Птицу узнаю по голосу, любовь — по трепету сердца

Когда небо начало светлеть, Цзю Сяолинь разбудила служанку и, откинув полог палатки, выбралась наружу. Лагерь спал. Свежий воздух холодил лицо, трава блестела от росы — пришлось подобрать полы одежд, чтобы не промокли. У Жунци приладила полог на место, и они быстро, стараясь ступать как можно тише, побежали к окружавшим поляну деревьям. Проходя через барьер, созданный талисманами, Цзю Сяолинь невольно задержала дыхание, но он лишь скользнул по коже — едва ощутимо, словно тонкая паутинка, — и пропал. Барьер не впускал в лагерь никого снаружи, выходящих же не задерживал. Он не заглушал звуки, но Цзю Сяолинь всё равно почувствовала себя свободнее. Вместе с У Жунци они углубились в лес, прокладывая путь между деревьями так, чтобы не оставлять примятую траву и следы на земле. Только когда лагерь остался далеко позади, Цзю Сяолинь остановилась. — Прекрасно! — сказала она, чтобы подбодрить У Жунци. Впрочем, и себя тоже. — Теперь нас не найдут. У Жунци с сомнением посмотрела назад, и по лицу было видно, что она всё-таки не отказалась бы вернуться. — Что, если какие-нибудь следящие заклинания… — Пока не будем об этом думать. Значит, ещё раз: я услышала плач ребёнка и пошла на него. Ты ничего не слышала, но последовала за мной. А здесь, — Цзю Сяолинь топнула ногой, — плач исчез и я очнулась. Но уже не знала, куда идти. — Говорят, люди в лесу ходят кругами, — кивнула У Жунци. — Мы хотели вернуться, но пошли… не туда. — Точно. Ну что, идём. Река должна быть в той стороне. Если поспешим, завтра утром будем уже у тётушки Ляо. — А если нет? — вполголоса буркнула У Жунци, но покорно направилась вслед за госпожой. Деваться ей было некуда. Дорога по подлеску была лёгкой: иногда случалось обойти поваленное дерево или заросли ежевики, но в основном под ноги стелилась невысокая трава, пестреющая крохотными белыми цветами. Скоро стало совсем светло. На карте, которую Цзю Сяолинь успела изучить перед отъездом, река изгибалась совсем рядом с дорогой, однако они шли и шли, а лес всё не заканчивался. Она уже начала подумывать о том, чтобы остановиться и перекусить, когда впереди наконец забрезжил просвет, а из шума листвы выделился другой — шум текущей по камням реки. На краю леса росли густые кусты ивняка. Из предосторожности Цзю Сяолинь не стала выбегать вперёд, а пригнулась и так прокралась к кустам, чтобы осмотреться, нет ли кого поблизости. И не зря: прямо перед ней на каменистом берегу горел небольшой костёр, а двое мужчин в светлых одеждах сидели возле него, поджаривая что-то на длинных прутьях. Цзю Сяолинь пригнулась ещё ниже и обернулась к У Жунци, прижимая палец к губам. Затем вновь выглянула. На мужчинах — вернее, юношах — были дорогие одежды, но лошадей рядом не видать. Заклинатели? Цзю Сяолинь задумалась, вспоминая цвета известных ей орденов. Золотистый — скорее всего, Цзини. Жаль, не видно, есть на груди пион или нет. А белый? Если юноша не даос, то на ум приходили Гусу Лань, Молин Су, Вэймин Чжоу. Впрочем, отец рассказывал в основном о больших орденах, кто-то из малых мог подражать им. Но даже малые ордены знали её отца. Показаться ли им? Они её не узнают, но стоит назвать своё имя… — Госпожа? — едва слышно шепнула У Жунци. — Попросим помощи? — Сейчас, подожди. — Цзю Сяолинь прикидывала, что сказать, если они всё-таки решатся выйти. — Я буду говорить. Посмотри, они тебе точно не знакомы? Если узнают, могут знать и то, где сейчас отец. И доставят беглянок прямо к нему. Цзю Сяолинь точно не сможет придумать, почему им надо не туда, а к тётке. — Вроде нет. — У Жунци придвинулась ближе. — В золотом — это же Цзинь, да? Странно, что их всего двое. Не оказалось бы, что они тут что-то тайное задумали, а мы застали… Тут она умолкла, потому что из воды выскочила большая собака и, подбежав к костру, шумно встряхнулась. Юноши вскинули руки, заслоняясь от брызг, один возмущённо вскрикнул — и Цзю Сяолинь, не удержавшись, фыркнула от смеха. И тут же зажала себе рот. Но собака вдруг замерла, подняв уши, а затем с коротким лаем бросилась к кустам. — Фея! — крикнул юноша в золотом. — Назад! Но Цзю Сяолинь уже выпрямилась во весь рост и выставила перед собой руку, готовясь защищаться. Она была не слишком сильной заклинательницей, да и сражаться никогда не училась, но один из двоюродных братьев хвастался, как отбился от волка, ударив его в нос потоком ци. Ему никто не верил, ну и что? На один удар её духовных сил хватит. Собака — это не волк. Бить не пришлось: проломившись сквозь кусты, собака остановилась в двух шагах от Цзю Сяолинь и плюхнулась на зад, громко дыша. Она всё ещё была мокрая и пахла псиной и немного цветами. — Фея! — юноша в золотом раздвинул ивняк обеими руками, отворачиваясь от веток. — Дурная собака! Я же сказал… — тут он встретился взглядом с Цзю Сяолинь и осёкся. Он был красив — как с картины, написанной художником, которому щедро заплатили. Гладкая кожа, тёмные глаза, ровные брови — ни одного изъяна. И киноварная точка между бровей. И вышитый на груди белоснежный пион. Она угадала верно: орден Ланьлин Цзинь, богатый и могущественный. А этот юноша наверняка не из последних адептов, одежды у него из дорогой ткани и вышиты настоящими золотыми нитями. Имя её отца и название клана ему должны быть известны. — Не бойтесь, госпожа, — снова заговорил юноша. — Она не кусается. — Я не боюсь, — ответила Цзю Сяолинь, скромно опустив глаза, как учила мама. — Вижу, что ваша собака хорошо обучена и слушается хозяина. Прошу простить… — Она выразительно взглянула на пион. — Господин Цзинь, если не ошибаюсь? — Да если бы она… Простите, — опомнился юноша и поклонился. Да, она была права: так кланяются те, кто привык ставить себя выше собеседника. Она, должно быть, выглядит сейчас совсем просто в дорожном платье и с чистым лицом. — Мы не ожидали встретить здесь кого-то. Тем более благородную госпожу… без сопровождения. — Да, мы… — Цзю Сяолинь оглянулась на У Жунци. — Мы заблудились. Ехали в гости к тётушке и вот… Нам очень повезло встретить вас. Могу я узнать имя молодого господина? Юноша переглянулся с подошедшим товарищем. — Я, эм… Цзинь Суйхуа. А это мой друг Лань Юань. Второй юноша поклонился более уважительно. Это уже кто-то из простых адептов. Но всё равно — Гусу Лань, Великий орден. Угораздило же её выйти на берег именно в этом месте. — Моё имя — Цзяо