Блондинка в черном белье

«Я считаю, что блондинка в черном белье — это красиво» — Алексей Сухарев. И Лукина абсолютно согласна. Контраст черного белья с фарфоровой кожей и светлыми волосами — бесподобен. Особенно, когда это все относится к Третьяковой, которая сейчас сидит по правую руку от неё. Лаура взывает ко всем силам, чтобы не бросать взгляды на своего заместителя, но вырез на черном платье так и привлекает к себе внимание. Нет, он просто кричит, в надежде остаться замеченным. Казалось бы, строгое платье, которое скрывает практически все участки нежной кожи, все, кроме стройных ног Марии. Лукина мечтает, чтобы «выгон» закончился, как можно скорее, потому что находится на расстоянии вытянутой руки с блондинкой — невыносимо. Между её ног уже чувствуется влага, а они только начали. И она не представляет, как досидеть до конца. И это полный провал. — А, дебилы, это кто? — придыхание с которого начала Мария, кажется директору издевательством. Интонация её голоса врезается в сознание женщины, вызывая после себя целый табун мурашек по всему телу. Третьякова сегодня немножко стерва и Лукиной это нравится. Тугая спираль желания закручивается где-то внизу живота и заставляет брюнетку незаметно сжать ноги. Мария провоцирует. Лаура уверена в этом, потому что не могла не заметить голодные взгляды, которыми они обменялись перед выходом. Как карий взгляд прошелся по ней сверху до низу, оценивая её брючный костюм. Как она задержала свое внимание на груди своего директора, при этом незаметно для всех прикусив нижнюю губу. Незаметно для всех, кроме Лукиной. Она только этого и ждала. У Лауры глаза цвета стали. Она ничего не видит, кроме ног Третьяковой, которые облачены в светлый капрон. Пульсация между ног усиливается с каждым словом блондинки, и Лаура уже не знает, что с этим делать. Хочется сбежать от камер и научить Марию манерам. Преподать урок. Потому что леди так себя не ведут. Леди не провоцируют. Голос в наушнике эхом разносится в голове директора, вырывая ту из собственных мыслей. Сейчас её очередь, её текст. Ей нужно говорить. А она не может даже рта раскрыть, боясь, что вместо заученного текста вырвется протяжный стон. Не может выдавить из себя и слова, особенно, когда замечает, как Третьякова, как бы невзначай, отодвигает края своего выреза на платье и начинает водить острым ноготком по колену, рисуя незамысловатые узоры. Лауре ничего не остается, как сглотнуть и надеяться, чтобы хоть кто-то взял на себя её речь. И Татьяна Полякова стала её спасителем. Злится, хочется рассказать Третьяковой, как себя можно вести, а как нет. И привести в пример сегодняшнее поведение, потому что то, что она сейчас делает — недопустимо. Мария бросает взгляд полный желания и похоти, а Лаура хочет завыть от напряжения. Но вместо этого впивается ногтями в собственную ладонь, чтобы хоть как-то отвлечься от этого наваждения. Третьяковой конец. Лаура дотерпит до конца съемок, но её месть будет страшна.

