Фраппированный

      Собственно говоря, начиная данный рассказ, хотел бы перво-наперво уяснить несколько деталей, связанных с героем сея произведения. Конечно, можно было бы начать и без этого, но я предпочитаю подзадержаться, так как в дальнейшем это будет важно. Красноречием не обладаю, да и хорошим слогом тоже, но поговорить о событии, что произошло с героем, имею большую честь, и посему сейчас же преступлю.       Михаил Фокин, человек, в общем-то, заурядный, любивший почитывать разного рода романы (а может и не любил, подобных людей не понять) решает пойти на постановку книги, которой зачитывался не раз. Он читал ее, как говорится, «и в дождь, и в слякоть», или как там пишут образованные люди. Одним словом, для него она была второй Библией, если можно так выразиться. Зачитывался днями и ночами, что многим казалось: может у него и вообще других книг не было. Сам я навряд ли вспомню, в чем был сюжет: то ли о помешанных юношей, то ли о капризах старшего поколения. В общем, Михаил Петрович, человек иной раз непонятный, сам толком ответить и не мог, что так его привлекло. Зато как хвалился. Приходил в университет, а был он еще студентом, доставал эту книжку и начинал читывать. Чувствует взгляды окружающих, и начинается его самолюбие: «видите, я непрост; я умен».       Одним словом, рассказывал всем, что пойдет в театр; билет показывал, в лицо тычал. Никто его не просил, но пофанфаронить для него было долгом. Выделял, впрочем, сумму потраченную, а именно пять тысяч рублей собственных денег. На деле счет был намного меньше сказанного: три с половиной; и не собственных, а родительских; но что взять со студента с вольной жизнью, можно его и простить.       Приходит он на представление за час до сеанса, с нетерпением ждет. И вот долгожданный третий звонок, он входит в зал.       Хотел бы выделить отдельно, что происходило в постановке, ведь я сам без понятия, зачем было все сделано данным образом… Предположим, что хотели передать собственную мысль, с гениями много чего случается, но на кой черт так? Сам Михаил Петрович был поражен столь сильными переменами писанных героев. Тот же, кажется, господин С., внезапно стал госпожой, что в принципе уже вздор. Женщина, что строго относилась со остальными и имела возвышенные взгляды, внезапно стало карикатурной девицей, что показывают в разных сатирических сценках. Молодых людей играли старики. Было бы актерское мастерство хорошо, но эта игра… Где, где этот живой и настоящий голос? Всё так фальшиво. Они еще в названии, на первых строчках, пометили писателя. Откуда столько храбрости? И мало ли всё так и оставалось, но они решаются на коварный и, как по мне, дешевый ход. На каждый момент ссылаются на Бога, религию, православие, а без этих разглагольствований стоят ниже сапог. Великие умы на то и велики, что с отсутствием тех же примочек, всё равно остаются прекрасными.       Фокин не мог вынести подобного нахальства и отврата, ему хотелось плакать. Прейдя домой, он несколько раз спросил себя: «не сон ли это? Что за картонная подделка?» Не находил себе места; ночью не спал. Всё больше и больше мыслей посещало его, каждая была хуже другой. Он стал ненавидеть даже те моменты, которые показались ему первоначально изобретательными. Настолько он был ошеломлен, что забылся совсем.       Проснувшись, еще долго подумывал: «не подловили ли его? А что, если это и правда было построено для подобных эмоций, значит ли, что они справились с задачей?» Стало стыдно ему от подобных мыслей, аж покраснел весь. Он взял лист бумаги и начал строчить:       «Собственно говоря, начиная данный рассказ, хотел бы перво-наперво уяснить несколько деталей…»