами все увидите. — Ну пожалуйста! — наклонившись над столом, едва слышно прошептала Джинни. — Мы никому не скажем, клянусь! — Нет, так нельзя, — устало вздохнула Гермиона. Уже несколько дней подруга приставала к ним с этими дурацкими расспросами, и ее терпение было на пределе. — Не переживай, ничего особо нового ты в любом случае не узнала бы. — Другими словами, магия крови действительно будет, — отрешенно пробормотала Луна и начала напевать что-то себе под нос. — Зануды, — расстроившись, ответила Джинни. — Ну хорошо, так даже интереснее… Получается, если про магию крови все правда… — Джин, никто такого не говорил… — …то и про магию перепихона не врут? Гарри закашлялся, заплевав водой мантию, а Рон что-то возмущенно прикрикнул, но его сестра не обратила на все это никакого внимания, вглядываясь только в раскрасневшуюся Гермиону. — Я не хочу об этом говорить, — чувствуя, как горит кожа на шее, она потянулась к палочке, чтобы убрать разлитую воду. Джинни рассмеялась, но допытываться не стала. — А правда, что тот, кому в бармбрэке попадется горох, может умереть? — задумчиво протянула Полумна, на лице которой не дрогнул ни один мускул. Рон взвыл и ударился лбом о поверхность стола. — Какие же вы чертовы прилипалы… У меня уже голова от вас трещит! — Луна, это как раз не тайна, — с нескрываемым раздражением процедила Гермиона. — Про бармбрэк можно узнать из любого кулинарного справочника. — Надеюсь, мне не выпадет щепка, — вдруг сдавленно сказал Гарри. — Отец говорил, что ему попалась щепка, и через несколько месяцев умерла бабушка. Ну, то есть… его мама. Рон сочувствующе похлопал парня по плечу: — Дружище, это же не проклятие, а просто предсказание… Какая разница, что тебе выпадет — ты ничего не изменишь. — Ну спасибо, утешил… — Но он прав, Гарри. Просто немного не так выразился, — вклинилась Гермиона. — Магия только указывает на то, что, вероятнее всего, случится, а не обрекает по своему хотению тебя на страдания. Попробуй отнестись к этому как… к остережению. Предупрежден — значит, вооружен. — А кому-нибудь в прошлом году выпадали кольца? — с хитрым видом улыбнулась Джинни. Рон с тихим хныканьем закрыл лицо руками. Гарри спрятал смешок в притворном покашливании и тут же посмотрел на Гермиону, которая уже не знала, куда себя деть от смущения. — Значит, кому-то выпадали? — торжествующе хлопнула в ладоши девушка, вызвав очередной скулеж Рона. — Я тебя прошу… Не говори ничего больше, — раздался приглушенный голос ее брата, и все они согласно закивали. Из всех детей Уизли Джинни была единственной, кто пока не знал, что в последний раз кольца выпадали несколько десятков лет назад — ее родителям. Она также не знала и того, что это было вовсе не романтичной историей любви, присыпанной блестками лесных фей, а довольно грязной и развратной частью завершения ритуала. Собственно, тот самый «перепихон», которым она так интересовалась. Гермиона надеялась, что магия, как и в предыдущие года, оставит все кольца при себе, и ей не придется в конце наблюдать за чьим-то сексом — особенно, если выберут кого-то из ее близких друзей. Иначе она просто провалится сквозь землю от стыда и смущения… Конечно, в контексте волшебства здесь не было ничего особенного. Наоборот, весь ритуал Самайна нацелен на сближение с природой и естеством человека — а что может быть естественнее соития? Гермиона предполагала, что такой секс всколыхнет невиданное количество магии, и даже отчасти желала соприкоснуться с ее энергией, но… Все же здесь, за сервированным столом в окружении абсолютной цивилизации, это казалось чем-то из ряда вон. — Надеюсь, мне выпадет монета, и когда на меня свалится огромная куча денег, я куплю себе отдельный дом, чтобы ни дня тебя не видеть, — раздраженно пробормотал Рон и, красный от смущения, вышел из-за стола. Гарри тяжело вздохнул и посмотрел на Гермиону: — Пойду догоню его. Она кивнула, а Джинни с изумлением проводила взглядом брата, ковылявшего к выходу. — Пресвятые панталоны Мерлина… И что такого я сказала? — Узнаешь вечером, — хмуро ответила ей Гермиона и налила себе еще воды, когда ее желудок уже второй раз за утро обиженно заурчал. Теперь девушка прекрасно понимала Рона. — Ладно, извини, — она вмиг погрустнела, и на ее лице наконец стала заметна болезненная бледность. — Я просто сильно нервничаю, ну… Ты знаешь. Гермиона понимающе кивнула, но не удержалась от шутливого укора: — Да, но вообще-то это ты должна меня успокаивать, а не наоборот! Из нас двоих сегодня только я могу быть или проклята, или трахнута. Или все вместе… Джинни прыснула. — Ну, это не самый худший вариант. Вот на то, как будет трахнут Рон, я точно не смогу смотреть… Из Гермионы вырвался истерический смешок, и она с удивлением осознала, что дрожит, а к горлу подступает знакомая щекотка — начинался мандраж.

***

День пролетел быстро. Занятая хлопотами по подготовке к ритуалу, она совершенно не замечала происходящего вокруг. Лекций для семикурсников сегодня не было, и жизнь празднующей школы долетала до нее обрывками: Лаванда рассказала о малыше, который заклинаниями пытался заставить доспехи в коридоре говорить каждому встречному «Сладость или гадость», но добился только того, что получил от железяки по голове; Невилл же после обеда заявился к ней за бадьяном: оказывается, за ним гонялась ожившая тыква — Гермиона подозревала, что здесь не обошлось без слизеринцев. В остальном же все время до вечера она колдовала над своим венком — обязательным атрибутом ритуала. Девушка раздумывала несколько месяцев над его составляющими, поскольку в украшении не должно быть ни одной лишней детали. Каждая веточка, каждые цветки или ягоды, даже их оттенок — все несло определенный смысл, который участник вкладывал в эту ночь. Венок становился выражением желаний, надежд и самой сути человека, надевшего его. За основу Гермиона уже давно решила взять виноградную лозу; ей казалось, что она идеально подойдет к случаю. Изобилие, возрождение и экстаз — удивительным образом символика переплеталась со значением их праздника. И что самое важное — этот материал уже давно благоволил ей, ведь именно из виноградной лозы была сделана ее волшебная палочка, потому они обязаны были составить прекрасную пару. Заклинанием она переплела ветки в тугую косичку и затем закрутила их в аккуратный обод. Еще с прошлого года, когда им позволено было только наблюдать, Гермиона знала, что после ритуала что-то в ней бесповоротно изменится. Она не могла предсказать, что именно получит во время их ночного чествования мертвой магии, но предчувствие конца былой жизни одолевало ее все сильнее по мере приближения Самайна. Все внутри будто проходило свой собственный цикл: подобно осенней природе, прежняя она увядала, чтобы уступить место кому-то новому. Так пришло решение пропитать основу отваром из цветков асфоделя, на приготовления которого у нее ушло больше трех часов. Обливаясь потом из-за жара, исходившего от котла, Гермиона бездумно смотрела на проплывавшие за окном тучи. До сумерек у нее оставалось совсем немного времени. Вскоре она торопливо покинула замок, чтобы успеть собрать оставшиеся части венка. В компании Луны, вызвавшейся ей помочь, Гермиона придирчиво оглядывала теплицы Стебль в поисках львиного зева — пышного, темно-красного цветка. Луна выбор не оценила: по ее мнению, символика растения была слишком неоднозначной для такого важного события, поэтому она с подозрительной настойчивостью предлагала взять астры. Гермиона только отнекивалась — в конце концов, именно так она себя и ощущала накануне ритуала. Неоднозначно. — Почему бы тебе самой не взять астры в следующем году? Луна с сомнением пожала плечами. — Я пока не загадываю так далеко. — Мне кажется, они тебе очень подойдут, — улыбнулась Гермиона и, собрав достаточное количество цветов, направилась к выходу из теплицы. Снаружи заметно потемнело, и суровый, уже почти ноябрьский ветер нещадно терзал их мантии, ледяным касанием пробираясь под слои одежды. Быстрым шагом, стуча зубами от холода, девушки направились к кромке леса недалеко от озера — ей оставалось собрать дубовые листья, и можно было возвращаться в замок. Внезапно впереди они заметили Забини и Пэнси в компании ползающего по земле Малфоя. Гермиона позволила себе ухмыльнуться: все-таки не она одна запаздывала с плетением венка и вышла собирать растения в самый последний момент. Блейз приветливо помахал им рукой, в которой сжимал ветки клена, и что-то тихо сказал Драко; тот раздраженно отмахнулся от него и, даже не обернувшись, продолжил ворошить пожухлую траву. Когда они с Луной приблизились, до них донеслось его недовольное бормотание: судя по всему, парень никак не мог найти подходящий лист. — Тоже за дубом? — усмехнулась Пэнси. Она держала в руках охапку белых роз: бутоны были разных размеров, и Гермиона предположила, что цветы станут единственной составляющей ее венка. Заметив любопытный взгляд, Пэнси подтвердила догадку: — Решила не выпендриваться. — Мне кажется, получится оригинально. — Я еще хочу добавить листьев гиацинта. Может, выкрашу их в серебро, если успею. — Чистота и равновесие, — кивнула Гермиона, улыбнувшись. — Хорошее сочетание. Малфой, осознав, что они больше не одни в роще, поднялся и торопливым движением стряхнул грязь с колен. Он вопросительно посмотрел на цветы в руках новоприбывших и закатил глаза: — Кто бы сомневался, Грейнджер. Она ответила ему такой же недовольной гримасой. — Это что, рог взрывопотама? — восхищенно спросила Луна, попятившись назад. Гермиона с удивлением проследила взглядом за ее рукой и увидела кремово-белую кость, выгнутую дугой, которую сжимал в локте Блейз. — Вообще-то это клык василиска, — с ноткой высокомерия ответил Малфой и, подойдя к другу, забрал предмет. — Семейная реликвия. Пэнси цокнула и демонстративно закатила глаза, прошептав что-то вроде «Чертов хвастун». «Основа», — меж тем догадалась Гермиона. Она с уважением посмотрела на Малфоя и кивнула: — Из него выйдет очень мощный оберег. Особенно со стойкостью, которую отдаст дуб. В детстве он часто кичился богатством своей семьи, и ее совсем не удивило, что у него дома завалялись останки одного из самых опасных хищников. В конце концов, в школе даже ходили слухи о том, что Драко — наследник Слизерина, и ему это, безусловно, льстило. Поначалу многие студенты находили его родство со многими темными магами жутким. Но Малфой от природы был слишком обаятелен, чтобы позволить такой мелочи сделать из себя изгоя. Так что со временем этот флер тайн только добавил шарма его образу, которым грезили чуть ли не все девчонки — да и мальчишки тоже. Она лично слышала от Джорджа, что тот был бы не прочь сводить слизеринца на свидание. Сама она старалась не думать о том, как дьявольски красива эта нахальная рожа, чтобы не погрязнуть в эротических фантазиях, как большая часть школы. Правда, все осложнялось тем, что в последние несколько лет не замечать его было все труднее: оказалось, что после пятого курса Драко выбрал те же факультативы, что и девушка. — Знаю, — снисходительно улыбнулся он, плотнее заворачиваясь в плащ. Стремительно холодало, и вместе с усиливавшимся ветром на лес опускалась тьма, напоминая Гермионе о том, что ее время на исходе. Поежившись, она подобрала края мантии и опустилась на сырую землю. Ладоней мгновенно коснулся лед палой листвы; девушка