***

Время уже перевалило за полночь, когда все операторы наконец разъехались, а девочки ушли в свою комнату и провалились в глубокий сон. Лаура прошлась по всем этажам в поисках блондинки, но не нашла её. В голове засела мысль о том, что Мария уехала, но огонек надежды в глубине души еще тлел. И не зря. Третьякова нашлась в столовой, сидя прям на длинном столе, накрытым белой скатертью. Это была та самая комната, которую девочки чуть не разнесли во время испытания с Поляковой. К счастью, погром был устранен, а недостающая мебель возращена на свои места. Мария сидит спиной к двери, поэтому Лукина может рассмотреть изгибы её тела. Хочется накинуться на блондинку и повалить на стол. Хочется сорвать платье и показать, как сильно она её сегодня вывела из себя. И она обязательно сделает это, а пока, Лаура медленным шагом обходит стол, невесомо проводя пальцами по скатерти. — Лаура Альбертовна, вам понравилось мое платье? — притворно-вежливый тон, от которого у директора мурашки по коже, — Как вы считаете, оно достаточно подходило для сегодняшнего «выгона»? — Что ты сегодня устроила? — Лукина игнорирует вопросы, задавая свои. Показывает свое «недовольство». — Не понимаю, о чем вы говорите, — она говорит чуть тише, чем обычно, — Не понравилось? В больших карих глазах скользит до ужаса наигранное сожаление. Лауре хочется рассмеяться. Блондинка тяжело вздыхает, специально делая акцент на грудь и откидывается назад, облокачиваясь на руки. Закидывает нога на ногу, от чего разрез платья расползается по сторонам, открывая всю красоту стройных ног. — Какая жалость, — надувает губки, смотря в упор на брюнетку. А Лукиной больше не до смеха. Третьякова уже затеяла эту игру, и поздно сдавать назад. Особенно сейчас, когда Лаура поедает её глазами и словно зверь смотрит на свою добычу. Следит неотрывно за каждым действием, подмечая каждую деталь. — Мария Владимировна, вам не кажется, что вы начинаете терять свою квалификацию преподавателя? — руки директора опускаются по обе стороны от своего заместителя, но не касаются чужого тела. Лаура решила поддержать игру Третьяковой. — Да? Но это не я сегодня не смогла произнести свой текст. — Может быть, я не произнесла текст, потому что кто-то меня отвлекал? — неожиданно для себя, Лукина придвигается к блондинке все ближе. Она снова возбуждена и её глаза горят от желания, а Третьякова, которая только что накручивала светлую прядь на палец только усугубляет ситуацию. — А как же умение абстрагироваться от раздражителя? Мария убирает ногу с ноги, тем самым «случайно» задевая коленом Лукину. От касания, у обеих будто ток проходит по телу. — Знаете, а ведь любое действие влечет за собой какое-либо последствие, — пальцы Лауры касаются щеки коллеги, нежно поглаживая. Обводит большим пальцем контур пухлых губ, слегка размазывая помаду и приоткрывая их, — И, кажется, что кому-то сегодня придется отвечать за свои поступки. Кому-то нужно искупить вину. Рука продолжает свой путь и опускается ниже. Касается нежной шеи и проходит ложбинку между грудью. Ладонь опускается на плоский живот и слегка надавливает. Но у Марии слишком игривое настроение, она не хочет играть по правилам своей начальницы и не опускается спиной на стол, а наоборот, приближается. — А если, Лаура Альбертовна, — горячее дыхание, шепот, обжигает Лукину в районе шеи. Она думает, что последует поцелуй, но его нет. Мария отстраняется так же быстро, как приблизилась, — Если я не чувствую за собой вины. Что мне тогда делать? «Лаура Альбертовна» звучит очень сексуально. Ей нравится, когда Мария произносит её имя так сладко, будто тягучий мед. У Лауры тянет внизу живота от переполняющего её желания, она напрягает внутренние мышцы, надеясь хоть как-то помочь себе. Эти эмоциональные гонки, на которых Третьякова решила её прокатить определенно нравятся директору. Но любая игра должна заканчиваться. Рука находит длинное винтажное колье и перебирает несколько крупных жемчужин. Голубые