Сюинь, — поклонилась в ответ и она, беззастенчиво позаимствовав имя у героини одной из своих любимых поэм. — Мою служанку зовут У Жунци. Мы разбили лагерь в стороне от дороги, но утром я отошла… по надобности и заблудилась. К счастью, нам повезло выйти к реке, а усадьба моей тётушки стоит как раз на берегу, ниже по течению. Думаю, за день или два мы сможем дойти туда. Цзинь Суйхуа нахмурился. — Вы собираетесь идти два дня пешком? Одни? — Это слишком опасно, — поддержал его Лань Юань. — Может быть, нам стоит поискать ваших спутников? — Ох, вряд ли вы их найдёте. Наш лагерь был далеко от дороги, и мы так долго плутали по лесу, что я уже не знаю, в каком направлении идти. — Тогда позвольте нам сопроводить вас. Цзю Сяолинь затрепетала ресницами: — Мне так неловко… У вас, должно быть, здесь какие-то важные дела? — Совсем никаких, — улыбаясь, заверил её Лань Юань. — Мы возвращаемся с ночной охоты и никуда не торопимся. И могли бы донести вас до усадьбы на мечах, чтобы вам не пришлось идти. — Ой, нет! — взвизгнула Цзю Сяолинь и даже руками замахала. — Я… я боюсь высоты! Ужасно! — Прямо как… — начал было Цзинь Суйхуа, но Лань Юань ткнул его в бок, и юноша почему-то осёкся. — Понятно. Видимо, тогда нам придётся идти пешком. Цзю Сяолинь едва сдержала вздох облегчения: наконец-то. Придумывать одну отговорку за другой было не так уж и просто. Но они, похоже, поверили. — Может быть, желаете подкрепиться? — спросил Лань Юань. — Если вы так долго блуждали. Цзю Сяолинь с радостью согласилась, и вскоре все четверо устроились вокруг костра. На прутьях, как выяснилось, поджаривалась рыба, а ещё у заклинателей нашлись лепешки, вяленое мясо и яблоки. Цзю Сяолинь с сожалением вспомнила о запечённом мясе и овощах, спрятанных за пазухой У Жунци. Но было бы странно, если бы они, отойдя в кусты облегчиться, прихватили с собой обед. Попозже надо будет найти предлог уединиться, пока мясо не начало портиться. Рыба оказалась вкусной, хоть и костлявой, и Цзю Сяолинь сама не заметила, как умяла её целиком. Есть по всем правилам приличий было невозможно, поэтому они деликатно не обращали внимания на грязные руки друг друга. Про себя Цзю Сяолинь ликовала: им и правда повезло встретить благородных заклинателей! Такая деликатность — признак хорошего воспитания. А значит, по дороге им с У Жунци ничего не грозит, и просить у тётушки Ляо награду за помощь они не станут. Тётушке бы это не понравилось. Собака ткнулась носом ей в руку и умильно моргнула. Цзю Сяолинь протянула ей кусочек рыбы. — Фея! Не попрошайничай! Та проглотила рыбу и лишь потом раскаянно потупилась. Цзю Сяолинь хихикнула, прикрыв рот рукавом. Они залили костёр водой, сполоснули руки в реке и двинулись в путь. Русло реки было каменистым, но чуть дальше от воды камни сменялись мелкой галькой, по которой было легко идти. В воздухе носились стрекозы, из зарослей ивняка слышалось щебетание птиц. Фея носилась взад и вперёд, прыгала за стрекозами, совала Цзю Сяолинь под ладонь влажный нос, выпрашивая ласку. Чудесный день! Цзю Сяолинь хотелось петь и смеяться: она и мечтать не могла, что всё сложится так удачно. Как-то само собой получилось, что Цзинь Суйхуа шёл рядом с ней, а Лань Юань с У Жунци приотстали. Цзю Сяолинь то и дело скашивала взгляд на спутника — он был такой красивый! И такой серьёзный. Ни слова не говорил, лишь подавал руку, когда надо было переступить ручей или камни покрупнее. Цзю Сяолинь не привыкла заговаривать с мужчинами первой — обычно это они развлекали её разговорами. Но не идти же молча. — А на кого вы охотились? — спросила она. — Вы сказали, что возвращались с ночной охоты. — Ну, мы… — Цзинь Суйхуа закашлялся. — Мы упокаивали вставших мертвецов. Там, выше в холмах, река подмыла берег под кладбищем, часть могил разрушилась и мертвецы начали подниматься. Простите вам, наверное, неприятно такое слышать. — Нет-нет, отчего же. И вы всего лишь вдвоём упокоили целое кладбище? Должно быть, вы очень сильные заклинатели. Цзинь Суйхуа издал непонятный звук и отвернулся, но Цзю Сяолинь заметила, как он покраснел. Так вот в чём дело: он смущался с ней заговорить! Неужели она ему понравилась? Цзю Сяолинь украдкой покусала губы. Жаль, что она не оставила красивую причёску, а расчесала волосы перед сном. Но причёска всё равно бы испортилась, а с утра не было времени её поправлять. — Расскажите что-нибудь про ваши ночные охоты, — попросила она. — Это так интересно. Она-то знала: все мужчины любят хвастаться своими подвигами, даже взрослые. А те, кто не любил, отказывались не из смущения, совсем иначе. Как второй дядюшка, который прерывал разговор всякий раз, как она начинала расспрашивать про войну. — Хотите, расскажу про проклятый гребень? Однажды моих за… моих знакомых заклинателей позвали в богатый дом, где хозяйка не рассказывала, что происходит, только говорила, что что-то не так. А потом оказалось, что она почти облысела всего за месяц и лекари не знали причину. Заклинатели обыскали весь дом и нашли гребень, который ей подарила свекровь как раз месяц назад. — Ну, тут всё понятно. — Так в том-то и дело, что свекровь не хотела ей навредить! Она даже заплатила бродячему заклинателю, чтобы тот заговорил гребень на благополучие для невестки. Но её служанка… Цзю Сяолинь слушала про злоключения несчастного гребня и, пользуясь тем, что на рассказчика смотреть не предосудительно, разглядывала Цзинь Суйхуа. Увлекшись, он говорил быстро и громко, лицо сделалось живым: все чувства, от досады на глупую служанку до гордости за догадливого заклинателя, читались как в открытой книге. Ах, вот бы он влюбился в неё! И оказался достаточно богат и знатен, чтобы понравиться её отцу. Может быть, он одумается и позволит дочери выйти за того, кого выбрало её сердце, а не его расчёт. А если нет — они сбегут и поженятся тайно. Отец будет в ярости, но простит, когда Цзю Сяолинь подарит ему первого внука… Так упоительно было мечтать об этом, шагая вдоль реки рука об руку с прекрасным спутником. Впереди был ещё целый день, и ночь, и завтрашнее утро. Полно времени, чтобы объясниться. Если только он в неё влюбится… Когда солнце поднялось высоко, остановились передохнуть. Цзю Сяолинь подкреплялась орешками, разделив их с У Жунци. Предложили и заклинателям, но те отказались. У Жунци принесла воды, чтобы протереть лицо и шею — уже становилось жарко. Цзю Сяолинь сбросила сапожки и