ночь наизнанку

«ха-ха-ха, ну Мурьяша как всегда в своём репертуаре» — прокрутила у себя в голове Аннет, смотря туманным взглядом вслед высокой фигуре в чёрном деловом костюме, которая стремительно направляется к VIP-зоне «бункера легенд». Мозг не в состоянии быстро воспринимать информацию после стычки с Окадой. Боль в запястьях и адреналин в крови смешивается с градусом алкоголя, разжигая внутри огненную бурю чувств. Обернувшись и бросив взгляд на барную стойку, где остался Окада, явно приуныв после слов Клокворка «с тобой разберусь позже», Аннет фыркнула, будто желая реванша. В следующий раз она точно окажется сверху! Тем временем Окада льёт в себя второй бокал чёрного вина в попытке утопить в едкой жидкости своё чувство вины за содеянное. Да, он не сдержался и хорошенько поставил наглую Де-Бельфор на место. А что остаётся, когда любимую изнанку нещадно отбирают? Ему хотелось прямо там отвесить жгучих пощёчин по розоватым от прилива крови щекам, и заодно выдрать пару клочков ухоженных волос в качестве расплаты за острый язычок. Было близко. В тот момент, когда Окада прижал своим телом и навалился на грудь Аннет, лишая её возможности продохнуть, хотелось прямо там унизить чёртову мажорку победным поцелуем, заталкивая свой язык как можно глубже и заставляя жалобно стонать в свои губы на глазах публики... Нельзя! Переходить грань и овладеть той важной для Клокворка особой категорически запрещено. Ситуация вынуждает ограничиться лишь частичкой блаженства. Как же так вышло, что Мурьянова, которая всегда была для него не более чем «альтушкой», стала тем самым человеком, с которым меньше всего хотелось пересекаться? Аннет отдала ей всё. Всю власть… и всю себя. Но как же было приятно ощущать эти хрупкие беспомощные запястья Аннет в своих крепких кистях! Они такие слабые и тонкие, сухие как веточки увядшей сакуры. Да... это чувство, ощущение превосходства над своим врагом, навечно отпечатались на познавшем тяготы жизни теле и душе. Окада всё еще помнит как дрался с такими же грубыми тварями, как зажимал в углах всех тех, кто мешался под ногами и осыпал градом ударов по тупым головушкам, как заламывал руки и вырывал отчаянные крики из поганых ртов, откуда ранее лился водопад оскорблений. В один раз его жертвой оказалась Дарья Не-Рей, она же Селестия, она же главный и самый известный арт-критик Москвы… Не Рей не забыла своё прошлое. Кошмарные сны по прежнему снятся ей прохладными летними ночами после очередного написанного отзыва в соцсетях с критикой в адрес творчества разных художников. Критика — любимая и одновременно противная часть её жизни. Иногда приходится унижать действительно хорошие работы, а иногда возвеличивать откровенный шлак. А что делать, когда получаешь по 20 тысяч долларов в месяц за свою работу от настоящего фаната-фетишиста изобразительного искусства, который еще и предлагает «особые» услуги за «особую» плату. Мышьяк. Он был отдушиной той самой девушки с двумя зелёными прядями волос, в цвет собственных глаз. Некогда добрая Дарья, выступающая под именем «Селестии» целиком и полностью разделяла свою жизнь с тем чёртовым красавчиком. Но об их связи не знал никто. Даже её лучшая подруга — Аннет. Однако не всегда всё было так деловито. В начале своего пути критика, Селестия работала только ради себя и на себя. И ей весьма нравилось. Новое занятие превращалось в смысл жизни и приносило небольшой, но стабильный доход. *** А вот Окада проиграл. Потерял всё. Аннет и Мурьянова умели действовать тихо. В этом им помогали Федя и Никотин, которые действовали ещё тише, передавая информацию от первых лиц. Они убили в Окаде лидера. Хотя…его в нём не было и раньше. Он помнит, как едва мог поднять руку, чтобы написать хоть слово в чёртовой изнанке, ибо говорить так же красиво, как Аннет, не умеет никто. Помнит, как не справляясь с эмоциями ни за что увольнял лучших редакторов. Но всё ли так безнадёжно? Есть ли шанс теперь вернуться в ИК и продолжить позорить наглых девок на глазах у аудитории за небольшую плату? Ответ Мурьяновой прозвучал жестко, с металлическим оттенком из проклятого динамика телефона: «ты больше никто. Никто не хочет возиться c полуживым бревном. Пытавшись настроить всех против нас, ты настроил всех против себя. Мы разрываем с тобой все контакты. А после того, что ты хотел сделать с Аннет… Всё слито из-за твоего проигрыша, дурак с хрустальной челюстью!» — фраза Мури проникала всё глубже в слуховую кору мозга. Главный орган наряду с сердцем не мог нормально воспринять информацию. Всего пару недель прошло с того момента, но память и внимание казались такой трудной вещью... Нахмурив брови, напрягая извилины, Окада попросил повторить, на что получил короткое «Ты больше никто», и убивающие остатки надежды ритмичные гудки сорванного вызова. Всё кончено. Отныне он действительно пустое место... *** Белая больничная палата. Плачущий над кроватью Феди Никотин. На алых щеках мокрые дорожки слёз. Тёмная голова обвита слоями бинтов — швы еще не убрали после ушивания рассечений от ударов мерзкого уёбка, работавшего на Окаду, что приказал «избавиться от информаторов Аннет и Мурьяновой». Будь их воля, они помчались бы на реванш. Но как, если ноги пробивает дрожь от простого стояния перед окном, а руки не слушаются простых команд... Пройдёт время, на коже останутся грубые шрамы. Их никто не заметит. Они скрыты под мягкими волосами цвета неба глубокой ночью. Феде больно. Никотину тоже. Физически и душевно их погрузили в настоящий ад. Больно, когда при каждом всхлипе жутко раскалываются виски. Больно, когда не остаётся ничего, кроме как жалко всхлипывать, причиняя себе еще больше боли. Больно... Больно... Как же невыносимо! Никотин умел терпеть, стойко держа удар по своему стройному телу, но в тот момент, он был словно нежная мажорка, всю жизнь жившая в роскоши и вдруг попавшая в суровый мир нижнего уровня. Но «бункер легенд» своих не бросает. Мурьянова, Аннет, Мышьяк, Селестия, Никотин и Федя — всегда были за одно. Поэтому сегодня, как и всегда, они назначат встречу в спикизи для обсуждения дальнейшего плана действий, ведь Мышьяк говорил: «шоу должно продолжаться»…