небрежно перебирала пальцами выцветшую траву, краем уха слушая болтовню Блейза, Луны и Пэнси о грядущем празднике, когда ее плеча неожиданно коснулась чья-то рука. Гермиона подняла голову и увидела перед собой Малфоя, протягивающего ей пушистую связку дубовых листьев. — Там почти не осталось целых или не гнилых, — кивнув на землю, пояснил он. — А я все равно набрал слишком много. Не решаясь принять подарок, она закусила губу и с сомнением покосилась на его невозмутимое лицо. От холода ее начало немного знобить, и Малфой с раздражением вздохнул. — Ну же, Грейнджер, я тебе не руку и сердце предлагаю. К щекам тут же прилила кровь. Гермиона встала и, прокашлявшись, ответила: — Просто мне показалось, что у тебя осталось не так уж и много для целого венка, — она указала на вторую связку, висевшую у него на плече. — Я оставлю место для бессмертника. Он повернулся к друзьям и окликнул их, пальцем показывая на стрелки часов, змейкой обвивающих его руку. Пэнси с готовностью кивнула, дернув за рукав Блейза, и втроем они направились к тропе, ведущей обратно в замок. Гермиона, сдерживая глупую улыбку, ощупывала гладкие желтые листья, когда Драко вдруг оглянулся и хитро спросил: — А что именно ты вкладываешь в львиный зев? Обман или страсть? Ответом ему был долгий взгляд темнеющих глаз. *** Ванную комнату затянуло розоватой дымкой, вместе с паром исходившей от горячей воды. Гермиона, откинув голову на мраморный ободок верхней ступени, расслабленно вытянулась и постаралась успокоить дыхание. До общего сбора у ворот замка оставалось чуть меньше получаса, и ее легкое утреннее волнение грозило в скором времени перейти в настоящую панику. За дверью как раз доносились частые возгласы Лаванды — они с Парвати уже давно закончили с ритуальным омовением и теперь впопыхах вносили последние штрихи в свои венки. Нервно сглотнув, Гермиона открыла глаза и посмотрела на собственный оберег; алый, с золотистыми вкраплениями миндаля, тот преспокойно лежал на высокой тумбе в углу комнаты, ожидая хозяйку. Рядом покоилось свободное белое платье, напоминавшее ночную сорочку — «униформа» посвящавшихся. Дрожь в руках снова взяла свое, и девушка с легким раздражением сжала кулаки. Она так устала ждать и гадать, чем одарит ее сегодня лес. И одарит ли вообще… Гермиона сделала глубокий вдох и резко опустилась под воду, сделавшуюся кроваво-красной от сока драконова дерева. Убедившись, что густые волосы полностью намокли, она вынырнула обратно и потянулась к стоявшей у самого бортика банке с медом, которым ей следовало очистить тело. Кожу немедленно защипало в местах мелких ранок, но Гермиона тут же добавила в ванну сухой шалфей и снова опустилась под воду, успокаивая раздражение. Очистив каждый сантиметр тела, она вдруг ощутила странную легкость и спокойствие, которого так долго желала. Мышцы наконец поддались мягкости теплой воды и расслабились; умиротворенно вдыхая запах трав, рассыпанных по поверхности, Гермиона прислушивалась к нарастающей внутри магии — в груди словно все вибрировало. Казалось, что еще секунда, и ее собственная сила начнет искриться на кончиках пальцев. Это было невероятное чувство. — Гермиона? — внезапный стук в дверь вырвал ее из полусонного состояния. — Ты там не утонула? У тебя семь минут! Она закатила глаза и с тихим плеском покинула ванну. Кожа, привыкшая к теплу, мгновенно покрылась мурашками, но девушка приманила к себе полотенце и быстро закуталась в него. Когда она выбежала в гостиную, Гарри и Рон, уже нацепившие полупрозрачную ритуальную одежду, суетливо пританцовывали на месте у портретного проема. Очевидно, они, как и ее соседки по комнате, предпочли бы выйти пораньше и теперь с раздражением оглядывали подругу. — Какого черта так долго? И почему ты в этом? — Рон возмущенно указал на ее черную мантию, которую она надела поверх традиционного платья. — Потому что я не хочу разгуливать по школе полуголой, — она пожала плечами, стараясь не смотреть в район его паха: эти наряды совсем не способствовали сохранению хоть каких-то тайн. — Разве это по правилам? — Да, мы же еще не колдуем. Гарри резко толкнул портрет, открывая проход, и шагнул вперед: — По дороге обсудите. Ты и сам-то еще без венка! — Просто Лаванда взяла его, чтобы вплести свои колоски, — он выбежал вслед за другом и поежился. — Какой же тут ледник… Гермиона хмыкнула. Чуть ли не бегом они направились к лестницам. — У вас с Лав будут парные венки? — Да, — Рон перепрыгивал ступени, стремясь поскорее закончить спуск. — Думает, что так заставит магию выложить нам кольца. Надеюсь, у нее не выйдет… У тебя ничего не чешется после ванны? — Нет, — она с удивлением посмотрела на него и шагнула ко второй подлетевшей лестнице. — Черт, у меня, кажется, аллергия на это хреново драконово дерево. — А ты добавлял шалфей? — Да он три банки туда высыпал, — проворчал Гарри. — Ну прости! Я куплю тебе новые, раз уж ты такой поклонник травяных ванн… Они выбежали в пустой холл и увидели Филча, с недовольным видом стоявшего у открытых ворот. Он достал свиток пергамента и что-то быстро зачеркнул в нем. — Последние, — буркнул завуч и открыл для них тяжелые двери. — Поторапливайтесь… Гермиона юркнула наружу и тут же почувствовала ледяной поток ветра, обдавший ее с ног до головы. Гарри быстро наложил на всех троих согревающее, и они торопливо двинулись дальше к ступеням, где уже толпились десятки студентов. Она с облегчением заметила, что многие из них тоже решили накинуть мантию. Рона же этот факт не порадовал совсем: он сильно стеснялся своей наготы даже сегодня, а шестикурсники, одетые в строгие колдовские костюмы и остроконечные шляпы, с любопытством разглядывали тех