уселась на большом камне, болтая ногами. Ужасно хотелось освежить ступни в реке, но при мужчинах это было невозможно. — Госпожа Цзяо очень устала? — спросил Лань Юань. — Нисколько! Я люблю гулять. Могу бродить целый день. — Тогда скажите, когда будете готовы двинуться дальше. Прежде чем продолжить путь, Цзю Сяолинь и У Жунци уединились в густых кустах. Сделав всё, что положено, они задержались, чтобы посоветоваться, как быть дальше. — Я думаю — нечего им заявляться к госпоже Ляо, — сказала У Жунци. — А ну как расскажут всё, что вы им насочиняли? Вы же хотели притвориться, что вас какая-то тварь заморочила. — Да, я не подумала, — признала Цзю Сяолинь. — Побоялась, что они услышат про тварь и пойдут её искать, а там выйдут к лагерю. Но послушай, мы так и скажем тёте! Что я соврала, потому что побоялась, что они бросят нас и отправятся искать нечисть. Они же заклинатели. Как тебе, кстати, этот Лань Юань? О чём вы разговаривали? — Очень вежливый господин. Говорил со мной так уважительно, словно я тоже благородная госпожа. Спрашивал, откуда мы ехали, ждёт ли нас ваша тётушка. Я отвечала — так. Где-то правду, где-то ничего. — Лучше поменьше ври. Вдруг они спросят нас об одном и том же, а потом сравнят? — Красивый такой, — мечтательно вздохнула У Жунци. Цзю Сяолинь тоже вздохнула. Лань Юань и правда был красив, неудивительно, что он понравился У Жунци. Но Цзинь Суйхуа — Цзинь Суйхуа был просто великолепен. Так не хотелось расставаться с ним. — Идём, — сказала она. — Тётушка Ляо в любом случае должна их увидеть, чтобы не думала, что мы бродили неизвестно где неизвестно с кем. А они так благородно выглядят, что ей в голову не придёт дурного. Особенно этот твой Лань. — Он не мой, — снова вздохнула У Жунци, но покраснела. Дальше уже шли все вместе. У Жунци, пользуясь расположением Лань Юаня, расспрашивала его про орден Гусу Лань, и он терпеливо отвечал на все вопросы. — А правда, что Облачные Глубины стоят на такой высокой горе, что она парит в облаках? — Нет. Но когда вокруг собирается туман, он выглядит как облака. — А правда, что у вас больше тысячи правил и все их надо знать наизусть? — Четыре тысячи. — Ой, ну зачем вы надо мной смеётесь? Я сама знаю, что глупости спрашиваю. — Я не смеюсь. — Это правда, — шепнул Цзинь Суйхуа, пока У Жунци делала вид, что обижается на Лань Юаня, решившего пошутить над глупой служанкой. — Четыре тысячи с чем-то. — Ужас. Зачем им столько? — Младший дядюшка госпожи ездил в Облачные Глубины, — сообщила У Жунци. — Вернулся важный, как гусь. Как будто он один теперь образованный, а все остальные — деревенщина. Он нам рассказывал про правила, только больше десятка вспомнить не смог. — А как его звали? — вежливо поинтересовался Лань Юань. — Может быть, я его знал. У Жунци тут же опомнилась. — Ой, это совсем давно было. Вы его наверняка не помните. — А вы тоже учились в Облачных Глубинах? — спросила Цзю Сяолинь. — Это там вы познакомились с Лань Юанем? — Нет. Я… мне не довелось. Видимо, он всё же не из очень знатной семьи или далеко не первый по счёту сын. Не задела ли она его своим вопросом? — Вот повезло, — с деланой бодростью сказала она. — Я бы, наверное, ещё с дороги сбежала, если бы меня послали учить столько правил. И тут же обругала себя: не стоило упоминать про побег. Вдруг он догадается, что они и сейчас не просто так заблудились? — А как вы познакомились? — спросила она, чтобы отвлечь внимание Цзинь Суйхуа от досадной промашки. — Вы давно дружите? — Всего пару лет. На ночной охоте. — Как интересно. — Это была очень долгая ночная охота. И скучная. Совсем не интересно. — По-моему, вы просто не хотите рассказывать. — Там была очень грустная история, госпожа Цзяо, — ответил за него Лань Юань. — Про бедную слепую девочку, которая после смерти стала призраком и искала тех, кто поможет найти и наказать её убийцу. Её и человека, который о ней заботился. Наши наставники исполнили её просьбу, так что она, наверное, уже ушла на перерождение. Ваша семья тоже заклинатели? — Да, но у нас в округе очень тихо. Почти ничего не происходит. Иногда появится какой-нибудь оборотень, так потом разговоров на месяц. — Госпожа тоже училась заклинательству? — Совсем немного. И Золотого ядра у меня нет. Отец, когда приезжал в усадьбу, говорил: нечего девчонке голову глупостями забивать; если муж будет сильным заклинателем, то и жену к совершенству приведёт. А уж он, отец, найдёт для дочери самого лучшего мужа. И нашёл. Сильного заклинателя — для дочери, выгодный союз — для себя. А что избранник одних с ним лет, так кого это интересует. Только Цзю Сяолинь, обречённую лечь в постель мало того, что с нелюбимым — так ещё и со стариком. Она знала, что сильные заклинатели выглядят молодо, но отец вовсе не казался юношей. Конечно, ему прибавляли возраста усы, но ведь не настолько, чтобы без них он сразу помолодел на десяток лет. Хотя бы на десяток. Хотя они шли медленно и делали остановки, Цзю Сяолинь начала уставать. Её мягкие сапожки не были предназначены для ходьбы по камням, и дорога оказалась гораздо тяжелее прогулки по траве или тропинкам в холмах. Когда Лань Юань предложил остановиться, чтобы пообедать, она поддержала его с большой радостью. — Мы наловим рыбы, — сказал Цзинь Суйхуа. — Она тут сама в руки прыгает. Внезапно У Жунци упала Цзю Сяолинь в ноги: — Госпожа, будьте милосердны! Цзю Сяолинь едва не подпрыгнула от неожиданности. А У Жунци вытащила из-за пазухи сверток с едой, которую они собрали в дорогу, и протянула ей, не переставая причитать: — Эта негодная служанка утаила остатки ужина госпожи вчера вечером. Хотела полакомиться ночью, когда все уснут, да сама заснула, а потом мы потерялись… Прошу прощения у госпожи! Возьмите, не побрезгуйте! — Э-э… поднимись, пожалуйста. — Цзю Сяолинь постаралась сделать укоризненный вид, хотя больше всего ей хотелось обнять У Жунци. Какая она молодец, как ловко придумала! — Я вовсе не сержусь. Если бы ты сказала, что голодна, я бы велела принести ещё еды. И потом, это всего лишь остатки, их мог взять кто угодно. Мы разделим их на всех. Да? Она обернулась к спутникам, но те, переглянувшись, разом качнули головами: — Не стоит беспокоиться, госпожа Цзяо. Мы поймаем рыбу. У вас, там, наверное, и для двоих недостаточно. — Да, — поддержал Цзинь Суйхуа. — На ночных охотах мы всегда едим то, что добудем сами. Это традиция. Звучало подозрительно — ведь