глаза смотрят перед собой и замечают, как Мария увлажняет губы языком. Лаура втягивает воздух. Это слишком вызывающе, слишком пошло и слишком горячо. И она в восторге. — Тогда, Мария Владимировна, придется назначить наказание, — сдерживаться уже невероятно сложно, и Лукина хочет закончить эту игру, — и принудить к его выполнению. Резко натягивает колье на себя, тем самым притягивает Марию, не давая той права отстраниться и целует в желанные губы. Цепочка натягивается и впивается блондинке в затылок, из-за чего она довольно мычит в губы директора. Она мечтала об этом поцелуе весь сегодняшний вечер. И это волшебно. Свободной рукой Лаура раздвигает ноги своего заместителя, сразу же устраиваясь между ними и не упускает возможности сжать бедро. Мария приоткрывает рот, чувствуя, как в него сразу врывается Лукина и это заставляет её подавить смешок. Она отвечает на поцелуй, проводит языком по нижней губе брюнетки, после чего прикусывает её. Руки Третьяковой сами распахивают синий пиджак и ложатся на упругую грудь. Сжимают, вызывая первый стон со стороны Лауры. Ей хочется почувствовать Лукину в себе. Хочется отдаваться для неё полностью, без остатка. Хочет оказаться в её крепких объятиях, таких, чтобы ломались кости. Хочет подарить ей себя. Лаура отстраняется на секунду, чтобы стянуть с себя мешающую вещь в виде пиджака и сразу же возвращается к блондинке. Опускает Марию спиной на белую скатерть и прикасается губами к такой манящей шее. Кожа в миг покрывается мурашками, а с губ срывается полу-вздох. Третьяковой хочется быть ближе, хочется чувствовать чужое тело. Её нога скользит вверх по штанине и обхватывает талию Лауры. А руки директора уже во всю сжимают упругие бедра и исследуют послушное тело. Её тело такое мягкое, такое податливое — оно создано для поцелуев. — Платье красивое, — между поцелуями вставляет женщина, — ты очень красивая, — дарит Третьяковой взгляд полный любви и желания. — Знаешь, — шепчет Мария, прикусывая мочку Лукиной, — на мне сегодня черное белье. Хочешь посмотреть? А Лауру даже спрашивать не надо, она уже потянулась к молнии на платье, намереваясь как можно скорее сорвать его с блондинки и увидеть ту красоту, которая предназначается только ей. Третьякова реагирует на каждое мимолетное движение, её тело само отвечает на прикосновения подаваясь вперед. — Ну тише, тише, — посмеивается Мария, когда директор яростно дергает молнию, которая не поддается. Третьякова помогает справиться с этой проблемой. Лукину бросает в жар, а когда она видит то самое черное белье, которое сегодня надела Мария — крышу срывает окончательно. Оно идеально сидит на блондинке, подчеркивает каждый её изгиб. Грудь облачена в сетчатый бюстгальтер и её так и хочется сжать. А корсет с полупрозрачными вставками рушит все представление Лауры о сегодняшнем вечере. И на ней не колготки, а светлые чулки на черных подтяжках. Кажется, или сейчас директор школы леди захлебнется слюнями? Мысль о том, что Мария просидела так все съемки рядом с ней — не дает покоя. И хорошо, что она об этом не узнала раньше, до «выгона», иначе точно не смогла бы себя сдержать. Потому что кое-кто и так справился с этим с большим трудом. Не может удержаться и не прикоснуться губами к обнаженному плечу. — Ты даже не представляешь, какая ты восхитительная. — Смотря на тебя, я могу догадываться об этом. Чувствует обилие влаги у себя между ног и уверенна, что Мария испытывает тоже самое. Касается руками тонкой талии и ощущает под ними сетку корсета. Опускает руки на бедра, сжимая их и не давая Третьяковой ерзать под собой. Играет языком с чувствительными горошинами сосков. Целует грудь через ткань, ловя протяжный стон заместителя, чьи руки опускаются на шею директора и притягивают ближе. Хотя ближе уже некуда. Любые поцелуи Лауры импульсами проходятся по всему телу Марии и заставляют вздрагивать. Ей хочется получить разрядку, томительное ожидание слишком затянулось, а она, так же, как