старших ребят, которые вышли сразу в платьях. Пэнси, выбранная верховной этого года, уже вовсю руководила процессом. Заметив новоприбывших, она кивнула и дала команду зажигать фонари. Редкие разговоры тут же смолкли, и через секунду пространство между ними вспыхнуло множеством желтых огней, осветивших широкую каменную лестницу. Все выстроились в колонну по трое человек и наконец начали спускаться к выходу с территории школы. Ранняя осенняя ночь уже давно вступила в свои права, и впереди не было видно ничего, кроме едва заметно сияющей воды озера, чья поверхность взволнованно колыхалась от разыгравшегося ветра. В вышине чуть шумели голые ветви деревьев, но в остальном они шли в мрачноватой тишине: возбуждение, царившее среди студентов днем, бесследно испарилось, оставив после себя только робость и смятение. Правда, до Гермионы все же иногда доносились приглушенные смешки Джинни, которая шла чуть позади. Вот кто никогда не терял сноровки. Внезапно она почувствовала, как Гарри с силой сжал ее ладонь, спрятанную в кармане мантии. Девушка вопросительно посмотрела на друга. Его лицо в свете фонарей казалось белым, как филчевский пергамент. — Волнуюсь. Гермиона ободряюще сжала руку в ответ и улыбнулась: — Все закончится быстро. Наконец они подошли к хижине Хагрида, вокруг которой заборчиком торчали огромные тыквы. Пэнси снова вышла вперед и остановилась у первых деревьев, начинавших Запретный лес. К ней тут же шагнули Падма и Джастин Финч-Флетчли — от каждого курса традиционно выступал один из студентов. Вместе они должны были поднести жертву, открывающую путь к месту ритуала. Избранным от гриффиндора в этом году стал Гарри. Он тяжело сглотнул и отделился от их троицы. Когда все четверо замкнули круг, взявшись за руки, Пэнси громко произнесла режущее заклинание и после недолгой паузы добавила: — В знак покорности духам этого леса я отдаю свою кровь заповедной земле. Несмотря на решительный вид девушки, голос ее задрожал, как только магия первым касанием прочертила темный надрез на предплечье — рукав ее платья постепенно окрасило алым, и вскоре несколько капель с тихим шлепком упали на корень ближайшего дерева. Остальные повторили заклинание; как только кровь последнего участника коснулась рыхлой земли, их раны затянулись сами собой. Несколько мгновений царила зловещая тишина, и Гермиона поймала себя на том, что дрожит от волнения. Когда она уже начала задумываться над тем, где они могли напортачить, в траве рядом с ними послышался нарастающий шелест. Шестикурсники тревожно оглядывались вокруг себя, пытаясь определить источник звука. Рон же, вполне четко представлявший, что их ждет, с отвращением выдохнул. Гермиона сжала его плечо и наконец заметила крошечных паучков, выныривающих из травы и направляющихся глубоко в чащу. К сердцу леса их должны были привести паучьи тропы. Как только удивленный ропот в толпе затих, Пэнси снова заставила всех образовать строй, и в молчании они двинулись вперед. В отличие от прошлого раза, Гермиона не испугалась ни на секунду, когда мрак вековых деревьев поглотил всю процессию, отрезав их от знакомых окрестностей Хогвартса. Они погружались в магию чуждой им территории, но это больше не страшило ее. Девушка вновь ощутила уже знакомую вибрацию глубоко внутри, будто собственное волшебство стремилось соединиться с тем, что таилось в глубине ночного леса. Наверное, Гарри и Рон чувствовали то же самое, потому что оба вдруг расслабились и перестали цепляться за ее руки. — Помните эту сказку, — шепотом вдруг заговорил последний. — Про пауков, которые выманивали на Хэллоуин у Мерлина его душу? Мне сегодня всю ночь снилось, что со мной здесь происходит то же самое. Гарри прыснул. — Думаешь, это правда? — А легенды никогда не врут, — вставила появившаяся из ниоткуда Джинни. В руках она держала полую репу с вырезанными на ней рунами — для изготовления традиционных фонарей маги продолжали использовать именно ее, а не тыкву. — Например, история про ирландский котел точно правда. Может, мы именно из него и будем есть? Не просто же так он упоминается даже у маглов. — Да, только у маглов в нем всегда появлялась еда, а не человеческие останки, — с сомнением протянула Гермиона. — Ну… Они же не знали, что в нем Дагду и сварили, — девушка пожала плечами. — В любом случае, надеюсь, нас сейчас отменно накормят! А то у меня с обеда ничего в животе не было, я бы и останков уже навернула, если честно… — Заткнись, Джинни, — в один голос сказали все трое. Желудок Рона согласно заурчал. Постепенно деревья вокруг них становились чуть реже, словно расступаясь, и наконец они вышли к широкой поляне, в центре которой темнеющей стрелой возвышалась огромная связка поленьев. Казалось, ни один лесной звук не проникал сюда — все шорохи и хлопки крыльев потревоженных сов, преследовавшие их всю дорогу, растворились в этой тишине. Шестикурсники, уже проинструктированные Пэнси, начали расходиться в стороны, чтобы образовать большой круг у самых краев поляны. Они робко занимали нужные места рядом друг с другом и пристраивали напротив еще не зажженные фонари из реп. Гермиона, почувствовав, что момент настал, потянулась к шерстяным завязкам на шее. Узел легко поддался чуть дрожащим пальцам, и мантия скользнула вниз, открывая ее почти нагое тело холодному воздуху леса, от которого больше не спасали согревающие заклинания. По спине тут же побежали мурашки, а затвердевшие соски натянули невесомую ткань; она ощутила внутри нечто вроде смутного стеснения, но тут же подавила его — здесь уже не было места их обычным порядкам. Все они, не сговариваясь, приблизились к костру, образуя второй круг. Пэнси вышла немного вперед