были же у них с собой лепёшки и вяленое мясо. Но Цзю Сяолинь не стала настаивать. Если они так благородны, что отказываются от еды в их с У Жунци пользу, зачем спорить? Никто не останется голодным, наловят себе рыбы, как и собирались. Пока Цзинь Суйхуа рыбачил, Лань Юань разложил костёр. Цзю Сяолинь наблюдала за ним. Отец всегда говорил, что настоящий заклинатель может сам себя прокормить и обустроить ночлег, будь он хоть самый богатый и знатный на тысячи ли вокруг. Ночная охота иной раз длится несколько дней, слуг на них не берут. Правда, сам он перестал ходить на ночные охоты ещё с тех пор, когда Цзю Сяолинь была совсем малышкой. Слишком много дел, слишком много поездок в большие города, где он помогал старшему брату с торговлей. А когда Цзю Сяолинь минуло девять лет, он уже почти не приезжал в их усадьбу… Заметив её взгляд, Лань Юань улыбнулся: — Госпожа Цзяо может не волноваться. Мы обязательно доставим вас к тёте. Жаль, что вы не можете летать на мече. Это было бы гораздо быстрее. Цзю Сяолинь тоже было жаль. Отец катал её на мече, когда Цзю Сяолинь была маленькой, и дядя тоже. Но потом она выросла, и это стало неприлично. Ведь приходилось прижиматься к мужчине, и что с того, что он был её родичем. Она представила, каково было бы лететь с Цзинь Суйхуа. Если бы он держал её крепко-крепко, а внизу расстилалась земля до самого горизонта, и река казалась бы серебристой лентой. Цзю Сяолинь не боялась бы — ведь он ни за что бы её не отпустил. — Как получилось, что вы охотились только вдвоём? — спросила она. — Обычно на ночные охоты ходят целым отрядом. У нас меньше пяти человек никогда не ходили. Лань Юань осторожно раздувал огонь и ответил не сразу: — На самом деле мы просто собирались развеяться. Я хотел провести несколько дней где-нибудь… не дома. Цзинь Суйхуа предложил отправиться в Шаньлуан и посмотреть, не завелись ли в озерах гули. Они там часто появляются, но это легко, с ними даже в одиночку можно справиться. И тут как раз случился оползень. Мы оказались совсем близко, поэтому пришли на помощь. К счастью, люди не пострадали, а мертвецов оказалось немного. А потом мы уже собирались возвращаться в Ланьлин, но встретили вас. — Мы вас задержали? — Нет, что вы. — Он оглянулся на реку, где Цзинь Суйхуа склонился над водой, что-то высматривая. — Если честно, я не очень люблю башню Золотого карпа. Только не говорите Цзинь Суйхуа. И я рад, что мы познакомились с вами и смогли помочь. Цзю Сяолинь уселась на большой камень и подтянула ноги к груди. Не очень пристойно, зато удобно. Она была уверена, что Лань Юань не станет её упрекать. — А что не так в башне Золотого карпа? Лань Юань снова улыбнулся: — Ничего. Просто в каждом ордене свой уклад. У Гусу Лань и Ланьлин Цзинь он очень разный. И я там почти никого не знаю, кроме Цзинь Суйхуа. Он постарался бы сделать всё, чтобы мне было удобно, но я не хочу его утруждать. Разный уклад! А ведь женщины выходят замуж в другие кланы, и никто не спрашивает, нравится им там или нет. Вот и её ждало бы то же самое. Может быть, даже ждёт, если отец не отступится, а будущий жених не сочтёт её исчезновение поводом не заключать помолвку. Она очень, очень надеялась, что он окажется достаточно разборчивым и предпочтёт найти невесту безупречного поведения, не исчезающую неизвестно куда посреди леса. Вернулся Цзинь Суйхуа — босиком, в подвернутых до колен штанах. В каждой руке у него было по большой выпотрошенной рыбине. Фея вертелась рядом, облизываясь и преданно заглядывая ему в лицо. — Чего возишься? — Он бросил рыб на камни и склонился над костром. — Я думал, у тебя уже всё готово. — Нам нужны угли, а не огонь. Мог бы не торопиться. — Ну конечно. Фея, отстань! Ты уже съела одну. — Ты прекрасно знаешь, что угли надо подождать, — терпеливо ответил Лань Юань. — Если нечем заняться, развлеки барышню Цзяо. Почитай ей стихи, что ли. Цзинь Суйхуа вспыхнул и отвернулся. — Расскажите лучше о ваших орденах, — поспешно попросила Цзю Сяолинь, пока юноши не поругались всерьёз. — Я с раннего детства не покидала нашу усадьбу и почти ничего о них не знаю. Вы живёте прямо в башне Золотого карпа, господин Цзинь? Или где-то поблизости? — Я… Сейчас — да. Раньше часто жил у родственников. Далеко. — Не так уж далеко, — улыбаясь, возразил Лань Юань. — Ну, знаешь, это всё-таки не Ланьлин. «Зачем отправлять сына к дальним родичам?» — думала Цзю Сяолинь, сохраняя беззаботный вид, словно ничего не понимала. Первое, что приходило на ум: Цзинь Суйхуа был сыном второй жены или наложницы, и его присутствие раздражало первую жену. А потом что-то изменилось. Может быть, первая госпожа умерла и отец наконец приблизил его. Расспросить нельзя, конечно. Но ужасно любопытно. — Когда я была маленькой, — сказала она, глядя, как Лань Юань шевелит в костре горящие ветки, — дядя брал меня в холмы. Мы гуляли весь день, а потом тоже разжигали костёр и жарили мясо. Правда, мы его из дома с собой брали… Но мне всё равно очень нравились. Как будто настоящее приключение. — Меня тоже дядя учил, — подхватил Цзинь Суйхуа. — И разводить костёр, и летать на мече… Когда дрова превратились в алые угли, затянутые пеплом, Лань Юань приладил рыб на срезанные прутья и подвесил над кострищем. А еду, припасённую У Жунци, разложил на камни рядом, чтобы согрелась. Ели все вместе: юноши — рыбу, Цзю Сяолинь с У Жунци — мясо с овощами. И было совсем не стыдно отряхнуть пальцы или уронить на землю кусочек мяса, который тут же подхватывала Фея. Как в детстве, когда не видели взрослые. Закипела вода в поставленном на угли котелке. Цзинь Суйхуа бросил в неё горсть цветов и листьев; будущий отвар сразу сделался зеленоватым, запахло свежо и сладко. Пока Цзинь Суйхуа разливал его в две чашки, вытащенные из цянькуня, Лань Юань достал из рукава гуцинь, положил на колени и начал наигрывать какую-то печальную мелодию. — А как же вы? — встрепенулась Цзю Сяолинь, когда Цзинь Суйхуа подвинул чашки ей и У Жунци. — Нет, давайте нам одну и вам одну. Будем пить по очереди. — Госпожа Цзяо очень благородна, — слегка улыбнулся Лань Юань. — А ты сыграл бы лучше что-нибудь повеселее, — делано поморщился Цзинь Суйхуа. — Можно подумать, случилась какая-то трагедия. — Это классическая мелодия Бай Ло, — укоризненно сказал Лань Юань, но всё же послушался, и гуцинь зазвучал нежно, как весенний ручей. — Если ты будешь так ворчать, то никогда не