Хозяин Леса

Мирабель облизнула пересохшие губы. Корзинка с дарами для Хозяина Леса оттягивала руку и уже набила на коленке ссадину, пока она шла сюда от дороги. Красное пончо трепетало на поднявшемся ветру (tia Пепа видно тоже переживала за племянницу) и не дарило ни толики тепла. “Все будет хорошо” — отзывался в голове голос мамы, а перед мысленным взором стояли ее глаза, полные взволнованных слез. Перед обрядом посвящения были равны все, даже члены семьи Мадригаль. Каждая девушка в Энканто проходила этот ритуал, как только ей исполнялось пятнадцать, и когда-нибудь должен был настать черед Мирабель. Провести целую ночь в лесу и вернуться живой — казалось, немыслимо и невозможно, но девушки возвращались. Перепуганные до смерти с первыми седыми волосками; раскрасневшиеся и довольные; невозмутимо-холодные, будто ничего не случилось; замерзшие, разгоряченные, веселые и печальные — никогда нельзя было сказать, какой вернется девица на этот раз. И каким предстанет перед ней Хозяин Леса, если вообще предстанет. Кто-то говорил, что он похож на седого старца с длинным посохом и похотливыми разговорами. Кто-то описывал молодого красивого парня, который не то, что говорить, так и дышать на девушку боялся. Перед одними Хозяин являлся карликом с бородой до пола, перед другими — волосатым чудовищем с такой густой шерстью, что в ней путались веточки и травы. В одном только сходились девушки — глаза у неведомого духа были зелеными, словно только что добытые изумруды. Он появился не сразу. Джульетта, собирая Мирабель, качала головой и говорила, что уж в их время такого не было. Просто однажды, лет десять назад, поздним вечером пропала Урсула — пятнадцатилетняя дочь богатого ремесленника. Ее искали всю ночь, а рано утром, едва из-за гор показались первые лучи солнца, она сама вышла из леса, бледная и растрепанная. Вдоль шеи тянулся кровавый след, а губы дрожали так, что добиться от нее объяснений удалось только к вечеру. — Он… м-м… велел п-передать, ч-чтобы ему п-п-присылали к-к-каждую д-девушку, как т-только ей исполнится п-пятнад-дцать… Эт-то буд-дет плата за покой… И ник-кто не пост-традает… Ту ночь Урсула провела в горячке, то принимаясь рассказывать про лесное волосатое чудовище с горящими глазами, то бормоча, как ей жарко и страшно. Кровь из ее раны почему-то не останавливалась, и время от времени Урсула окунала в нее дрожащие пальцы и принималась слизывать алые капли, как буйнопомешанная. Арепы Джульетты не помогали, и она вся извелась от волнения, грешным делом решив, что колдовство пропадает. Но дождь лил, как ни в чем не бывало, вторя переживаниям Пепы. Колдовство никуда не делось, но и угроза — тоже. К утру Урсула заснула, а проснувшись — вела себя, как ни в чем не бывало. Рана запеклась и вскоре затянулась. Родители дочерей Энканто выдохнули. Альма велела не ходить людям одним в лес, только по парам, и обязательно с мужчинами. Время шло, девушки взрослели, справляли кинсеаньеру, и за ними только устанавливали дополнительный надзор. И все, вроде бы, возвращалось на круги своя… Пока Урсула не пропала вновь. Следующим утром в лесу нашли ее ярко-красное пончо в луже запекшейся крови. Отец ее повесился в амбаре, мать ушла в лес и больше не вернулась, а в Энканто поняли: ослушаться Лесного Духа — все равно, что подписать себе приговор. Конечно, Альма отправляла в лес охотников, но они либо возвращались ни с чем, либо не возвращались вовсе, оставаясь погребенными среди деревьев. И конечно, никто не торопился отдавать дочерей на растерзание, но после пары-тройки убийств в самом Энканто, жители смирились со своим проклятием. С тех пор всех девушек, которым исполнялось пятнадцать лет, обряжали в красную накидку в память об Урсуле, давали в руки корзинку с мясом, сыром и бутылкой вина, и отправляли к самой кромке леса в дар Хозяину. — Словами не передать, как мы переживали, когда туда пошла Ребекка — первая после Урсулы. Ребекка вызвалась сама, и никто не стал ее останавливать. Она вышла утром довольная и невредимая, сказала, что Хозяин Леса ее не тронул, и что нужно делать то, что он скажет. А через девять месяцев родила мальчика, и у него были зеленые глаза. Мирабель передернула плечами, ощущая ползущие по затылку мурашки. Меньше всего ей хотелось провести ночь с каким-то неизвестным мужчиной, так еще и понести от него. Что она будет делать с этим ребенком? И разве можно растить дитя без отца, в одиночку? Конечно, она слышала, что кроме Ребекки, которая, едва сыну исполнилось пять, ушла в лес навсегда, в Энканто были еще девушки, которые разродились потомками Хозяина с зелеными глазами, но их обычно старались пристроить замуж. А кто возьмет себе бесталанную Мирабель, которой и в своем-то роду были не все рады? — Я слышал, что он на самом деле оборотень, — прошептал ей на ухо Камило, когда вся семья высыпала на порог, чтобы ее проводить. — Обращается в ягуара, так что будь осторожна. — Спасибо, поддержал, — буркнула Мирабель, встречаясь глазами с обеспокоенной Исабеллой. Та в свое время тоже прошла через “посвящение”, более того, ее красота не увяла ни на лепесток. Но она ничего и не рассказывала о встрече с Лесным Духом, как молчали о нем Луиза и Долорес, словно и говорить было нечего. Никаких детей у них после не случилось, и Джульетта надеялась, что и Мирабель беда обойдет стороной. — Все будет хорошо, доченька, — она поцеловала Мирабель в лоб и поправила красный капюшон. — Возвращайся живой. — Будь смелой и делай то, что скажет, — вдруг прошептала ей Исабелла, крепко обнимая. — Он тебя не тронет, если устоишь. Не поддавайся соблазнам. Мирабель успела