и, выпив крововосполняющее зелье, палочкой вновь прочертила надрез — в этот раз на левой ладони. Приложив раненую руку к одному из сучьев, служивших хворостом, она запрокинула голову и начала нашептывать магические формулы. Через секунду земля у них под ногами задрожала, и Гермиона увидела первые языки пламени, быстро заскользившие от самого основания костра. Пэнси, счастливо улыбаясь, одернула кисть как раз в тот момент, когда обретающий силу огонь неровным всполохом взметнулся в самую высь. Она вернулась на свое место и кивнула — это послужило знаком всем остальным. Все они подняли руки и скрепили круг, решительно переплетая пальцы друг с другом. Гермиона чувствовала, как от волнения влажнеет ладонь Рона, и незаметно для остальных чуть сжала ее. Он благодарно улыбнулся ей. Над поляной загремел стройный гул их голосов. — Voco et adoro, — вторила за остальными девушка, захлебываясь жаром, исходившим от волшебного пламени. Его яркий свет ослеплял ее; казалось, вместе с ним разгорается сама магия, невидимыми потоками вьющаяся в самом центре. — Voco et adoro… Обнаженные деревья, скрывающие поляну и формирующие третий круг, подернулись теплым оранжевым свечением, и тени заплясали на их старых стволах. Из самой глубины чащи донесся сбивчивый шепот сотен созданий, пришедших увидеть еще одно поколение волшебников. Ощущая их взгляды каждым сантиметром своего тела, Гермиона почти воспарила над землей — еще никогда прежде ее магия не была так сильна. — Посвящаемые, — прозвучал голос Пэнси, и чтение заклинания стихло. Девушка опустилась на землю, заставив остальных сделать то же самое, и торжественно оглядела собравшихся. — Завершите обряд очищения. Очищение огнем было самой сложной частью ритуала, поскольку от волшебника требовалось подавить все свои человеческие рефлексы и полностью раствориться в чужой воле. В каком-то смысле им следовало смириться с самой смертью и шагнуть ей навстречу просто потому, что этого желала древняя магия. Она признавала только себе покорных. Гермиона задрожала и нерешительно поднялась на ноги, краем глаза замечая ободряющие кивки друзей — по праву старшей в круге она должна была пойти первой. Девушка замерла перед яростно извивающимся пламенем и сделала глубокий вдох, успокаивая себя. В теории ей никогда не казалось это чем-то особенно сложным, но на практике хотелось развернуться и броситься наутек, подальше от силы, которая прямо сейчас могла поглотить ее. Гермиона лишь на секунду позволила панике завладеть собой, но затем твердо сжала руки; в конце концов, она носила цвета Годрика Гриффиндора не только на школьном галстуке или ритуальном венке — они были отпечатаны на самой ее душе. Запретив себе закрывать глаза, она разбежалась и с отчаянной решимостью прыгнула прямо в огонь. Кожу тут же засаднило от невыносимого жара, но вопреки ее ожиданиям, боли не было. Пламя расступилось перед ней, когда Гермиона взлетела над тлеющим деревом, и уже через секунду ее голые ступни коснулись влажной земли. Тишина рассыпалась в громкие аплодисменты и счастливые выкрики, которыми наградили девушку однокурсники. Опасаясь дышать, она улыбнулась в ответ и оглядела себя: тонкая ткань платья, как и должно, растворилась в огне. Гермиона прошла посвящение. Ее тело окутало непривычное тепло, словно кто-то опустил на плечи невидимый плед. Наполненная эйфорией и остатками прошедшей сквозь нее магии, она вернулась на свое место, чтобы вместе со всеми наблюдать продолжающийся обряд. Разумеется, никто не был сожжен заживо — к ее невероятному облегчению, и к одиннадцати часам каждый семикурсник уже прошел через волшебный огонь. Тот, казалось, запылал еще ярче: Гермиона подозревала, что магия во время ритуала не только наполняла их самих, но еще и подпитывала собственную силу. Наконец Пэнси, сияющая в своем белоснежном венке, обратила взгляд к внешнему кругу. — Свидетели, — ее обнаженная кожа словно мерцала под отблесками пламени. — Упокойте духи мертвых. Шестикурсники, будто завороженные, медленно поднялись и приблизились к костру. Почти одновременно они взмахнули палочками, вытягивая из него по угольку, и аккуратно поместили их внутрь каждой репы, мгновенно засветившихся изнутри. Вся поляна окрасилась в желтый, и даже дряхлые сучья, лежащие на бесцветной траве, казались сейчас обновленными и свежими, словно они встречали не время смерти природы, а ее первые весенние дни. Гермиона почувствовала, как вибрация внутри нее ослабела — собственной магии больше ничто не мешало, и она полилась из нее свободным потоком, каким текла освободившаяся от препятствий вода. В тот момент она поистине могла свернуть горы. Внезапно вокруг них начали появляться узорчатые подносы с самой разной едой: здесь было море запеченной птицы, жареной рыбы и горы овощей, рядом с которыми плавали до краев полные бокалы медового вина. По поляне растекся густой запах смешавшихся друг с другом блюд, и ее рот тут же наполнился слюной. До этого момента она не понимала в полной мере, насколько была голодна. Постепенно расслабление пришло к каждому из них — несколько минут спустя ее окружало веселое щебетание праздновавших однокурсников, и на время Гермиона отвлеклась от ощущения чужих глаз на своем теле. Она уже не стеснялась наготы, нет. Но ей казалось, будто сам лес наблюдает за ней и чего-то ждет. — Мерлин, ну ради такого было бы не жалко и душу продать паукам, — пропыхтел Рон, поднося ей запеченные баклажаны в соусе. — Думаешь, эта еда не иллюзорна? Она с благодарностью взяла с тарелки несколько кусочков и, даже не жуя, проглотила их. — Черт его знает, — равнодушно пожал плечами друг, продолжив с упоением уплетать куриную ногу. — Даже