женишься: все невесты разбегутся. Цзинь Суйхуа вспыхнул: — Ах это я ворчу?! — На меня — только ты. — Ну да, рассказывай. — Разве вы не помолвлены? — вмешалась Цзю Сяолинь. — У таких благородных заклинателей наверняка нет отбоя от невест. — Нет, — буркнул Цзинь Суйхуа. — Мне пока не до этого. — Я помолвлен, — признался Лань Юань, опустив взгляд к струнам, но Цзю Сяолинь видела, как он улыбается. — Почти. И очень счастлив. Это было видно по всему: по глазам, по улыбке, которую он почему-то пытался скрыть. На миг Цзю Сяолинь остро позавидовала: ведь бывает же так, почему только у других, а не у неё? А потом она заметила, что лицо Цзинь Суйхуа после этих слов стало странным, словно мысль о помолвке Лань Юаня была ему неприятна. Неужели они соперничали за одну девушку? — Вы так посмотрели на Лань Юаня, — тихо сказала она позже, когда Лань Юань отошёл сполоснуть котелок. Отвар оказался сладковатым и очень вкусным, они сами не заметили, как выпили всё до дна. — Когда он сказал про помолвку. Вам не нравится его невеста? — Что? Нет, что вы. — Он оглянулся, не слышит ли их Лань Юань. — Она, э-э… Моя родственница. Никак не привыкну. И Цзю Сяолинь снова воспрянула духом. Наверное, это какая-то из его племянниц, которую он привык считать маленькой, а она выросла и собралась замуж за его друга. Никакой ревности и разбитых сердец. Как хорошо. После долгого отдыха и бодрящего травяного отвара Цзю Сяолинь снова была полна сил и готова идти хоть до самого вечера. Но Цзинь Суйхуа предложил остановиться на ночлег, не дожидаясь сумерек. — Мы всё равно не успеем добраться до вашей тёти сегодня, зачем сбивать ноги? На этом берегу хорошее место под лагерь. Переночуем, а к обеду будем на месте. Цзю Сяолинь согласилась, конечно. Чем дольше они шли, тем дальше отодвигалось расставание. У заклинателей оказалась с собой небольшая палатка, в которой могли уместиться двое; её, конечно же, отдали женщинам, а Цзинь Суйхуа с Лань Юанем поклялись, что множество раз спали под открытым небом и ничего страшного в этом не видят. Тем более ночь обещала быть тёплой и ясной. Пока они ставили и укрепляли палатку на песчаном участке берега, очистив его от редких камней, Цзю Сяолинь отошла к реке. Когда-то прямо возле воды росло большое дерево, но то ли из-за бури, то ли из-за подгнивших корней оно упало, перегородив половину потока. Вода, огибая его, бурлила на повороте, точно возмущалась. Цзю Сяолинь уселась на гладкий ствол, подтянула колено к груди. Вокруг было так красиво! Мягкое предзакатное солнце, журчание реки, заросли цветов по берегам, круглые камешки под ногами… Даже дерево, на котором она сидела. Чудесный вечер. И больше таких не будет, потому что даже если она сумеет задержаться у тётушки Ляо и помолвка расстроится, отец всё равно найдёт ей нового мужа. Зачем только она прикоснулась к этому — к свободе, к дружбе, зачем было так сладко идти рядом с красивым юношей и улыбаться друг другу. Она могла сейчас трястись в повозке, не зная Цзинь Суйхуа — и не ожидая разлуки с ним. Она шмыгнула носом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Было ужасно жалко себя. В книгах, которые она читала, героини всегда находили своё счастье. Как несправедливо, что пишут одно, а в жизни получается совсем другое. — Госпожа Цзяо? Она подняла голову. Цзинь Суйхуа стоял совсем рядом и взволнованно смотрел на неё: — Госпожа Цзяо, с вами что-то случилось? Она всё-таки не удержалась: снова шмыгнула носом и вытерла ладонью глаза. Приличной девушке следовало бы изящно промокнуть слёзы рукавом, но какая разница. Один красивый жест ничего не изменит. — Ничего не случилось. Он не поверил, конечно, а кто бы поверил? Подошёл совсем близко. — Госпожа Цзяо… Послушайте… Если вы вынуждены делать что-то против воли, вам не нужно продолжать. Я… мы поможем. Доверьтесь нам, прошу. Так хотелось, чтобы это было правдой. Но помочь он мог только одним способом, а признаваться в любви вовсе не спешил. Если Цзю Сяолинь предложит взять её замуж, он, чего доброго, сбежит ещё раньше, чем настанет утро. — Чем вы можете мне помочь? — Она снова вытерла слёзы. — В монастырь отправите, что ли? — В м… монастырь? — удивлённо переспросил Цзинь Суйхуа. — А куда ещё деваться, когда не хочешь выходить замуж? Вот тут он удивился по-настоящему, так, что дар речи потерял. Но Цзю Сяолинь было уже всё равно. Не вернёт же он её обратно в лагерь, где наверняка с самого утра начались поиски. Так или иначе, завтра они доберутся до тётушки Ляо и расстанутся. А что будет с Цзю Сяолинь дальше — не его дело. — Вы не хотите замуж? — наконец понял он — Но… Я не понимаю. Кто-то заставляет вас? И из-за этого вы вынуждены — делать что? Цзю Сяолинь горько усмехнулась: — Заставляет? А разве мне позволено выбирать? Когда родители сговариваются о браке, дочери остаётся лишь повиноваться. Не мог же он не понимать это? Но вместо того, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, вроде «родителям лучше знать, в чём счастье детей», Цзинь Суйхуа сел рядом с ней и попросил: — Госпожа Цзяо, пожалуйста, расскажите, что с вами произошло. Обещаю, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам. И Цзю Сяолинь рассказала. О том, как отец приехал в усадьбу и объявил, что нашёл ей мужа. Знатного, богатого, сильного заклинателя. Чуть постарше его самого, но разве это беда? Известно: достойного мужа чаще повстречаешь в зрелых летах, это невесте положено быть юной. О том, как отец наставлял Цзю Сяолинь, какой она должна предстать перед женихом: доброй, кроткой, хозяйственной, послушной, тихой. Не украшать себя и не кокетничать — даже запретил брать с собой румяна, пудру и все остальные мелочи, которыми мать давным-давно научила её пользоваться, чтобы быть красивой. Не повышать голоса и не перечить. Ни в чём мужу не отказывать. Не своевольничать, во всём угождать и всему покоряться. И быть такой всю оставшуюся жизнь. Как она послушно кивала, не смея возразить отцу, а после его отъезда смотрела, как слуги собирают её вещи в дорогу — отец велел отвезти её к жениху, как товар к покупателю, — и больше всего на свете желала свалиться с лихорадкой или сыпью, лишь бы не отправляться навстречу своей судьбе. Когда она дошла до своего побега, лицо у Цзинь Суйхуа стало такое изумлённое, словно весь мир вокруг перевернулся с ног на голову. — Так это из-за замужества?! — выпалил он, едва она закончила