только удивленно моргнуть на это наставление, когда часы в Касите пробили одиннадцать, и почти сразу к дому подъехал сеньор Ортиз в своей повозке, запряженной ослами. — Время пришло, — неловко улыбнувшись, сказал он. — Очередь не особо особенных, хе-хе. — Сам ты не особо особенный, — фыркнул Камило, придерживая за рубашку взволнованного Антонио, который разве только не цеплялся за ноги Мирабель. — Делай, что должен, и попусту не болтай. Удачи, prima! — крикнул он, когда Мирабель забралась на повозку к притихшему Ортизу. — Задай жару этому дикарю! Остаток пути прошел в молчании. Сеньор Ортиз оставил Мирабель у дороги, от которой надо было пройти немного вправо, чтобы добраться до самого леса. И вот теперь Мирабель, кутаясь в красное пончо и до крови кусая губы, двинулась вглубь, надеясь, что ее зубы стучат не настолько громко, чтобы привлечь Лесного Духа. Ветер крепчал, силясь содрать с головы капюшон и окончательно разметать кудри. Мирабель вцепилась в него одеревеневшими пальцами, но ветер уже запустил свои лапы вдоль позвоночника, вызывая град мурашек. Не видно было ни зги, и Мирабель шла вслепую, медленно и нерешительно. Корзинка тянула руку, отбивая под коленкой синяк, и Мирабель все чаще думала о том, чтобы бросить ее в лесу и повернуть домой. Она не была трусихой, но ей с трудом верилось, что у других девушек не возникало такого желания. Луна, если и была, то скрылась за набежавшими облаками. Воздух трескался, наполняясь удушающей духотой. Неужели за нее так переживала tia Пепа? Под ногами начали попадаться поваленные стволы деревьев, и на третий раз Мирабель все-таки споткнулась и рассекла колено о камень, роняя корзинку. Зашипела, пытаясь подняться, зацепилась за торчащие ветки, и, судя по треску ткани, все-таки порвала пончо, дернувшись в сторону. На ощупь подобрала выпавший белый узелок с арепас, сгребая его вместе с листьями, сунула в корзину и, прихрамывая, побрела дальше. Дождь все же пошел, превращая землю под ногами в хлюпающую грязь. От промокшего капюшона было не больше толку, чем от потяжелевшего из-за влаги пончо. Капли быстро осели на стеклах очков, и перед глазами все плыло. Мирабель шла, сама не зная куда, и устала настолько, что ей начали чудиться шаги за спиной и тяжелое дыхание. Она то и дело останавливалась, безуспешно вглядываясь в темноту и прислушиваясь до звона в ушах. Но ничего. Только лес шумел дождем и ветром, скрывая во мгле свои секреты. Когда Мирабель уже решила забиться под ближайший ствол дерева и провести так оставшуюся ночь, впереди вдруг послышался треск веток, тяжелые шаги и шумное дыхание. Она замерла, как мышь перед удавом, сжимая в руках мокрую ручку корзинки, и приготовилась к неизбежному. Вот-вот из чащи выскочит зверь, вот-вот перекусит ей шею… Не может же ей повезти также, как Исабелле или Луизе, или Долорес… Ведь не может?... — Кто такая? Из тьмы вынырнул высокий силуэт. Впрочем, вполне осязаемый, потому что на замерзшую Мирабель вдруг повеяло жаром человеческого (или нечеловеческого?) тела, и пахнуло запахом жженого волоса и мокрой шерсти. — Эт-то ты, Лесной Д-дух? — вырвалось само собой, пока Мирабель пыталась обхватить взглядом большую фигуру с крыльями пончо. По широким плечам разметались длинные черные пряди. Раздался хрипловатый смех, от которого у нее на затылке зашевелились волосы. Ветер дохнул прямо в лицо, сдирая капюшон, и дождь забарабанил по макушке. Два шага навстречу, и вот над ней навис незнакомец, пахнущий, как дикий зверь. — Нет. Меня зовут Бруно, и я из Макондо. А ты? — Меня зовут Мирабель, я из Энканто… — послушно сообщила Мирабель, с недоверием вглядываясь в лицо с длинным шрамом на левой щеке и черными густыми бровями. Глаза были темными, и никакой зелени в них разглядеть было нельзя. — Откуда вы тут? — Из леса. Сбежал из Макондо — это проклятый город. Там время идет по кругу, ты знаешь? Там невозможно состариться или умереть. А ты? — А я… Меня отправили к Хозяину Леса, чтобы я… чтобы… — Мирабель отвела взгляд, кусая губы. Чтобы она что? Отдалась на его милость? Выполнила свой долг? — Что за Хозяин Леса? — раздалось справа. Madre de Dios, она даже не заметила, как он переместился! Мирабель вытянулась в струнку, пока Бруно обходил ее по кругу, и, кажется, шумно втягивал носом воздух. — Кто он такой? — Он… К нему должны приходить девушки, которым исполнилось пятнадцать и… — Мирабель сглотнула вязкую слюну. Бруно уже был слева и склонился так низко, что ткнулся носом в ее голову. Длинные волосы задели щеку. — А если не придут, то он их убьет… — В Макондо о таком не слышали, — резко отстранился Бруно, обдавая холодом. — А ты идешь к нему? — Да. Моя очередь, — на нее вдруг нахлынул адреналин, и Мирабель выпрямилась, из последних сил удерживая в руке злосчастную корзину. — Будешь ждать его здесь? — А у меня есть выбор? — Рядом моя хижина, можно переночевать там. Мирабель прищурилась, вглядываясь в бесстрастное лицо напротив. Дождь почти перестал, и по спине поползла дрожь от гуляющего вокруг ветра. Мирабель стряхнула мурашки и закусила губу, раздумывая. Уставший мозг хотел только одного — отдохнуть. Но не окажется ли этот Бруно тем самым Хозяином Леса? С другой стороны, вдруг настоящее чудовище где-то рядом, а Бруно — ее шанс спастись? — Идем, — наконец, кивнула она, с трудом перестав прислушиваться к дыханию рядом. Бруно стоял неподвижно, будто был каменным изваянием, но как только она сказала свое слово, встрепенулся и схватил ее за руку : — Идем. Она едва поспевала за ним, чувствуя, как увязают в грязи промокшие туфельки и как горит запястье в крепкой хватке. Бруно