если и так, живот эта иллюзия набивает вполне реально… Рядом появился Гарри, кленовый венок которого немного съехал на бок, и устало лег в кучу опавшей листвы рядом с ними. — Я так изнервничался, что даже сейчас кусок в горло не лезет. Гермиона сочувствующе посмотрела на него и сказала: — Лучше поешь. Возможно, после бармбрэка будет уже не до этого… — Потому и не хочу, — он приманил к себе вино и сделал внушительный глоток. — Если все же выпадет щепка, меня стошнит прямо здесь. — Ты можешь хотя бы раз просто насладиться моментом, а не искать во всем проблему? — с набитым ртом Рон едва смог произнести это, но возмущение на его лице говорило красноречивее любых слов. Затем он принял деловитый вид, как бы между прочим добавив: — И подай-ка мне тоже вина. В ответ Гарри только вздохнул и поднес ему свой бокал. Вскоре праздничное веселье полностью поглотило их, хотя Гермиона назвала бы это обычным «перепились». Вокруг то и дело раздавались бессвязные песнопения, а Джинни и вовсе устроила хоровод вокруг костра — особенно забавно смотрелись совершенно голые семикурсники, которые от избытка магии в их телах постоянно подлетали вверх, что сопровождалось ликующими вскриками студентов помладше. Убаюканная теплом и долгожданной сытостью, Гермиона лежала в приятной полудремоте, из-под прикрытых ресниц наблюдая за развернувшимся пиршеством. Почему-то теперь девушка совсем не волновалось за предстоящее дарование от лесных духов: ощущая наполненность не только физическую, но и моральную, она была уверена, что справится со всем на свете. Магия внутри нее еще никогда не была такой насыщенной. Если ей суждено пережить какое-то потрясение в будущем — она сделает это. Если ее друзьям суждено пережить какое-то потрясение в будущем — она будет рядом, чтобы помочь им сделать это. И даже внимание той темноты, куда не проникал свет фонарей и костра, больше не пугал ее. Гермиона знала, что всё злотворящее ушло, как только зажглись репы. Вернее, она это чувствовала. Наконец наступила полночь, и Пэнси вновь заняла центральное место напротив костра. Шестикурсники с неохотой вернулись во внешний круг — обряд бармбрэка их не касался, а за прошедший час, полный восторгов, быть просто наблюдателями уже казалось недостаточным. Остальные же поспешно собрались у полыхающего огня для того, чтобы «разделить» с духами пищу и в благодарность получить личное предзнаменование. Пэнси взмахнула палочкой, и перед ней появился полукруглый хлеб — до того пышный, что казалось, он сейчас лопнет. Его золотистая корочка была присыпана манной крупой и украшена красным изюмом. Благодаря подогревающим заклинаниям, хлеб до сих пор не остыл, и аромат свежей выпечки быстро пропитал собой пространство. Гермиона невольно восхитилась: задача приготовления бармбрэка ложилась на плечи верховной, и она не была уверена, что сама справилась бы так же великолепно, как это сделала Пэнси. По очереди они подходили к ней и забирали по кусочку. Гарри отрезал себе самую крошечную часть из всех — наверное, верил, что вероятность получить горох или щепку уменьшается вместе с размерами поедаемого им хлеба. Рон же, напротив, разомлевший от выпитого вина и откровенных поцелуев с Лавандой, небрежно махнул ножом и забрал с собой довольно увесистый кусок из самой середины бармбрэка. Судя по всему, возможность получить кольцо его больше не пугала. Когда все расселись по своим местам, Пэнси запела обрядовый куплет, и Гермиона решительно занесла руку над своим кусочком хлеба, краем глаза отмечая, как рядом дрожит Гарри. К сожалению, сказать ему нечто ободряющее не было времени, поскольку магия уже делала свое дело — ее ладонь пронзило резкой болью. Кровь темными дорожками побежала по пальцам и скоро пропитала тесто, от которого с тихим шипением тут же взвилась струйка дыма — ее союз с лесом был скреплен. Прошло еще несколько секунд, прежде чем их раны, как и прежде, затянулись сами собой. И тогда наступило время последней на сегодня трапезы. Гермиона, стараясь ни на кого не смотреть, сделала пробный укус. Хлеб, насытившийся ее собственной кровью, немного размяк, но в целом оказался вполне съедобным. Каждый раз, когда ей попадался изюм или орех, она испуганно вздрагивала. Со всех сторон уже слышали горестные и радостные восклицания: Невиллу выпало аж целых две монеты, а вот Падме и Дину достались щепки. Пэнси, к собственному удовольствию, выплюнула увесистую горошину: надо полагать, родителям все же не удастся в ближайшее время навязать ей брак. — Монета! — вдруг счастливо прокричал сидевший рядом Рон. В руках он держал мокрый от собственной слюны золотой диск и с нежностью улыбался ему. Лаванда же была не слишком рада его будущему богатству. Сама она, как и Пэнси, вытащила горох. Гарри с обескураженным видом отправил в рот последний кусок и, тщательно прожевав его, побледнел еще больше. — Что такое? — с набитым ртом спросил Рон. — Ничего, — бесцветным голосом ответил друг. — Вообще ничего… — Может ты проглотил?.. Он замотал головой: — Точно нет. — В таком случае… никаких новшеств, а? Это тоже неплохо… — Да это просто охренительно! — все еще не веря своему счастью, Гарри с блаженным видом откинулся на спину и залпом осушил бокал вина. Рон с облегчением посмотрел на него и тоже занялся выпивкой. Гермиона же, холодеющими руками сжимая оставшийся кусок хлеба, перекатывала во рту нечто холодное и круглое. Стараясь не вызывать подозрений у отвлекшихся друзей, она рассматривала остальных семикурсников — в ней таилась надежда, что никому больше кольцо не выпало. Может, просто проглотить его?.. В ответ на эту идею все внутри нее забурлило, будто противилось одной только подобной