Связанные вместе

У Кадфаэля всегда хватало работы среди его горшков и сладко пахнущих пучков трав, развешанных на просушку в сарайчике, служившем ему мастерской. Впрочем, сейчас в его руках не было ни заготовок снадобий, ни ножей, которыми он нарезал травы, ни пестиков, которыми толок их в ступках. Только чистая вода и тряпица — и поверхность, которую он обрабатывал, была человеческой кожей. Хью Берингар сидел подле него на лежанке, повернувшись так, чтобы подставить стройную обнажённую спину и рваную рану на плече. С низко опущенной головой, сухим тоном он перечислял все ошибки, приведшие его к этому. — Разумеется, мне следовало дождаться своих солдат, но я боялся, что пока оба они услышат и прибегут, Элден скроется из вида, а я всё ещё не знаю дороги, ведущие в Уэльс, так хорошо, как мне бы того хотелось. — И поэтому ты встретил Элдена в одиночку, хоть и знал, что у него есть люди, ожидающие, чтобы забрать его, когда он исполнит своё поручение, — со вздохом промолвил Кадфаэль. — Счастье, что они повредили только твою шкуру. Он услышал о том, что Хью исчез, вскоре после того, как это случилось, — и провёл в беспокойстве три невыносимо долгих часа, прежде чем Берингар появился у него на пороге собственной персоной, бледный под слоем грязи. Единственным утешением Кадфаэля было то, что Элин сейчас находилась далеко от Шрусбери и не была вынуждена разделить с ним эти тревоги. — Элдену не удалось бы и это, если бы мой конь не остановился, когда он изготовился к сражению, — по голосу Хью казалось, что он смирился со своим поражением, но его тело говорило об ином: мышцы были напряжены под одеждой, пока Кадфаэль промывал плечо — достаточно сильными движениями, чтобы оттереть с него присохший слой грязи. Каждый раз, когда его руки касались раны, Хью едва заметно вздрагивал, но чрезмерная осторожность была бы только во вред. — И да, я получил только то, что заслужил, бросившись за ним очертя голову, так что можешь не говорить мне об этом. Кадфаэль подавил улыбку. — Тогда я только скажу, что надеюсь, ты будешь помнить об этом в следующий раз, — мягко произнёс он, и Хью фыркнул. — Так это конь или Элден сбросил тебя в ручей? Котта и камиза Берингара, лежавшие на полу, были отяжелевшими от грязи и воды — не хуже своего владельца, слегка пнувшего их после слов Кадфаэля носком сапога. Впрочем, погода стояла тёплая, так что, несмотря на вечерний час, высохнуть они должны были быстро, — но вот что касается грязи и крови, то от них будет значительно сложнее избавиться. — Ни тот и ни другой. В сложившейся ситуации это показалось мне наиболее благоразумным, — ответил Хью, склоняя голову ещё ниже. Кадфаэль тем временем осмотрел его спину, решил, что она настолько чистая, насколько это вообще возможно, и приступил к следующему шагу. После его действий рана снова начала кровоточить, но не слишком сильно, а посему он отбросил мысли о тысячелестнике, уменьшавшем потерю крови, и пропитал повязку буковицей, которая должна была помочь ране оставаться чистой и быстрей затянуться. — Это было больше похоже на канаву, а не ручей, и когда я в ней барахтался, выглядел, вероятно, жалко. — Элдену было не до того, ему надлежало исполнить свой долг. Вот если бы ты попал в руки его господ, сомневаюсь, что тебе удалось бы отделаться так легко, — сказал Кадфаэль, и его сердце пропустило удар при мысли о том, что Хью мог бы угодить в подобную передрягу. Обычно в новоиспечённом помощнике шерифа было куда меньше безрассудной храбрости, чем во многих других людях, однако на сей раз случилось кое-что, заставившее его потерять голову: этот парень, Элден, бежал из Шрусбери, прихватив с собой кое-какие письма, имевшие важность для бывших владельцев замка, всего несколько месяцев как изгнанных королём Стефаном. Кадфаэлю было странно думать, что в то время сидевший сейчас перед ним человек был для него незнакомцем. Поздним вечером того дня Хью прибыл, чтобы принести присягу королю Стефану, — и понятия не имел, что будет сражаться с Эдни и ФитцАланом, которых знал и уважал всю свою жизнь, при этом длительное время избегая скрещивать мечи с теми своими друзьями, что избрали другую сторону в этой становящейся всё более отчаянной борьбе за престол. Даже сейчас говорили, что ФитцАлан скрывается в лесах, ожидая возвращения своего молодого оруженосца. И если бы Хью отыскал их… — Ты бы передал письма Стефану, если бы тебе удалось вернуть их? — услышал Кадфаэль собственный голос, и мышцы Хью затвердели под его рукой словно камень. — Король Стефан — мой сюзерен. Он поручил мне отыскать эти письма и доставить их ему. Из слухов Кадфаэль знал только то, что в письмах содержались кое-какие сведения о планах императрицы Матильды касательно того, как ей вновь завоевать Англию. И если сам король отдал распоряжение о том, чтобы их вернуть, а ФитцАлан, прослышав об этом, послал Элдена, чтобы расстроить планы короля, значит, письма были воистину важны. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы заставить Хью встать среди людей короля, что было всё ещё достаточно небезопасно, почему его и держали в Шрусбери, где за ним можно было присматривать. Его неудачу могли воспринять как переход на другую сторону — что ещё больше добавило бы напряжения, и так звеневшего в воздухе, как слишком туго натянутая тетива. Но всё же Кадфаэлю отчего-то казалось, что не это является настоящей причиной. — Он также просил тебя найти Годит и доставить её к нему. По лицу Хью скользнула улыбка. — У тебя слишком хорошая память. Годит не присягала ни Матильде, ни Стефану, а я, в свою очередь, нёс за неё ответственность, пока мы не заговорили о разрыве помолвки. И только после этого Стефан окончательно принял мою присягу. А многих людей это заставило бы утратить изначальное доверие, подумал Кадфаэль, криво усмехнувшись про себя. — Воистину. Тогда, пока нас никто не подслушивает, давай возблагодарим Господа за то, что тебе не придётся пролить их кровь. Я часто лечил Элдена до того, как началась война, и не хотел бы видеть его смерть, тем более от руки друга. — Я знал его недостаточно хорошо, чтобы называть другом, брат Кадфаэль. — Я имел в виду — моего друга. А теперь сиди смирно, пока я перевяжу это, иначе повязка ослабнет раньше, чем ты доедешь до моста, — проворчал Кадфаэль — и почувствовал, что Хью снова расслабился и низко опустил голову. — Слово чести, у нас с Элин достаточно забот и без того, чтобы втайне сговариваться, как сделать так, чтобы тебя не изрубили на куски! В следующий раз подумай об этом немного и подожди, пока гонцы доскачут до твоих солдат и те нагонят тебя. — Порою, Кадфаэль, я всё ещё не могу понять, веришь ты мне или нет, — поддразнил Хью. Впрочем, в его словах была и крупица истины. — Я верю, что ты хороший человек, да. Верю ли, что ты не бросишься очертя голову в передрягу? Ты бы не был собой, если бы не делал этого, — сказал Кадфаэль — и сказал правду. Несмотря на то, что он всё ещё не был уверен в том, что Хью может сделать, оказавшись вовлечённым в запутанные конфликты власть имущих, он ему верил. И не то чтобы, подумал Кадфаэль, криво усмехнувшись про себя, нынешний конфликт мог бы как-то задеть лично его, давно сложившего оружие и укрывшегося за мирными стенами аббатства, однако церковь как таковая была достаточно могущественной силой, чтобы помимо воли быть вовлечённой в эту борьбу. Если не больше. Кадфаэль часто испытывал нетерпеливое — и, к счастью, мимолётное — стремление идти и делать то, что в его силах, до самого конца. Что же до нынешнего времени, то сейчас у него была иная причина быть благодарным за принесённые обеты: если бы он выбирал сторону в этой битве, то, вероятно, склонился бы на сторону императрицы Матильды, поскольку она показала себя не менее сильной духом, чем её кузен, являлась воистину единственным выжившим ребёнком покойного короля, и корону у неё отобрали люди, нарушившие принесённую ей присягу. А поднять оружие во имя Матильды означало бы обратить его против Хью — и эта мысль была для него просто невыносима. — Хороший человек, — тихо промолвил Хью. — В Шрусбери есть люди, которые никогда не поверят, что я таков. — Петронилла и Эдрик Флешеры будут думать о тебе лучше, если ты принесёшь им весть, что у меня есть новости о Годит. Она в безопасности во Франции — а также благополучно вышла замуж, с благословения своей семьи, — мягко сказал Кадфаэль. Хью едва не вскочил, но твёрдая рука, надавившая ему на загривок, заставила снова склонить голову, прежде чем он сбил бы повязку. — Ты получил от них весть? Как? — Я ничего не таил, даю слово. Этим утром к аббату прибыл гонец из Винчестера: у него была записка и маленький благодарный подарок аббатству, оказавшему помощь не без моего скромного участия, — Хью фыркнул от смеха, в то время как Кадфаэль придвинулся ближе, чтобы перебросить повязку через его грудь. Да уж, крайне лаконичное объяснение, чтобы удовлетворить любопытство аббата, почему дочь Эдни должна быть благодарна за убежище, предоставленное не имеющему к ней отношения пареньку, сбежавшему вскоре после того, как переступил порог монастыря. — Годит выражала надежду, что ты также в порядке, — с этими словами Кадфаэль закончил накладывать повязку. — Вот так. Не двигай этой рукой слишком много следующие несколько дней, и она заживёт достаточно быстро. — Если я пообещаю последовать твоему наставлению, ты мне поверишь? Кадфаэль похлопал Хью по здоровому плечу, встал и принялся раскладывать свои инструменты по их законным местам. — Я поверю, что ты будешь вести себя наилучшим образом, пока не случится что-то, что покажется тебе более важным. И всё же — между нами — мы с твоей супругой и дамой сердца сможем заставить тебя держать слово достаточно долго, чтобы ты успел пойти на поправку. — Меня не покидает чувство, что вы двое созданы для того, чтобы устраивать против меня заговоры, — пробормотал Хью. Монах вспомнил, как Хью сражался с Курселем, а Элин цеплялась за него, Кадфаэля, и оба они во все глаза следили за продолжавшимся поединком, поскольку оба любили участвовавшего в нём человека. — Да, — просто сказал Кадфаэль и налил Хью чашу ягодного вина. — Выпей это и подожди тут. Я пойду поищу более чистую одежду, в которой ты мог бы вернуться в замок. От той, что лежит здесь, промокнет твоя повязка. — Спасибо тебе, Кадфаэль, — ответил Хью — таким тоном, что Кадфаэль обернулся и взглянул на него. — И за добрый приём, и за перевязку. — Ты всегда будешь здесь желанным гостем, Хью. А теперь пей, — произнёс Кадфаэль и быстро вышел наружу — в тишину ночи.