шагал быстро, с характерным шлепаньем босых ног и ни разу не обернулся. Корзинка становилась все тяжелее, набивая шишку на ноге. В конце концов, Мирабель разжала пальцы и выпустила свою ношу. — Зря. Могли бы перекусить. Я люблю арепас, — не останавливаясь, заметил Бруно. — Даже если они мокрые и размякшие. — У тебя нечего поесть? — почти сразу пожалела Мирабель и обернулась, чтобы ничего не разглядеть в темноте. — Есть. Но еда не бывает лишней. Бруно шел, безошибочно ориентируясь в поваленных стволах, нависших ветках, лужах под ногами. Словно видел в темноте, как дикая кошка. Мирабель потеряла счет времени, будто оно действительно шло по кругу, и только послушно сворачивала за своим проводником, который даже не думал развлекать ее хоть какой-то беседой. Она запиналась о торчащие корни, царапалась о ветки, путалась в ногах, но шла, стараясь не отставать. Когда она малодушно собралась попросить о передышке, из-за деревьев показалось какое-то строение с округлой крышей. Бруно распахнул дверь ударом ноги, и она закачалась с жалобным скрипом. Он разжал цепкие пальцы, и Мирабель вдруг ощутила, как запульсировала ладонь от хлынувшей в нее крови. Хозяин дома, казалось, тут же потерял к ней интерес, шагая в особенно темный угол и выныривая оттуда с разлапистыми ветками. Песок под его ногами успокаивающе шуршал, и Мирабель, устав стоять, рискнула сползти вдоль высившегося посреди хижины столба. Бруно опустился на колени неподалеку, и через несколько минут в обложенной камнями ямке вспыхнул огонек. — Ты живешь один? — спросила Мирабель, чтобы разбавить повисшую тишину, давящую на уши. Хижина даже показалась уютной, освещенная пламенем. По стенам висели связки трав, нож, топор, недалеко от входа притулилась плетеная корзина. Мебели в хижине не наблюдалось, но в дальнем углу прямо на песчаный пол была брошена черная шкура. — Я всегда один, — Бруно поднял голову, и в отблесках костра ей показалось, что в его глазах полыхнула зелень. Позвоночник обдало противной дрожью. — В Макондо все чужие. — У тебя никогда не было семьи? — Мирабель прищурилась, пытаясь прикинуть, сколько Бруно лет. В свете огня он казался куда моложе, словно был старше, ну, скажем, лет на десять. Может, на пятнадцать. — Была. Давно. — Не в Макондо? — Не в Макондо. И от тебя пахнет тем домом. Мирабель вздрогнула и подобралась. Ей вдруг стало не по себе от разошедшихся в стороны крыльев носа, шумного вдоха и пристального взгляда из-под черных бровей. Шрам на щеке будто углубился, подчеркивая скулу и ужесточая черты лица. — У тебя кровь. — Где? — заозиралась Мирабель, хотя даже будь на ней кровь — красное пончо скрыло бы ее полностью. — Вот тут. Одним движением Бруно задрал ее юбку и панталоны, обнажая рассеченное колено. А потом вдруг наклонился и впился зубами в запекшуюся царапину. Мирабель вскрикнула, дергая ногу к себе и пытаясь оттолкнуть Бруно, но он не сдвинулся ни на йоту, казалось, прокусывая кожу до самой кости. Ногу обожгло, как будто ее случайно сунули в огонь. — Прекрати! — взвизгнула Мирабель, упираясь дрожащей ладонью в твердую спутанную макушку. — Мне больно! — она сжала пальцы, потянув его за волосы, и тут же раздался утробный рык. — Не тр-рогай! Р-руку откушу! Рот Бруно был перепачкан ее кровью, и влажно поблескивали острые клыки в свете костра. Пользуясь короткой паузой, Мирабель, всхлипнув, подтянула к себе саднящую ногу, но Бруно тут же дернул ее обратно, схватив за щиколотку и выбивая короткий крик. Потом склонился и снова приник к ране, вываливая красный язык и вылизывая сочащиеся капли. Сердце билось в горле, заставляя Мирабель судорожно выталкивать из легких воздух. Значит, вот он какой — Хозяин Леса. В том, что это был именно он, Мирабель больше не сомневалась. Глаза Бруно, казалось, отливали той самой зеленью, да и кто еще может быть таким кровожадным. Заманил ее в свой дом, а сам… А сам делает то, чего стоило ожидать, Мирабель. Ты ведь знала, куда идешь. Тебя ведь предупреждали. “Делай то, что он говорит, и он тебя не тронет” — сказала Исабелла. Так может, стоит послушать сестрицу и не сопротивляться? С плеч упал камень. Схлынуло напряжение, и Мирабель выпустила из рук края пончо, в которые куталась, с болезненным вниманием наблюдая, как Бруно лакает ее кровь, пачкая в нем свою зеленую руану. Стоило ей расслабиться, как он тут же поднял голову, и с жесткого подбородка сорвалась капля и утонула в сухом песке. Они смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, и Мирабель отсчитывала их по капающей крови. Тонкая струйка обогнула подбородок, устремилась по крепкой шее, пересекая кадык, куда-то вниз, под руану. Во рту пересохло, и Мирабель, повинуясь зеленым глазам, провела пальцами по сочащемуся колену и поднесла их ко рту, не отводя взгляд. Солоноватый привкус осел на языке. Бруно проследил за ее жестом, и уголок его губ дернулся в короткой улыбке, которая, впрочем, сразу пропала. Он подобрался поближе и, схватившись за края ее пончо, вдруг потянул наверх одним движением. Мирабель вытянулась, как струна, тяжело дыша. Очки съехали набок, и она, не видя ничего, могла только прислушиваться и выталкивать из легких спертый воздух. В живот ткнулся острый нос, который прошелся между грудей до ключиц… Пончо вспорхнуло красной птицей, и Мирабель оказалась лицом к лицу с Бруно. Большой шрам оказался прямо перед ней. В груди разлился какой-то зуд. Мирабель потянулась вперед, чтобы провести носом по изувеченной щеке, прикрыв глаза. Горячее дыхание задело рот, и Бруно произнес: — Р-раздевайся. — Отвернись. Бруно молча дернул ее за край блузки, и Мирабель подчинилась. Он