рассказ. — А мы-то думали… — Что? Он вдруг покраснел. — Когда мы поняли, что вы врёте… ну, это сразу было понятно. Вы хотели, чтобы мы пошли пешком вдоль реки, хотя на мечах было бы быстрее, а ещё быстрее — найти вашу повозку. Мы решили, что вы хотите заманить нас куда-то. — Зачем? — удивилась Цзю Сяолинь. А потом поняла: — О-о… Вы думали, что мы грабительницы? Румянец на его щеках стал гуще. — Или связаны с какой-то нечистью. Ну… простите. Что ещё мы могли подумать? Вы были подозрительны! Цзю Сяолинь прыснула со смеху. Это надо же! Выходит, всё это время, пока она наслаждалась прогулкой, оба заклинателя были уверены, что коварные девицы заманивают их в ловушку. Или что они вообще нечисть. Вот потеха! — Так вы поэтому не ели нашу еду! Вы думали, что она отравлена? — Простите, — повторил совсем уже раскрасневшийся Цзинь Суйхуа. — Я очень рад, что вы не грабительницы! И вообще. А вы всего лишь не хотели замуж. Веселье Цзю Сяолинь исчезло. — Всего лишь? Хорошо вам говорить. Не вам жить со старым мужем, которому придётся во всём угождать. Да ещё и бабником. Цзинь Суйхуа нахмурился: — Вы же говорили, что не знаете его. — Отец сказал, что ему нужна тихая и покорная жена, и чтобы не ревновала. Значит, он даже не скрывает, что будет знаться с другими женщинами. Да ещё и открыто, даже от жены не прячась. Разве так можно? Я бы лучше вышла замуж за простого заклинателя или даже торговца, лишь бы он меня любил и уважал. Цзинь Суйхуа открыл было рот… но ничего не сказал, прикусил губу. Он был так взволнован, что Цзю Сяолинь вся подобралась: а вдруг, вдруг он правда… — Неужели отец согласился отдать вас такому человеку?! Цзю Сяолинь вздохнула: — Слишком выгодный союз. Ради того, чтобы породниться с главой ордена Юньмэн Цзян, отец бы дал отрубить себе палец, а уж мои жалобы и вовсе слушать не будет… Она осеклась: враз побледневший Цзинь Суйхуа глядел на неё с таким ужасом, словно отец решил сосватать её горному демону. — Ваш жених — глава Цзян?! Цзю Сяолинь кивнула. — Но он же… О-о, нет. — Цзинь Суйхуа закрыл лицо рукой и тут же оглянулся на палатку, возле которой У Жунци что-то рассказывала Лань Юаню. — Ты не можешь за него выйти! — Он понизил голос: — То есть вы, простите. Это будет… Слушайте, я знаю! Глава Цзян ждёт тихую, скромную и послушную жену. Вам надо всего лишь показать, что вы не такая, и он сам от вас откажется. — Разве я могу? — с горечью перебила его Цзю Сяолинь. Его порыв был искренним, но он просто не понимал. — Отец убедил главу Цзян, что я в совершенстве подхожу под его требования. Если я покажу иное — все узнают, что он солгал. Я не могу так поступить. Если глава Цзян не откажется от помолвки из-за того, что я пропала в дороге и бродила целый день неизвестно где, мне придётся выйти за него замуж и до конца жизни притворяться кроткой, послушной и всё такое. — Госпожа Цзяо, а если… — Цзинь Суйхуа снова покраснел, откашлялся и внезапно схватил её за руку. — Цзяо Сюинь. Если я предложу, ты выйдешь замуж за меня? Цзю Сяолинь вдруг усомнилась: не сон ли это? То, чего она так желала, сбылось — разве такое бывает на самом деле? Больше всего на свете ей хотелось согласиться, и лишь одно останавливало от того, чтобы закричать: «Да!» — Ты не должен жертвовать собой ради меня, — с усилием вымолвила она. Она хотела — да. Но не ценой его счастья. Если бы он сказал это раньше, ещё не зная про её безвыходное положение… — Да ничего я не жертвую! Я… Ты мне сразу понравилась. Я уже думал, что если ты не преступница и не замышляешь дурного, то напрошусь в гости к твоей тётке, узнаю о тебе побольше, ну и там уже можно будет свататься. А глава Цзян на тебе всё равно не женится, — добавил он, отводя глаза. — Ты и без румян красивая. Цзю Сяолинь прижала ладонь к заполыхавшим щекам. Хотелось смеяться и танцевать от радости. От того, что так не бывает — а у неё было, было! — Тогда я согласна! — объявила она и подняла лицо, ожидая, что Цзинь Суйхуа поцелует её. Но он лишь сжал её руки. — Ну… хорошо. Значит, договорились. Ты пока не говори никому, ладно? Я сам скажу. Цзю Сяолинь подавила разочарованный вздох: она ожидала, что всё будет как-то романтичнее. Ладно. Ничего. У них ещё будут и поцелуи, и всё остальное. — Мой отец будет против. Даже если глава Цзян откажется, он может не согласиться, чтобы я вышла за тебя. Цзинь Суйхуа ухмыльнулся: — Не переживай. С твоим отцом я договорюсь. И так уверенно он это сказал, что Цзю Сяолинь залюбовалась: вот настоящий мужчина, который сделает всё для её счастья. Для их счастья. Как же ей несказанно повезло! Когда они вернулись к палаткам (У Жунци так старалась одновременно следить за госпожой и делать вид, что ничего не замечает, что Цзю Сяолинь стало смешно), Цзинь Суйхуа схватил Лань Юаня и утащил к реке. Там он что-то ему объяснял, волнуясь и размахивая руками, и в какой-то момент Лань Юань обернулся к Цзю Сяолинь с тем же ужасом в глазах, что и Цзинь Суйхуа, когда услышал про главу Цзян. Что они все так его боятся? Неужели он такой страшный? Весь оставшийся вечер они с Цзинь Суйхуа поглядывали друг на друга и улыбались. На ужин он подстрелил утку (как красиво он стрелял! наверняка выходил победителем во всех соревнованиях лучников!), а Фея вытащила тушку из реки и, не дождавшись второй, побежала охотиться сама. Утку обмазали глиной и заложили камнями, а сверху развели костёр. Цзю Сяолинь и У Жунци жарили на прутиках куски лепёшки. Сидеть возле костра плечом к плечу с Цзинь Суйхуа было невероятно уютно. Фея ткнулась носом ей в руку, умильно заглянула в глаза. Пришлось поделиться кусочком лепёшки. — Не балуй её, — сказал Цзинь Суйхуа. — Фея, а ты не попрошайничай. Фея только облизнулась в ответ. Спать легли рано, чтобы встать на рассвете. Цзю Сяолинь шёпотом рассказала У Жунци об их с Цзинь Суйхуа разговоре и о том, что они договорились пожениться. У Жунци зажала рот рукой, чтобы не закричать, а потом крепко обняла Цзю Сяолинь. — Я так рада за вас, госпожа! Поверить не могу! — Подожди, пока отец не узнает. Хотя Цзинь Суйхуа и сказал, что всё уладит, Цзю Сяолинь снова начали терзать сомнения. Что он сделает, если отец прогонит его, а Цзю Сяолинь запрёт в усадьбе? Сумеет ли Цзинь Суйхуа заставить его переменить мнение или им придётся бежать? Гадать бесполезно, завтра всё выяснится, но сейчас так страшно. У Жунци быстро заснула, а Цзю Сяолинь всё ворочалась, разглядывая