мысли. Вдруг она встретила взгляд серебристо-серых глаз и ощутила, как вниз по спине прокатилась ледяная дрожь. Малфой смотрел на нее со странным выражением лица, и Гермионе почему-то казалось, что оно было отражением ее собственного. Она открыла рот и, чуть высунув язык, достала кольцо; влажно блестевший серебряный ободок был увенчан грубо обработанным изумрудом. Девушка, не веря собственным глазам, положила его на ладонь и затем крепко сжала. Скулы Драко, по-прежнему наблюдавшего за ней, заалели; он часто-часто задышал, а затем вдруг поднялся на ноги и направился к ней. Пэнси что-то сказала ему вслед, а рядом с Гермионой послышались удивленные возгласы друзей, наверняка заметивших кольцо, но она уже слабо обращала на них внимание. Магия внутри нее загорелась с новой силой, словно и не было никакого посвящения час назад. Девушкой быстро овладевало состояние, походящее на лихорадку: ее пробрал жуткий озноб, дыхание сбилось, а кожа покрылась нестерпимым жаром. Весь вид Малфоя, пересекающего поляну в ее направлении, говорил о том, что с ним происходит то же самое. От того, с какой кошачьей плавностью он двигался, внезапно запульсировало внизу ее живота, и Гермиона с удивлением осознала, что стала влажной. — Я так и знал, что без подвоха не обойдется, — пробормотал Гарри. — А можно будет просто закрыть глаза? — Рон с паникой смотрел на останавливающегося напротив них Драко. Тот даже не повернул головы в их сторону. Вместо того, чтобы что-то сказать, он протянул Гермионе руку. Стараясь унять дрожь, она обхватила его запястье и медленно провела по теплой коже подушечками пальцев. От Малфоя исходил горьковато-медовый запах бессмертника, смешавшийся с его собственным потом, и у нее мгновенно закружилась голова. Внутри все призывало немедленно вцепиться в него, но парень вдруг поднял ладонь и сжал ее пальцы. — Грейнджер, — хриплым голосом попросил он. Гермиона почувствовала себя бессовестно пустой, когда стенки ее влагалища непроизвольно сжались. — Пожалуйста, встань. Крепче ухватившись за его руку, она кивнула и потянулась вверх. Они оказались слишком близко друг к другу: его наполовину эрегированный член влажной головкой уперся в ее живот, отчего оба сдавленно застонали. Гермиона придвинулась, чтобы потереться о его грудь сосками, отвердевшими почти до болезненности, и Малфой зашипел на нее. — Нам нужно занять свое место. Он сжал ее предплечья, пытаясь привести в чувство, но от его касания девушка только жалобно заскулила. Пэнси снова что-то сказала, и на этот раз Гермионе удалось сморгнуть пелену перед глазами. Драко взял ее за руку и под взглядами десятков изумленных студентов двинулся к костру. Остановившись в паре метров от разгоревшегося огня, они замерли и повернулись лицом друг к другу. Судорожно вспоминая правила обряда, она взяла его левую ладонь и надела на безымянный палец выпавшее ей кольцо — теперь оно соседствовало с его фамильным перстнем. То же самое проделал Малфой — его оказалось точно таким же, только камень в сердцевине был несколько меньше. Он нежно сжал ее руки, не отрывая от них взгляда, и прошептал: — Перестань на меня так смотреть, Грейнджер… — Тебя это смущает? Его щеки полыхнули краской. Едва ощутимым касанием кончиков пальцев Драко прошелся по ее животу, отчего внутри все затрепетало. Гермиона сдавленно охнула, и он резко схватил ее за талию, чтобы притянуть ближе. Краем сознания она уловила одобрительные выкрики и присвистывания из толпы. Девушка, чуть улыбаясь, приподнялась на носках и застонала от того, как интенсивно соприкасалась грудь с его теплой кожей. Малфой понял ее без слов: он опустил голову и осторожно прикусил ее нижнюю губу. Она уже готова была протестующе замычать, прося большего, когда его язык все же проник внутрь и столкнулся с ее собственным. Гермиона втянула его в себя, вызвав тихий стон у обоих, и снова потерлась животом о его член. Их поцелуй тут же стал глубже; Драко опустил руки ниже и с силой сжал ее ягодицы. В ответ она только захныкала — ее колени предательски задрожали. С влажным звуком оторвавшись от парня, Гермиона потянула его вниз. Он рывком усадил ее к себе на колени, и она призывно дернула бедрами, задевая промежностью гладкий ствол. — Черт, — он сжал ее грудь и, наклонившись, провел языком от ложбинки между ключиц к подбородку. — Не делай так. Девушка поймала губы Малфоя своими, пряча довольную улыбку. Она чуть приподнялась на коленях, чтобы потереться входом о его блестевшую головку, и снова застонала. — Грейнджер, — угрожающе прорычал он, отрываясь от нее. Его рука опустилась вниз. Тепло широкой ладони приятно ласкало ее живот, но уже через несколько секунд он скользнул дальше — девушка почувствовала чуть прохладные пальцы в своих складках. Он что-то бессвязно промычал ей в рот, и его голос вибрацией отдался в грудной клетке. Драко слегка надавил на чувствительное местечко возле входа и сдвинулся чуть дальше, массируя ее мягкую плоть. Его касания были мягкие и, безусловно, приятные, но пустота, пульсировавшая в ней, кричала о большем. — Выше, — выдавила она, захлебываясь воздухом. Малфой кивнул и в извиняющемся жесте поцеловал ее. Его рука наконец нашла нужное место, и она содрогнулась от остроты ощущений, тугим узлом стянувших мышцы живота. Он свел вместе средний и указательный пальцы, вжимаясь в нее. — Так хорошо? — на его лбу выступили крупные бусины пота, а щеки покрывал самый прекрасный румянец. Гермиона подумала, что могла бы любоваться им вечно. Вместо ответа она лизнула его губу и затем стала выводить узорчатую дорожку поцелуев по твердой линии челюсти. Он довольно замурчал под ее касаниями, и девушка игриво прикусила мочку