смотрел. Внимательно, не спуская глаз. Так пристально, что внутри поднимался стыд. Мирабель первая отвела взгляд, делая вид, что Лесного Духа не существует. Только слушала шорох своей одежды, стараясь не замечать мерного дыхания рядом. Смущение катилось по жилам, только разгораясь от пылающего в хижине огня. “Скорее бы рассвет” — с тоской подумала Мирабель, покосившись в маленькое окно, в котором не было ничего, кроме темной холодной ночи. Время встало, как в этом проклятом Макондо. — Кто был твоей семьей? — спросила она, глядя на узор сложенной юбки и обнимая себя за плечи. Вышитая свеча как будто впитывала в себя огонь костра, покачивалась, как живая. Но наверняка это качалось сознание Мирабель, испуганное и загнанное. — Мать. Две сестры. Их дети. Отец умер до моего рождения. Раздалось хлопанье ткани, и Мирабель все-таки повернула голову. Бруно смотрел, а ей разве нельзя? Зеленая руана опустилась на пол. Под ним оказалась почти истлевшая рубашка болотно-тусклого цвета. Настолько истончившаяся, что, если приглядеться, можно было увидеть сквозь нее сплетения мышц. Впрочем, приглядываться и не требовалось — Бруно стащил рубашку через голову, являя изрезанный шрамами живот, словно какой-то зверь терзал его нутро долго и яростно. Мирабель прикусила губу, подтягивая к себе ноги и пытаясь стать меньше, чем она есть. Бруно двигался удивительно легко, казалось, и не было в нем роста в полтора ее. Он небрежно забросил свою руану и рубашку на протянутую под потолком верёвку, и Мирабель увидела, что его спина украшена чуть потускневшими цветными рисунками. Завитушки, диковинные цветы, змеи и даже песочные часы рассыпались по смуглой коже. Красиво. В Энканто никто не носил на себе таких причудливых узоров. — Почему… почему ты не со своей семьёй? — снова стало неуютно в этой тишине, нарушаемой разве только потрескиванием костра. Бруно сверкнул зелёным взглядом и подобрал с пола ее одежду. — Я ушел. Или меня изгнали. Не помню. Добрался до Макондо и остался. Время там идёт по кругу, ты знаешь? Там не состариться и не умереть. Забываешь, кто ты, кем был, сколько тебе лет. Я долго не мог оттуда выйти. Блузка и юбка Мирабель тоже оказались на верёвке. Бруно развернулся к ней, уперев руки в пояс, и Мирабель сглотнула вязкую слюну. Что дальше? — Т-ты… будешь теперь меня… со мной… — язык не слушался, покорный туману в голове. Зачем она вообще об этом спрашивает? Разве будет легче пережить или разве он отступит? Бруно повел плечами, и на глаза снова попалась тоненькая кровавая струйка, которая остановилась где-то посредине груди. Мирабель провела рукой по вспотевшему затылку. Становилось очень жарко, и ей казалось, что не только от костра. Хозяин Леса смотрел слишком пристально. Глаза вспыхивали зеленью, проникали слишком глубоко, так, что нутро прошивало горячкой. Бруно сдвинулся, и Мирабель тут же подтянула ноги к груди, закрываясь. Прокушенное колено саднило, но это было не страшнее того, как гибко и быстро Бруно к ней подбирался. Два прыжка, и вот он уже, сидя на коленях, протягивает руку, чтобы сдернуть с плеча лямку нижнего белья. — Стой! Не надо, пожалуйста… Мы можем не делать… Я никому не скажу, отпусти меня… — дробно забормотала Мирабель, вцепившись в кружево и соприкасаясь с Бруно пальцами. Секунда — и ткань затрещала от рывка, обнажая левую грудь, которую обдало прохладным ветром. Мирабель едва успела схватить остатки и прижать их к телу, загнанно дыша и во все глаза глядя на Бруно. Он потянул носом, а потом вдруг бросился вперёд и провел языком по месту между шеей и плечом… — Прекрати… — пересохшим ртом выдохнула Мирабель, вцепляясь свободной рукой в длинные волосы. Тяжелое дыхание щекотало шею, и от этого было не по себе. — Я сказал, не тр-рогай волосы! — рявкнул Бруно и щёлкнул зубами рядом с запястьем. Мирабель едва успела одернуть руку, изо всех сил вжимаясь в проклятый столб. Она зажмурилась, напрягая слух. Впрочем, это было необязательно. Бруно и так был слишком близко. Он снова шумно втянул воздух, ткнулся носом в ключицу, выпростал влажный язык и оставил мокрую дорожку у основания шеи. Сердце бухало в груди, в животе, в горле. Едва ли Мирабель слышала, как громко и испуганно дышит сама, взмокшими руками прижимая к себе остатки нижней майки. Весь ее мир сосредоточился на Бруно, от которого несло жаром костра и тела. По позвоночнику наперегонки бежали капельки пота. Острые зубы царапнули кожу. Мирабель до острой боли прикусила щеку, сгорая от ожидания. Бруно чуть отстранился… … и вонзил в нее свои клыки. Мирабель вскрикнула, открывая глаза, задергалась, взмахивая руками, и упёрлась ими в твердые влажные плечи. Голова Бруно прижималась к ее шее, она почти слышала, как он глотает ее кровь, как она проливается в горло, как выходит из ее тела… Мирабель вцепилась в густую шевелюру, изо всех сил потянула, задыхаясь от страха и боли, но в ответ раздалось только вибрирующее рычание на плече. К зубам добавился язык, по-животному слизывающий влагу. Мирабель скосила слезящиеся глаза и увидела, как по обнаженной груди стекает алая струйка. И Бруно не собирался упускать ни капли. Он слегка отодвинулся, явив окровавленный подбородок и дико блестящие глаза, и, склонившись, медленно провел языком по левой груди, мимо соска снизу вверх. Мирабель прошибло дрожью, и она вдавила ногти в выдубленную солнцем кожу. Бруно замер напротив, пристально глядя. По плечу и груди стекало липкое, красное, теплое. Но Мирабель словно одеревенела, впиваясь острым взглядом в проклятую зелень. Время капало с их губ, смешивалось, оставляло удушающий привкус на языке. Справа