стены палатки. Когда лежать стало совсем невыносимо, она откинула одеяло и тихонько выползла наружу. В сгущающихся сумерках она не сразу заметила Цзинь Суйхуа. Он сидел на том же дереве, где они разговаривали вечером, и глядел на реку. Стоило Цзю Сяолинь сделать несколько шагов, как он обернулся. Осторожно, чтобы не стучали камни под ногами, Цзю Сяолинь подошла к нему. Цзинь Суйхуа подвинулся, уступая удобное место, и обнял, стоило ей устроиться рядом. — Что не спишь? Цзю Сяолинь прижалась щекой к его плечу. — Не могу. — И я тоже. Они замолчали. Река с рокочущим шумом текла по камням, еле слышно шелестели кроны деревьев, в прибрежных кустах стрекотали цикады. В палатке спала У Жунци, а позади — от берега было не видно — Лань Юань. Но Цзю Сяолинь казалось, что они с Цзинь Суйхуа одни на много ли вокруг. — Ты не бойся, — сказал Цзинь Суйхуа, прижимая её к себе. — Твой отец мне не откажет, вот увидишь. — А я и не боюсь. Это лучше ты подумай, что будет, если глава Цзян решит, что ты украл у него невесту. Говорят, у него дурной характер. Цзинь Суйхуа почему-то засмеялся. — Ещё какой. Ничего он нам не сделает. Будет только ворчать, что молодёжь распоясалась и не уважает традиции. Звучало так, словно глава Цзян был древним стариком. Хорошо всё-таки, что Цзю Сяолинь не придётся выходить за него замуж. — А ты его видел? — Конечно. И не раз. — А я нет. Отец никогда не брал меня с собой. Даже на праздники. Говорил, в больших городах ужасная распущенность, нечего мне там делать. А мне так хотелось посмотреть, как там живут. Какие дома, как всё украшено, что продают на рынках… — Когда мы поженимся, я заберу тебя в башню Золотого карпа. У нас самые красивые праздники. Хотя в Юньмэне тоже хорошие, особенно драконьих лодок. Мы с тобой сможем поехать всюду, куда пожелаешь. Цзю Сяолинь подняла голову и встретила его взгляд. Нежный, восхищённый, чуть сомневающийся. И не опускала глаз, пока Цзинь Суйхуа наклонялся поцеловать её. — А-Инь, — шепнул он, когда их губы разомкнулись. Только тут Цзю Сяолинь вспомнила кое о чём. — Знаешь, я тебе соврала, — призналась она. — На самом деле меня зовут Цзю Сяолинь. Я просто боялась, что ты знаешь моего отца и догадаешься, кто я. Прости. — Цзю Сяолинь, — повторил Цзинь Суйхуа. — А-Линь. Подожди… Твой отец — Цзю Лишу? Цзю Сяолинь кивнула. — Надо же, я почему-то думал, что его дочь ещё почти ребёнок. Как-то так он про тебя рассказывал. И знаешь… — Он смущённо улыбнулся. — Я тоже тебе соврал. Подумал, что если ты узнаешь, кто я, то сможешь использовать это… Ну, если честно, ещё сперва немного растерялся. Меня зовут Цзинь Лин. Суйхуа — это мой меч. Так они оба притворялись! Цзю Сяолинь рассмеялась. — А Лань Юань? — Лань Сычжуй. Нет, он на самом деле Лань Юань, только это детское имя. Вообще-то Цзинь Лин — тоже, — признался он. — Имя вежливости — Цзинь Жулань. Но ты не называй меня так. Оно дурацкое. Это звучало так мило, что Цзю Сяолинь невыносимо захотелось поцеловать его снова. — И ещё… я ещё кое-что тебе не сказал. Но давай потом, ладно? Когда встретимся с твоим отцом. — Хорошо, — легко согласилась Цзю Сяолинь. Наверное, это про его семью. Какая разница, кто они? Если богаты и знатны — тем лучше, если нет — она и к этому привыкнет. Не так уж роскошно она до сих пор жила. А с Цзинь Суйхуа… то есть с Цзинь Лином ей и бедность будет в радость. Они сидели обнявшись, пока не стемнело и Цзю Сяолинь не начало клонить в сон. Завтра, думала она, прощаясь с Цзинь Лином возле палатки и потом, устраиваясь под одеялом. Завтра её жизнь изменится. Тётушка Ляо немало удивилась их появлению, но Лань Юань рассказал историю о заблудившихся девушках и их удачной встрече, и выглядел он при этом куда убедительнее, чем могла бы Цзю Сяолинь. Договорились что они переночуют в усадьбе семьи Ляо, а с утра отправятся в Пристань Лотоса. Для племянницы тётушка предложила свою лучшую повозку. Считалось, что она всё ещё едет к жениху, а значит, должна явиться к нему самым пристойным образом. Однако Цзю Сяолинь возразила, что за то время, пока повозка доберётся до Пристани Лотоса, известие её о пропаже переполошит всю округу и дойдёт до отца, а также до главы Цзян. Поэтому они полетят на мечах. Пользуясь случаем, Цзю Сяолинь пожаловалась на утрату шкатулки с пудрой, румянами и прочим вещицами, необходимыми молодой девушке, едущей к жениху, и, конечно, тут же была щедро ими одарена. Робкое «отец велел не украшать лицо» тётушка отмела как несусветную глупость. Цзю Сяолинь с У Жунци довольно переглянулись: если отец возмутится, что она нарушила его указания, Цзю Сяолинь сошлётся на тётушку, а свою старшую сестру отец уважал и предпочитал с ней не спорить. Утром, когда они уже готовились вылететь, Цзинь Лин обнял Фею и что-то прошептал ей на ухо. Собака заскулила, лизнула его в щёку, потопталась на месте, а затем бросилась со двора — только её и видели. — Куда она? — В Пристань Лотоса. — Цзинь Лин с сожалением смотрел вслед Фее. — Она боится высоты, да и нести некому. Ничего, она быстро бегает. — А если она заблудится? — ужаснулась Цзю Сяолинь. — И откуда ей знать дорогу к Пристани Лотоса? Она же здесь ни разу не была. — Фея очень умная, — гордо заявил Цзинь Лин. — Она не просто собака, а собака-оборотень. За неё не волнуйся! Ты… как тебе удобнее стоять на мече — передо мной или позади? Позади — это значит, она будет обнимать его. А если впереди, то он. — Впереди, — решила Цзю Сяолинь. Лететь в объятиях Цзинь Лина должно быть здорово. Лань Юань помог У Жунци встать на свой меч и обхватить его за пояс. Цзю Сяолинь обняла на прощание тётушку и, опираясь на руку Цзинь Лина, шагнула на узкую полосу металла. Сильные руки тут же обхватили её за талию. — Главное, не смотри вниз, — шепнул ей на ухо Цзинь Лин. — И не бойся. Я тебя держу. Тётушка Ляо глядела на них крайне неодобрительно, но Цзю Сяолинь было всё равно. Она крепко взялась за руки Цзинь Лина, и они взлетели. Приземлились они на широкой улице перед воротами в Пристань Лотоса — Цзинь Лин ещё сверху указал на неё и сделал полукруг, чтобы Цзю Сяолинь могла рассмотреть получше. Пристань была необычайно красива. И озёра, над которыми они летели, Цзю Сяолинь тоже понравились. Она надеялась, что Цзинь Лин сдержит обещание и после свадьбы они смогут сюда вернуться. Ну, если их вообще пустят в Юньмэн после того, что они собираются устроить. Цзинь Лин помог