его уха. Пальцы Малфоя тем временем вытворяли нечто поистине волшебное. Мышцы ее ног напряженно дрожали каждый раз, когда он кратким, но сильным движением задевал клитор. Все тело покрылось испариной — Гермионе казалось, что она готова была взорваться от переполнявшего ее наслаждения. — Мы серьезно собираемся сделать это при всех? — срывающимся шепотом спросила она, прикрывая глаза от смущения, жгущего щеки. — Ну… Не знаю, что ты подразумеваешь под «этим», — он притянул ее ближе, зажав член между их телами, и удовлетворенно выдохнул. — Но лично я собираюсь при всех тебя трахнуть. Влагалище снова сжалось, заставив ее стыдливо зажмуриться. — Но ведь это даже не полностью наше желание… Драко провел по ее заднице влажной рукой и чуть ущипнул за нежную кожу. — Ты же хочешь этого? — он остановился, внимательно вглядываясь в ее лицо. Кто-то из ребят расстроенно ойкнул, и Джинни, внезапно оказавшаяся в первых рядах, прокричала: «Вас сюда не болтать позвали!». Гермиона наконец открыла глаза и позволила себе немного расслабиться в его объятиях. Магия выбрала их. Она знала, что ей не стоит сомневаться, но не могла отделаться от навязчивого опасения, вцепившегося в остатки ее разума. Инстинкты приказывали немедленно запрыгнуть на его член и проверить, так ли идеально они друг другу подходили, но рациональная сторона девушки, как обычно, настаивала обороняться от чувств. Хотя все же стоило признать: наличие свидетелей сыграло не последнюю роль в том, что она стала такой влажной за считанные минуты. Ритуал действительно раскрывал самые глубинные ее желания. И Гермиона начинала понимать, что ничего постыдного в них не было. Не дождавшись ответа, Драко беспокойно обхватил ее лицо руками и притянул еще ближе. — Ты в порядке? Она кивнула, совершенно потерянная в тех словах, что вертелись на языке. — Если тебе так важно это знать, — прошептал он с лукавой усмешкой. — Я фантазировал об этом со Святочного бала. Гермиона с удивленным смешком посмотрела на него. Но взгляд его потрясающих серых глаз оставался абсолютно серьезным. — Ну, а я… Старалась держать себя в узде, — совершенно бесстыдным движением она провела языком по его уху, удовлетворенно подметив то, как дернулся его член под ее животом. Драко осыпал ее скулы быстрыми поцелуями, после чего снова сдвинулся и без предупреждения ввел в нее палец. Мышцы внутри тут же сжались, отпечатывая его касание. — Черт, — он судорожно вздохнул. — Такая горячая… Грейнджер, если я сейчас же не окажусь внутри… Меня это просто убьет. Магия засияла вокруг них, и толпа одобрительно взревела. Она согласна закивала: — Пожалуйста… — О, теперь ты меня умоляешь? — Драко с озорной улыбкой добавил второй палец, вынудив ее извиваться. Он быстро уложил девушку на спину и навис над ней. — Тебе удобно? Здесь везде эти гребаные ветки… — Малфой… — она нетерпеливо обхватила его ногами, притягивая ближе к себе, и он наконец вошел в нее. Ощущение абсолютной наполненности затопило ее; влагалище безостановочно сокращалось, втягивая его член еще глубже, и они оба громко застонали. Пламя, горевшее сбоку, взревело, укутывая их своим теплом. Воздух сделался тяжелым, словно концентрация магии выдавливала из него кислород. Нечто темное, первородное кружилось между ними, и Гермиона поняла — это и было ее истинным посвящением. Драко сделал пару медленных толчков и приподнялся над ней, чтобы посмотреть на место, где сливались их тела. Он провел рукой по ее промежности, небрежно надавливая на клитор, и затем поднес пальцы ко рту. Он самозабвенно пробовал ее влагу, и все в его взгляде сквозило обещанием — это не последний раз. — Ты такая вкусная, — сильно толкнувшись, Малфой вновь опустился к ней и сбивчиво зашептал: — Грейнджер, я… Так узко… Потрясающая… Она прижалась к нему, силясь впитаться в его мокрую от пота кожу. Медленные движения сводили с ума. Задыхаясь, Гермиона стряхнула налипшие на лоб лепестки цветов истрепавшегося венка и оглянулась. Взгляды всех находившихся на поляне были прикованы к ним, и казалось, что каждый сейчас переживал тот же экстаз. Драко наклонился к ней и хрипло прошептал: — Тебя заводит это? Без всякого стеснения она облизнула губы. — Да. Ей нравилось, что все они смотрят на то, как он, приподнимая ее бедра над землей, бесстыдно вколачивается в нее. — Каждый из них сейчас хочет быть на моем месте. Малфой грубо сжал ее грудь, и живот свело от приближающейся разрядки. — Они все хотят тебя, Грейнджер. Ты видишь это? — с громкими влажными шлепками он трахал ее, пачкая голые плечи в грязь опавшей листвы. — Посмотри… Посмотри туда. Гермиона невидящим взглядом мазнула по расплывающимся силуэтам и застонала. — Драко, пожалуйста… Сильнее! Промежность саднило от того, с какой силой от толкался в ней, и на чуть выпирающих тазовых косточках уже просвечивали красные пятна намечавшихся синяков под его крепкой хваткой, но ей было все равно. Кончики пальцев покалывало от вибрации магии, пока наконец стенки влагалища не сжались в последней судороге. На секунду зрение затуманилось, и ее затопил крышесносный оргазм. Охрипшая от собственных стонов, Гермиона словно издалека наблюдала, как Драко, сотрясаясь всем телом, кончает внутри нее. Он навалился всем телом и часто задышал, сталкивая их грудные клетки. Дрожащей рукой девушка коснулась влажного входа, где еще пульсировал его член, и собрала вытекающую из него теплую сперму. Поймав полубезумный взгляд парня, она поднесла пальцы к собственному рту и погрузила в него солоноватые пальцы. Малфой застонал и в последний раз толкнулся. Они тяжело дышали, слушая бешеное сердцебиение друг друга, когда он наконец произнес: — Кажется, нас требуют на бис.