потрескивал огонь — молчаливый свидетель творящегося безумия. На верёвках пластом повисла одежда. Красное пончо слегка покачивалось от ветра. — Чего ты хочешь от меня? — наконец, прохрипела Мирабель, ладонями сдерживая натиск. — Твоей крови. — Потом меня отпустишь? — Да. — Врешь. — Нет. — Мне больно. — Слюна заживляет раны. — Я хочу есть. Бруно чуть склонил голову, будто прислушиваясь и силясь понять, что она говорит. Мирабель и сама не знала что, но эта борьба и потеря крови порядком ее измотали. От волнения она отказалась от ужина, и сейчас живот вдруг требовательно заурчал, требуя пищи. Лесной Дух отодвинулся, и мышцы, которым не нужно было сопротивляться, тут же ослабли. Мир закачался. Мирабель, прикрыв глаза, стащила с носа многострадальные очки. Налетающий в окно ветерок холодил обнаженную грудь. Подсыхающая кровь неприятно стягивала кожу, но Мирабель, признаться, было уже все равно. Дожить бы до утра… Шорох шагов, звон металла, чужое дыхание наполнили уши. Мирабель вытянула обе ноги, и правую, с запекшейся царапиной, казалось, облизывал костер. На плечи вдруг навалилась такая усталость, что Мирабель сползла на колючий песок, чтобы не упасть, моргнула пару раз и утонула в темноте.

***

Мокрый язык прикасался к щекам. Отяжелевшие веки поддались с третьего раза. Мир вокруг покачивался, был размытым, словно она смотрела через заляпанные дождем очки. Шумное дыхание окончательно отрезвило Мирабель. Она чуть приподняла голову и столкнулась носом с Бруно, который нависал над ней всем телом, от которого несло жаром. — Ты спала. Бруно был тем же, каким она его запомнила. На губах и подбородке поблескивала подсохшая кровь. Шрам все также тянулся через щеку, и почему-то снова захотелось его коснуться. Мирабель приподнялась, хватаясь за крепкую руку и морщась от саднящей боли в плече (по груди снова побежало теплое-красное), и прочертила по изуродованной коже кончиком языка. Шумный выдох задел волосы. Сумасшедшая. — Хочу пить… Во рту было засушливо. Горло перехватывало жаждой, и Мирабель закашлялась, чуть отодвигаясь. Бруно отклонился назад, садясь на ее колени, поднес ко рту запястье, не отводя взгляд, и вонзил в него зубы. Мирабель распахнула глаза, наблюдая, как Бруно, не морщась, рвет клыками собственную руку. Сердце болезненно сжалось, Мирабель почти физически почувствовала, как жжет кожу. — Пей. Тяжёлые капли сочились из раны, соскальзывая по жилам вниз до сгиба локтя. Мирабель перевела потрясенный взгляд на Бруно и покачала головой. — Я хочу воды. — Здесь нет. Пей. Желудок сжался, предвкушая рвоту. Мирабель прикусила сухую губу, прикидывая, что делать. Пить хотелось, но поможет ли? Голова горела. Она устала сопротивляться. — Ладно… Глубоко вздохнув, Мирабель села, опираясь на чуть дрожащие руки, и прижалась губами к рваной царапине. Соленая кровь окропила язык, устремившись внутрь. Мирабель, не дыша, сделала несколько коротких глотков, ощутила спазм и оттолкнула протянутую руку. Закашлялась, отирая рот, и подняла измученный взгляд на Бруно. В его глазах плескалось что-то. Можно было бы сказать, что тепло, но, скорее всего, Бруно был на это не способен. Принятие. Как будто они заключили согласие на крови и стали ближе друг к другу. — Моя. Мирабель тяжело вздохнула, поправляя разорванную лямку и прижимая ее к груди. Она не знала, куда деться от требовательного взгляда, потому отвернулась, пытаясь сдержать нахлынувшие мурашки. Голова пылала, казалось, ее окунули в какой-то другой, нечеловеческий мир. Жизнь в волшебной семье не помогала смириться с происходящим. Она только что выпила кровь чужого мужчины. Он — дважды пил кровь у нее. Это абсолютно точно было ненормально. Странно. Дико. И вместе с тем казалось, что это вполне может быть реальностью. Ведь Хозяин Леса существует, не так ли? Вполне осязаемый и живой. Сидящий сейчас рядом с ней, давящий на колени и слизывающий со своего запястья кровь, как ни в чем не бывало. — Давай перевяжу… — Ты хотела поесть. Они сказали это одновременно и столкнулись недоверчивыми взглядами, словно второй сказал что-то невообразимое. Свободной рукой Мирабель перехватила правую руку Бруно (слишком горячую) и выдохнула: — Надо перевязать… Жаль нет воды, я бы промыла… Бруно медленно забрал ладонь, поднялся и прошел куда-то за спину Мирабель. Спустя пару минут перед ней стояла большая фляжка, полная чистой воды. — Так ты… обманул меня? — лицо Бруно не выражало раскаяния. Он только шумно выдохнул, садясь рядом и протягивая кровоточащую руку. Мирабель фыркнула, закатывая глаза. Стало быть, Бруно сделал это специально — дал ей испить своей крови. Зачем? Хотел с ней “породниться”? Мирабель дернула плечом. Бог его знает, что может быть в голове у Хозяина Леса. Она поколебалась несколько мгновений. Ей нужны обе руки, но если она выпустит ткань — снова будет светить голой грудью. Она подняла голову, встречаясь с изумрудным взглядом и медленно убрала руку, внимательно следя за реакцией. Ее не последовало. Бруно смотрел бесстрастно, словно его вовсе не интересовало обнаженное женское тело. Ну и черт с ним. Поморщившись от саднящего плеча, Мирабель перехватила поудобнее фляжку и осторожно омыла рану, ожидая, что Бруно хотя бы зашипит, но и этого не случилось. Он снес манипуляции молча, только спокойно дышал, послушно замерев на месте. — Нужно… гм… чем-то перевязать, — внезапно охрипшим голосом произнесла Мирабель, отчего-то смущаясь. Она не могла заставить себя поднять голову, поэтому смотрела на окровавленный песок, пока Бруно поднимался, отходил куда-то, садился обратно. В руках у него была все та же рубашка, возможно