ей сойти с меча — от долгого полёта затекли ноги — и увёл под навес чайной лавки. — Надо сперва узнать, здесь ли глава Цзян. Сычжуй? — Да, сейчас, — откликнулся тот, убирая меч в ножны. И направился к воротам. Стражники, охраняющие вход в Пристань Лотоса, приветствовали его как старого знакомого и охотно отвечали, когда Лань Юань о чём-то спросил. Возможно, он часто бывал здесь. Надо было расспросить его о главе Цзян, подумала Цзю Сяолинь, жаль, что раньше не знала. — Слушай, — негромко сказал Цзинь Лин, — у тебя ещё есть возможность ничего не менять. Ты можешь стать хозяйкой Пристани Лотоса. Богатой, знатной. У тебя будет всё, что пожелаешь. Точно хочешь… Цзю Сяолинь зажала ему рот рукой. — Хватит говорить чушь. Я хочу выйти только за тебя. Цзинь Лин улыбнулся под её ладонью, и Цзю Сяолинь тоже засмеялась. Ну какой же он глупый. Поговорив со стражниками, Лань Юань вернулся. — Всё хорошо, — сказал он. — Глава Цзян здесь и господин Цзю тоже. Скорее всего, они в западном павильоне. — Ага, отлично. Цзю Сяолинь, ты готова? Идём? Цзю Сяолинь сжала его руку и кивнула. Стражники поклонились им, даже не спросив, кто они и зачем пришли. Наверное, Лань Юань объяснил. Цзинь Лин кивнул в ответ и повёл Цзю Сяолинь вглубь Пристани Лотоса по широким гладким дорожкам. Она оглянулась: Лань Юань с У Жунци следовали за ними, чуть отстав. А Цзинь Лин, видимо, хорошо знал Пристань Лотоса: он быстро шёл между павильонами, и Цзю Сяолинь крепко держала его за руку, чтобы не отстать. Она старалась не глазеть по сторонам, чтобы не ловить взгляды адептов Юньмэн Цзян. Какой-то Цзинь тащит за собой неизвестную девицу — ну и сплетен будет, когда узнают, что она дочь Цзю Лишу. — А ты действительно не знаешь глав Великих орденов по именам? — поддел её Цзинь Лин, сворачивая на боковую дорожку между цветущих кустов. — Почему это? — возмутилась Цзю Сяолинь. Уж это-то она знала, Великих орденов не слишком много. У Юньмэн Цзян глава — Цзян Ваньинь, а ещё его называют Саньду Шэньшоу. У Гусу Лань — Лань Сичэнь, Цзэу-цзюнь. У Ланьлин Цзинь — Цзинь Гуанъяо, а у Цинхэ Не… Ах, нет, была же эта история в позапрошлом году, все тогда судачили: Цзинь Гуанъяо оказался злодеем, убившим прежнего главу, своего отца, и новым главой стал его племянник, Цзинь… Цзинь Жулань. Цзю Сяолинь нахмурилась — имя главы Цзинь вдруг показалось знакомым. А как назвал себя Цзинь Лин, когда они открылись друг другу? Созвучно или… Но времени вспоминать не было: они уже поднимались по ступеням в большой красивый павильон — Цзю Сяолинь едва успела подобрать юбку, чтобы не споткнуться, — почти пробежали по внутренней галерее и остановились перед дверями, украшенными затейливой резьбой. Цзинь Лин схватил её за руку: — Ты точно не передумаешь? Даже если твой отец будет недоволен? — Нет, нет. Ни за что. Они быстро поцеловались, и Цзинь Лин распахнул двери. Внутри, в большом светлом зале, украшенном ткаными полотнами с золотыми лотосами, стояли двое: её отец и высокий молодой мужчина в лиловых одеждах. И обернулись, оторвавшись от лежащего на низком столе свитка, сразу оба: отец — с удивлением, второй мужчина — тоже, но сразу нахмурившись: — Что за… — Глава Цзян, — перебил его Цзинь Лин, кланяясь вежливо, но не так, как следовало бы кланяться главе Великого ордена. — Господин Цзю. И отец поклонился ему в ответ — чуть ли не раньше и уж точно глубже, чем равному: — Глава Цзинь. Цзю Сяолинь удалось промолчать лишь благодаря тому, что Цзинь Лин снова схватил её за руку. — Господин Цзю, — сказал он удивительно ровно, словно не сжимал при этом пальцы Цзю Сяолинь почти до боли. — Возможно, вам уже сообщили, что молодая госпожа Цзю по дороге в Пристань Лотоса отошла от лагеря и заблудилась. К счастью, я и один мой друг встретили молодую госпожу с её служанкой и сопроводили к родственникам в поместье Ляо, а сегодня утром привезли сюда, поскольку узнали, что вы находитесь в Пристани Лотоса. Глава Цзян сузил глаза и словно бы собрался что-то сказать, но тут же спохватился и промолчал. — Я понимаю, — продолжал Цзинь Лин, — что, проведя целый день с молодой госпожой, я мог бросить тень на её доброе имя, пусть мы и не оставались наедине. Чтобы исправить это, я прошу у господина Цзю руки его дочери. Конечно, если она ни с кем ещё не помолвлена. Глава Цзян перевел взгляд с Цзинь Лина на Цзю Лишу, явно ошеломлённого этим предложением. Что до Цзю Сяолинь, она думала лишь об одном: «Глава Цзинь!» Вот о чём он тогда говорил! А она тоже хороша — не сопоставила имена, пока он сам не подсказал. Но откуда ей было знать? Без свиты, с одним товарищем по ночной охоте, да ещё сам ловил рыбу и жарил на костре — кто бы узнал в нём главу Великого ордена? — Насколько я вижу, — сказал наконец Цзю Лишу с лёгкой насмешкой, — рука моей дочери и так уже у вас. Цзю Сяолинь дёрнулась, но Цзинь Лин крепче сжал её пальцы. — Если у главы Цзян нет возражений, мы могли бы обсудить это прямо сейчас. — Нет, — сухо сказал глава Цзян. — Но как твой старший родственник я собираюсь принять участие в этом обсуждении. Я велю приготовить покои для молодой госпожи Цзю, чтобы она могла отдохнуть, а потом поговорим. Цзинь Лин с Цзю Сяолинь посторонились, чтобы дать ему пройти. Однако рядом с ними глава Цзян остановился. — Ты один вернулся? — тихо сказал он, делая вид, что выглядывает на галерею в поисках слуг. Что делал вид — это Цзю Сяолинь точно знала, потому что любой на его месте попросту крикнул бы, не обнаружив слуг у самой двери. Цзинь Лин вдруг ухмыльнулся. — Как же это один? — насмешливо прошептал он. — Вот молодая госпожа Цзю. — Не валяй дурака! Цзю Сяолинь вздрогнула, но Цзинь Лин даже не подумал смутиться. — Нет, конечно. Чего уж теперь. Глава Цзян кивнул и всё же вышел на галерею. Вероятно, кричать он считал ниже собственного достоинства. — Ну что, — шепнул Цзинь Лин, наклонившись к уху Цзю Сяолинь, — не такой уж глава Цзян и страшный, а? Цзю Сяолинь покраснела, вспомнив, какими словами называла главу Цзян, не зная, что Цзинь Лин его племянник. — И вовсе не старый, — выпалила она первое, что пришло в голову. Слишком громко: глава Цзян, отдающий распоряжения появившемуся рядом адепту, вздрогнул, а Цзинь Лин прыснул со смеху, зажав рот рукой. Закрывая ладонями покрасневшее лицо, Цзю Сяолинь от души понадеялась, что не увидит главу Цзян ещё очень долго. Лучше всего — до самой их с Цзинь Лином свадьбы.