и Лукина, была возбуждена еще во время съемок. Поэтому сама отрывает брюнетку от своей груди, притягивая к себе и даря легкий поцелуй в губы. — Сделай уже что-нибудь. — Ты не забыла, что это наказание за твое отвратительное поведение, — улыбается, оставляя легкий укус в районе ключиц и обводя большим пальцем ореол соска через ткань. — Тогда дай мне помочь себе самой, — она снова выводит из себя Лауру, направляя свою руку туда, где она сейчас так необходима. Директор не дает коснуться разгоряченного места, перехватывая руку блондинки и заводя её над головой, грубо целует в губы, прикусывает. Левая рука сильнее, чем обычно сжимает правую грудь Марии — наказывает за неподчинение, а Третьякову это возбуждает еще больше. Ей не больно, ей чертовски приятно. Лукина помогает женщине полностью лечь на стол, и сама устраивается между её ног. Возвращает свое внимание к шее, чувствуя, как выгибается блондинка под ней. Мария касается своей грудью, груди Лауры и громко стонет, сжимая в руках белую скатерть. Поцелуями проводит дорожку вниз и тянет зубами край нижнего белья. Руками помогает себе стянуть с Третьяковой трусики и опускается ниже, целуя внутреннюю сторону бедер. Слышит, что блондинка уже не может сдерживать себя и чуть ли не всхлипывает. Практически невесомо касается чувствительных мест, не задерживается долго — собирает необходимое количество смазки. А Мария дергается от такого короткого, но долгожданного прикосновения и выдыхает весь воздух из легких. Лаура медленно вводит палец, чувствуя, как внутри Третьяковой горячо и сама едва не кончает от ощущений. Женщина ловит свободной рукой своего заместителя, не давая той самой насаживаться на пальцы. Губами целует лобок и касается влажным языком клитора. Мария стонет, прогибаясь в пояснице, запуская руку в темные волосы и запутываясь в них пальцами. Двигается круговыми движениями, время от времени посасывая. Мария дрожит, когда Лаура начинает двигаться внутри, а языком скользит по чувствительному комочку нервов чуть активней. Женщина чувствует, как мышцы обхватывают её указательный палец, когда она делает небыстрые толчки. — Иди сюда, — зовет её блондинка и несильно притягивает к себе за волосы. Лукина влюблена, с головой опрокинула в это море эмоций. И когда Маша тянется к ней за поцелуем, узел внутри неё скручивается все сильнее. Она не замечает, как Третьякова расстегивает пуговицу на её брюках и запускает свою руку в мокрое нижнее белье. И только когда подрагивающие пальцы с нажимом касаются заветной точки — Лауру пробивает током, вызывая стон, скрытый за поцелуем. Третьякова круговыми движениями по клитору, отправляет Лукину теряться в своих ощущениях. А сама Мария едва не задыхается, когда в неё входит второй палец и темп становится заметно быстрее. Их руки находят какой-то общий ритм, двигаясь в унисон, а тяжелое дыхание вперемешку со стонами наполняют всю столовую. Брюнетка чувствует, как стенки влагалища сжимаются и сокращаются, импульсами разнося наслаждение по телу. Мария кончает первой, выгибаясь в чужих руках и даря Лукиной последний громкий стон куда-то в шею, обжигая её. Директор рычит и помогает Третьяковой, давая направление её руке, которая сейчас находиться между ног директора. Когда Мария отодвигает чашки лифа и обхватывает губами сосок Лукиной, касаясь его горячим языком, брюнетка чувствует разрядку и опускается рядом с Третьяковой. Мария кладет голову на плечо женщины и чувствует поцелуй в макушку. Рука Лауры приобнимет блондинку за талию, выводя узоры. — Леша оказался прав, — роняет директор. — О чем ты говоришь? — Когда он сказал, что блондинки в черном белье — это красиво, — Лаура помогает вспомнить сегодняшнее испытание, — он прав. Третьякова улыбается, приподнимаясь с плеча и заглядывая в голубые глаза. — Знаешь, а еще он сказал, что белый — цвет невинности и чистоты. — И тут правда на его стороне, — губы трогает улыбка, — только к тебе это никак не относится, мой ангел.