даже единственная в его гардеробе. Раздался треск ткани (кажется, одну часть Бруно зажал в зубах), и перед Мирабель легли неровные полосы. Выбрав подходящие, она со всей аккуратностью перевязала прокушенную руку и отстранилась, оглядывая работу. Бруно смотрел на “бинты”, словно никогда ничего подобного не видел. Неужели за ним никто никогда не ухаживал? Например, когда ему изувечили живот? — Ты не пытался вернуться к семье? — она сделала глоток. Вода показалась сладкой, словно ничего вкуснее на свете не существовало. — Я их не помню, — Мирабель, прикусила губу, обливая плечо. Его тут же защипало, как будто это была не вода, а жидкий огонь. Она поморщилась, зашипев, а потом замерла, когда Бруно вдруг перехватил фляжку и сам принялся промывать рану. Мирабель боялась дышать, отмечая, каким аккуратным пытается быть Бруно, прикасаясь к ней кончиками пальцев. Казалось, в нем проснулась доселе невиданная человечность. Впрочем, вскоре она догадалась, что он лишь повторяет то, что делала она. Также льет воду, также касается, также накладывает повязку. Настолько старательно, что сквозь повязанную на его руке рубашку снова проступила кровь, на которую он, конечно, не обратил никакого внимания. Мирабель было хотела его поблагодарить, но Бруно занялся ее коленом, разве только не высовывая язык от усердия. Черные брови были нахмурены, волосы свешивались длинными паклями и в какой-то момент скрыли лицо. Поколебавшись, Мирабель протянула руку и рискнула отодвинуть пряди, готовая, однако, в любой момент одернуть пальцы. Но Бруно лишь посмотрел на нее исподлобья, а потом, прикрыв глаза, потерся щекой о ладонь. Мирабель почти услышала молчаливое “Можно”, и осторожно провела большим пальцем по шраму. Бруно не сопротивлялся, только склонился ниже, почти нависая над изувеченным коленом. Мирабель нутром ощутила его желание: — Ты можешь… Бруно тут же наклонился к чистой ране и провел по ней языком. Кровь почти не текла, но он почему-то собирал редкие капли, стараясь не задевать зубами. По коже разошлись мурашки. Мирабель тяжело вздохнула, поглаживая его по голове, и он больше не противился касаниям. Через некоторое время на колене тоже осела повязка. — Надо еще убрать кровь здесь… — Мирабель невесомо прочертила пальцем по засохшей струйке на шее Бруно. — Позволишь? Он лишь пожал плечом, передавая ей фляжку, и они на мгновение соприкоснулись пальцами. Мирабель неловко улыбнулась, отводя взгляд. Сердце дрогнуло, как будто он был ей действительно важен. Смочив небольшой кусочек бывшей рубашки, она медленно дотронулась сначала до губ (от смущения она не могла поднять глаза), подбородка Бруно (пришлось приложить чуть больше усилий — кровь основательно подсохла), потом все-таки провела мокрой тканью по подставленной шее. Бруно, однако, цепко следил, скосив глаза, видимо, не особо ей доверяя. Кадык дергался под руками, но Бруно молчал, позволяя ей делать то, что она хочет. Ничем страннее Мирабель еще не занималась. Подумать только, стирает свою кровь с Хозяина Леса, который особо не церемонясь, совсем недавно оставлял на ней рваные раны. Сумасшествие. Интересно, что чувствовала Урсула, и почему именно Мирабель из всей семьи, черт возьми, так не повезло. Чистый Бруно выглядел почти нормальным. Если бы не блеск слишком зеленых глаз с расширенными зрачками, она бы даже могла представить, что Бруно живет в Энканто, ходит по улицам, разговаривает с ней или с семьей, работает, скажем, мясником… При мысли о еде желудок вновь предательски заурчал, и Бруно, склонив голову, предложил: — Хочешь есть? — Давай. Мясо, принесенное Бруно, выглядело сырым, и, помявшись, Мирабель попросила у Бруно его поджарить. Он вскинул брови, но просьбу выполнил. К тому времени костерок тлел едва-едва, и Бруно пришлось выйти на улицу, чтобы набрать сухих веток, если такие вообще можно было найти после дождя. Острое желание сбежать набатом ударило в голове, стоило Бруно выйти. Мирабель даже стащила с веревки блузку и юбку (колено и плечо отозвались шиплющей болью), а потом подумала — как она выберется из леса сама? В маленьком окошке рассветом и не пахло. Лишь темнота разливалась, отзываясь прохладой. Время застыло вовсе, и черт его знает, кому под силу его победить. Если Мирабель выйдет — до дома ей не дойти. А ждать восхода солнца все-таки лучше в протопленной хижине, чем в холодном лесу. Пусть и наедине с тем, кто причинил боль. Бруно остановился на пороге, проходясь по Мирабель взглядом. Конечно, от него не укрылась сложенная рядом одежда. Он сбросил ветки у слабого огня, и, не поднимая головы, спросил: — Уходишь? — Нет… Я должна пробыть здесь, пока не закончится ночь. Так ведь? — Да. Наверное, будь Бруно чуть эмоциональней (и это он смеялся при встрече?), можно было бы даже сказать, что он доволен. Уголок его губ чуть подергивался, словно он силился сдержать улыбку. Подтянув к себе ноги, Мирабель смотрела, как он вновь разжигает костер, и размышляла, почему именно ей Хозяин Леса явился таким. В общем-то даже красивым, если приглядеться. Было что-то в его внешности, в нахмуренных бровях, в сжатых губах, даже в этом шраме, что встреть Мирабель его в городе, пожалуй, задержала бы взгляд на его высокой плечистой фигуре. Щеки закололо смущением от этой мысли, и Мирабель ощутила, как ветер, ворвавшийся в окно, огладил левую грудь. А она ведь даже не подумала снова прикрыться! Как будто заметив ее смятение, Бруно на четвереньках подобрался ближе, невозмутимо смочил уже подсохший кусочек тряпки и, нимало не стесняясь, приложил его к окропленной кровью груди. Не то от влаги, не то от осторожных касаний по коже побежала дрожь. Не зная, куда смотреть, Мирабель, в конце концов, прикрыла глаза, каждой клеточкой впитывая неожиданную заботу. Вообще-то, Бруно стал первым, кто прикасался к ней так интимно, и, не будь он неизбежным Хозяином Леса, ему бы это и не удалось. А так… разве денешься от него куда-то? Разве откажешь? В нос проник запах поджаренного мяса. Со всеми волнениями и сумбуром мыслей Мирабель успела позабыть о своей просьбе. Зато желудок отреагировал мгновенно, выпустив заинтересованный рев. — Расскажи о Макондо? Кто там живет? — мясо показалось жестковатым, но выбора у Мирабель особо не было. Интересно, что это? Какие-нибудь лесные крысы? Змеи? Птицы? — Разные люди. Мелькиадес рассказывал про звезды. А Хосе Аркадио ушел с цыганами и не вернулся. Старушку Ремедиос совсем недавно растерзал ягуар, — поднял он на нее зеленые глаза, и фантомная рука прошлась по позвоночнику. Мирабель повела плечами, подбираясь, и кое-как закрепленная лямка снова сползла. Мясо встало в горле. Мирабель закашлялась, чувствуя себя не в своей тарелке. Тревога задела волосы и пропала, когда Бруно сунул ей полупустую фляжку. Остаток ночи прошел в молчании. Когда Мирабель насытилась, Бруно почти сразу подобрался ближе и склонил голову, недвусмысленно требуя ласки. Мирабель чуть улыбнулась, запуская пальцы в нечесанную шевелюру. Бруно прикрыл глаза. Мирабель гладила спутанные волосы, за закрытыми веками представляя, что они давно знакомы. И только треск костра разбавлял эту, почти уютную, тишину. — Рассвет! — не смогла сдержать радости Мирабель. Глаза слипались, когда в маленькое окошко скользнул первый лучик солнца. Мирабель встрепенулась, отнимая руки от чужой головы, устроившейся на груди. Бруно недовольно заворчал и ткнулся носом в шею. — Останешься. — Нет, не останусь. Наконец-то ее воля была тверда. Наступило утро, и теперь Мирабель имела полное право выбирать. Она потянулась, окончательно спихивая с себя Бруно. Позвоночник неприятно потянуло — она всю ночь прижималась к деревянному столбу, опасаясь ложиться на песок. Маленький костер совсем истлел, и Мирабель с досадой отметила, что все это время ее грел Бруно. Он хмуро смотрел, как она одевается, почесал шрам, а потом поднялся и набросил на плечи свою руану. При свете солнца стало заметно, что по ее краю змеится почти стертый узор из песочных часов. — Ты куда? — Пойду с тобой. — Выйдешь из леса? — Мирабель вздернула брови, не веря своим ушам. Подумать только, она — бездарная Мирабель — выведет к людям самого Хозяина Леса?! И они сразу его убьют… Мирабель закусила губу, теребя рваный край красного пончо. Бруно, конечно, оказался совершенно диким, но всё-таки ей не хотелось вести его на смерть. В конце концов, она ведь жива, так? И не в последнюю очередь благодаря Бруно. Да, он, конечно, и крови у нее попил немало, но не убил ведь. Да и не выглядит он озлобленным. Просто… потерянным или вроде того. Хотя кто знает, каким он являлся другим девушкам. — Проводи меня до выхода из леса, ладно? Но в Энканто я уйду одна. Бруно ничего ей не ответил. Только присыпал песком угли и вышел из дома. Хлипкая дверь тихо вздрогнула и жалобно заскрипела ему вслед. Как и ночью, Мирабель едва поспевала за его широкими шагами. Теперь она могла видеть, так что сама старалась выбирать дорогу. Это Бруно, с его босыми ногами, было всё равно, куда наступать — в лужу или влажную от росы траву. Поэтому Мирабель отставала больше, чем на метр, то и дело перепрыгивая через корни, обходя лужи и продираясь сквозь разлапистые цветы. Бруно вел ее нехожеными тропами, видимыми только ему одному. Мирабель порядком вспотела и подустала (шутка ли болтаться по лесу с первыми лучами солнца в зябкой влажной тишине), когда Бруно вдруг остановился. Не успев затормозить, Мирабель впечаталась носом в широкую спину. — Чт…? — Бруно поднял левую руку, поводя головой и втягивая утренний воздух. Мирабель вытянулась, прислушиваясь изо всех сил. Сначала не было ничего, и она уже хотела подергать неподвижного Бруно за рукав, а потом вдруг раздался треск веток и гулкие, тяжёлые шаги, от которых страх обуял сердце. Они отдавались где-то внутри, звучали, как неизбежное, и Мирабель, поддаваясь порыву, спряталась за спину Бруно, вцепившись пальцами в старую ткань руаны. — А, вот ты где, девица, — пророкотал громкий голос. Мирабель вздрогнула, зажмуриваясь. — А я тебя по всему лесу искал. Ночь не спал. Где была? Кому она могла понадобиться этой ночью, кроме Хозяина Леса? Но ведь… Бруно? Или нет? Мирабель в ужасе отпрянула от горячего тела, едва не упав. Напротив них высилась косматая черная фигура с длинным посохом в руках. Глаза у зверя-Духа были изумрудно-зелеными. Во второй руке застыла извалянная в грязи корзинка Мирабель. Так вот оно что… Выходит, это настоящий Хозяин Леса, а Мирабель была… а Бруно значит… и они… Мирабель попятилась, хватаясь за голову. Значит, она провела ночь совсем не с тем, с кем должна была… И что теперь? Хозяин Леса утащит ее с собой? И вряд ли он будет благосклоннее Бруно. А второй такой ночи она не переживет… — Пойдем со мной, раз уж нашлась. Обряд выполнить все равно надобно, — пророкотал Хозяин, опираясь на свой посох. К горлу подкатила тошнота. Вот уж чего-чего, а менять человека Бруно (пусть и странного, но человека же?) на чудовище она не была готова. Сколько душевных сил ей понадобилось, чтобы приготовиться к этой проклятой ночи, а теперь она задолжала Лесному Духу ещё целый день? Отпустит ли он ее после или оставит себе в наказание? — Ночь прошла. Твое время вышло, — вдруг заметил Бруно. — Она моя. Хозяин Леса расхохотался и земля затряслась от его смеха. Мирабель покачнулась, впилась в плечо Бруно, закусив губу. А ведь он прав… — Ты требуешь себе девушек на первую ночь! Но ночь уже прошла. Нынче будет вторая, а это не по правилам! — воскликнула Мирабель, чувствуя, как дрожит голос. — Я не пойду с тобой. — Даже так? — косматое чудовище вдруг объял черный вихрь, и рядом поднялся молодой парень. С крепкой фигурой, свежим лицом, волосами, гладкими, как шелк. Изумрудные глаза смотрели ласково и нежно. "Не поддавайся соблазну" — Не пойду. С красивого лица спала забота, оно исказилось, и на месте парня встал высокий старец с бородой до земли. — Значит, силой заберу! Кривой посох почти ткнулся в грудь, но тут перед ней встал Бруно, отталкивая за спину. Мирабель зажмурилась, ощущая, как горячее плечо задевает щеку. Ветер качал верхушки деревьев и трепал непослушные волосы. — Уходи, — из металла в голосе Бруно можно было выковать нож. "Вот кто Хозяин Леса" — мельком подумала Мирабель и ощутила прилив гордости. Первая ведь его встретила. Наверняка первая. — Так ведь обряд не был исполнен, — раздалось вдруг обиженное. Мирабель выпустила смешок и приоткрыла глаза. Лесной Дух выглядел растерянным и уже не таким воинственным, прижимая к себе злосчастную корзинку. — Будут другие девушки, — зачем-то поспешила его успокоить Мирабель, мысленно отмечая в голове, все ли подруги уже прошли ритуал. — Уходи. — Ты передай, — Лесной Дух шагнул вперёд, но натолкнулся на взгляд Бруно и как-то стушевался. — Ты передай, чтобы в другой раз сразу двух присылали. В счёт тебя. Слышишь? — Я подумаю, — Мирабель расправила плечи. Хозяин Леса, которого они все так боялись, теперь казался не таким уж страшным. Даже драку развязывать не стал. А может, дело вовсе не в нем, а в крепкой воле человека? — Ты передай, — уходя вглубь леса, потряс посохом Дух. — Обязательно передай. Развелось тут упрямых… того и гляди выгонят вовсе… — забормотал он, скрываясь между деревьев. Бруно дождался, пока стихнут вдали шаги, и только тогда двинулся по одному ему известной дороге. — Бруно, Бруно, постой, — нагнала его Мирабель, хватая за запястье. Он бросил на нее короткий взгляд, но ничего не сказал. — Если это был Хозяин Леса, то кто тогда ты? — Я Бруно из Макондо. — А я… — Ты — Мирабель из Энканто. — Да… — озадаченно отозвалась Мирабель. Вообще, она хотела сказать о другом, но вдруг оказалось, что слышать свое имя таким тягучим низким голосом — очень приятно. Мирабель встряхнулась, скидывая мурашки, и снова спросила: — Как ты меня нашел? — Кровь. Мирабель запнулась, Бруно поддержал ее за руку, и ни одна мышца на его лице не дрогнула. Зато дрогнуло что-то у Мирабель внутри. Бруно напомнил ей об оставленных ранах, а она вдруг подумала, что он выглядит очень надёжным, если найти подход. "Поить его своей кровью, например" — ехидно заметил внутренний голос. Это все объясняло, конечно. Она рассекла колено, и Бруно пришел, привлеченный запахом. И, видимо, успел раньше Хозяина Леса. Странно, правда, что тот не нашел их в хижине. Они шли и шли, но дорога домой, при свете солнца, оказалась куда короче. Вскоре они добрались до кромки леса и вынырнули к дороге. Вдали виднелась Касита, и, если приглядеться (Мирабель прищурилась), то можно было увидеть, как на пороге уже маячат знакомые фигуры. Ее ждали. Сердце подпрыгнуло в радости и опало, когда Мирабель вспомнила о Бруно. — Ну… мне пора. Спасибо, что проводил, — она не была уверена, что семья или жители города не примут Бруно за Хозяина Леса раньше, чем она успеет все рассказать. Да и как она объяснит кровавые раны? — Пойду с тобой. — Нет, Бруно, нельзя, — в груди зашевелилась тревога. Потому что Бруно даже не думал ее слушать и первым двинулся по бегущей к Касите дороге. Она поспешила за ним, крутя в голове всевозможные объяснения для семьи. Впрочем, стоило им приблизиться, как вопросов стало только больше. Мама, высматривающая ее издалека, бросилась навстречу, но, увидев Бруно, вдруг остановилась и всплеснула руками. Кажется, она позвала тетю Пепу, потому что та выскочила из дома почти сразу, пошатнулась (благо, tio Феликс оказался рядом), и над ее головой мгновенно образовалась тучка, которая набухала с каждым их шагом. Когда они добрались до встревоженно скрипящей Каситы, на порог высыпала вся семья. Мирабель оглядела перекошенные серые лица и перевела недоуменный взгляд на невозмутимого Бруно. Очевидно, он вызывал у семьи куда больше эмоций, чем она — вернувшаяся живой и невредимой. — Бруно… — прошептала Джульетта, прижимая к щекам ладони. — Пепа… — Совсем не изменился… — выдохнула tia. Они переглянулись, и вдруг, с криками, бросились к Бруно, чтобы повиснуть у него на шее. Он, не ожидавший такого натиска, даже отступил, но обнимать не стал, а высвободился из объятий и посмотрел на Мирабель: — Они пахнут, как ты. Камило, до этого стоявший молча и дергающий от волнения край своего пончо, закашлялся, пытаясь скрыть смешок. Альма, настолько бледная, что становилось страшно, выступила вперед к растерянным дочерям и подняла голову, пытаясь заглянуть Бруно в глаза. Он выдержал испытание, только крылья носа двигались и грудь ходила ходуном, втягивая воздух. — Что происходит? — не выдержала давящей тишины Мирабель. Джульетта встрепенулась, будто только заметив дочь, бросилась к ней и крепко обняла. Мирабель зашипела от растревоженной раны, но послушно прижалась макушкой к маминой груди. — Ты его знаешь? — Мирабель… — всхлипнув, произнесла Джульетта. Над тетей Пепой уже лил мелкий дождик, и брызги от него долетали до окружающих. — Бруно — наш брат, пропавший двадцать лет назад…